Звезда Септимуса

Главный придворный лекарь и архиепископ были довольны, хотя в близящейся смерти короля Септимуса их вины не было. Видно, сама судьба отвела от Штормхолда этого убийцу и тирана - судьба и немудрая внешняя политика лордов, заставившая ступить на путь войны. Архиепископ готовился отпустить умирающему грехи, но сделать это было бы трудно. Септимус все время зло молчал, а если говорил что-то, то после долго и мучительно кашлял, так что воротник его рубашки был уже голубым, вместо серого. Отпускать грехи этому исчадию ада было настоящим испытанием, но архиепископ взял себя в руки. Лекарь заверил, что жить королю осталось от силы несколько часов. К утру все должно закончиться. На рассвете, когда небо занялось розовым и серебряным, в опочивальню вошла королева - сама не своя, в верхней одежде, с простым железным кубком в дрожащей руке. Пальцы левой руки были закапаны чёрным воском, а в глазах читалась решимость. - Ваше Высочество, - архиепископ был мягок. - Прошу вас, крепитесь, скоро ваш супруг встретится с Создателем. - Я пришла, чтобы отсрочить это, - тихо сказала девушка и двинулась к кровати с очень бледным, пылающим от жара королем. - Что вы хотите сделать? - спросил главный лекарь, насмешливо глядя на неё поверх очков. - Хочу спасти короля, - надменно произнесла звезда, так же горделиво глядя на главного лекаря. - Это что? - Вода. Лекарь вздохнул. - Не могу подумать, что вы, дитя мое, тронуты кончиной супруга... но даже если и так, ему уже ничто не поможет. Звезда молча отстранила от себя мальчика-слугу, готового взять кубок, и присела на край постели. Она была очень жёсткой. Пахло мазями. Травами. Полынью. Розами. Ивальда с трудом поднырнула рукой под мокрую от пота голову Септимуса и приподняла его с высоких подушек. - Посмотрим. Она прижала к сухим губам край кубка, но, разумеется, Септимус не пил. Отпустив его голову, она отомкнула пальцами его рот, стиснув зубы и негодуя, что лекарь остановил слуг, готовых помочь королеве. Он думал, она это не заметила? Она справится без всякой помощи. Ивальда влила воду насильно, совсем немного, и запрокинула Септимусу голову так, что он тихо закашлялся, поперхнувшись, но все же сделал глоток. Зажав между колен кубок, она с трудом, торопясь, начала расстёгивать рубашку, путаясь в пуговках, пока не открыла воспалённую глубокую рану на животе, узкую, длиной с лезвие меча. Края ее потемнели и поднялись. Ивальда выдохнула из ноздрей воздух: пахло чем-то мерзким, как сама смерть. Она помедлила, занесла кубок над королем. - Вы этим хотите остановить внутреннее кровотечение? Моя госпожа, мы здесь бессильны... - сказал тихо лекарь. - Это бесполезно и глупо, мне нужно отпустить грехи этому мужчине, - возмутится архиепископ. - Тело уже не спасти, но душа должна же попасть на небо? - Успеется, - сказала Ивальда и пролила немного воды. Кажется, пахло ладаном и немного - тиной, а ещё мальчик-паж заметил, что в воздухе повис аромат свежих яблок и земляники, кажется. Правда, тогда все говорили своё. Архиепископу показалось, что то был запах лаванды и ревеня. Лекарю - алоэ и свежей соломы. Но сам Септимус почувствовал только прикосновение прохладных рук и что-то ледяное, свернувшееся змеёй в его животе и кольнувшее прямо в сердце. И от этого он открыл глаза. - Ты что тут делаешь? - Молчи, - тихо сказала Ивальда и лёгким прикосновением убрала наверх тёмные кудри со лба, покрытого потом. - Тут почему-то все ждут, когда ты помрёшь. - Это Штормхолд, дорогая. Привыкай. - Как бы между делом заявил Септимус и глубоко выдохнул. - Что здесь произошло и почему я всё ещё жив?... - Кое-что произошло. - Медленно сказала Ивальда. Продолжать она не стала, но внимательный Септимус увидел её руку, покрытую следами чёрного воска. Не говоря ни слова, он сузил глаза, отчего стал ещё больше похожим на большую хищную птицу. Ивальда присмотрелась. Чёрные глаза гневного короля на поверку оказались тёмно-серыми, заметно посветлевшими, а лицо снова приобрело живое выражение. - Немыслимо, - прошептал за спиной звезды главный лекарь.

***

И Септимус действительно шёл на поправку очень быстро. На нём всегда всё заживало, как на собаке, но сейчас даже он диву давался своей живучести. Весна пришла в Штормхолд в полную силу. Деревья цвели, трава лезла зеленью даже через крытую булыжником мостовую, воздух звенел от птичьего щебета. И в это время Ивальда чувствовала себя радостной и оживлённой. Она неспешно прогуливалась по королевскому парку, держа Септимуса под руку -и любовалась видами весеннего Штормхолда, порой выезжая за пределы замка на своей вороной кобыле. Сам же Септимус поправлялся не по дням, а по часам, а потому к концу апреля он был силён и бодр. Среди слуг шли слухи о том, что королева - вовсе не упавшая звезда, а ведьма: сумела заговорить воду и ею вылечить смертельно раненого супруга. Эти слухи и россказни приобретали всё более зловещие очертания, доходя уже и до прочих обитателей замка, и до лордов, в конце концов. Но кто бы осмелился сказать свои опасения в лицо королю? Он, судя по всему, души не чаял в венценосной жене, ибо всегда сопровождал её, если мог, в её делах, а если был занят (что происходило куда чаще), направлял с нею своих самых верных рыцарей, в которых был уверен, как в себе. Но Ивальде было всё равно, что о ней говорят. Далёкая от людей, она проводила больше времени в одиночестве, наедине с собственными мыслями. В тоске к сёстрам, которых она так любила, и к Ивейн, которую ей всё же удалось спасти, она и проводила дни, понимая, что теперь ей снова придётся стать вечной пленницей короля... И зачем его было спасать? Недоумевая и удивляясь самой себе, Ивальда присматривалась к Септимусу и не понимала, что заставило её принять подобное решение. Прощаясь с родным домом, она тоскливо провожала рассветы и встречала закаты, глядя в раскалённое весеннее небо и надеясь, что рано или поздно она найдёт другой выход. Чтобы обойтись без смерти короля. И вот однажды в середине мая в замке произошло небывалое: Ивальда после обеда, как обычно, решила пройтись по саду, хотя так рано она редко вставала. А вернувшись уже к позднему ужину, она с возмущением обнаружила, что все её замечательные вещи, все дорогие наряды, все украшения и предметы быта из её спальни попросту исчезли! Уютная высокая башенка опустела, и Ивальда яростно потребовала объяснений от Мадам, присматривающей за слугами в замке. Та не оробела, но склонилась перед ней в реверансе и спокойно сообщила, что по повелению короля отныне Ивальда будет жить в смежной с ним опочивальне, откуда ведёт маленькая расписная дверка, искусно спрятанная среди гобеленов и фресок. Септимус ждал её на позднем ужине, явно ни о чём не беспокоясь. Он бодро ел, с энтузиазмом работая челюстями, и просматривал доклад Палаты лордов о ситуации с разбирательством с инспекторами молний. Вглядываясь в бумаги, он не заметил, что супруга ворвалась в зал, подобно урагану. - И что это значит? - вспыхнула она, глядя в спокойное и глумливо улыбающееся лицо Септимуса. Этот гад мог скроить такую дружелюбную мину, что даже самый злейший враг его не смог бы догадаться о его истинных намерениях. Ивальда сощурилась. - Что именно? Ты о чём, душа моя? - король вскинул густые чёрные брови, продолжая прожёвывать телятину. - Я об этой ерунде с моей комнатой! Мог бы хотя бы предупредить меня! - Ивальда упала на стул, яростно принимаясь распиливать мясо на кусочки и бросая на Септимуса гневные взгляды. Прислуга притворилась мебелью, надеясь, что гнев венценосных супругов их не затронет. В воздухе чувствовалось напряжение. - Зачем нам спать в смежных комнатах? - вдруг вырвалось у звезды. Септимус не выдержал и рассмеялся. - А что такого, душа моя? - расцвёл он. - Мне всего лишь надоело ходить каждую ночь в Восточное крыло, а поутру идти назад, делая вид, что ничего не было. - Ничего не было, - цедила сквозь зубы Ивальда, уже чиркая ножом о тарелку. - Как бы там ни было, я всё решил, - отмахнулся Септимус, вновь углубляясь в доклад и отпивая вино из кубка. - И не думаю, что нуждаюсь в твоём одобрении. И предупреждать тебя я тоже не обязан. Кто тут король, в конце концов? - Ты совсем неблагодарный, - огрызнулась девушка. - Ты бы уже был кормом для червей, если бы не я. - Но ведь я всё ещё жив, - скромно ответил Септимус. - Не без твоей заслуги. Признаю. Но исключительно по причине собственного обаяния. - Нет. - Возразила Ивальда. - Просто я всегда была доброй и наивной дурой. - Не исключаю и такое. Хотелось плеснуть этому гаду в лицо прямо из кубка, но девушка сдержалась и откинула назад золотистые волосы. После ужина Септимус откланялся, а Ивальда должна была идти в его опочивальню. Как это было унизительно. Меньше месяца они ночами вели беседы в её комнате, и в такие часы девушке казалось, что Септимус мог бы понять её, но, как оказалось, он был столь же нагл, сколь и самонадеян... Девушка, кипя от гнева, переступила порог роскошной спальни и огляделась. С момента его болезни она здесь не была ни разу. Огромная кровать мозолила глаза. На такой нормальные люди спать не будут. Но этот... этот спит, притом замечательно, если судить по его бодрому активному виду. Морщась, Ивальда стороной обошла кровать, открыла дверку и с тоской увидела свою новую опочивальню. Ну, что-то такое она и ожидала. Огромные окна, всё в живых цветах, гардероб полон новых нарядов, а кровать со столбиками, конечно, прелестная, но... Но она была здесь под рукой у короля, как собака у камина, которую можно свистнуть, чтобы она прибежала к нему побыстрее. Под рукой. Под боком. Как слуга. Ивальда опустилась на край постели, провела рукой по бархатному покрывалу и, вздохнув, попыталась принять ситуацию. Она выпила немного лёгкого вина, съела пару водянистых груш, полистала старинный фолиант, найденный на полке в своей новой комнате, и, не найдя ничего интересного, переоделась в платье для сна. Устраиваясь на новой постели, она решила, что лучше запрет дверь на ключ, но, увы, не нашла в ней даже замочной скважины! Ругаясь сквозь зубы, девушка плюнула на эту затею, но после вновь встала с кровати и подперла дверь стулом. Так-то! Пусть попробует теперь войти сюда бесшумно! Она, злорадствуя, поставила на пути к своей кровати, как финальный штрих, красивый, но громыхающий ночной горшок. Очередная ловушка для преступника, посмевшего нарушить её сон. Итак, Ивальда откинулась на подушки, вытянулась и, зевнув, достаточно быстро уснула.