Мадера

Всю ночь ей снилось бескрайнее болото со склизкими сгнившими деревцами. По колено, а потом и по пояс в вязкой жиже она брела и брела к недостижимому горизонту. Из косых окошек затопленных домов за ней с неизбывной ненавистью следили морды невообразимо гадких чудовищ, двуногих, но сочетающих в себе свиные, обезьяньи и жабьи черты. Они рычали, хрюкали, матерились, тянули к ней копыта и волосатые лапы с дубинками, однако она их игнорировала, зная, что они прикованы к своим жилищам цепями. Ей мерещились и люди, в том числе и знакомые: Джон и солдат Кайл Риз, которого он за глаза называл «папой», Кэтрин, Барнс и Блэйр Уильямс, но они были бесплотными миражами и испарялись при её приближении. Лишь один силуэт не тускнел и не таял, и становился всё чётче и плотнее, но оказался не человеком, а бурым от налипшей тины, изломанным, одноруким эндоскелетом Т-850… и всё бы ничего, если бы не свечение его глаз. Не привычное красное, а завораживающее ярко-синее. Её ноги вросли в жидкую глину на дне, самоочевидный вопрос остался непроизнесённым, а терминатор наставил на неё дуло «глока» и без колебаний нажал на спуск. Холодная капля упала на лоб, и Крыса проснулась. В прорехи потолка не просачивался ни один луч света, утром ещё и не пахло. Попытка пошевелиться пронзила всё тело ломотой в костях и болью в растянутых сухожилиях. Она стала разминать руки и ноги, сжимая и разжимая пальцы, а когда по мышцам разлилось тепло, села и встряхнула головой. Вернулись мысли о том, что случилось вчера, и веки предательски набухли, но она зажмурилась, и ей удалось не разреветься. «Подъём! – подстегнула себя Крыса, покидая душную тесноту сарая. - И не вздумай сказать, что не справишься. У тебя есть и мозги, и ствол, и надежда». Надежда есть. Это следует из простой логики – миссия, выполняемая боевой единицей 8-11, конечна. Отточив новообретённый навык, он должен отсюда уйти и далее применять его в бою, а это значит, что из Мадеры МОЖНО выбраться! -Это ж надо было забуриться в такую пердь… - увидев указатель и достав карту, Крыса подивилась тому, как далеко она забежала в хитросплетения северных деревенских улочек. Она шла обратно на юг. До рассвета оставалось три часа, и она была намерена украсть украденное, причём быстро и чисто. Смесь ужаса и отвращения, возникавшая при воспоминании о встречах с опустившимися отморозками, осаживала её, как волка красные флажки, но ей надоело ходить вокруг да около. Нащупывая замёрзшей рукой в кармане флешку, она думала о её хозяине. Он не нашёл выхода, но был на верном пути. Он не вёл бумажного дневника (заметки в книгах не в счёт), и не стоило исключать, что поэтапную хронику своих исследований он хранил в компьютере, который у него в конце концов отняли. В пользу последнего говорило всё, от непостоянства местопребывания до способа самоубийства. Крыса всерьёз усомнилась, что он повесился сам. Ни предсмертной записки, ни шизофреничных художеств на ржавых боках водонапорного резервуара, а на скелете одни штаны, нет ни солдатского медальона, ни даже ботинок. С ним расправились, а перед этим обобрали, как липку, и запытали, заставив выдать тайник… «Жребий брошен», - невесело усмехнулась она, сошедши с моста на южный берег Фресно. Ничего не поделаешь, проклятая говнотечка – тот ещё Рубикон, и пока времени достаточно, нужно наметить оптимальную схему действий. Впрочем, намечать не пришлось, и это озадачивало. До того, как Крыса вышла на широкую северо-восточную дорогу, ведущую прямиком к въевшемуся в память озерцу, план проникновения в бараки выстроился сам, несмотря на то, что улицу она почти не помнила. Хотя… лет пять назад, как и все беспризорники, она шныряла по городу в поисках еды и могла сюда заглянуть. Всякое бывает, верно? Да, скорее всего, когда-то она здесь слонялась, потому и знает, что тыл у бараков не там, где водоём, а с другой стороны, рядом с помойкой, в тупике узкого захезанного переулка. Вот туда идти и надо – но тихо! Не топая, не шаркая! И ни в коем случае не поддаваясь соблазну сунуться в пятно жёлтого света. С помойки открылся прекрасный, если можно так выразиться, вид на тыл, и Крыса заметила, как на свету движутся две неясные тени. Метров за десять до бараков она повесила винтовку за спину, легла на живот и, огибая границу освещённости, поползла к торцу крайнего. «Лишь бы не было собак…» Но если бы собаки были, они бы уже разлаялись. К полуподвальному оконцу, облепленному комьями грязи, она подобралась без эксцессов, разве что дико колотилось сердце и потели ладони – то, о чём на повышенных тонах толковали тени в деревянных сенях, умножило страх и возвело его в степень… -Почему на север? И почему завтра?! -Потому что Хадсон так сказал. -Да не доживём мы до завтра, ёб твою мать! Я бы уже сегодня переехал и всех своих перевёз! -А ну не кипишуй, козёл! Такое решает только Хадсон. Он наш закон. Хадсон. Хадсон… сам звук этой фамилии возродил бесследно забытые – или отснял новые? – кадры чужой жизни. Жизни, которой не должно быть. Абрахам Хадсон высок, крепок и здоров, как бык. Из-за пивного брюха, красного загара на загривке и рано поседевшей бороды он в свои сорок пять выглядит на десяток лет старше. С ним не шутят и не спорят. С ним считаются все, кроме ополченцев, но и те предпочитают нейтралитет, ведь его сплочённое братство почти равно им по численности. Как ни кинь, шишка он весомая. Ему даже в глаза нельзя смотреть, покуда он не даст на то разрешение. Он никогда ничего не просит. Он или требует, или без спросу берёт сам, но если другие без спросу берут то, что принадлежит ему, он звереет. Его ярость настолько неотвратима, что девочка-воришка, с поличным пойманная в его мясной лавке, на пощаду не надеялась. -Вот это мелкое дерьмо, - выворачивая ей ухо, сказал продавец, притащив её к Хадсону в дом. Тот сидел на раскладном кресле и курил. Клетчатая безрукавка была расстёгнута и над ремнём нависала складка жира, покрытая курчавой щетиной. Девочку передёрнуло. -Ну-ка, дай взглянуть, - он наклонился и обдал её перегаром. - Не вижу дерьма. Вижу красавицу, которую неплохо бы взять в ежовые рукавицы… хм-м, хороша, хоть и мала. Ей захотелось плюнуть на этот багровый рябой нос или в эти подслеповатые бычьи глазёнки, но она не рискнула. Она ещё не понимала, зачем он держал её за подбородок, вертя её лицо вправо-влево и командуя продавцу то повернуть её боком, то снять с неё футболку. Пугал только его голос. -Сколько тебе лет? – спросил Хадсон. Девочка не ответила, и он повторил жёстче: - Сколько?! -Шесть… -Эх, ссыкуха. Ну, ничего, подождёт и сам подрастёт, - буркнул он в бороду. Она не знала, о ком он говорил, - а пока я отучу тебя от пацанства. Получай, пизда! И он залепил ей пощёчину. Она не заплакала, и Хадсон ударил её ещё три раза. Приговаривая, что её мать не умеет воспитывать дочерей, он бил её и бил, но слёзы показались лишь на десятом ударе. Когда у неё на щеках лопнула кожа, он велел продавцу вышвырнуть её вон. Крыса вынырнула из наваждения. Её затошнило. Откуда это?! Сон? Неужели она не вовремя и не к месту вспомнила позорный детский сон? Может быть, но сны не бывают такими детальными и боль в них не настоящая! С силой надавив пальцами на виски, она прокрутила в уме возможный сценарий того, как она могла забыть Хадсона, но подсознание не обманешь, а Хадсона просто так не забудешь. «Это было со мной?!» «Нашла, где предаваться психоанализу! Живо соберись, размазня! Компьютер! Выкрасть компьютер разведчика!..» Оконце было заперто, но всплеск злости придал Крысе силы. Воспользовавшись тем, что дежурные гавкали друг на друга не хуже собак, она отколупала с форточки грязь, упёрлась в стену ногами и по сантиметрам, по дюймам сдвинула раму. Там не живут, там хламится сломанный садовый инвентарь, а за дверью начинается длинный коридор, соединяющий подвалы всех бараков… но, пропихиваясь в лаз и уже видя низкую дверь, она запретила себе гадать, где она откопала такие правдивые сведения. Черенки от лопат, мотыги, тяпки и совки чуть не загремели на пол, когда Крыса задом наперёд спустилась в подвал. Секунды две она думала, задвигать раму или нет, но не стала лишать себя легкодоступного выхода. Кладовку вряд ли закрывают на ключ, но перед тем, как толкнуть дверь, девушка посмотрела в замочную скважину. Темно, как в гробу. Что ж, отлично. Коридор был самостоятельно вырыт и укреплён теми, кто тут обитал. Дальше двух-трёх шагов она не видела, но знала, что в нём сорок метров и потолком ему служат подпёртые брёвнами полы. Кое-где сквозь щели между досками и бетонными панелями пробивались отсветы факелов и керосиновых ламп, а также запах пережаренного мяса и чего-то молочного вперемешку с туалетной вонью, отчего у Крысы тут же подкатил к горлу комок. Неровные стены сочились влагой и напоминали пещеру древних людей. Где, спрашивается, в пещере искать компьютер? И оружие из арсенала тоже лежит в этих катакомбах? Нехорошую мысль, что сырость могла угробить комп, она пресекла и пошла вперёд, ощупывая стены, по которым ползали слизни. Она стряхивала их и вытирала руки об джинсы, а один слизень упал ей за шиворот и она нечаянно размазала его по всей шее… но они определённо были не самыми мерзкими существами в обозримом пространстве. Далеко в конце коридора забрезжил слабый свет и послышались голоса. Свет дрожал, но его хватало, чтобы разглядеть в стенах пять провалов с равными промежутками, и Крыса, затаив дыхание, в два прыжка укрылась в ближайшем. А голоса были уже близко: -Прикинь, Чарли, я вчера рыжую ебал, а она орала, как целка, - сказал один и громко расхохотался. -Ну ты, Дэйв, даёшь, - гоготнул второй. - Она ж малолетка, а ты мачо с конским хуем. -Какая, в жопу, малолетка? – вскинулся первый. - Ей уже тринадцать! Крыса заткнула бы уши, но вместо этого до хруста сжала кулаки. В затылке опять назревала боль, опять бурлила и баламутилась тёмная вода оживших снов, и в центре их сюжета были люди, которых звали Дэвид и Чарли. Поигрывая ружьём, старший брат приставлял его ко лбу младшей сестры, куражился и делал вид, что собирается выстрелить. Вокруг них толпились его уличные приятели и второй её брат, тоже старший, но на год младше первого. Парней было восемь, и забавлялись они уже целый час. За это время её изловили, связали, приволокли в заброшенный амбар, обмазали навозом и избили палкой с торчащими щепками. Для полного превосходства над десятилетней девчонкой им требовалось что-то особенное, и Дэвид, которому друзья-рэкетиры подарили на шестнадцать лет новое ружьё, был счастлив щегольнуть перед компанией своими талантами. -Подсудимая! – важно заявил он, расхаживая по амбару. - Встань и ответь: какого хера ты такая дикая? Какого хера ты сбегаешь из дома, отлыниваешь от работы и шаришься по закоулкам, как крыса помойная? Нашу семью взял на попечение сам господин Хадсон, у него денег куры не клюют, но ты совершенно не ценишь добро. Пора исправляться. Бог не дал тебе хуя! Ты баба, а бабам не положено бродить, где вздумается! – крикнул Дэвид, стукнув сестру прикладом в плечо. - Или ты хочешь, чтобы тебя сцапали железяги? Отвечай! Не об этом ли ты мечтаешь, засранка? В данный момент девочка хотела именно этого. Чтобы в амбар вломилась одна из тех страшных машин и изрешетила или разорвала всех до единого, включая её саму, но такой роскошной помощи взяться было неоткуда, и поэтому она думала об осколке битого стекла. Зажав его в руке и чудом не порезавшись, она весь этот час пилила им верёвку, благо её посадили в угол и никто не видел, что она делает за спиной. Осталось совсем чуть-чуть! -Ну, чего молчишь, глиста? Язык проглотила? Толпа заржала. Рот девочки был крест-накрест заклеен скотчем, и что-либо сказать, равно как и закричать, она не могла при всём желании. Когда Дэвид больно ткнул «подсудимую» стволом в лоб, все ждали, что она замычит или хотя бы зажмурится, но, исподлобья посмотрев ему в глаза, она стремительно выпуталась из верёвки, отклонила ружьё в сторону и пнула брата в пах. Дэвид завопил, два однокашника бросились к нему, а остальные погнались за девочкой, которая с невероятной прытью увернулась от всех ухватистых лап и исчезла из поля зрения. Она убежала. После этого она неделю не ночевала дома, а когда её всё-таки нашли и вернули, три дня провела в чулане. Дэвид и Чарли стучали в дверь, дразнились и кидали ей объедки с семейного стола, но, как ни странно, больше подобных игр себе не позволяли. Что-то изменилось, и девочка это почувствовала. Кормить её стали сытнее, били с тех пор только по лицу и заднице, но не (боже упаси!) по животу – и не потому, что признали за ней права, свободы и достоинство, а наоборот. Всё было в разы, если не на порядки, хуже… Видение промелькнуло за секунды, но тот час Крыса прожила заново, и вычистить его из головы могла бы только пуля. Омут, имя которому детство, извергнул очередной ядовитый миазм. Братья, конечно, портили ей кровь, но раньше ей виделось, что не столь жестоко и что в один день они перестали принимать участие в её жизни – кажется, погибли при зачистке – а теперь, открыв, что они выжили, она окончательно перепутала явь со сном. Её братья – члены группировки Хадсона, насильники и рабовладельцы! Что, что ещё поджидает её в этой уродской дыре?! Украсть украденное и немедленно бежать, пока из омута не вылезло что-нибудь ещё! «Ну, где же, где комп? Куда его засунули?!» – она лихорадочно перебирала зацепки, но варианты исчерпывались ключом в кармане. Флешку прицепили к нему не просто так. Ключ длинный, чёрный, шершавый, и, наверное, где-то в этом гниднике есть дверь с таким же чёрным, шершавым замком… -Выносим по одному, но быстро, - снова раздался голос Дэвида, - Хадсон сказал погрузить до утра. -Бля, так и надорваться можно, - кряхтел Чарли. Ступая тяжело и в такт, они вытаскивали откуда-то слева и несли по лестнице наверх продолговатый ящик. Крыса осторожно выглянула из-за угла и рассмотрела, что это боеприпасы, - но он прав, без них мы трупы… -Мы и так трупы, - пробасил Дэвид и потянул ношу на себя, - чёртов робот везде нас достанет. Уокер, земля ему пухом, говорил, что он видит то, чего ты ещё не сделал. -И что, ляжем и помрём?! Сам помирай, а я жить буду! Жить и сучек твоих драть! -Эй-эй, полегче! Мы все на нервах! -Фуф, извини, брат, - сбавил Чарли обороты, - просто, видишь ли, помирать нельзя, на кону не только наши жизни. Посрёмся, передерёмся, сучек не убережём – и Скайнет победит… -Не поминай его вслух. Они ушли, оставив факел в петле на стене. Крыса отложила обдумывание их болтовни на потом, рванулась вперёд и переместилась в предпоследний тёмный провал. Пальцы нащупали дверь. Двери имеются во всех провалах, ни одна из них не заперта, и за ними нет ничего стоящего… но это тоже знание из омута и лучше его не проверять. Дэвид и Чарли вернулись и точно так же, обсуждая свои подвиги, понесли наверх следующий груз. По каким-то причинам они не могли подогнать грузовик к бараку, и были вынуждены с каждым ящиком совершать пятиминутный променад. Насколько поняла Крыса, банда Хадсона очень сильно напугана, а ещё ясно то, что долго скрываться и ограждать рабынь от Гер… от терминатора… у них не получится. Рано или поздно он перебьёт их всех. Тянуть резину было некогда. Крыса оценила ситуацию: ящики с боеприпасами не казались ни мокрыми, ни отсыревшими, они были сухи. Это значило, что в хранилище оружия сырости меньше, чем где-либо, и напрашивался вывод, что компьютер именно там. Ценя скоротечные пять минут, воровка для порядку оглянулась вокруг и проскользнула налево, в холодную, до потолка забитую ящиками комнатку. Осколочные гранаты. Фугасы. Автоматы, пулемёт на штативе. И патроны. Много патронов. Видать, крутой был арсенал и охранялся неплохо. Хадсон оказался сильнее, раз сумел прибрать его к рукам, но Крысу это не волновало – по сравнению с тем, что компьютера здесь нет, это такая мелочь! Ни на ящиках, ни между ними, ни, разумеется, внутри, так как они были запечатаны железными лентами, вросшими в древесину. Голоса Дэвида и Чарли становились громче, к ним присоединились ещё двое мужчин, которые обмолвились, что направляются в кладовку… и по позвоночнику Крысы прокатилась волна ледяных пупырышек. Куда бежать? Где прятаться? Преодолеть коридор и вылезти из оконца она не успеет, а если успеет, то грохот огородных принадлежностей перебудит всю кодлу… но и мешкать нельзя, и лучше что-то, чем ничего. За второй справа дверью склад, там можно подождать, пока все уйдут. Переступив порог и прикрыв дверь, она ошиблась. Всё течёт, всё меняется. На въезде она учитывала это как нечто позитивное, но сейчас оно сыграло против неё. Там был не склад. -Ты кто? – тихонько спросили сзади. Резко обернувшись, Крыса напрягла глаза и не стала хвататься за винтовку, потому что это было бы излишеством. Щели в потолке почти не пропускали свет, но она увидела, что перед ней маленькая девочка в едва закрывающем наготу бельишке. Она помнила, чем кончилась встреча с приветливым мальчонкой Рамиро, но это явно другой случай и дипломатия будет уместнее, чем применение силы. Девочка была не одна. В крохотной камере, где было бы тесно и одному, на скамьях-полках ютились аж шестеро, а на полу расположилась седьмая. Та, что задала вопрос, была не старше пяти, соседкам было от семи до девяти на вид. Все они молча уставились на Крысу, как на инопланетянку, и она, приложив к губам палец, выдавила улыбку. Если она завоюет их доверие, они ей помогут, хотя надежды на такое было с гулькин нос – весь вид этих несчастных детей указывал на то, что они такие же рабыни, как и те беременные, с тем отличием, что их ещё не… -Я ваш друг, - она присела и показала, что её руки пусты. -Зачем ты пришла? – спросила самая старшая девочка. Она оттеснила малышку и подошла к гостье, та не возражала. Чем толковее собеседник, тем короче разговор. -Я ищу… - шёпотом промолвила Крыса, но взвесила все «за» и «против» и решила не вдаваться в подробности. Они могут не знать, что такое компьютер, - зелёную обрезиненную коробочку с блестящим хвостиком. Пожалуйста, помогите мне, и я помогу вам! -Как? – с непониманием покосилась на неё невольница. -Я вас вытащу! – ободряюще взяв её за руки, с огоньком сказала Крыса. - Я из Сопротивления! Как только я найду дорогу за Предел, я сообщу командованию, и вас спасут! Мы не оставим вас в беде, - слова сами вылетали изо рта, она проговаривала их бессчётное количество раз на спасательных операциях, успокаивая выживших, но, если те люди тут же вспыхивали радостью, то на этих лицах было лишь замешательство. Не сдавшись, она проявила снисходительность и разъяснила дальше: - Мы вас не обидим! Мы заберём вас в Кристальный Пик, там нет ни машин, ни злых людей. Это крепость, там хорошо и спокойно, есть еда, вода и лекарства… -Мы никуда не уйдём, - перебила рабыня, выдернув руки из её ладоней, - нам хорошо здесь! Крысу взяла оторопь. Видя, как замешательство переходит в натуральный гнев у всех семерых, она вдруг почувствовала дурноту. Или она ослышалась, или происходящее не реально. -Хорошо здесь? – не поверив ушам, она потеряла запал. -Да. О нас заботятся, мы не голодаем. -Они же преступники, - воззвала она к здравому смыслу, - они держат вас в хлеву, как скот! Вы сами видели, что они делают с теми, кто постарше… они извращенцы и садисты! -Не смей их так называть! – вскричала девчушка так, что у Крысы чуть не разорвалось сердце. Глядя на ангельское личико, до неузнаваемости искривлённое агрессией, она шагнула назад. Крик наверняка слышали все до единого бандиты, и ей уже пора было нестись прочь, наплевав на компьютер и не жалея ног… но ноги окаменели. Она неоднократно слышала истории о рабах, привязавшихся к своим тюремщикам, но никогда не думала, что увидит таковых воочию и что потерпевшие могут с таким жаром выгораживать очевидных злодеев. От этих размышлений у неё начались рвотные позывы, в голову словно вонзили раскалённый прут, который жёг и обугливал всё на своём пути, а невинная жертва вылетела из камеры и во всё горло заверещала: -Мать Белинда!!! Почему это имя причиняет такую боль? Почему оно так ранит? Почему от него веет гнилью?!.. «Не хочу вспоминать! Не хочу! НЕ ХОЧУ!» Заметив, как на неё накатила слабость, рабыни слезли со скамей и отрезали ей путь к выходу. Она дважды попалась на ту же удочку, но на этот раз последствия будут хуже, чем на реке. Это не просто банда, это секта. Они ненормальны. Они зомбированы! Неведомо, кто и зачем сделал из этих детей покорное, влюблённое в свои оковы стадо, но меньше всего на свете они хотят, чтобы их спасали. Они окружили Крысу, скопом повисли у неё на плечах и повалили на пол. Брыкаясь, извиваясь и раздавая тумаки, она отстаивала последний шанс вырваться и таки скинула кучу-малу, но, стоило ей выбить дверь, как наперерез ей выскочил плешивый мужик, растопыривший руки, как медведь-шатун. Она оттолкнула его и помчалась к маленькому прямоугольничку тусклого и мёртвого, но всё же света… Когда расстояние до окна сократилось до каких-то полутора метров, перед нею появилось твёрдое препятствие и нанесло удар в солнечное сплетение. Кто-то снял с гвоздя на стене бухту верёвки и туго обмотал всё её тело, а щупальца из омута отчаяния точно так же обвили душу. Конец растянется надолго, и смерть будет для неё подарком. Хватая ртом воздух, она услышала неспешные шаги и низкий, властный женский голос: -Заткнитесь! Детский гомон и ругань взрослых утихли. У Крысы отобрали винтовку и кинжал, а шаги стали громче и сквозь слёзы она увидела ноги в истёртых сандалиях. Кожа была морщинистой, тёмной и заскорузлой, нестриженые ногти покрывал грибок. -Оп-па, вот и ключик! – воскликнул мужчина, обшаривавший карманы связанной девушки. – Мне сказали, что его Барри взял, а это, оказывается, наша ненаглядная торопилась в кутузку… Шаги ног в сандалиях отмеряли время, как секундная стрелка часов. Эти ноги то и дело били Крысу под дых, но в основном неподвижно стояли у неё перед носом. Они смердели, и если бы не кляп, она бы перекривилась. На заднем плане перетаптывались десять, а то и больше пар ног детей. -Девочки, сегодня я преподам вам важный урок, - объявила женщина и поставила ногу Крысе на шею. – Перед вами пособница врага! -Но… мать Белинда… она сказала, что она из Сопротивления, - подала голосок одна из девочек. -Ты глухая? – зашипел низкий голос. - Ты забыла, что я говорила о сопротивленцах?! -Нет, мать Белинда, - ответила девочка. - Они тоже враги. -А почему? Так, кто скажет, почему люди, обосновавшиеся в Кристальном Пике, нам не союзники? Крыса едва могла дышать. Кровообращение в перетянутых конечностях было затруднено, но, балансируя на грани забытья, она всё-таки слышала, что говорила «мать». -Они живут косными довоенными устоями, - пропищала девочка. -Хорошо, умничка. Кто ещё скажет, почему мы с ними по разные стороны баррикад? Давай-ка ты, милая, - елейно обратилась она к беременной рабыне с кандалами на раздутых лодыжках. -Их женщины воюют, как мужчины, и рожают не более двух детей за все отпущенные им годы. -Вот! Во-о-от! Вы слышали?! – возгласила мать Белинда и пнула Крысу по рёбрам. – Именно поэтому мы никогда не купимся на посулы Сопротивления! Их цели мелочны и греховны, а методы крайне неэффективны! Эти глупцы растлены и безнадёжно отравлены противоестественной свободой, которая и впустила в мир того, чьё имя мы не произносим! Они способны выиграть битву, но не войну, потому что это не война людей и машин, а война праведников, верных Господу, и зла, противоречащего Его первозданному замыслу! Сопротивленцам этого не понять, как не понять и той простой истины, что врага нельзя победить его же средствами. Нам противны мирские блага, отвращающие нас от нашего священного предназначения. Да, наши благодетели унижают нас в быту и причиняют боль на ложе, но делают это, следуя своему исконному богоданному праву, как их предки и предки их предков, и боль эта благословенна! Они отцы нового человечества, а мы его матери! Они суть пахари и сеятели, мы же – плодородная почва, ибо как Господь-отец оплодотворяет Природу-мать, так и они селят новую жизнь в наших утробах! – каждое слово Белинда сопровождала пинком, разбивая лицо корчащейся Крысы в кровь. – Знаете ли вы, что это за нечестивица? Я выносила, родила и вскормила её, но в семье, как известно, не без урода. Господин Хадсон и его сыновья заняты переездом, но они очень обрадуются, когда вернутся за нами, а пока что безбожница посидит в душегубке – решить её судьбу сами мы не можем, она должна быть казнена мужской рукой. А знаете ли вы, за что?! -За убийство, - донеслось из заднего ряда. -Убийца! – подхватил хор голосов. Разъярённо затопотав, девочки от мала до велика раскраснелись и стали похожи на гротескных кукол с налитыми кровью глазами. -Порченая тварь! – подытоживая, проорала мать Белинда, и паства замолчала. - Подлая, гнусная, мерзопакостная мутантка! Хуже адских демонов, хуже терминаторов! Она посмела… Но окончание проповеди не достигло ушей Крысы. Мир померк, и омут вышел из берегов.