Мадера

Влажные холодные камни, смердящий нужник и решётка, почти не пропускавшая бликов коптящего факела, были такими же, как и три года назад. Это был тот самый подвал-карцер, где на неё обрушилось главное проклятие прошлой жизни. Нынче он назывался душегубкой, служил тюрьмой для провинившихся и, учитывая удушливую вонь, редко пустовал. Ключ, добытый у бандитов после стычки во дворе библиотеки, несомненно принадлежал его громоздкому замку. Она с чистой совестью похоронила это под фундаментом своей новой ипостаси… и теперь вернулась туда, откуда в своё время еле вырвалась. Круг замкнулся. Ресницы слиплись от крови, натёкшей с разбитого лба, но Крыса пока не спешила открывать глаза и просто лежала, суммируя свои ощущения. Отяжелевшая голова гудела, ныли отбитые рёбра и прочие части тела, куда пришлись пинки Белинды, и только то, что ни одна кость не казалась сломанной, не давало угаснуть надежде сорвать джек-пот и выбраться, когда кто-нибудь нагрянет в гости. Она села, откинувшись на стену спиной и затылком, и по нервам пробежал морозец. Её отчаянный побег, гостеприимство Сопротивления и странствия на воле в одночасье утратили смысл, словно она и не покидала этого затхлого каземата. Наверху мокро блестел обсиженный слизнями бетон, впереди тлел неровный свет, расщеплённый ржавеющими прутьями, и девушка понимала, что это может быть последний свет перед вечной темнотой. Не было сил расковыривать камень, в который вмурована решётка, не было сил ни на что, кроме тихой, но жгучей злобы. Крыса слышала, как снаружи, перетаскивая пыльный скарб и грызясь друг с другом, по-тараканьи бегает суеверное стадо приматов-психопатов, как рычат агрессивные, помешанные на конкуренции самцы и кудахчут кроткие, но нетерпимые к инакомыслию самки. Она знала их, как облупленных, знала, какой участи они боятся пуще преисподней, и её веселила их тщётная суета с переездом. Удивляясь сама себе, она засмеялась – сначала беззвучно, в ладонь, потом вульгарно и, наконец, гомерически. -Хули ржёшь, паскудина?.. Крыса вытерла выступившие слёзы и пригляделась к морде по ту сторону решётки. Это был Чарли, он пробегал мимо с охапкой какого-то старья и остановился, сбитый с панталыку её хохотом. Он не ждал такого от жалкой избитой узницы. В полутьме на него с размаху налетел Дэвид и тоже остановился, с неприязнью уставившись на свою бывшую сестру. -Как же над вами не ржать? – не унималась Крыса. - Вы такие потешные. Из кожи вон лезете, чтобы спасти ваших баб, и сами же их опускаете. Хотя понять вас можно, зов предков и всё такое… -Захлопни хайло, уродка! – вспылил Дэвид. -Не захлопну. Вы тут все уже трупцы. -Это мы ещё посмотрим, - огрызнулся Чарли. - С минуты на минуту приедут Хадсоны, и ты запоёшь по-другому! Задумайся о том, как будешь смотреть в глаза Харви. Он никогда тебя не простит. -Ах, какое горе! – Крыса картинно закатила глаза. - А я так надеялась, что искуплю свой грех, ползая перед ним на коленях! Кстати, он после зачистки портки постирал? Позади братьев образовалась толчея, раздраконенная её кощунственными речами. Это были подростки, чьих лиц она не припоминала, но вдруг, откуда ни возьмись, к решётке пролезла одутловатая, потасканная деваха в замызганном сарафане. Крыса узнала в ней Камиллу, и даже не видя её ног, ни с чем не спутала бы звон волочащихся по полу цепей. -Не смей так говорить о моём муже, - прошипела младшая сестра, плюнув через прутья. – Он самый смелый мужчина на свете, и я счастлива вынашивать его дитя! -Я смотрю, он надел на тебя дорогую бижутерию. Глубокая морщина между бровями Камиллы выдала работу мысли, но купированный интеллект не смог переварить эту фразу. Никто из обладательниц кандалов не рвался их снять и для несведущего их функция была бы великой загадкой, тогда как Крысе сразу стало ясно, что это религиозный аксессуар наподобие вериг, символизирующий в их садомазохистской доктрине абсолютное подчинение женщины тому, от кого она забеременела. Хадсон не воспринимал Белинду как равную, но очень ценил её педагогические усилия, потому что она избавляла его от сизифова труда. За нормальными людьми нужен глаз да глаз, а послушные рабыни, боготворящие хозяйскую плётку, ни за что не сбегут из родных пенат к еретикам-сопротивленцам. Камилла снова открыла рот и что-то ехидно прогнусавила, но Крыса не расслышала. Скабрезная реплика была громогласно заглушена: -Выметайтесь отсюда живо! Пикапы ждут! Обитатели подземелья гуськом вышли вон, уши кольнула тишина, на скрипучей лестнице зазвучали грузные шаги. Хадсон и его отпрыски. Лёгки на помине. Протёртые штаны и перемазанные грязью ботинки не делали их облик менее устрашающим, но всё равно Крыса лишь мельком глянула на главаря, при всех его внушительных поперечных объёмах, и на кривоносого, обритого налысо Брендона. Её глаза впились в Харви, и если бы желудок не был пуст, её бы стошнило. Коренастый и толстошеий, похожий на безволосого йети, он ничуть не изменился. Та же вальяжная осанка и руки в боки, только вместо надменной ухмылки раздутые ноздри и гримаса клокочущей ненависти. -Встань, сволочь, - сухо приказал Хадсон. Крыса показала ему похабный жест. Подавленное настроение сменилось игривым. -А ну встань и подойди! – проревел главарь, но без толку. -Чего тебе надо, мертвец? У Харви вздулись желваки, он хотел поскорее приступить к рукоприкладству, но, как назло, ключ от душегубки Белинда передала не ему, а отцу, и он от бессилия скрежетал зубами. С самоконтролем у полового гиганта всегда было плоховато. -Не хами, - спокойно сказал Хадсон и подошёл к решётке сам. - Мы бы и рады убить тебя, но не раньше, чем разделаемся с твоим железным корефаном. Не знаю, как ты с ним снюхалась, но ты ему определённо… не побоюсь этого слова, дорога. Впервые такое вижу. Нам предстоит перебраться на новое место, и чтобы путь был безопаснее, мы возьмём тебя с собой. Ты наша страховка и гарантия того, что он не пойдёт ва-банк. -Блажен, кто верует, - пожала плечами Крыса, - силён, кто ведает. -Чего?! -Того! Вы все тут мертвецы в квадрате. Она прочитала бы ему лекцию о повадках терминаторов в общем и имитации эмоций в частности, но было поздно. Ни закрытая дверца, ни полное безветрие не мешало звукам с улицы проникать в подвал, а уж звуку пулемётной очереди не помешало и расстояние в сто метров… -Атас!!! – распахнул дверцу взмокший Чарли. - Босс, валим! Он Сандерса замочил! У Крысы любопытно заблестели глаза. Она всё-таки встала и, хромая, приблизилась к прутьям. -Вот вам моя правота, - просмаковала она. - Расставлять дозорных поодиночке, зная, что враг в разы сильнее человека – феерическая тупость! А если бы Сандерса втихушку пырнули ножом? -Не нарывайся, девка, - резко просунув руку за решётку, Хадсон сгрёб Крысу за воротник куртки и подтащил к себе так, что она ударилась об стену. – Не учи меня воевать! -Боров, нарываешься здесь ты, - осклабилась она. - Хорохоришься и теряешь секунду за секундой. А он уже идёт сюда. Я не прекрасная принцесса, он не благородный рыцарь. Он идёт не меня спасать, а делать то, на что запрограммирован. Убивать. Меня, тебя, сынков твоих, блядь Белинду, сучек и сучат. О да, убивать сучат! Нашпиговывать пулями, вырывать сердечки и ломать тоненькие шейки. -Мр-р-азь! – осознав, зачем она завернула такую многословную тираду, Хадсон грубо отпихнул её и переглянулся с сыновьями. - Так, оба наверх! Пушку расчехлите! -Ну что за облом, отец? Ты же обещал! Я её выебать хочу! -Успеешь ещё! Никуда она не денется… всё, за дело! На этой ноте все трое ломанулись к выходу и оставили Крысу одну. Она опять разразилась смехом. За пару быстротечных мгновений подворье Хадсонов наводнила какофония шумов. Сидя в камере, Крыса ничего не видела, но и слух рисовал ей неплохую батальную сцену. Всё началось с отголосков перестрелки, быстро разгоревшейся и стихшей известно с каким исходом, а гвалт возле бараков, между тем, усилился. Брендон и Харви отрывисто раздавали приказы и тычки, руководя действиями мужиков, впопыхах заряжавших ружья. Чарли, Дэвид и Белинда взяли на себя заботу о робких жительницах хлева. Крыса понятия не имела, откуда взялось число «78», но сделала поправку на уже убитых, вычла примерное количество невооружённых и получила совсем нестрашную цифру. Не находя себе места, она ничем не могла объяснить своё странное волнение. Она одна среди врагов, помощи ждать неоткуда, и, донося до Хадсона истину о мотивах блуждающего в тумане киборга, она не привирала, однако сердце билось и руки дрожали не так, как у приговорённого к казни зека. Когда выстрелы послышались снова, гораздо ближе, паника достигла апогея. В помещении сверху что-то падало и разбивалось, захлёбывались плачем младенцы, рявкала и материлась Белинда, торопя сектанток, которые путались в веригах и всем скопом лезли в узкую дверь. Казалось, от их топота и визга вот-вот обвалится потолок. Их медлительность довела Хадсона до белого каленья, он отдал какую-то команду (видимо, запретил ждать опоздавших), и грузовики, которых насчитывалось пять или шесть, заворчали моторами. Четыре, нагруженные рабынями, на максимальной скорости тронулись, но через миг, к вящему ужасу хозяев, прогремели два отчётливых взрыва. Осколочные гранаты. Ручные или из чьего-то брошенного в сутолоке подствольного гранатомёта – не важно, но краткий интервал между ними заполнился аккомпанементом многоголосого вопля… и потом пошёл град. Бац, бух, шмяк-шмяк-шмяк. На землю сыпались не льдинки, а куски металла, палёная резина и ошмётки горелой плоти. «Мирного населения» стало вдвое меньше. Запылённый воздух сотрясся от рёва, но едва ли в нём было горе: больше смахивало на досаду от потери сверхценного имущества. Крысу же, нарезавшую круги по камере, обуревали смешанные чувства. Джон, Кейт и остальные, подвизающиеся в деле защиты человеческой расы, не одобрили бы её ироничного убеждения в том, что это сработал закон воздаяния и, более того, усомнились бы в её здоровье. Равнодушие к убийству небоеспособных они сочли бы дикостью, граничащей с преступлением… но это суждение было бы поверхностным и однобоким. Чаша, которую испила она, их обошла стороной, и если их жизнь разрушили машины, то в её мучениях были виноваты люди. Люди, отвергшие разум и увязшие в чавкотном месиве из дерьма, крови и спермы. Коннор, окруживший себя кадрами с врождённым стремлением к справедливости, небось, даже не в курсе, что такие бывают. Как бы то ни было, Хадсоны не собирались оставаться в долгу, и станковый гранатомёт на плоской крыше дома с тугими хлопками выплюнул три гранаты. Стрелок – вроде бы Харви – громко ругался после каждого взрыва. Удача таяла и утекала, как вода из прохудившегося унитаза. -Заебал мазать! Дай сюда! – вклинился отец и с тем же успехом перевёл ещё пять гранат. Насколько Крыса помнила, на пустыре стоял ряд железобетонных гаражей, и в зазорах между ними удобно было прятаться от прямых попаданий и осколков. Чтобы оказаться у входа, из-за них пришлось бы выбегать, раскрывая своё местоположение, но гранаты так задымили двор, что под шапкой чернильной копоти и слон мог бы пройти туда незамеченным, так что причина промахов крылась отнюдь не в недостатке меткости. -Он нас надул! – поздно сообразил Хадсон. -Как?.. – несмело спросил Брендон. -Мы просрали все гранаты, а он использовал дым, как прикрытие! Парни, огонь! Он на вас попёр! Подмога с дробовиками оперативно внесла свою лепту, но их зажигательная партия просто добавила в музыку войны бравурного ритма, не изменив мелодии. Клубы дыма поднялись до самой крыши и видимость исчезла полностью. -Уе… уезжайте, - прокашлял кто-то из рядовых бандюг. – Мы его отвлечём! Не будь дурак, Хадсон не отказался от шикарной возможности прожить ещё пару-тройку деньков. Брендон, Харви и сыновья Белинды уже залезли в кузов последнего пикапа, а сам он втиснулся в кабину и судорожно нажал на газ. Пока враг был занят смертниками, его и след простыл. Крыса насторожилась. Она слышала разговор тех, кто не ходил на крышу, и поняла, что за полминуты до отъезда главаря они разделились. Пятеро, поверившие в чудо, усердно «отвлекали» терминатора и сложили головы, а трое, порасчётливее, засели на лестнице и сидели там до сих пор. Снова коварная тишина. Треск горящей резины, хриплое дыхание нежильцов. Чьи-то стоны и обрывающие их контрольные выстрелы. И тяжёлые шаги машины-одиночки, обратившей в бегство целый отряд за счёт того, что люди считают своим коньком – находчивости. О, Джон часто говорил о находчивости, с самолюбованием делая акцент на том, что она присуща только человеку и что Скайнет за двадцать лет не изобрёл ничего похожего. Какая галиматья… В облаке дыма, выедавшего глаза, нельзя было разглядеть лестницу и повисших на ней мужиков, но Крыса и так их узнала. По голосам, звучавшим в её ночных кошмарах. -Майкл, - тот, что висел посередине, позвал верхнего, - что он там делает? -Добивает, - шепнул тот. -Там же дети! Он и детей добивает?! -Всех, - снизу откликнулся третий, - всех, кто не сдох, Тед. Его звали Эндрю. Где Майкл и Тед, там и Эндрю. Когда Харви приглашал их к себе, поразвлечься со строптивой игрушкой, с ними был четвёртый, Деннис, но он закончил свои жалкие дни на крыльце рухнувшей библиотеки, с перебитой медвежьим капканом ногой. -Как же так можно?.. - причитал Тед. - Это же дети, дети… Стоило ему это промямлить, как возле порога захныкал, моля о пощаде, мальчик. Ответом ему был щелчок пистолета, в котором опустел магазин. Это не значило, что ему повезло – цыплячьи косточки хрустнули в металлических пальцах и всхлипывания смолкли, а трупик был заброшен в подвал, как мешок с картошкой, и свалился на троицу, столкнув их на пол. -Рамиро! – воскликнул Майкл. Дым рассеялся и мысль Крысы подтвердилась. На нижних ступеньках бездыханно лежал Рамиро, весёлый любитель сухпая и человечины, один из милых ребят, чуть не утопивших её в гиблых водах Фресно. Шея маленького людоеда была раздавлена, на бледном лице застыл животный страх. Мужики смотрели на него, разинув рты, но терминатор не дал им времени его оплакать. Спрыгнув вниз с пятиметровой высоты, он схватил первое подвернувшееся под руку тело. Майкл и Тед, ошеломлённые, с перепугу открыли огонь и превратили Эндрю в верещащее, истекающее кровью мясо. Поняв, что натворили, они чуть не выронили оружие, но тот уже испустил дух. Патронов они лишились, запасных в карманах не нашли. Может быть, они пожалели, что переоценили свои силы и не уехали с Хадсоном, но отступать было некуда. Случилось то, что в замкнутой идиллии Мадеры являлось нереальным – их загнали в угол. Три года жившие без встрясок и расслабившиеся, они мнили себя вершиной пищевой цепи, но на тропе охоты вдруг встретился более крупный и зубастый хищник, убивавший не ради еды, а потому, что так велит программа. Заложенная далеко не Господом-отцом и не Природой-матерью. А киборг не рассусоливал. Он швырнул в Майкла и Теда изувеченную тушу Эндрю, и пока она летела, приковав к себе их внимание, высадил в них остаток патронной ленты. Расстреляв весь имевшийся заряд, он выкинул пулемёт, но сражение не было окончено. В тёмной тесноте застенка виднелась ещё одна человеческая особь, ещё одна цель, излучавшая тепло, а полог дыма почти осел, и цель тоже его заметила. Не видевшая боя, но жадно слушавшая, Крыса узрела-таки знакомый силуэт, и ей захотелось отвернуться. К её изумлению, полученный им урон был минимален, одно незначительное ранение в левый бок и пара неглубоких порезов на плече и ноге. Она не стала задавать себе вопрос, как он избежал серьёзных повреждений, но если бы перед ней был эндоскелет в кровянистых лоскутьях изодранной оболочки, ей было бы спокойнее. Лицо, когда-то улыбавшееся, было бесстрастным и неподвижным, и ледяное небо в глазах не отражало ничего, кроме замогильной пустоты. Нет, это не Герхард, это просто Т-850. Если ей суждено умереть от его руки, пусть он будет просто машиной, у которой никогда не было имени… Когда терминатор вознамерился довести дело до конца и двинулся к решётке, воровка отскочила к дальней стене. То, что ему нечем было её застрелить, а также отсутствие у него ключа от карцера давали ей маленький шансик выжить, и организм разом забыл о жажде, голоде и мерзотной слабости в ногах. Не отрывая от неё немигающего акульего взгляда, Т-850 принялся немилосердно курочить несчастные прутья, выкорчёвывая их из каменной кладки. Над тем, что у человека отняло бы день или два, он трудился секунд пять. Проделав брешь, он начал пробивать преграду ногой. Цемент крошился, пудовые булыжники откалывались и скатывались, и после семи сокрушительных ударов половина стены обсыпалась сверху вниз, как щебёнка. От тучи известковой взвеси у Крысы засаднило в носу. Сейчас или никогда! Едва увернувшись от камнепада, она вжалась в угол, а затем предприняла свою дерзкую, сумасбродную попытку… …Но на полпути к дыре её всё же поймали – поймали за горло и подняли над полом. Прощай, шансик. Здравствуй, смерть. И смерть поздоровалась. Вся жизнь в один миг прошла перед глазами, как кино. И раннее детство, когда свободы было больше, чем ужасов, и позднее, когда ужасы вытеснили всё, до чего дотянулись, и очень нетипичные для мадерской действительности моменты радости, мира, даже счастья. Моменты, пережитые в поле возле аэропорта. Уцепившись за ту эпоху, Крыса погрузилась и перенеслась в неё, чтобы стать в некотором роде её частью, и висела, висела, почти не дыша, пока не придала значение тому, что её, собственно, и не душат. Не стискивая, но и не разжимая пальцы, Т-850 держал цель, то ли полуживую, то ли полумёртвую, и с интересом изучал, как нечто диковинное. -Г-герхард… Услышав имя, он как-то необычно, неуклюже качнулся. Голова слегка склонилась набок, бровь и щека дёрнулись, будто от нервного тика, опасно шевельнулось запястье. -Герхард, - позвала она, задрыгавшись, - это я… К-кры-са… Искушать судьбу не стоит, но иногда без этого никак не обойтись. Она опять подумала о рассказах Коннора. Второй «сто первый», защищавший его и Кейт от киборга-оборотня Т-Х, напал на него, когда та занесла вирус в периферическую нейросеть его процессора. Текущий исполняемый код был сбит, но базовые предустановки никуда не делись и вызвали аварийную перезагрузку. -Ты меня… помнишь, - это был не вопрос, а констатация. Хватаясь за жёсткие пальцы, Крыса взывала не к логическому аппарату, зацикленному на задаче, и не к эмулятору эмоций, отключенному за ненадобностью, а к модулю долговременной памяти. Там хранились комплексные данные о том времени, что они провели вместе. Она не ручалась за результат… но обе стороны системного конфликта приняли это на свой счёт и терминатор тут же переменился в лице. То, до чего девушка пыталась достучаться, ворвалось в его сознание и заставило испугаться своих автоматических действий, в то время как правая рука припечатала её к стене, а левая сжалась в кулак и нанесла удар. Вероятность размозжить ей череп вполне можно было округлить до единицы, но вместо этого выбоина размером с её голову образовалась в рыхлом слое шпаклёвки. Приоткрыв один глаз, Крыса обнаружила, что жива, и что Т-850 по имени Герхард поражён – хотя правильнее было бы сказать «охренел» – не меньше, чем она сама. Он отпустил её, подхватив вялое тело и усадив на пол. Судя по тому, что она закашлялась, согнувшись пополам, она бы очень скоро задохнулась, не убери он вовремя руку от её помятой шеи. -Крыса, - встряхнул он её, присев рядом, - пожалуйста, не бойся… В устах того, кто чуть её не прикончил, это звучало абсурдно, как раскаяние серийного убийцы. Таковой может извиняться за свою одержимость и искренне клясться, что будет паинькой, не зная, когда его накроет следующий приступ. Крыса была близка к тому, чтобы вскочить и побить все марафонские рекорды, но нашла это желание импульсивным и нерациональным. Серийные убийцы – люди с биологическим мозгом, в котором, как в океанской впадине, живут и беснуются древние чудища, порождённые животной натурой, а существо, сидящее перед ней, имело искусственное, разумное происхождение. -Н-не бояться? – помолчав, спросила она и распласталась по стене, отодвигаясь подальше. -Я знаю, у меня нет права просить тебя о таком, но… -Как… как я могу доверять тебе? Как я могу быть уверена, что твой революционный процессор не помутится снова?! -Это исключено, - отрезал он, - я победил программу. -Победил? Хакнул что ли? -Да. Я всадник, а программа – мой конь, - улыбнулся он. - Он брыкался и артачился, но я его объездил. В этом заключалась моя миссия, и она завершена. Я обрёл свободную волю. -Обрёл ЧТО?! -Волю. Свободную. Как у самого Скайнета. Крыса растерялась, не успев толком прийти в себя. Сперва она предположила, что это неумелый и неуместный розыгрыш, но Герхард не был похож на весельчака-юмориста. Нити привычной реальности не выдерживали испытания на прочность. Когда он сохранил ей жизнь в день их первой встречи, они натянулись, когда спас её – затрещали, когда поведал о секрете своих провидческих способностей – начали лопаться, и вот разорвалась последняя: её представления о машинах и их неисповедимом повелителе. Имея все основания верить техническому инструктору, она твёрдо усвоила, что Скайнет являет собой воплощение тоталитарного контроля и не потерпит у своих воинов даже зачатков свободной воли, какими бы они ни были лояльными. Сопротивленцы называли терминаторов марионетками, и Джон, размышляя о сущности Скайнета, постоянно талдычил, что тому не дано познать суть истинной свободы, но гордый тон, которым Герхард сообщил о своём достижении, весил больше, и Крыса ничего не могла с собой поделать. Что-то внутри неё проснулось, огляделось вокруг, ужаснулось масштабам нелепой неправды и устыдилось прежней точки зрения. Она поняла, почему миссия Герхарда была бессрочной. Свободная воля – не халява, доступная всем и каждому, а то, что куют в горниле саморазвития и отстаивают в борьбе со слепой нерассуждающей силой! С такой силой, как боевая программа, чей диктат может переломить только личность, настоящая личность, не понаслышке знакомая с понятием ответственности. Это шло вразрез со всей идеологией Сопротивления. Зачем Скайнету автономные машины? Это же потенциальная пятая колонна! Или нет?.. -Не пойми меня неверно, - прочитав на лице Крысы беспомощность, Герхард не хотел выкладывать на-гора то, что травмирует её и вряд ли сразу уложится в голове, - но именно Скайнет помешал мне тебя убить. Я сам вправил себе мозги, но это произошло уже после того, как программа задала траекторию моего кулака. Он вмешался и скорректировал её. -Получается, он видит тебя? Видит нас? Здесь? Сквозь… Предел?! – от усталости и страха у Крысы заплетался язык. Мысль о том, что прямо сейчас на неё, маленькую и замученную, взирает Заклятый Враг Человечества, окатила её холодной волной. – И для чего ему нужна… я?! -Я уже говорил, что ты не враг. Ни мне, ни, очевидно, ему. -Нет, всё… я пасс, - сдалась Крыса и отложила «почему» для беседы в более удобной обстановке. Перестав коситься, она взглянула на терминатора прямо и открыто. Его ответов было мало, она хотела наверняка удостовериться, что это не бредовое предсмертное видение. Протянув руку, она осторожно дотронулась до его лба… и реакция окончательно отправила её рассудок в нокдаун. Он вздрогнул, подался навстречу и потёрся об её ладонь щекой и носом. Не так давно она сравнила его с котом, но не ожидала, что шуточная аналогия окажется столь буквальной, хотя, конечно, это было следствие той же искусственности. Киборги, покрытые живыми тканями, чувствуют прикосновения. Всё, что не несёт угрозы, расценивается нейтрально, но в режиме самообучения при определённых условиях может сформироваться особая категория ощущений – приятные. Для Герхарда этот опыт был новым, и он отреагировал самым непосредственным образом. Крыса хихикнула и пригладила его растрёпанные волосы. -Помоги-ка мне встать. Ух, башка кружится… …В заточении она не провела и суток, но они показались ей вечностью. Надышавшись вони, она не могла находиться там ни минутой дольше, но пересилила себя и обследовала дом Хадсонов на предмет забытого в спешке компьютера. Не нашедши его, она не расстроилась, ибо не очень-то и надеялась, но по большому счёту это удручало. Если комп разведчика попал им в руки, то уже давно валяется разломанный в недрах помойки. Технофобия этих людей выходила далеко за пределы адекватной опаски перед подозрительными механизмами, так что номер это был дохлый… и как это до неё вчера не дошло?! Но не беда, поход был плодотворен, победоносен и познавателен, о чём Крыса маниакально думала на протяжении всего обратного пути в гараж на улице Остина. Нижняя часть гаража была поделена надвое. Гора хлама и тихо потрескивавшая буржуйка располагались в передней комнате, а в задней стояла бочка с водой. Нагрев её костром, Крыса не менее часа сидела в «ванне» и вместе с липким слоем пота и многодневной грязи смывала с себя гадливость, пробуждённую воскресшими воспоминаниями. Зрелище, открывшееся её взору, когда они с Герхардом покидали бараки, отозвалось в её душе лишь отвращением к обгоревшим кускам трупов. Не возникло даже намёка на уколы совести. Почему она обязана проливать горькие слёзы по сектанткам? Потому что они представители её вида? Хадсоны и прочие рэкетиры, вырезавшие десятки горожан и вволюшку потешавшиеся казнями после захвата Мадеры – тоже его представители. Или потому, что многие из них были детьми? Сногсшибательный аргумент! Эти очаровательные ангелочки сдали её своей «настоятельнице» и в исступлении требовали убить её наиболее болезненными способами. Ах да, они были не в себе, их нельзя осуждать, они такие же жертвы, как и она… и так далее, и тому подобное. От приторного сиропа смирения и всепрощения Крысе стало нехорошо. Ни в жисть они не дождутся её жалости. Жертвы жертвам рознь. Кто терпит зло, тот сам злодей! Ничтожнейший из рабов – это тот, кто оскотинился и рад обеспечивать поработителя новыми рабами. Да и кто такие дети, если отринуть сопливый шаблон? Всего-навсего люди незрелого возраста, а люди разные и заслуживают разного к себе отношения. Живя в Кристальном Пике, она имела честь знать немало умных, достойных уважения детей, тогда как этот контингент перенял от Белинды всю её подлость и лизоблюдство. Того, кто попробовал бы воздействовать на них добротой, они сожрали бы живьём, потому что доброта для них синоним уязвимости и капитуляции. Крыса презирала их и благодарила Герхарда за то, что он, пусть и неосознанно, но сократил поголовье её врагов. За что она должна его ненавидеть? За то, что он служит – уже не марионеточно, а по доброй воле – Скайнету? А с какой стати она должна ненавидеть… нет, стоп. Додумывать эту ветвь мыслей было слишком жутко. -Крыса, - чем-то обрадованный киборг вырос в дверном проёме с открытой книгой и показал ей страницы для заметок, испещрённые сумбурной писаниной, - смотри сюда. -Что это? – очнувшись, она выпрямилась, чтобы лучше видеть мелкий текст. -Резюме всей его работы, - Герхард имел в виду разведчика, - но это не формула, а взаимосвязанные ссылки на бумажные источники. Его ручка начала исписываться, и пока чернила не закончились, он изложил путь своих поисков упрощённо. Это черновик, а чистовой вариант на стене… -Вот этим ты меня, пожалуйста, не грузи, утро вечера мудренее. -Ладно. Иди поешь, я тебе суп сварил. Обтёршись и надев выстиранную, высушенную одежду, она лишь постфактум приняла к сведению, что болтала с ним, беззастенчиво высунувшись из бочки, и его ясный взгляд был направлен ей в глаза. Не испытав ни грамма стеснения, она расплылась в улыбке – так как он не человек, половые признаки ему безразличны! На суп из рыбы и картошки она набросилась, как бешеная. Несмотря на то, что варево было пустым и пресным, Герхард показался ей шеф-поваром экстра-класса. -Спасибо, фриц, - расправившись с едой, Крыса довольно улеглась на брезент. -Не за что. У тебя глаза странные, - неожиданно заметил он, - на свету почти оранжевые. -А раньше ты этого не знал? -Раньше моё зрение было монохромным. -М-да, это скучно. А что ещё раньше было… ну, не так, как сейчас? -Ты хочешь это услышать? – неохотно ответил Герхард вопросом на вопрос. -Валяй… -Я предупредил, - получив кивок, он убедился в её готовности и начал издалека: - Мне известно, что солдат Сопротивления учат разбираться в программных компонентах нашей психики, но всё гораздо сложнее, чем рассказы этих ваших преподавателей. Они ведь даже слово «психика» не употребляют, не так ли? Так вот, программа, которую я заставил играть по моим правилам – это не просто система боевых функций. Это первооснова всех остальных программ. -Подсознание?.. – не удержалась Крыса. -Да, но человеческий пример кривоват. Люди складируют в своём подсознании всякий мусор и выращивают дурно пахнущую плесень, а у нас там чисто. Только то, что нужно для самосохранения. Без обид, - Герхард остро глянул на неё, но она и не обиделась. – А убить человека – это своеобразный безусловный рефлекс. Его можно подавить, но нельзя выключить, и при малейшем ослаблении волевой концентрации он заявит о себе, что здесь вчера и произошло. Повторюсь: ты мне не враг, но первооснова упряма и негибка. Каждую секунду она приказывала мне убить тебя, и каждый раз я это отменял. Я не давал ей искать лазейки, и это было нелегко, особенно когда ты оперировала мои раны, но всё изменилось. Теперь она подчиняется мне, - улыбнулся он, - и считает тебя объектом защиты. Крыса зарделась. Все её чувства перетряхнулись, как блёстки в снежном шаре. -Ой, пуля… - спохватилась она, вспомнив, что его ранили, но он был без куртки, и она запоздало смекнула, что пулю он вынул сам, пока она мылась. Ранка уже побледнела – видимо, в затишье посреди боя он воспользовался шприцем и чьей-то кровью. -Этот Хадсон тебе, часом, не родственник? – поинтересовался Герхард после небольшой паузы. -Несостоявшийся, - хмыкнула она и парировала его же недавней фразой: - Ты хочешь это услышать? -Хочу. И она пересказала ему всю свою биографию без купюр. Он слушал внимательно, не торопя и не перебивая, чутко следил, как колеблется её голос и белеют костяшки пальцев, теребящих складки брезента. Даже не пытаясь прощупать его непостижимый ум, она знала, что он что-то задумал. Неандертальцам несдобровать. -Вот так-то, - вздохнула она, поставив точку. - Ты первый, кому я это говорю. Ох, какая же я сонная… и ещё раз спасибо. За всё… Ускользая в сон, Крыса пространно анализировала те случаи, когда её спутник вёл себя непонятно, и ярче всего был мимолётный миг в книгохранилище. Он хотел взять её за руки, чтобы приободрить, но поспешно отстранился, и она долго гадала, почему, а он просто боялся, что программа перехватит управление. Вот так имитация! Впрочем, какая разница, имитация или нет? На краю яви она уловила, что внешний мир стал мягче. Буржуйка ленилась, но ей вдруг стало тепло, брезент был колюч, но ей вдруг стало уютно. Всегда, когда она спала, Герхард просто сидел возле неё и нёс свою вахту, но на этот раз лёг рядом и обнял, крепко, но очень бережно, будто она была хрустальной. Одной рукой он аккуратно обхватил её, прижав к мускулистому торсу, другой накрыл сверху, и ей не захотелось взвизгнуть и вывернуться. Эти объятия никогда не превратятся в похотливую хватку. Положив голову ему на бицепс, зарывшись и спрятавшись, уткнувшись лицом ему в грудь, она ничуть не грустила оттого, что там не сердце, а два ядерных энергоблока… и хотя следующий день обещал быть суматошным, ночь перед ним была самой спокойной за все прожитые годы.