Сжимая зубы

      Электрическая вывеска «24/7» уныло трепыхалась в растекавшихся сумерках. Вывески эти всегда либо красные, либо синие. Аптеки предпочитают зелёные. Редко можно встретить белые буквы или знаки. Джеки перевела взгляд на приборную панель и потёрлась подбородком о ладонь, лежавшую на руле. Она ждала всего пару минут, но эти две минуты уже превысили её меру терпения. Время и правда — две самые субъективные вещи в мире.       Джеки покосилась на два картонных пакета, стоявших на пассажирском сидении. Глянец поблёскивал и изнутри, и снаружи, и золотые буковки лейблов красовались с обеих сторон. Пошла третья минута. Джеки побарабанила пальцами по рулю. Вывеска мигала впереди, окрашивая бежевую отделку салона в красноватый цвет. Глянец пакетов играл отсветами. Джеки прикинула, с какой цифры начинается ценник в бутиках с такими вот пакетами. Пятьсот долларов? Васса провела в магазине не меньше двадцати минут. Выбирала.       Джеки задумалась и, погрузившись в воспоминания, с силой прикусила фалангу указательного пальца. Она любила вещи. Вещи были самой большой ценностью в её жизни — после впечатлений и любви. Джеки коллекционировала милые безделушки, парные сумки и туфли, покупала модные пальто и самую дорогую помаду, которую могла себе в принципе позволить. В её квартире часто сменялись шторы, статуэтки и посуда. Ей приходилось вести электронный бюджет через приложение в телефоне, чтобы как-то контролировать внутреннего Потребителя. И всё же, она постоянно помнила, что доход Вассы был несравнимо выше её собственного. У Джеки просто не было шанса забыть — перед глазами у неё всегда маячила самая любимая кукла босса. Васса не думала о своём внешнем виде больше, чем того требовало её самомнение. Её самоощущение нуждалось разве что в дорогих тканях, комфортном крое и лаконичных аксессуарах. А вот Оноре она могла одевать с пристрастием кутюрье.       Они свезли восемь коробок тряпок и побрякушек в секонд-хенд, когда Дебальз всех кинула. Вообще, она кинула Вассу Маршал, но это почти то же самое, что захоронить ядерные боеголовки у соседей на диване.       Джеки тоже могла всё это бросить. Она давно откладывала деньги, сумма накопилась приличная. Можно было бы рвануть в Лондон или Барселону, попробовать себя в их андеграунде. Её музыка получала положительные отзывы, она могла бы снять квартиру или даже комнату, раскрутиться. Джеки дала бы себе шесть месяцев на попытку. Если через шесть месяцев о ней не заговорят — вернётся на родину. Она могла бы сказать, что уезжает в длительный отпуск — если дело не выгорит, она сможет вернуться обратно в команду. Нельзя жечь мосты, если только по ним за тобой не бегут душегубы.       Любопытство победило. Джеки включила верхний свет, пододвинула к себе пакет с коробкой, вытащила, поставила тёмно-вишнёвую картонную бандерольку себе на колени. Бандероль — потому что размеры коробки впечатляли. Она занимала всё пространство от Джеки до руля, и была высокой, гораздо выше, чем обычные коробочки для туфель-лодочек. Джеки аккуратно приподняла крышку — так поднял бы охранник в аэропорту, после того, как увидел неопределённый предмет на экране рентгена. Упаковочная бумага, упаковочные мешки, упаковка, упаковка, упаковка. Можно было бы распотрошить. Вытащить и пенопластовые наполнители, и картонки. Подумаешь, она долго ждала, ей стало скучно...       — Прости, я задержалась.       Джеки едва не подпрыгнула на сидении; у неё сердце к горлу подкатило и плюхнулось к желудку.       Дебальз стояла по ту сторону от машины, чуть наклонившись к окну, и прятала руки в карманах накинутого наспех весеннего пальто.       «И что Васса в ней нашла?» — подумала Джеки. Она чуть было не скривила губы при этой мысли, но вовремя спохватилась.       Джеки быстро сунула коробку в пакет, перегнулась через всю эту кучу на пассажирском и резко толкнула дверь. Получилось не очень эффектно.       — Забирай свои шмотки быстрей, — велела она, — у меня ещё дела.       Джеки умела казаться очень деловой и занятой женщиной, когда хотела.       Оноре снисходительно улыбнулась. Она наклонилась, погружаясь в салон, собрала все бумажные, глянцевые ручки, верёвочки, и вытянула их, естественно и непринуждённо, будто это всегда было её.       Джеки всегда считала, что предавший один раз предаст ещё. Все взрослые люди знают об этом.       Оноре уже захлопывала дверцу машины, когда задержалась и снова наклонилась в салон.       — У тебя новые ботильоны, — Оноре кивнула куда-то в сторону педалей. — Очень тебе идут.       Джеки посмотрела вниз, на едва различимые в тёмном салоне ботинки, и задалась вопросом: разнится ли у людей идея предательства?