Инициативность и уныние трудно совместимы
©Боуви К.
Прошло несколько дней после того кошмара, что мы пережили за стенами Марии, не считая уже жителей Шиганшины. Вчерашний день прошел незаметно. Открытые настежь шторы то и дело привлекали внимание. Я распахнула их с целью — взращивать в себе злобу и уверенность, чтобы решиться на отчаянное действие, которое, как мне казалось, было неизбежно. Время тянулось томительно долго. Это утро наступило, словно освобождение. Исчезло все и сразу, словно я снова освободилась от кошмарного сна. На душе оставалась только усталость и онемение. А на место привычного радостного возбуждения пришла подавленность. Медленный скрип плохо смазанных дверных петель, не спеша открылась. Я стояла у окна, выводя на запотевшем стекле причудливые узоры и, оборачиваясь, думала, что это Маргарет пришла, чтобы снять повязку. Натянуто улыбаюсь и хочу поприветствовать женщину, но слова так и остаются несказанными. — Я вижу, ты быстро поправляешься, Акира. Капрал стоит, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Он как всегда угрюм и хмур, а голос мужчины равнодушен и холоден. Но я не могу выкинуть из головы, как он смотрел на меня той ночью. Эти воспоминания выбивают почву из-под ног. Я теряюсь, не зная, что ответить теперь, когда смогла увидеть другую сторону Леви. Признаться или промолчать? — Язык проглотила? — суетливо спрашивает брюнет, приподняв одну бровь. Я отгоняю в сторону воспоминания о том, что случилось ночью всего-то пару дней назад. Твердо решив не выдавать себя, собираю всю свою волю и непоколебимость в кулак: — Я чувствую себя уже гораздо лучше. Капрал довольно кивает, стряхнув с абсолютно чистого рукава белой рубахи пылинки, которые танцуют в лучах восходящего солнца. Я жмурюсь, чтобы рассмотреть их и хотя бы немного отвлечься от мыслей. Неловкая пауза, повисшая в тишине больничной палаты, мне совсем не нравится… Леви тихо кашляет, чтобы привлечь моё внимание, и я поднимаю на него вопросительный взгляд. — Раз тебе уже намного лучше, будешь со всеми участвовать в генеральной уборке. Я затормозила, не сразу перерабатывая в голове его слова. Поза Аккермана ничуть не поменялась. Он лишь отвел взор в сторону, тяжело выдохнув, словно в ситуации было что-то дотошно унылое, и неспешно перевел его обратно. Мысли о том, то и дело лезли в беспокойный ум. Мужчина вёл себя безупречно: безупречно двигался и говорил. Выкованный изо льда, невозмутимый король своих владений… А я, Скарлетт Йоханнес, — одна из них? — Хорошо, — покорно соглашаюсь, понимая, что выбора у меня нет. Глаза опускаются в пол, а правая рука держится за локоть. Немного стыдно, что сейчас перед Леви я стою в таком растрепанном виде: волосы лохматые, помятая рубашка и бриджи, босые ноги… Но какая разница, как я выгляжу? Внешний вид не имеет значения. По крайней мере сейчас. И вот, снова вспоминаю мрак комнаты, заботливые прикосновения… Он поправляет сползшее одеяло, пронзительно смотрит в глаза. Я чувствую по ушам, что эти мысли заставляют меня краснеть, из-за чего нелепо отворачиваюсь к окну, чтобы скрыть это. Его взгляд задержался на несколько секунд на мне, он изучал меня, немного склонив голову набок. Ни разу не подозрительно, Акира. Продолжай, можешь ещё ему сказать: «Ты только не подходи сейчас, а то я засмущалась, потому что вспомнила прошедшую ночь». Ещё несколько секунд я молча пялилась на комнатный цветок, а после перевела напряжённый взгляд на Леви. Тот, на моё удивление, был относительно спокоен: он смотрел в мою сторону, около минуты не говоря совершенно ничего, пока в комнату не вошла доктор Маргарет. — Как самочувствие? Плечо не болит? Сильно дёрнувшись, я быстро переключила своё внимание на женщину, поспешив надеть убедительную маску уверенности и усталости на лицо. — Лучше, — коротко отозвалась я, вернув растерянный взгляд к Аккерману и пытаясь унять слишком явный тремор конечностей. Не стоило мне начинать эту игру с чувствами… ничего из этого не вышло, только воспалила и без того вечно страдающую нервную систему. Я прикрыла глаза, стараясь насильно принудить себя выкинуть из головы всё, что невольно вспомнила. Леви ещё недолго пронзал меня внимательным взглядом, видимо, собираясь что-то сказать или спросить, но стоило мне на него посмотреть, как он уже направился к выходу. Я глубоко выдохнула, чувствую нарастающую робость. — Надеюсь Леви сегодня не слишком напряг тебя работой? — спросила она вдруг, также неотрывно перебирая в папке документы, что мгновенно вызвало у меня необъяснимо сильное раздражение и заставило поморщиться; наверное, даже для неё эта фраза прозвучало совсем натянуто. — Сильно напрягать мышцы правой руки нельзя, у тебя... — Нормально, — перебила я её равнодушным тоном, спешно шагая к выходу, вслед за капралом. Маргарет вкинув брови, обернулась ко мне, и молча пронаблюдала, как я быстро покидаю комнату. Даже сейчас умудрилась улизнуть от этой женщины, понимая насколько оригинально у меня это выходит. Однако доктор до сих пор не верит, что это получается у меня совершенно случайно. Естественно, досады я не испытывала в том, что произошло между мной и капралом. Однако до сих пор задаюсь вопросом: почему он не ушёл той ночью? За всё это время можно было найти уйму поводов чтобы уйти, или избавиться от проблемной девчонки. И я не имею понятия, как должна ощущать себя сейчас. Мне нужно сейчас найти Леви? Или мне нужно его избегать? Или просто плыть по течению? Куда-нибудь этот поток мыслей меня смоет… но я не в состоянии удержать себя на месте, не могу бездействовать. Продолжая перебирать хлам в своей черепной коробке, я торопливо зашагала вперёд по бесконечным мрачным коридорам. И те солдаты, кто встречался со мной, приветствовали, однако задерживали на мне взгляд и, приостанавливаясь, украдкой смотрели вслед. Их взгляды я чувствовал спиной. Стоит обдумать план действий перед тем как разыщу капрала. Так что я собираюсь сделать со всем этим? Ну или… Что я хочу сделать? Я уже не в первый раз отмечала про себя, что винишко моё состояние не улучшило. Он внёс ещё больше неизвестности в ту ситуацию, из-за которой мне так трудно рассуждать. Но если я делаю из этого вывод, что мне необходимо найти этого человека, то я не менее чокнутая, чем Ханджи. Всё ещё не могу избавиться от ощущения, будто мне срочно нужно сделать некий выбор. Пока не стало слишком поздно. Моё подсознание пожирает меня. Я беззвучно подошла к ступенькам, вяло пробежав взглядом по лестнице и, убедившись, что никто не несется в мою сторону, сделала шаг. И умудрилась споткнуться. Ноги потеряли ориентацию, а руки рефлекторно раскинулись в стороны, надеясь ухватиться за перила. Меня бросило в пустоту, как мне показалось, а на самом деле кто-то вовремя успел подхватить меня, бессознательно крепко обхватив рукой за талию и немного нагибаясь. И тогда, я словно очнулась ото сна, вернулась на грешную землю, поднимая на него глаза. — Осторожней, — после недолгого раздумья дружелюбным тоном произнёс Рой, и окончательно успокоившись, наконец убрал руку с моей талии. — Спасибо, — сказала я, вновь приобретая вертикальную устойчивость. — Порядок? — обеспокоенно спрашивает мужчина, немного отводя меня в сторону. — Снова от Маргарет сбегаешь? — Уже вошло в привычку, — насмешливо ответила я, чётко понимая всё превосходство ответа, лишь услышав искренний смех бойца. А в голове крутилось взявшееся откуда-то: «всё такая же, всё такая же», и было от этого так туго внутри, как если бы руки, сжимающие талию, держали с раскалённой нежность. Как если бы шептали на ухо: «я спас тебя, теперь ты спаси меня», и где-то вдали терялось бы звонкое «спасибо»... Немного отвлекшись от назначенного пути, я уже шла рядом с Роем, завлёкший моё внимание, и направление для меня, на данный момент ― не имело значения. Насколько помню... все направления едины, а может, все дороги ведут в Рим? — А ты куда направляешься? — В уборную за средствами для чистки полов. Сегодня у всех назначен санитарный день, — как-то отстранённо и равнодушно произнёс он, продолжая смотреть вперёд. —Уборка. И ты. Оригинально, — усмехнулась я снисходительной улыбкой профессионала. Рой спокоен и сносит все насмешки, по-прежнему улыбаясь другим своей тихой, степенной улыбкой. Он будто вовсе не был озабочен тем, что его иногда цепляют словами. И хотя мужчина больше не произнес ни слова, я испытала странное ощущение, что нахожусь в присутствии очень дружелюбного человека. Я могла сравнить это ощущение лишь с тем, что чувствовала, когда находилась рядом с Ханджи. Моя интуиция подсказывала, что молодой человек благороден не по годам. Его светились добротою. И будь я психологом, сказала бы, что по глазам можно многое узнать о человеке. Можно увидеть в них искренность, уверенность, беспокойство, ложь, если только потратить время на их изучение. Глаза Роя свидетельствовали о удивительном образе и любви к приключениям. Они горели страстью к жизни, в них словно отражалось солнце. Спустя несколько мгновений, уже через огромные двери, мы вышли в широкий коридор правого корпуса, и уже за следующим поворотом, напротив дежурной комнаты столкнулись с капралом. В голове невольно всплыли воспоминания о недавнем разговоре. — Леви... — моя обработанная теоретически программа мыслей стёрлась, сталкиваясь с воображаемо поставленным шлагбаумом, давая полный скоротечный сбой шпаргалкам отработанных действий. Это была идеально сработавшая психофизиологическая ловушка, давным-давно изобретённая природой. — Ты с уборной? Есть такая штука — адреналин. — Ага, — сухо отозвался мужчина, гладя на меня своим привычным взглядом. — За тряпкой шёл - пыль в библиотеке вытереть. Я уже привыкла видеть его с этими холодом и мрачностью лице, но это связанно исключительно с тем, что видимся мы, когда случается какое-то серьёзное дерьмо. И особо раздумывать не нужно было, чтобы понять, какое дерьмо произошло на этот раз. Господи, как можно с такой лёгкостью делать любой разговор неловким, а? Прибывая в сильном замешательстве, я тут же опустила взгляд на пол — мне было ужасно неловко сейчас смотреть Леви в глаза, поэтому, напрягая извилины мозга, я панически быстро начала перебирать варианты причин тому, что происходит. Хотя я сама не в состоянии объяснить, по какой причине он постоянно так близок ко мне… мы всегда неизбежно натыкаемся друг на друга. Это большой штаб, но не маленькая гостинная, чтобы всё это не казалось странным. Он не спускал с меня глаз, а я старательно избегала его взгляда. Мне было неуютно под таким пристальным наблюдением, и я чувствовала смущение от его внимания. — Правда, потом я встретил тебя и решил, что ты отлично справишься с этой задачей. — Принято... — Липкая растерянность вымывала всё из головы, но этот участок мозга, который удерживал ити слова, сопротивлялся, не позволяя скатиться в животное состояние. Я не могла нормально мыслить в такой обстановке, тем более что всю меня покрывала въевшаяся за эти несколько дней смущение. Шальная мысль трещиной разверзла кору моего юного сознания. А мог ли человек, о котором я знала ровным счетом малость, вызвать иные чувства? — Выполнять, — Леви сунул мне тряпку, развернулся и пошёл в противоположную сторону. Капрал нервно дёрнул плечами, быстро шагая вперёд, даже не оборачиваясь в мою сторону. Я только сейчас заметила то, что на нём была тонкая серая футболка, подчеркивающая его широкие плечи и мускулистую шею. Стоило представить, и у меня тут же перехватило дыхание. Голова и без того не соображала, а тут ещё эта личность со своим неукротимым обаянием и горячим дыханием. Я исподтишка разглядывала его и всё больше убеждалась в том, что далеко не равнодушна к этому мужчине. Уверена, это он поселил во мне вирус привязанности... — Е-есть выполнять... — заторможенно произнесла после небольшой паузы, при этом ни единая чёрта на моём лице не дрогнула, шевелились только губы. Рой по-прежнему оставался на месте, молча вслушиваясь в происходящее в коридоре, а после перевёл на меня изучающий взгляд. Мой мозг, кажется, своеобразно «перегрелся», так как в этот момент ни одна мысль не посетила моё сознание — я даже, похоже, перестала чувствовать смущение. Он же просто шёл с уборной. Не пытать, не кричать. Приказал вытирать пыль в библиотеке — что в этом может быть умилённого? Наверное, я действительно начинаю меняться. Если раньше я старалась обдумать свои действия и найти к нему гумманный подход, сейчас я стараюсь не думать вообще. Так сойду с ума, если продолжу. Смиренно поджав губы, я отвела напряжённый взгляд в сторону, хмурясь. Знал бы, какой же ты... — Не пожалела, что сбежала от Маргарет? — отвлек меня от мотающиеся мысли в голове, бодро посмеялся Рой, за что получил удар в плечо и убийственный взгляд. ...хладнокровный мудак.***
Я в который раз чихаю, когда с полок поднимается пыль, словно накопившаяся здесь не за одно столетие. Устало потираю ладонью лоб, поднимая с пола стопку книг, чтобы поставить их на стеллаж, протертый от пыли. Нет, уборка это совсем не сложно... Но когда ты убираешь целую библиотеку, то кажется, что приводишь в порядок не большую комнату, а Эльбрус, захломленный мусором. И этой мыслью я была занята, пока тянулась к самой высокой полке. Даже встав на носочки, и стоя на стремянке, не могла дотянуться до книг. Стремянка угрожающе скрипела и шаталась из стороны в сторону, когда тонкие пальчики едва коснулись корешка книги. Но не успела дотянуться, как внимание отвлёк звук отворившейся двери, и на пороге возник Леви с стопкой книг на руках и мокрой тряпкой. Капрал подошёл ко мне, вознаградив недовольным взглядом, и некоторое время мы стояли, ничего особенного не говоря, — не из-за неловкости, а в ожидании, пока спадёт интерес, вызванный его перемещением. Он тяжело вздыхает, понимая, что дал задание не тому человеку и вновь кладёт книги на ближайший стол. — Акира, — позвал он, взмахнув тряпкой, — Спускайся, будешь книги подавать. Деятельность эта была безгранична и мучительная, из-за неё только распылялись силы, но приказ есть приказ. Выше головы не прыгнешь, и я опускаюсь на корточки у ног Аккермана. И всё с таким же невозмутимым видом подаю ему книги, но в душе лишь разрыв меж неуверенностью, которой заблуждается дух и пожирающее волнение. Я обвожу взглядом комнату, отведенную под библиотеку. Высокие, почти до потолка стеллажи, стоящие в несколько рядов и уставленные книгами, которые мы убираем с полок, чтобы победить тонны пыли. Такое чувство, что все знания, сосредоточенные здесь просто никому не нужны и уже не первый десяток лет тонут в грязи, всеми забытые. До сегодняшнего дня я даже не подозревала, что за всегда запертой дверью есть библиотека… Капрал громко откашливается, вырывая меня из раздумий. Я перевожу на него вопросительный взгляд и вижу протянутую мне руку. Мысли путаются, а в памяти вновь звучит голос брюнета с долькой придыхания, отчего по моей коже пробегает череда мурашек. Я изумленно таращилась на руку Аккермана до тех пор, пока Леви нервно не напоминает мне: — Книги, Акира! Вновь вздрагиваю, пораженная тем, как сильно меня захватили размышления и вновь подаю Леви книгу, даже не взглянув на него. Всеми участками собственной души, чувствую, словно той ночью в комнате, где была только чернота. Вырезанная, исчезнувшая, холодная и пугающая... я узнала только в самом конце, когда дыхание черноты коснулось моего лица; мне вдруг стало понятно, что именно скрывалось в этом человеке: ничего, пустота, только воспоминания о том, что тут когда-то что-то было. — Леви, — вдруг произношу я, стряхивая пыль с рукава, — Мне кажется, что здесь я бесполезна. Сейчас же я чувствую себя редким зверем, для которого создают имитацию реального мира, боясь выпустить из золотой клетки, за которой кроется столько опасностей… — Рвешься помочь Рою, — И это даже не вопрос. Что..? Не сразу вникнув в суть его слов, я на секунду замешкалась, а после быстро покачала головой в знак отрицания. Не хочу, чтобы мне снова рвало крышу от этих странных… образов во тьме. Устала… Брюнет смотрит на меня сверху вниз, лицо не выражает никаких эмоций. Разве что пальцы побелели, так сильно сжимая край тряпки. Я отвернулась, не заметив или стараясь не замечать, мужчину, чей взгляд ощущался кожей, под слоем одежды, ставшей такой тяжелой, как весь этот мир, вложенный на мои плечи. Через некоторое время, я лихорадочно начала искать книги, которые нужно расставить на полки, но поблизости их не оказывается. И снова подлости судьбы. — Сходи за книгами. Они там… Леви небрежно кивает в сторону, и я без вопросов поспешила выполнять поручение, немного нахмурив брови и опустив голову. Небрежно шагая по комнате, резко заворачиваю за один из стеллажей. От нервного напряжения у меня заложило в ушах, лицо горело, а руки почему-то дрожат. Было душно. И только укрывшись в тени углового стеллажа, я могла некоторое время позволить себе постаять на месте, после чего, всё же решилась осторожно выглянуть из-за полок, наблюдая за капралом. Он же, как всегда хмурый, стряхивает с себя пылинки и приглаживает растрепанные волосы. Зная, что неправильно думать о подобном, я все равно представляла, как повторяется роковая ночь, в которую я лишилась памяти. Но только теперь. Чтобы не было никаких воспоминаний об этом человеке. Полное забвение. Яркий порыв, некоторое время назад затмивший волнение, сейчас не то чтобы уступал. Он просто испарился. И теперь по венам растекалась, пульсируя, мерзкая, тягучая горечь, основой которой был свергнутый на злосчастные минуты наслаждения, досада. «Хватит ли тебе смелости, Акира?..» Тяжко выдыхаю, теснее прижимаясь спиной к деревянным стеллажам, и закрываю глаза. Это было... как коснуться своего отражения и вдруг увидеть, что оно прошло рябью и пальцы похолодели. Как тронуть слюдяную паутину и услышать шёпот, помноженный на тысячи. Как услышать слепого, просящего посмотреть. Вот так легко он управляет моими взъерошенными чувствами, даже не подозревая об этом. — Акира! — Разряд. — Ты там под землю провалилась с книгами? Я тихонько откинулась вперёд и аккуратно, чтобы случайно не нарушить хрупкий баланс в моём теле, быстро двинулась вперед, проходя между стеллажей и подхватываю с пола одну из многочисленных стопок. Беру ту, которая побольше. Может быть, так он будет сердиться меньше? Сейчас я запретила себе думать о надменности и отстранённости, как о проявлениях чего-то глубоко заточенного в нем. Называй его как хочешь, Акира, главное — не приписывай того, чего нет. Не будь идиоткой. Вздергиваю вверх подбородок, возмущенная тем, что из-за груды литературы мне теперь не видно пола. Однако стараюсь идти максимально уверенно, веря в свою сиситему и надеясь на то, что ни на что не наткнусь, и всё же эта прамолинейность заставила меня споткнуться около Аккермана и шлёпнуться на пол. Второй раз за день... Я не иначе пытаюсь понять, как же мне так удается лажануться именно перед этим человеком? Знала же, что там на полу валяется швабра. — Чёрт, — застонав от бессильной злости выдыхаю, стукнув кулаком по полу. Проходит несколько секунд, прежде чем Леви задает свой вопрос абсолютно спокойным и невозмутимым тоном: — Ушиблась? Я лишь качаю головой, стараясь улыбнуться и показывать, что всё хорошо. Но когда попыталась встать, то сильно прикусила нижнюю губу, чувствуя как сотни маленьких иголок вонзились в мою коленку. Кончиков пальцев я не чувствовала, язык прилип к гортани и не желал двигаться. Капрал тяжко вздыхает, осторожно спустившись со стремянки, после чего, неслышными шагами подошёл ко мне с боку и присел на одно колено: тремор не прекращался. Капрал, сидящий передо мной, нахмурился пуще прежнего и, выпрямившись, отшагнул от меня. Я медленно и рвано выдохнула, почувствовав едва заметное облегчение, когда он отвёл от меня свой пристальный взгляд. И что будет дальше? Он мне будет обрабатывать ушиб? Мне бы действительно не помешал медицинский осмотр. Рана на коленке саднит особенно сильно… Наконец, отвернувшись в сторону, он приказывает ждать на месте, после чего, я провела его безучастным взглядом. И стоило дверям закрыться, как я тут же истерично схватилась руками за голову, пальцами зарываясь в спутанные волосы, и громко стукнула локтями о стол. Как же я, всеми силами, пыталась заставить мозг работать, но корме протяжного: «А-а-ай блять!» — на ум ничего не приходило. Тот день стал обрывками всплывать в памяти. Эти «Что, Акира понравилось?», «Не уходи, пожалуйста»… по какой-то причине эти слова я запомнила слишком чётко. И я прекрасно понимаю, что говорил он мне, но… больно. Мне морально больно, и я не могу понять почему. Чёрт тебя дери, Акира! Ты же понимала, чем закончится тот день, почему ты не попыталась продумать правдоподобную ситуацию раньше?!.. Будто и вправду верила в то, что меня ничего не зацепит… Я нервно откинулась на пол, устремив взгляд в потолок, а после, быстро подняв голову, снова осмотрела свою коленку: содранная кожа сильно пекла и даже ещё кровоточила. Прошло какое-то время, минут пять или, может, десять. В этой тишине мне уже было нечего делать, кроме как размышлять о последствиях. Не знаю зачем, но я решила подняться — сидеть на одном месте, и на полу вдруг стало нестерпимо трудно. Слабость мгновенно прошлась по ногам, отозвалась сильная, ноющая боль в районе копчика и появилось слабое головокружение. И словно очень усталый человек, я наконец-то добралась до ближайшего стула, позже рухнув на него и тупо уставившись в одну точку. Дверь вдруг распахнулась, отчего я сильно дёрнулась, треснувшись больным коленом о стол, и выругавшись про себя, быстро подняла взгляд. Леви никак не отреагировал на мой испуг — вероятно, такое состояние его даже не удивляло; он неспешно подошёл и поставил баночку из под мази на стол. Я непонимающе хлопнула ресницами, в замешательстве осматривая капрала. Однако слабо скривилась и вздрогнула, когда ножки деревянного стула стукнулись о каменный пол, после чего Аккерман сел напротив меня, упираясь локтём о колено и протягивая ладони к моей ушибленной ноге, тем самым кладя её на себя, создавая удобную позу для обработки. Я лишь тихо вздохнула, поёжившись, когда он слабо прикоснулся к ранке и стал размазывать лекарство по всему колену. Это напрягало. Особенно когда в голову лезут мысли, заставляющие сердце нервно пульсировать в висках. И унять этот тремор не могу, что так сильно раздражает. Я лишь сжимаю челюсть, но получается не так внушительно, как у Шатиса, командора с тяжёлым квадратом лица. — Не надо мне помогать, ладно? Сама виновата, не усмотрела и растерялась. В следующий раз умнее буду. Леви оттирает каждый палец тканью, тщательно убирает стол и смотрит на меня, измазанную мазью. Ему это совершенно не льстит, не тешит его самолюбие, он не чувствует и себя виноватым. Наверное, так бывает, когда человек всё же ломается от нагрузок, не проходит и половины пути. Он говорит, что рецепт лекарства достался ему от матери. Я прекращаю мысленно отчитывать его и смотрю вниз. Это как удар под рёбра. Очень откровенный и внезапный. Я не смею орать из-за уважения к чужому прошлому. И понимаю, что говорить о больном, ему становится каждый раз легче... То, как мужчина обрабатывал чем-то мои содранную коленку, я слабо ощущала и даже мысленно радовалась, что шприц нужен был исключительно для того, чтобы промывать раны, а не вкалывать какой-то препарат. Я тяжело вздохнула, откинувшись на спинку стула; мой взгляд стал бездумно ползать по его телу. Наверное, в любое другое время я бы сочла свои действия странными и неприличными. Но сейчас я не чувствовала ничего, просто бесцельно рассматривала его шею, руки, шрам на правом плече, тело под футболкой. Он… красивый. Наверное. Почему я об этом думаю? Не знаю. Нужно ли мне об этом думать? Точно нет. И о чём я думаю в итоге? Есть ли у него ещё шрам где-нибудь. У него, наверное, много шрамов. И вот только подобная мысль заставила меня подумать, что эта цепочка ведёт в странное русло. Я дёрнула головой, отворачиваясь от мужчины и утыкаясь взглядом в деревянный стол. Так сложно контролировать свои мысли…***
— Вот, держи, — улыбаясь, я аккуратно поставила чашку с горячим чаем перед Роем, глянув ему в глаза, а сама села напротив. Ночь разлилась тысячью звёзд по небу, беспросветными тенями по земле, забежала в каждый угол и свила паутину из томных снов. Ночь принесла не прохладу, но леденящий холод и серость дыма, что ощущается на языке. — Большое спасибо, — мужчина равнодушно посмотрел на меня. — Кажется Леви неплохо тебя выматывает. — Только по собственной инициативе. Мне необходимо было отвлечься. — Дыхание, медленное и прерывистое, заполняет мысли и все пространство вокруг. Всю огромную пустую комнату, которая на пару минут становится не такой уж огромной и пустой. Уткнувшись в чашку с чаем, я посмотрела на отрожение, найдя в уже остывшем напитке отвлечение от некоторых трудностей. Я впилась в себя взглядом. Меня интересовали глаза, не искрившие янтарём. Вместо медово-огненных на меня смотрели карие с дымной пеленой. — Не вини себя в этом, — он произнёс эти слова так, что мне стало как-то не по себе. Что-то внутри меня сжалось, словно в ожидании удара стального клинка. — Уверен, ты найдешь способ как вернуться домой. Обещаю, я помогу тебе. Мы все тебе поможем. Я бы тоже сказала так, если бы не знала их настоящей, куда более жестокой, реальности... Болью вспыхнула душа. Ноздри расширились, а губы сомкнулись в полоску до легкой судороги. Если не чудовищная, теперь уже, фобия, подавляющая любые чувства, я бы выместила свою злобу на этом отрожении. Подумав, что куда лучше — на человеке с ожогом на веке… И всё же, с большим трудом заглушив в себе эмоции, я подняла свой взгляд на мужчину. У него был уставший вид, но на губах заиграла улыбка — такая же измученная, как и добрый взгляд его больших чёрных глаз. — Могу спросить? — Ты уже это сделала, — проговорил он с усмешкой и, склонив голову набок, незаметно кивнул. — Как ты попал в отряд Эрвина? —немного промолчав, тихо, словно боясь нарушить тишину глубокой ночи и чувство цельности внутри себя, спросила, уже крепче сжимая кружку холодными ладонями. — Как попал? — Рой свободно откинулся на деревянную спинку стула и опустив глаза, незаметно улыбнулся, вспоминая тот день. — Это было на второй год после моего выпуска из кадетского корпуса, — медленно произнёс мужчина после небольшой паузы, словно отмечая мысли и чувства, которые у него появились в эту же секунду. — Тогда часть разведотряда вышла за стены, проходя через один из карманов стены Роза. Нашему отряду было приказано стоять на стене и следить. Было страшно - стоило опустить голову, и мы видели эти страшные морды гигантов, и их пальцы, скользящие по стене. Они явно пытались вскарабкаться и сожрать нас всех. А после мы увидели нескольких солдат что по глупости спустились вниз и пытались убить титанов- девиантов. Но они растерялись, и не успели среагировать... Что-то резко дёрнуло меня под сердце, и, словно откликаясь на этот позыв, шарахнуло в миллион вольт досады. Я чуть подняла голову, и заглянула ему в глаза. Но в то же время я успела заметить в них ледяную твёрдость и почувствовала, как по коже пробежал мороз. Спустя минуту, вновь раздался голос бойца, только на этот раз он звучал напряжённее: — Гиганты резко развернулись и побежали прямо на них. И несмотря на мои отговорки, товарищи ринулись спасать своих друзей. Многие попались гигантам прямо в руки. Я не мог на это смотреть, но понимал, что нельзя сейчас бездумно бросаться в бой. Тогда у меня возникла идея... Я просил остальных поверить и послушать меня, но никто больше не хотел рисковать, — Рой глубоко дышал, вспоминая их. И так же неизменно ощущал тоску по «воле» — большим пространством, по которым можно бесконечно идти и идти, брести, плыть по течению бремени, чувствуя весь пережитый ужас. Командующий с отрешённой незрячей улыбкой прокрутил пальцами чашку на столе, отпил чаю, и продолжил свой рассказ: — Мне помог случай: наш командир подбежал к нам, и сказал, что если мы будем стоять столбом, то это может расцениваться как уклонение от службы и предательство. Он тоже собирался было прыгнуть на помощь тем, кто дрался внизу, но я остановил его, сказав, что у меня есть идея. Вот тогда все были готовы выслушать мой план. Оставшиеся на стене рассредоточились по линии, а я направился к центру. Там я начал отвлекать гигантов на себя, мелькая перед глазами и кромсая их ноги. Мой план удался. Они все кинулись за мной, а я, выдавливая газ на полную, двинулся обратно к стене, стараясь не взлетать высоко. И когда они приблизились, я резко прыгнул к середине. Гиганты, не успев сообразить, врезались в неё головой. Ждавший этого момента, командир отдал приказ, и все быстро прыгнули вниз. Разбившись на пары, солдаты должны были убить по гиганту, пока те не очухались. В это время я оттолкнулся ногой от стены, пролетев долю секунды вниз головой, прицелился в затылок одному из гигантов и, выдавив остатки газа, подскочил к нему вплотную и поразил слабое место. Рой был человеком кипучей энергии и, когда говорил, постоянно размахивал руками, как сейчас, словно стараясь привлечь к себе внимание слушателя столь очевидной для него важностью своей проблемы. В такие моменты, никто из собеседников не обращал на это внимания. Другие бы уверено назвали Роя - охотником. Ведь обычно они такие же большие и широкоплечие, любят громко говорить, размахивать руками и оглушительно смеяться над собственной трепотнёй. В моём мире такими людьми были именно они. — До сих пор помню, как по ногам прошла неприятная волна боли. На секунду поднялся столп пыли, заставив меня закрыть глаза. Но поняв, что всё закончено и вокруг стоит тишина, я обернулся. Некоторые люди повисли на тросах в стене, некоторые стояли на земле, оглядываясь вокруг. За моей спиной колонной лежали поверженные гиганты. Все десять. Тогда я не поверил своим глазам, но в голове пронеслось: "У меня получилось...". Выжившие, увидев эту картину, долго не могли ничего сказать. Эрвин Смит и прибывший вместе ним его отряд смотрели на следы разгрома. Хах... Я ещё помню, он спросил моё имя, а я глупо икнул от страха. И вот когда мы прибыли в штаб, от каждого солдата потребовали письменного отчета о произошедшем. На следующий день нас всех собрали. Мы стояли в одну шеренгу, когда Майк Захариус и Эрвин Смит подошли к нам. Они остановились напротив меня, и Смит приказал мне выйти из строя. Я не понимал, что происходит, но потом он сказал: "Рой Беррингтон, с сегодняшнего дня вы вступаете в спецотряд разведки под моё командование. Возражения есть?" Только потом я узнал, что разведотряд прибыл раньше, чем мы думали; узнал, что Эрвин с отрядом стояли на стене в тот момент, когда гиганты врезались в неё, а потом после прочтения солдатских отчётов он нашёл и прочитал моё дело и вскоре принял свое решение. Выпрямившись, мужчина медленно-медленно подтянулся, откинувшись на спинку стула всем своим массивным телом. Прикрыл на секунду глаза, и продолжил: — После этого, количество тренировок и боёв в моей жизни увеличилось втроё, но знаешь, Акира, я не о чем не жалею. Я попал в десятку лучших, и мог бы пойти в полицию, но я шел в солдаты не ради того, чтобы провести жизнь в золотой клетке. Думаю, ты прекрасно меня понимаешь, — вот и сейчас, выслушав его внимательно, и улыбнувшись очаровательной улыбкой, я кивнула головой, и через несколько секунд Рой снова сказал: — Ты тоже особенная. Довольно сильно отличилась от других солдат. За такой короткий срок овладеть незнакомой техникой и обладать навыками боя с оружием. Поразительно... — Аааа, воспоминаниям придаётесь! — я едва не взвизгнула от неожиданности, почувствовав чью-то руку на своём плече. Лёгкий шум от движений заставил меня поднять голову. Ханджи внимательно и бодро улыбаясь, смотрела на меня, после чего неспеша перешагнула через скамью и села рядом, присоединяясь к беседе. — А я помню, в каком шоке был Леви, когда мы спустились, и он увидел как одна маленькая девушка убивала десяток гигантов, сделала такой кульбит в воздухе, да ещё и убила потом одного из этих милашек! — Она озорно хихикнула, вспомнив лицо Леви в тот момент. Тут я на мгновение замялась, зная, сколь придирчива к этой истории, и хотела что-то сказать, но Ханджи перебила меня. — А вообще я рада, что этому коротышке так повезло, — Зое хитро улыбнулась самой себе, поправила очки и положила руку на мою голову, тихо добавив, как бы не для всех, а только для тех, кто слушает её внимательно: — Некоторые вещи может сделать только женщина. И я имею в виду не вкусный чай. — Ханджи! — я залилась краской и полностью потеряла дар речи. Сжала губы и выглядела одновременно смущённой и раздражённой. Я застыла как вкопанная и повернула голову к смеющейся Зоэ, но не сердилась на неё. Майор ведёт себя задорно, а мне просто сквозь землю хочется провалиться или раствориться в воздухе. Знакомая эмоция сильного напряжения, и чем она вызвана? Реверансом? — Акира, так вы с капралом…?! — Рой удивленно округлил глаза, рассматривая меня, ещё не понимая, что Зое сказала это не серьёзно. А мне уже наскучило задаваться этим вопросом, но что… происходит?! Боже, почему это так до невозможного стыдно слышать? Буквально хочется уши зажать и крикнуть, чтобы он заткнулся и никогда не говорил ничего подобного. — Да нет же! — не дала ему закончить вопрос. — С чего вы это взяли! Знаете, что здесь не место отношениям. — В таком случае, этому румянцу сейчас не место на твоих щеках! — Ханджи коснулась ногтём моей щеки, не переставая улыбаться. Не удержавшись, Рой хихикнул, немного отворачивая голову в сторону, но тут же затих, пригвождённый моим взглядом. — Помню я момент, когда Леви постоянно держался позади, следя за твоим состоянием. А-а-а, вижу, что и ты помнишь! И то, что вам потом на одной лошади пришлось скакать до самого штаба, а раньше он бы убил кого-нибудь, чем позволил рядом сидеть. — Ханджи явно нравилось наблюдать, как легко она выводит меня из равновесия, заставляя смущаться ещё больше при каждом воспоминании. Она всегда находит общий язык с каким-то особым смыслом и даже оказывается способна при необходимости менять любое мнение. Дружелюбие читается на её лице и в её действиях. Ощущение счастья, независимое от происходящего вокруг. Сейчас они болтают так непринуждённо и откровенно, словно старые друзья, знакомые друг с другом всю жизнь. Я улыбнулась, не смея заговорить, да и сказать мне было нечего, всё уже отзвучало. Мир вокруг и его люди исчезли, пространство сжалось до трех человек, осознавших всю необратимость происходящего. Вот Рой, вытерпевший чужую смерть, а вот Ханджи, смотрящая ей вслед. Между нами сотни не случившихся мгновений, десятки непрожитых жизней. Они затягивают тебя, подобно никотину, и ты уже понимаешь, что привязываешься к ним и к этому миру, подобно маленькой глупой собачонке, что увязалась за человеком, который её покормил. Преданность, которую я уже тысячу раз ощутила на себе. Я рьяно вытерла со щеки глупую слезинку, которая напомнила мне о необходимости укрепления трёхсложной защиты души. Я справлюсь и обязательно найду выход... Но Акира не знает, ничего не знает. Она лишь держит свою цель за руку и думает о завтрашнем дне.