Круговорот

Джуди стрелой неслась по улице. Рюкзачок мотался из стороны в сторону, превращая собранные в дорогу морковки в пюре, шляпка слетела, а сама крольчиха уже не была той уверенной в себе юной будущей полицейской. «Только бы успеть, только бы успеть», — твердит она каждую секунду, перемахивая через невысокие ограждения, чтобы срезать путь, и игнорируя сигналы светофора, перебегая улицы, даже не замечая возмущённых гудков водителей. И вот наконец вокзал. И поезд! Она застонала, но в бесплодной надежде всё-таки сделала последний рывок, ведь это её последний шанс! Опоздать на сборы полицейской академии — смертеподобно, это ей сразу дали понять. Крольчиха отчаянно прыгает на платформу, двери закрываются, но чемодан какой-то хрюшки их блокирует. Хрюшка верещит, Джуди делает бросок — и в последний момент, споткнувшись, кубарем залетает в вагон, раздирая джинсы, больно прикладываясь лбом об пол, и так и остаётся лежать, тяжело дыша, слыша, как окончательно смыкаются двери, и поезд трогается к своей цели — Зверополису. — Тачдаун… — только и смог пробормотать наблюдающий за всем этим представлением лось.

***

Бельчонок с восторгом смотрел вслед улепётывающей «тёте Джуди». Он, правда, несколько испугался, когда крольчиха, словно не замечая плотного потока машин, ринулась в небольшой просвет между двумя грузовиками, но вскоре та скрылась за поворотом, и малыш вернулся к своим мыслям. Он вновь посмотрел на вырванный из тетрадки в клеточку листок. «Дорогая бабушка…» — начиналось письмо.

***

— Не хочу! — ворчит бельчонок, косясь на подсевшую к нему крольчиху. Взяв в лапы хвост, он вытер им слёзы. — Мне стыдно… — Эй, ты что делаешь! — возмутилась Джуди. — Он же пыльный! — Вот! Она тоже так всегда… — пробурчал бельчонок, отворачиваясь от собеседницы. Крольчиха незаметно завела глаза и еле сдержалась, чтобы не зашипеть. Она скосила взгляд на часы: десять минут уговоров и всё зазря. Упрямый малыш ни в какую не хотел успокоиться. — А напиши ей письмо! — приходит ей в голову идея. Малыш задумался. Целую минуту он набирался решимости, но вдруг твёрдо кивнул: — Хорошо! Джуди выдохнула. Снова скосила глаза на часы: до поезда восемь минут. — Но ты мне помоги, пожалуйста… — бельчонок исподлобья, но с явной мольбой, взглянул на крольчиху. Стон Джуди был слышен только ей. Она рывком скинула рюкзак в поисках тетрадки.

***

Бельчонок упорно катил через траву тяжелую для него бутылку из-под колы, рассчитанную на медведя. «Джуди сказала, у таких — плавучесть лучше», — бормотал Тим, переваливая свою ношу через очередной выступающий из земли корень. Наконец он подошёл к обрыву. Впереди простиралось безграничное море. Он проверил, плотно ли пробка прилегает к горлышку, убедился, что письмо к бабушке на месте, и столкнул бутылку. «Плюх». Тим уселся, свесив ноги с обрыва и с полчаса наблюдал, пока «поплавок», в который превратилась бутылка, не скрылся в волнах. Как уверяла крольчиха — это самый лучший способ попросить прощения у умершей бабушки.