— Присмотришь за ним? Мне позарез как нужно… — Келейдур ворвался в покои брата как торнадо, неся под мышкой повисшего безжизненной тушкой мальчишку двух лет от роду.
— НЕТ! — отрезал Галурон, даже не оторвавшись от изучения договора с Гондором.
— Ты мне задолжал вообще-то! — встал в позу старший брат, уперев руки в бока и сверля юношу гневным взглядом.
— НИ. ЗА. ЧТО, — отчётливо выговаривая каждое слово, ответил Галурон и задумчиво закусил кончик пера.
— Неблагодарная свинья! Я прикрыл твой зад перед Трандуилом, а ты не можешь посидеть с эльфёнком?! — возмутился Келейдур.
— С эльфёнком могу, но ЭТО не эльфёнок, — наконец соизволил обратить на брата внимание средний сын Трандуила. Галурон откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок. — ЭТО ходячая катастрофа. И я ему в няньки не нанимался.
— Рон, ну я тебя как брата прошу, — решил сменить тактику наследный принц. — Всего пару часиков. Это вопрос жизни и смерти!
— А этот вопрос жизни и смерти, случаем, не Лилиан зовут? — расплылся в язвительной улыбочке Галурон.
Келейдур опасно сощурился, определяя границы дозволенного. Галурон страдальчески закатил глаза и обречённо махнул пером в дальний угол комнаты.
— Ладно. Оставь ЭТО там.
Келейдур поставил малыша на ноги и смерил ангелочка строгим взглядом.
— Веди себя хорошо, маленькое чудовище!
— Но я всегда веду себя хорошо, Кел, — возразило белокурое чадо и захлопало невинными синими глазками, обрамлёнными веером чёрных, как смоль, ресничек.
Келейдур опасно сощурился. Но малыш одарил его обворожительнейшей из улыбок и шустро юркнул под стол.
— ЭТО должно быть там, где я его оставил, Рон, — сурово сдвинул брови наследник престола, уперевшись кулаками в столешницу, и вперился в брата испепеляющим взглядом.
— Не требуй от меня невозможного. Я не Всемогущий Эру, — сжал виски кончиками тонких пальцев Галурон и болезненно поморщился. Келейдур хмыкнул в ответ и унёсся прочь на крыльях любви к той, что завладела сердцем ветреного красавца на этот вечер. Сколько их было этих наивных голубок? Галурон потерял им счёт.
Принц посмотрел вниз, где из засады на него смотрели небесно-голубые глаза. В них плясали демонические огоньки.
— Ну и что мне с тобой делать, козявка?
— Играть!
— И во что ты хотело бы поиграть, маленькое чудовище? — Галурон невольно улыбнулся, заметив, каким счастьем озарилось лицо мальчонки.
— В прятки!
— Ладно, в прятки так в прятки, — устало вздохнул Галурон. — Но из моих покоев ни шагу.
— Хорошо. Ты водишь! — радостно воскликнуло чадо и хитро заулыбалось. — Закрывай глаза и считай до ста.
Галурон спрятал лицо в ладонях и тяжело вздохнул:
— За что мне всё это? Раз, два, три…
А между тем малыш выполз из-под стола, допрыгал до двери, поднялся на цыпочки, дотянулся до дверной ручки и… был таков.
Когда Галурон открыл глаза, в его покоях снова была тишь да благодать. Ему бы и радоваться, да вот незадача — Леголаса и след простыл. Непристойно выругавшись вслух, принц распахнул дверь и отправился бродить по извилистым туннелям дворца в поисках беглеца. К счастью, по пути он встретил дворецкого отца и тот поведал ему, что маленькое торнадо чуть не сбило его с ног, когда ворвалось на кухню и заявило, что волей старшего брата оно было назначено главным дегустатором королевских десертов.
К несчастью, Галурон был недостаточно быстр, чтобы предотвратить неизбежное. К моменту его появления малыш уже успел снять пробу как минимум с половины сладостей и разве что не мурлыкал от удовольствия. И даже появление растрёпанного и очень злого брата его ни чуточки не смутило. Малыш только радостно заулыбался и, отсалютовав Галурону десертной вилкой, заявил:
— Ты нашёл меня! Теперь моя очередь тебя искать. Прячься.
— Я тебя сейчас так спрячу, что даже разведчики отца не смогут найти, мелкое недоразумение! А ну иди сюда! — рыкнул на него взбешённый юноша.
Малыш спрыгнул со стула, предварительно схватив шоколадное печенье со стола, и с душераздирающим визгом бросился наутёк.
— А ты догони меня!
— Я тебе уши оторву, маленькая пакость! А ну стой, кому сказал!
Слуги лишь улыбались, глядя им вслед. Радость и счастье покинули эти стены, теперь здесь обитали лишь отчаяние и боль. И только звонкий смех мальчишки, так походившего лицом и характером на свою покойную мать, нарушал оглушающую тишину саркофага. А иногда, лишь иногда, жизнерадостный миловидный малыш заставлял улыбаться их Короля, который после утраты жены напоминал скорее тень себя прежнего, нежели живое и дышащее существо.
Маленькая пакость, вопя во всю силу здоровых лёгких, на всех парах устремилась в тронный зал, проскочив мимо стражей, и юркнула под трон прежде, чем Трандуил успел понять, что это было. Следом за мальчишкой в тронный зал вбежал растрёпанный Галурон, взлетел по ступенькам и замер в шаге от трона отца, встретившись с холодным обжигающим взглядом изумрудных глаз. Небрежным взмахом руки отпустив советников, Трандуил откинул полы мантии и приказал:
— Леголас, вылезай оттуда. Ты ведёшь себя как оголтелый орчонок, а не как принц.
— Нет! — промычало порождение тьмы из своего логова. — Лучше ты залезай ко мне. Здесь здорово.
— Спасибо, но нет. Мне и здесь неплохо, — улыбнулся краешками губ отец. Но всего на мгновение. А затем место отца вновь занял холодный и строгий Король. — Леголас, не заставляй меня доставать тебя! Или ты об этом очень пожалеешь, несносный мальчишка!
Из-под трона выползло взъерошенное пыльное существо с печенькой в зубах и добычей в руке. Гордо продемонстрировав испепелявшему его взглядом Галурону один из серебряных кубков отца, малыш достал обслюнявленное, надгрызанное печенье изо рта и протянул его своему грозному родителю.
— Хочешь? Вкусно.
Король сурово сдвинул брови. Малыш пожал плечами и запихнул печеньку обратно в рот.
— Ты опять сбежал от своих нянек, мальчишка!
— Нет, — удивлённо вздёрнул бровь сорванец. — Они сами от меня сбежали! Но я ничуть по ним не скучаю. У меня есть Кел и Рон. Они знают толк в веселье, не то что эти скучные впечатлительные эллет.
Король укусил себя за внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться, и строго посмотрел на малыша.
— Лас больше не будет сбегать от Галурона, — огромные синие глазки наполнились невыплаканными слезами, на лбу пролегла трагичная складочка, а губки предательски задрожали. — Лас будет хорошо себя вести. Честно-честно. Слово принца! Хочешь, подарю тебе сокровище?
Малыш протянул отцу серебряный кубок. Король медленно поднялся на ноги, принял подношение из рук младшего сына и, поставив его на подлокотник трона, подцепил кончиком пальца мальчика за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза.
— Веди себя хорошо, лисёнок. Не заставляй меня краснеть за тебя.
Болезненно скривившись, Король резко отвернулся и вышел из зала, бросив среднему сыну на прощание холодное:
— Ты не в состоянии справиться с орчонком двух лет от роду, князь? Может быть моё решение впустить тебя в малый совет было слишком опрометчивым?
— Я не орчонок, я эльфёнок! — возмутился Леголас, не дав Галурону огрызнуться на выпад отца. Брат обиженно поджал губы, схватил мальчишку под мышки и, стараясь держать пыльное и липкое тельце подальше от своей идеально чистой богато расшитой туники, потащил в сад, где, по его мнению, зверёнышу было самое место.
Лишь воочию узрев монстра, выпущенного на волю, Галурон признал, что брат не преувеличивал, когда предупреждал его о пагубном влиянии сладкого на орчонка. Должно быть, таким же был в детстве Саурон. Галурон искренне сочувствовал родителям повелителя тьмы. Это был поистине бесконечный день.
Очутившись на свободе, чудовище дало себе волю. Оно носилось как оголтелое по королевскому саду, сломало парочку орхидей, взращённых рукой его матери, оборвало сладко благоухавшие розы и разбросало лепестки по ветру, кружась и вопя: «Праздник, праздник, праздник…», перевернуло горшки с землёй, свалилось с дерева, на которое пыталось вскарабкаться, наступило змее на хвост и в довершение всего умудрилось испачкаться в грязи и траве до неузнаваемости. Получив пару шлепков от Галурона, Леголас надулся и, прихватив детский лук и игрушечные стрелы, отправился «разить врагов». Поначалу нянь вздохнул с облегчением, но счастье его было недолгим, ведь уже спустя полчаса королевский сад наполнился криками и визгами слуг.
Его взору предстала картина маслом. «Враги» спасались бегством, прикрываясь подносами, повсюду валялись лёгкие закуски и кубки с вином, благородные дамы хохотали до слёз, а их слуги пытались укрыться от летевших во всё стороны стрел за деревьями и кустами.
— Леголас, что ты творишь, мелкая ты пакость! А ну прекрати немедленно!
— Я играю в эльфов и орков! Это весело. Берегись лучшего лучника Великого Леса, о исчадье зла! — одарил его обворожительной улыбкой малыш и запустил стрелу ему в колено. Брат взвыл от боли, вырвал у мальчишки из рук лук и стрелы и схватил сорванца за ухо.
Леголас затанцевал на месте, вереща во всё горло:
— Отпусти! Я хочу играть в эльфов и орков!
Но стоило Галурону выпустить многострадальное ухо эльфёнка из пальцев, как тот плюхнулся на попу, скрестил руки на груди и обиженно надул губки.
— Марш во дворец. Ты на прихвостня Саурона похож, а не на принца! — Галурон угрожающе навис над малышом.
— И не подумаю! Верни мой лук и стрелы! — наглец показал ему язычок.
— На твоём месте я бы
очень хорошо подумал, мальчишка! Ведь если ты сейчас же не встанешь и не пойдёшь, куда сказано, я всё расскажу отцу! И он будет
крайне тобой недоволен!
В синих глазах отразился неподдельный ужас. Малыш медленно поднялся на ноги, не поднимая головы, и протянул перепачканную шоколадом, мёдом, травой и землёй ладошку брату. Тот закатил глаза, схватил мальчишку за руку и потащил во дворец. К удивлению Леголаса, брат не поставил его в угол, а отправился в королевские купальни, вход в которые был закрыт для всех, в чьих венах не текла синяя кровь. Раздев непривычно тихого эльфёнка догола, юноша звонко шлёпнул его по белому заду и приказал залезть в воду. Сорванец плюхнулся в бассейн с разбегу, окатив Галурона фонтаном брызг и захохотал, укрывшись за гладким каменным выступом.
— Ты искупаешься со мной? Келейдур всегда купается вместе со мной, — пролепетал ангелочек, пока Галурон возмущённо хватал ртом воздух, и одарил его обворожительной улыбкой. — Пожалуйста. Я ведь ещё маленький и могу легко утонуть. Мне нельзя заплывать на глубину без Кела.
— Смотри как бы я сам тебя не утопил, шмакодявка, — рыкнул на него брат, но всё же стащил с себя мокрую одежду и, ворча нечто нечленораздельное под нос, опустился в горячую воду. Та немного охладила воспалённый мозг, и юноша в блаженстве откинулся на каменную спинку выдолбленного в скале сиденья.
— Рон… — с хитрющей улыбочкой поинтересовался ангелочек, примостившись рядышком, и уставился на его мужское достоинство. — А почему у тебя не такой большой, как у Кела?
— Потому что… — прошипел принц сквозь плотно сжатые зубы и зарделся как девственник. Мальчишка испытывал его терпение на прочность. — Это тебя не касается!
Леголас захихикал и взвизгнул от неожиданности, когда его окатило горячим фонтаном с ног до головы. Брат взял с полки кусок ароматного мыла и намылил белоснежные, мягкие, как шёлк, волосы. Такие же, как у их матери.
Малыш сдул с носа пушистую пену и улыбнулся до ушей.
— А Кел завёл кота!
— С чего ты это взял? Он терпеть не может кошек, — проворчал брат, оттирая маленькие ладошки от грязи.
— Я проснулся посреди ночи и пошёл к нему, но у него было заперто, а из-за двери доносились такие громкие звуки, как будто кошки устроили кошачью свадьбу. Кот ему всю спину когтями расцарапал. Я сам видел. Я утром все углы и потайные местечки облазил, но кота так и не нашёл. Сбежал, наверное. Зато я нашёл странные трусики под его кроватью. С дырочками. Очень красивые. Кел сказал это его. И что эльфятам такие не положены, только взрослым.
Галурон закашлялся, что было весьма кстати, иначе он бы ржал как конь.
— Да, кажется, я что-то такое припоминаю. Кел притащил вчера дикую кошку из леса. Даже имя ей придумал. Лилиан.
— Странное имя для кошки, — задумчиво протянул малыш. — Жалко, что она сбежала. Я хотел её погладить.
— Нагладишься ещё, — проворчал брат и шлёпнул малыша по попе. — Всё, на выход, замарашка.
— Ай! — взвизгнул Леголас и мигом выпрыгнул из воды. Брат завернул его в огромное банное полотенце и посадил на тёплый каменный выступ. Малыш задумчиво качал ножками, укутанный в белоснежный кокон, а затем, словно собравшись с духом, произнёс:
— А nana скоро вернётся, Рон?
Галурон, стоявший спиной к сорванцу и стиравший с успевшего утратить юношескую нескладность, поджарого, тренированного тела капельки воды, медленно повернул голову и посмотрел на малыша раненым зверем.
— Она ушла навсегда.
— А навсегда это долго? — не сдавался упрямый эльфёнок. Синие шаловливые глазки, в которых обычно отплясывали дикие лесные танцы чертята, сейчас смотрели по-взрослому серьёзно.
— Очень, — хрипло ответил брат и отвернулся.
— А куда она ушла?
— Туда, откуда не возвращаются, — отрезал старший брат, натягивая на себя свежие леггинсы. Перекинув обиженно надувшую губки гусеницу через плечо и прихватив с полки пару чистых маленьких леггинс и крохотную тунику, Галурон отправился к себе.
Малыш молчал всю дорогу, видимо обдумывая всё услышанное. Лишь когда брат осторожно поставил его на ноги у потрескивавшего поленом камина и развернул полотенце, чтобы переодеть в чистые леггинсы и тунику, Леголас осмелился разомкнуть плотно сжатые губы.
— Она обязательно вернётся! Вот увидишь! Я её найду и приведу домой! Ко мне, к Келу, к тебе и к Ada! — выпалил мальчик и крепко сжал кулаки. — Она вернётся! Ведь я её очень-очень люблю. Я так много хочу ей рассказать и показать! Разве она не хочет увидеть, каким большим и умным я стал?
Галурон опустился на колено, чтобы быть с малышом на одном уровне, и крепко сжал пальцами упрямый подбородок.
— Даже когда солнце сядет на западе, а мир обратится в прах, даже когда песни лесных эльфов смолкнут, а Великий Лес исчезнет с лица Арды, даже когда время сотрёт горы и эльфы покинут Средиземье, даже когда на небе погаснут старые звёзды и зажгутся новые, даже тогда она
не вернётся!
— Это неправда! Неправда!!! НЕПРАВДА! А ты… ТЫ ЗЛОЙ! — малыш вырвался из его цепкой хватки и скрылся в его спальне, захлопнув за собой дверь.
— Я добрый, только об этом никто не знает. А те, кто знают, уже никому об этом не расскажут, — вздохнул Галурон и с трудом поднялся с пола. Он попробовал вернуться к договору с Гондором, но мысли витали где-то далеко и запредельно близко. Там, где за дверью упрямый мальчик двух лет от роду отчаянно верил в сказки и теперь наверняка рыдал в три ручья, сморкаясь в наволочку его подушки.
Галурон прислушался. В спальне было подозрительно тихо, и это было явно не к добру. С тихим вздохом отодвинув кресло, юноша приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь убежища маленького мечтателя. Тот сидел на полу, скрестив ноги как харадрим, и пытался вытащить пробку из бутылочки с драгоценным маслом маллорна, которое по стоимости могло потягаться с мифрилом.
— Поставь на место! — гаркнул на малыша Галурон.
Леголас испуганно подскочил, выдернул пробку из бутылки и от неожиданности перевернул её себе на голову. Благоухающая жидкость расползалась змейкой по влажным волосам, чистенькой тунике и леггинсам, стекая аккуратной лужицей к ногам замершего с пробкой в руках малыша, чьи огромные синие глаза казались слишком большими для такой маленькой головы.
— Упс, — неуверенно улыбнулся эльфёнок. — Здорово вышло. Давай ты снова неожиданно появишься, а я испугаюсь? А потом мы будем рассказывать друг другу страшилки.
Галурон сурово свёл брови, Леголас судорожно сглотнул, попятился назад, поскользнулся и шлёпнулся на попу.
— Опять купаться, да? — жалобно пискнул эльфёнок, прижав ушки.
***
Когда Келейдур заглянул в спальню брата, за окном уже висела полная луна. Галурон спал прямо на столе, а Леголас сидел в углу, уперевшись лбом в стенку как упрямый баран, изредка шмыгал носом и что-то рисовал разноцветными карандашами на свитке пергамента.
— Опять плохо себя вёл? — со вздохом опустился на колено возле сорвиголовы наследный принц.
— Я всегда себя хорошо веду, — огрызнулся малыш и особенно жалостливо шмыгнул носом.
— Ой ли? — насмешливо повёл бровью старший брат.
— Я правду говорю, — пробубнил Леголас. Келейдур недоверчиво фыркнул. — Это такая игра. Я должен молчать и смотреть в стену. Скучная игра, если честно. Поэтому я взял бумагу и карандаши у Рона. Он не возражал. Я нарисовал тебе рисунок.
Келейдур взял протянутые ему листы пергамента, отметив про себя, что это был договор с Гондором, над которым Галурон корпел уже вторые сутки. Из груди принца вырвался невольный вздох.
— Тебе не нравится? — трагично сложил бровки домиком голубоглазый малыш.
— Нет, нравится. Это очень… оригинально, — ответил Келейдур, разглядывая рисунки младшего братишки. Большая синяя бабочка. Воин в золотых доспехах, сражающийся с чудовищами. Галурон улыбается. Непонятная животинка с огромными когтями. Лесной Король на своём троне. Некая светловолосая эллет. Он… в кружевных панталонах.
Келейдур невольно закашлялся, пряча последний рисунок за пазухой.
— Гхм… Я повешу это у себя в комнате, ладно? А теперь давай тебя уложим в кроватку. Тебе давно пора спать.
— Ладно, — заулыбался малыш и протянул к брату руки, позволяя себя поднять и обнять крепко-крепко.
***
Галурон проснулся в своей кровати. Кто-то раздел его и заботливо укрыл одеялом. Первое, что он увидел, открыв глаза, — белую розу в маленькой вазочке, дожидавшуюся его на прикроватном столике, тёплое молоко и шоколадное печенье, надгрызанное с одного бока. Извинительных записок сорванец писать пока не умел, а потому оставил рисунок. Корявый. Неумелый.
Бесценный.
С листа пергамента на него взирала печальная дева в белом. Она стояла на краю обрыва. Взгляд небесно-голубых глаз был устремлён на дворец, спрятавшийся в лесной чаще.
