Шарлотта Ксавье

Солнце садится. Рейвен сердито ворчит: — Ты опять провернула этот трюк, но как? У нее в руках банка с печеньем и «перемирие еды» всё еще работает. — Я залезла в твой мозг и приказала тебе не отпускать еду, — легкомысленно отзывается Чарли. Рейвен на миг бросает на нее тревожный взгляд, а потом расслабляется. Ее защита практически абсолютна, в свою голову она не пускала Чарли, пожалуй, никогда. Если иными людьми и мутантами можно было управлять, то любой телепат, попытавшийся залезть в голову Рейвен, получил бы жесткий отпор. — Ты не могла бы довезти меня до операционной? — спрашивает Чарли, касаясь обода колес. — Хирург прибыл, — понимает Рейвен, кладя банку на колени Чарли и толкая коляску в сторону дома. — А не… не рано?.. — Малыш готов, — улыбается Чарли. — Мы поговорили, и он согласен, что ему пора появиться на свет. — Ты понимаешь, что это звучит дико странно? — уточняет Рейвен. — А ты превращаешься в любого человека, — хмыкает Чарли. Кесарево должно было проходить под общим наркозом, что вызывало некоторые… осложнения. В бодрствующем состоянии Чарли могла водить агентов различных спецслужб за нос, отводя им глаза и не позволяя проникнуть в поместье. Она настолько привыкла воздействовать на разумы практически разбивших на границе ее поместья лагерь агентов, что вполне справлялась с этим даже во сне, но как мог на ее способности повлиять наркоз, никто предсказать был не в силах. — А если сделать местную анестезию? — уточняет Хэнк, когда Чарли ввозят в медкабинет, переоборудованный под операционную. — Она парализована ниже пояса, — качает головой седой врач, — может начать непроизвольно дергаться. — А если я буду это контролировать? — уточняет Чарли. — При желании я могу стоять и даже сделать пару шагов, если использую свою силу как замену перебитым тканям позвоночника. Врач смотри на Хэнка, и тот кивает: — Может. Сначала мы рассматривали это как… решение. Но вскоре стало понятно, что это… — Трудно, — кивает Чарли. — Но непроизвольные подергивания, думаю, я смогу сдержать. — К тому же я смогу вырубить ее где-то за пять секунд, если будет нужно, — хмыкает Рейвен. — И она может, — усмехается Хэнк. Кажется, его это все чертовски забавляет. Кажется, он еще не до конца верит, что Чарли отдаст ребенка, и это звенит в его мыслях. И не только в его. — Мы еще не начали, Алекс, — спокойно говорит Чарли. — Можешь заходить. — Да? — заглядывает в приоткрытую дверь Алекс. — Нет. Я на секунду. Я приготовил машину… и всё, что необходимо. Если ты всё еще уверена. Мы можем… спрятать ребенка тут. — Алекс, — тяжело вздыхает Чарли. — Проверь машину. Доктор… — Ровдс, — подсказывает Хэнк. — Доктор Ровдс, давайте попробуем местную анестезию, — просит Чарли. — И… приступим?.. Анастетик действует на Чарли довольно странно — ей смешно от всего. От разумов агентов, которые приходится контролировать, от того, как Хэнк заматывается во все эти слои, чтобы помогать при операции, от Рейвен, которая, между прочим, боится крови, и где-то года с два назад упала во вполне натуральный обморок, когда Чарли случайно ободрала себе руку при падении. Внутри поднимается волна благодарности к этим людям, а малыш внутри затихает, успокоенный обещанием нового мира. — Вы контролируете ноги, мисс? — спрашивает доктор Ровдс. — Более чем, — заверяет Чарли, а внутри отдается голос покойной матери: «Приличная девушка должна выйти замуж, а не сидеть над книгами как ты». Ноги и правда подконтрольны ей, хоть и чувствуются сейчас несколько… непривычно. Пожалуй, анестетик влияет на ее силы довольно своеобразно. И нельзя забыть об агентах, которые почему-то оживились. Например, Лиззи Эйшер упорно едет в сторону поместья, а мысли ее довольно путанны и спрятаны глубоко. — Мисс! — резко зовет доктор Ровдс. — Вы должны быть неподвижны. Ах да, она же должна контролировать свои ноги. Это важнее. Агентов смогут задержать. Она на это надеется. — Рейвен, — говорит Чарли. — Люди пытаются попасть сюда. — Поняла, — кивает Рейвен. — Доктор, Хэнк, вы за нее отвечаете. Она разворачивается и уходит, но Чарли знает, что она рядом, что она защищает ее, и от этого как-то спокойно и хорошо. А значит, всё обязано пройти по плану. Чарли контролирует свое тело. Рейвен и Алекс не пустят сюда людей. Нужно лишь сосредоточиться на этом. А потом всё идет не по плану. Резкий звук, выстрел, внутри всё отзывается фантомной болью, воспоминанием о береге Кубы и встревоженном взгляде человека, который ее оставил. — Ровдс! — кричит Хэнк. — Вижу! — резко отзывается тот. — С войны рука не дрожала, но тут дрогнул не только я. — Что делать? — в мыслях Хэнк кричит от страха, но внешне сосредоточен и собран. — Достаем ребенка, потом зашиваем маму, — твердо отвечает доктор Ровдс. — Мисс? Теперь вы должны сосредоточиться только на своем теле и ребенке. Вы должны быть недвижны. Абсолютно. И ребенок — тоже. — Он обещает не двигаться, — кивает Чарли. — Он обе… — начинает повторять доктор Ровдс и обрывает себя: — Не важно!.. Замрите, мисс. Чарли честно замирает, успокаивая малыша, доктор Ровдс работает, а потом на всех частотах слышится громкая мысль Рейвен: — Алекс, сзади!.. Чарли мгновенно тянется разумом к ним, находит троих нападавших в масках, заставляет их на миг, но замереть — этого Рейвен хватает, чтобы разобраться с противниками. А потом она слышит голос Хэнка: — Это Джин, Чарли. Это Джин. Хэнк держит на руках завернутого в пеленку младенца, а доктор Ровдс быстро говорит: — Не двигайтесь, мисс, это еще не конец. Нужно зашить вас. Чарли послушно замирает, но взгляд ее направлен на Джин. Она… маленькая, испуганная, но не плачет, потому что чувствует разум Чарли рядом со своим. Она жалуется — резкий свет, холодно, страшно. «Всё хорошо, ты в безопасности», — шепчет Чарли, и Джин верит. Рейвен появляется в операционной, говорит быстро: — Алекс убирает их в чулан под лестницей. — Там ты обычно сломанные вещи прятала, — усмехается Чарли. — Не могу сказать, что они целы, — кивает Рейвен и смотрит на Джин в руках Хэнка. — Это… — Это Джин, — кивает Чарли. — Возьми ее. Ты должна ее увезти. Вместе с Алексом. — Я… — начинает Рейвен. — Да. Да. Хорошо. Она подходит к Хэнку и тот, не веря еще, глядя непонимающе на Чарли, всё же отдает ребенка. Рейвен осторожно принимает девочку на руки, придерживая головку, потом смотрит на Чарли, но та мотает головой — нет, не надо, уноси, лучше так, лучше сейчас — и отворачивается, чтобы не видеть, но прекрасно чувствует, как отдаляется Джин, как уносят ее, как она снова теряет человека, который ей стал дорог. Нет, нужно переключиться на что-то другое. На кого-то. — Сюда идут агенты, — говорит Чарли. — Кажется, спецслужбы переполошились из-за наших гостей в чулане. — Они их не найдут, — просто говорит Хэнк. — Доктор Ровдс, нужно забинтовать Чарли, чтобы кровь не была видна. Нам нужно… — Отыграть шоу, — усмехается Чарли. — Мне нужно в кровать, обезболивающих побольше, и посмотрим, что мы можем изобразить. Когда в дверь особняка звонят, всё уже готово. Хэнк встречает гостей у дверей, Чарли валяется в кровати, пьяно смеется и в то же время плачет, потому что слезы сами текут, а сердце разрывается от горечи еще одной потери. — Что с ней? — спрашивает та самая Лиззи Эйшер, глядя на Чарли. — У нее отказали ноги, — начинает перечислять Хэнк, — ее ранил человек, которому она доверяла, ее сестра оставила ее, ее ученики предпочли забыть о своем учителе. Ее преследуют постоянные боли. Я… Я даю ей немного обезболивающих, но ее разум не всегда реагирует на них адекватно. — О, — говорит Лиззи. — Я… Я не думала, что всё так… Повязка не спасает, одеяло уже начинает пропитываться кровью. Доктор Ровдс будет в ярости. Правда, потом он обо всем забудет. — Скверно? — морщится Хэнк. — Она справляется обычно. Но бывают и плохие дни. — Я здесь! — кричит на них Чарли. — Я вас слышу! Я не хочу вас слышать! Убирайтесь! Она бросает подушкой в сторону двери, и Хэнк мгновенно убирает агента в коридор, оставляя Чарли одну в спальне. Теперь в отчетах напишут, что она — просто беспомощная калека. И всё. Чарли смеется и плачет одновременно. Потому что кровит не только рана. Алекс и Рейвен возвращаются через неделю. Они привозят с собой полароидный снимок — крошечный рыжий младенец с мутным взглядом. Чарли прячет снимок под подушку и тянется к Алексу. Тот склоняет голову, позволяя спрятать все мысли о Джин. — Прости меня, — говорит Чарли. — Это мой выбор, — возражает Алекс, улыбаясь. И это его выбор. Он выходит, помня о былом, зная, что должен покинуть их в настоящем, улыбаясь и не тая зла. Чарли смотрит ему вслед, и душа ее обретает еще одну рану. — Мой черед, — прерывает ее мысли Рейвен, садясь на кровать. Чарли тянется к ее голове, и она отшатывается: — Уговор. Я не хочу помнить, кому ее отдали, но хочу помнить, что Джин Ксавье существует, что у меня есть племянница, крестница, если бы смогли ее крестить. — Крестница, — повторяет Чарли. — Ты против? — уточняет Рейвен. — Нет, — вздыхает Чарли. — Нет. Я не против. Но проникает в разум Рейвен она, не собираясь действовать согласно просьбе той. Всем будет проще, если никто не узнает о Джин. Всем… …крохотные пальчики… …слишком серьезное для младенца лицо… …едва слышная мысль-потребность, да, младенцы не говорят, но думают… Рейвен открывает глаза и смотрит на Чарли: — Спасибо, что позволила мне помнить о ней. — А теперь ты уйдешь, — говорит Чарли, устало откидываясь на подушки. — А теперь я уйду, — соглашается Рейвен. — Твой секрет останется со мной. Не волнуйся. Она целует Чарли в лоб и уходит. Всё так, как и должно быть.