***
— Эй, Ёнсу… — Джонс хотел продолжить, но голос неожиданно подвел его. — М? Ёнсу играл в какую-то космическую стрелялку на смартфоне и не хотел отрываться от столь увлекательного занятия. — Мне кажется, кое-кому срочно нужен Герой! — уверенно проговорил Альфред и улыбнулся непривычно мрачному Антонио, который как раз сидел напротив. Они, как обычно, собрались на репетицию после уроков, но Артур все не появлялся — очевидно, из-за очередной драки со Скоттом, которую они устроили перед факультативами, — а Ловино, который всегда в таких ситуациях на себя роль лидера, сидел мрачнее тучи и вообще не собирался, кажется, общаться с внешним миром. Поэтому, чтобы не скучать, ребята заварили себе кто чай, кто кофе и лениво болтали о каких-то пустяках. Атмосфера была напряженная, и это чувствовали абсолютно все. Причин тому было две. Одна сидела спиной к сцене и медленно цедила чай, сверля глазами дверь в зал в ожидании Артура, а другая — та, что сидела напротив Альфреда — распространяла вокруг себя волны уныния такой силы, что два места рядом пустовали. Между этими двумя причинами периодически проскальзывали электрические искры взглядов, но сразу угасали, стоило только им встретиться. Неудивительно, что Альфред захотел как-то изменить ситуацию. Он любил теплую дружескую обстановку драмкружка, и ему было до ужаса непривычно наблюдать такое резкое помрачение уже на протяжении недели. Тони и Ловино, кажется, побили свой предыдущий рекорд уже троекратно — а то и больше. И это не могло не настораживать. — Вот, — Ал нацарапал на бумажке послание. — Пусти по кругу. «Давайте останемся ненадолго после репетиции в зале? P.S. Не говорите Тони и Ловино». Варгас заметил, как какая-то подозрительная бумажка, якобы тайно переданная Джонсом под столом, начала свой путь по кругу. Ладно, Ёнсу — они с Альфредом частенько изображали то супергероев, то шпионов, то секретных агентов, все, в принципе, привыкли и к позывным, и к таинственным переглядываниям-перешептываниям. Но! Бумажка, будучи прочитанной Ёнсу, отправилась в кругостольное путешествие, и что-то подсказывало Ловино, что до него она не дойдет. Верно подсказывало, кстати, потому что когда спустя час в зал зашел взмыленный Франциск, он ее так и не увидел. — Артур сегодня не придет, — поправляя костюм, сообщил ребятам Бонфуа и, оценив их нынешнее положение, добавил. — Репетиции не будет. — Надеюсь, с Артуром все в порядке? — вежливо поинтересовался Кику. Альфред, уже вскочивший с возмущенным воплем, уселся обратно. Нахмурившись, он прочистил горло — першило. — Mon Dieu, — уже одного этого усталого французского хватило, чтобы понять, что случилось нечто из ряда вон, а при взгляде на самого Франциска — он устало потирал глаза — становилось ясно, что у Артура большие проблемы. — Они подрались прямо в кабинете директора… — Что ты сказал?! — тут уж никто не смог перебить Альфреда — просто не были в состоянии перекричать. В горле у него снова запершило, и он запил неприятное ощущение горячим кофе. Франциск закатил глаза, мол, не стоило так орать, все было понятно и с первого раза. И что-то, похожее на ненависть, мелькнуло в этом жесте, такое острое и темное, что Альфред сам не заметил, как напрягся. Франциск его не ненавидел, нет. Он просто не любил, когда кто-то интересовался Артуром, и не любил, когда Артур интересовался кем-то кроме него. И так уж вышло, что этим «кем-то» в обоих случаях оказался Альфред. — Ты слышал, mon cher, — наконец ответил Франциск. — Я помогал Экхарту разнимать их. Началось, как у них обычно бывает, с оскорблений. Мы думали, что на этом все и закончится, и не успели среагировать вовремя, так что Артур отправился в медпункт. — Он сильно пострадал? — Хенрик покачал головой: у него перед глазами был живой пример совсем других отношений между братьями, и он не мог не удивляться. — Dieu merci, нет, — Бонфуа качнул головой. — Иначе я был бы с ним сейчас, а не занимался здесь ерундой. В общем, все свободны. Артур просил извиниться, что так вышло, но попробуйте понять его. Все-таки сбегать из медпункта было бы верхом безрассудства. — Ничего страшного, — кивнул Геракл. — Пусть отдыхает. Франциск еще раз оценивающе осмотрел зал, задержавшись внимательным взглядом на Альфреде. Тот, почувствовав на себе чужое внимание, ответил Бонфуа тем же. Он немного не понимал, отчего Франциск так к нему относится, хотя, конечно, свои догадки по этому поводу у него были. И, опираясь на них скорее интуитивно, чем осознанно, он смотрел твердо, упрямо, не отводя глаз. На несколько секунд Джонсу показалось, что время для них замерло: только этот осуждающий холодной злостью взгляд Франциска, нить, связывающая их глаза — голубые, но такие разные, — и его собственный внимательный, напряженный взгляд в чистую красоту. Ему казалось, что в этот момент он мог спокойно прочитать все мысли и чувства Франциска — они стали ближе, чем могли себе позволить, в обычном взгляде на прощание. А потом Бонфуа разорвал контакт, и наваждение исчезло. Развернувшись, он вышел из зала. Очнувшись, Альфред с удивлением обнаружил, что Ловино уже ушел, видимо, подскочив с места сразу, как только Франциск закончил говорить. Антонио прощался с Хенриком, сдавленно улыбаясь. Эта вымученная улыбка заставила Ала мигом забыть о странных взглядах и беспочвенной неприязни Франциска, и он снова вернулся к проблеме последних нескольких дней. — Нужно как-то помирить Антонио и Ловино, — откашлявшись, заявил он, когда Тони покинул зал. — Вы же видите, какие они ходят? — Я на Тони смотреть не могу без жалости, — кивнул Хенрик. — Трудно даже представить, что между ними произошло, если они так себя ведут, — согласился Тим. — Если мне не изменяет память, дольше, чем на два-три дня, у них ссор еще не было, — подтвердил Кику. — Кажется, Ловино превзошел сам себя. — А мне кажется, тут дело в Тони, — возразил Ал. — Это ведь он не мог раньше обижаться на Ловино всерьез и надолго, вот и шел мириться первым. А Варгас на такое вполне способен. — Чтобы Тони обидел своего Лови? — усмехнулся Хансен. — Да ты его, видимо, плохо знаешь. Он же его до безумия любит — а тут вдруг как-то обидеть? Быть не может. Скорее, наша Разбойница что-то не то ляпнула. — Как бы то ни было, вы хотели их помирить, а не разбираться, что к чему, — напомнил Андресс. — Правды мы все равно не узнаем, только время зря терять. — Он прав, — вставил свое Ёнсу. — Самый действенный способ — оставить их на несколько часов в тесном помещении только вдвоем, без надежды выбраться в ближайшее время. — А это мысль! — кашлянул Джонс. — Простите, — он виновато улыбнулся, прочистил горло и продолжил. — В какой-нибудь из кладовок школы, например… — Да хоть в нашей! — перебил Ёнсу. — Давайте прямо сейчас, нельзя терять ни минуты! — Не сходи с ума, мы не сможем оставить их там вдвоем: один просто не зайдет, пока другой там, — резонно заметил Тим. — Все получится, — ослепительно улыбаясь фирменной голливудской улыбкой Альфреда, воскликнул Им. — Сбегай пока за Ловино — вы в одном классе, он ничего не заподозрит. — Стой. Я не пойду, пока ты не объяснишь мне план, — нахмурился Тим. — Да нет никакого плана! Главное, не упустить момент! Пока ты бежишь за Ловино, Хенрик сбегает за Тони, мы спрячем его в кладовку, затолкаем туда Варгаса и не выпустим их, пока не помирятся! — Это гениально, Ёнсу! — просиял Альфред. — У них просто не останется выбора! Давайте, ребят, хуже-то уже точно не будет. — Отлично! — Хенрик поднял большой палец вверх и встал с места, чтобы вернуть Антонио. — Рассчитываю на тебя, Тим. — Как будто без меня не справитесь… — проворчал тот, но все-таки согласился на авантюру. Зал замер в ожидании. Теперь все зависело от того, получится ли у ребят привести Тони и Ловино незаметными друг для друга. Альфред жевал ручку, придумывая очередной гениальный план, чтобы не пришлось применять силу. На крайний случай он, конечно, приберег парочку идей, но все они были связаны с использованием технологий внеземных цивилизаций, похороненных у берегов Антарктиды. Увы, времени пускаться в экспедицию на Южный полюс не было, и это сильно тормозило процесс. — Идея! — просиял, наконец, он, и Ёнсу, успевший несколько раз удивиться задумчивости Джонса, тут же подскочил к нему. — Кику, ты идешь в дозор. Будешь стоять около двери, пока мы задерживаем одного из них, а когда на горизонте появится второй — зайдешь в зал. Тут-то мы нашего подопытного в кладовку и затолкаем. — Великолепно! — тут же поддержал его Ёнсу. — Нужно только придумать предлог, чтобы они зашли туда и не шумели, — он слегка нахмурился и посмотрел на Альфреда, приподняв брови. — Какие идеи? — Мы… попросим его зайти и послушать, не скребутся ли мыши! — не задумываясь, выдал тот. — Скажем, мол, у нас мнения разделились, решить не можем. — Неплохо, неплохо, агент, — с умным видом закивал Им. — Делайте что угодно, но потише, если хотите сохранить все в тайне: я уже отсюда слышу, что Хансен возвращается, — в известном жесте приложив руку к лицу, заметил Андресс. Ребята встрепенулись, стараясь принять как можно более естественные позы, натянули на лица самые непосредственные улыбки и в срочном порядке попытались найти себе хоть какие-нибудь занятия. Кику, спохватившись, тенью выскользнул из зала, словно ниндзя из истории своей страны. Хенрик и Тони приближались достаточно быстро, так что вскоре все действительно услышали заразительный смех Хансена, эхом раздающийся в пустых коридорах здания творческих кружков. — … Не помню, как после всего этого домой добрался, но так я еще никогда не веселился! — широко распахнув дверь, объявил на весь зал Хенрик, сияя улыбкой. Антонио, следовавший за ним, рассмеялся, хотя и, конечно, не так дивно и раскатисто, как делал это раньше. Альфред незаметно показал Хенрику большой палец — он был доволен, что первый образец прибыл в чуть более приподнятом настроении, нежели сидел на собрании. Все немного расслабились, ощущая легкое тепло, исходящее от Тони. Он все еще был жив, а значит — не все потеряно. — Антонио! — Джонс замахал руками, проглатывая кашель, только бы ничего не испортить. — Иди сюда, — он подошел к заваленному бумагами столу, решительно раздвигая их и смахивая на пол в поисках особенной. — Понимаю, мы уже многое поставили, но мне кажется, это было очень удачно… — О чем это ты? — слегка растерявшись, Тони приблизился к столу. — Да вот же! — Альфред выудил на свет божий помятый листок со сценарием. — Эту сцену не нужно было вырезать! По-моему, она крайне удачно вписывается… — Альфред? — Тони, приподняв бровь, скептически посмотрел на него. — Эта сцена есть в пьесе. Помнишь, мы долго сомневались, стоит ли включать эпизод с этой героиней? Но потом все-таки решили, что она важна для сюжета, и оставили. — Д-да? — Альфред неловко засмеялся, отчаянно глядя на хихикающих в углу друзей, и попытался телепатически позвать на помощь. — Я такой невнимательный… — Колись давай, зачем я вам понадобился? Понятно же, что не из-за сценария, — Антонио подозрительно прищурился и бросил на Альфреда оценивающий взгляд. — Понимаешь, все дело в том, — нарочито медленно начал тот, изо всех сил растягивая время, — что мы поспорили. — А я чем помочь могу? — все еще недоверчиво продолжал допытываться Антонио. — Не мог бы ты проверить, действительно ли у нас в кладовке скребутся мыши? — Ёнсу подошел ближе, подмигнув Джонсу — телепатическая связь была установлена. — У нас мнения разделились, а делать с ними все равно что-то надо… — Мыши? — снисходительно улыбнулся Каррьедо. — В «Кагами»? — Я сам не поверил своим ушам! — честно ответил Ал, разводя руками. — Так ты проверишь? Единственное, что было понятно Тони, так это то, что его нагло разводят. Обман лежал на поверхности, был виден невооруженным взглядом и казался до невозможности глупым. С другой стороны, он понимал, что вреда ему эта авантюра принести не должна — наоборот, друзья хотят помочь ему. Они же тоже не дураки и видят, как ему сейчас нелегко. — Хорошо, — лукаво улыбнулся он. — В кладовке, да? Там моя гитара, как бы они ее не погрызли… В зал вошел Кику, специально громко хлопнув дверью, чтобы привлечь к себе внимание. На его лице не отразилось ни одной лишней эмоции. Он спокойно подошел к Гераклу и что-то тихо зашептал ему на ухо, так что даже стоящий рядом Андресс ничего не смог бы разобрать, даже если захотел. — Вот видишь, тебе от этого тоже польза, — улыбнулся Альфред в ответ. Антонио, смекнув что-то для себя, направился прямиком в тесную темную каморку, где хранился весь инвентарь драмкружка, кроме разве что костюмов — о тех бережно заботился Франциск, он же и поместил их в просторную и светлую костюмерную. Дверь открылась с тихим скрипом, Антонио вошел внутрь, специально стараясь шагать тише, и закрыл глаза, вдыхая аромат старости и прошлого. Он-то помнил, что именно здесь они с Ловино познакомились лично, когда остались только вдвоем. Темная пыльная кладовка — не самое романтичное место, но так уж сложились обстоятельства. Если бы Тони пришлось однажды написать бульварный роман для дам средних лет, он бы обязательно превратил чулан в пещеру дракона, уборку, которую предстояло сделать Ловино, — в смертельно опасное испытание, а себя — в принца на белом коне. Но жизнь — не бульварный роман, и Тони не мог сказать, что не рад этому. Зато ту самую атмосферу можно ловить хоть каждый день, предаваясь воспоминаниями и перебирая струны родной гитары. Ради этого можно было вытерпеть любой дискомфорт. — И чего вам потребовалось? Репетиции же не будет! — услышал он сердитый голосок Ловино. Тот появился в зале с самой наглой, недовольной и надменной миной, на которую только был способен, но, осмотрев зал и не обнаружив в нем нежелательных субъектов, сразу как-то смягчился. Ёнсу, перехватив инициативу у Альфреда, тут же подскочил к нему и потянул в кладовку. Ловино попытался вырваться, но против хватки Има ничего поделать не смог. — Вот, смотри! Мы такое нашли! Такое! Тебе обязательно нужно это видеть! — выкрикивая все эти подбадривающие фразы по пути, Ёнсу заглушал собственное волнение, так что Ловино, расслабившись немного, сам зашел в темное помещение. Ожидая, что Ёнсу сейчас подскочит к нему, тыкая пальцем во что-то сверхинтересное для него, Ловино повернулся. Но увидел он только быстро исчезнувшую полоску света, услышал хлопок двери и звук поворота ключа в замке. Он попал в ловушку. Встрепенувшись, Варгас метнулся к двери, когда услышал совсем рядом подозрительный шум. — Эй, выпустите, придурки! — он заколотил в дверь со всей силы, но та сдаваться не желала. Вместо этого Ловино услышал, как ребята, тихо переговариваясь, уходят из зала, запирая за собой двери. Повисла тишина. Он был изумлен, поражен, ошеломлен дерзостью своих якобы друзей! Конечно, интересно было, зачем им все это потребовалось, но его любопытство, как справедливо предположил Ловино, утолит тот, кто создавал посторонний шум на протяжении всего его времяпрепровождения в этом чудесном местечке. — Ловино? — поинтересовался Антонио, как будто откликаясь на мысли того. — Вот же… — он нецензурно выругался, вызвав усмешку на губах Ловино. — И как я сразу не догадался, кто за всем этим стоит? — сетуя на самого себя, пропел Варгас. — Выпусти меня отсюда, ты ничего не добьешься этим заточением. — Думай, что хочешь, но я ни при чем, — холодно отозвался Тони. — Мне не нужно повторять дважды. Оба замолчали. Тони сидел где-то в углу, рядом со своей гитарой, а то и, как мог различить краем глаза Ловино, обнимал ее. Сам он уселся на пол прямо перед дверью, опираясь спиной на картонные макеты. Он чувствовал, что должен что-то сказать, все исправить, что это его шанс… Но он никогда не извинялся перед Антонио. Разве должно было что-то измениться просто потому, что он солгал тогда? А то и не солгал даже, ведь Ловино до сих пор не смог разобраться в себе и своих чувствах. Ничего не изменилось. — Спустя год тут все по-прежнему, — через некоторое время хрипло сообщил Антонио, то ли проснувшись, то ли просто собравшись с силами. — Сколько бы времени ни прошло с тех пор, ничего не изменится… — Все изменилось, идиот, — раздраженно ответил Ловино. — Ты вообще дальше своего носа не видишь? У нас теперь новые ведра и швабры, и декорации уже другие, и макеты… — Помолчи, — выдохнул Антонио и, не желая выслушивать потоки грязных ругательств, тут же продолжил. — Атмосфера тут не изменилась. Все так же темно и пыльно… И ты рядом, — он легко коснулся пальцами струн, извлекая ненавязчивую мелодию, видимо, придуманную им самим только что. — И чувства тоже не изменились. Ты солгал мне тогда, я знаю. — Раз ты так уверен, почему у тебя голос дрожит? — надменно фыркнул Варгас — он пытался скрыть собственную дрожь. — Потому что ты не уверен, — без стеснения продолжил Тони. — А я знаю, что всегда буду чувствовать к тебе то же самое. Если я смогу — я буду следовать за тобой. — Ввысь? — пряча улыбку, поинтересовался Ловино насмешливо. — Взлетал бы… — … и падал, — закончил Варгас, как бы поставив точку своим предложением. — Я буду следовать за тобой, — пропел Каррьедо, аккомпанируя себе на гитаре. — Идиот, — пробубнил Ловино. — Зачем следовать за тем, кому ты не нужен? — Потому что он дорог тебе, — устало ответил Антонио. — Даже если он больше не испытывает к тебе того же. Ты знаешь, что я привык получать желаемое. Как ты мог подумать, что я сдался тогда? — улыбнулся он. — Не сдался тогда — сдашься сейчас, — упрямо вскинул голову Варгас. Последнее заявление Тони его не на шутку взбесило: еще бы, к его словам не отнеслись с должной серьезностью, его слова не вызвали ожидаемой реакции… Да он проиграл тогда, а не утер нос этому томатному придурку! Разве мог он позволить подобному унижению повториться? — Снова скажешь, что я для тебя никто? Так это не действует, проверяли же, — уверенно выдал Тони в ответ. Он не хотел причинять своими словами и поступками боль Ловино. Лучше себе, лучше переступить через себя, разозлить Варгаса, но ни в коем случае не позволить ему засомневаться в своем решении. Иначе не избежать боли, ведь Ловино обязательно будет винить себя во всем случившемся. Никому не скажет, переживет все внутри, но точно будет страдать. — Ты мне никто. Даже больше — я тебя ненавижу! — вспылил Ловино. — Видеть твою морду каждый день — худшее из наказаний! Да я лучше всю жизнь буду туалеты драить, чем еще хоть раз взгляну на тебя! Я!.. — Все понятно, Лови, — медленно и тихо произнес Антонио, перебив Варгаса. — Просто скажи это. Повисла недолгая пауза, прерываемая стуком пальцев по клавиатуре смартфона — Антонио набирал сообщение Альфреду, чтобы тот выпустил их из старого чулана. Он честно признался, что они все решили — и рассказал, к какому выводу пришли. — Ты мне не нужен, отвали, — прошипел Ловино.***
«Да что этот идиот себе позволяет?» — мысленно возмущался Ловино, опрокидывая в себя неизвестно какую по счету стопку водки. После произошедшего он пришел в ближайший к школе клуб — там за небольшую плату продавали что угодно и кому угодно. «Кем он себя возомнил?» Он до сих пор чувствовал на своих губах теплый влажный поцелуй Антонио, до сих пор осязал его сладость, которую не способен был перебить ни один напиток из местного меню. Ловино неловко коснулся пальцами губ и сдавленно выругался на заковыристом итальянском. Выпив еще одну стопку, он бросил деньги бармену и с трудом встал, опираясь на скользкую поверхность. — Эй, дружок, — кто-то свистом окликнул Ловино, вынудив его обернуться. — Фигово тебе, а! — новый знакомый — подозрительный тип в обтягивающих кожаных штанах — сочувственно хлопнул Варгаса по плечу. — Подружка бросила? — Отвали, — выплюнул тот, стряхивая с себя чужую руку. — Я бы этой «подружке»… И тебе заодно! — он замахнулся, стискивая руку в кулак. — За то, что напомнил. — Эй-эй, остынь, — дружелюбно улыбнулся незнакомец. — Я просто хочу помочь, — в его глазах загорелся странный огонек. — Я и сам могу справиться! — рыкнул Ловино, но слова мужчины что-то царапнули в душе, так что он уже не попытался оттолкнуть его от себя. — Конечно, можешь, — закивал тот. — Вот, держи, — он пихнул ему в руки пакетик со странными таблетками. — Подарок, хотя их трудно было достать, — Ловино замер, борясь с дрожью, охватившей руки, как только в них попал этот пакетик, поэтому странный тип продолжал болтать. — Как только станет плохо — закидывай по две-три, — он доверительно улыбнулся. — Если понадобится еще, по вечерам я всегда здесь. Растворившись в толпе, он оставил в руках Варгаса пакет с несколькими яркими таблетками. И тот знал, к чему может привести их использование. Но ведь он же только попробует — не подсядет же он с одного раза. Кажется, это действительно поможет ему хоть ненадолго забыть о Тони. А там он уже и разберется, наконец, в своих чувствах.