***
— Matthieu, le bébé, устал? — Бонфуа, на французский манер коверкая имя Мэтта, невесомо провел руками по его плечам, заставив вздрогнуть. — Можем устроить перерыв. — Я в порядке, не беспокойся, — натянуто улыбнулся Уильямс, чуть вжимая голову в плечи. — Ну что ты, не стоит стесняться! Я же вижу, как ты напряжен. Все равно они репетируют свои сцены, мы здесь не нужны… — уже крепче сжимая плечи, упорствовал Франциск. — Давай проветримся немного, тут так душно. — Но ведь Артур сказал… — робко попытался возразить Мэтт, мысленно взывая о помощи в упор не замечающего его Альфреда. — Артур вообще у нас любит поговорить, — перебил его Франциск. — Ну же, не заставляй меня страдать… — Я вовсе не собирался… — Франциск нашел именно ту «болевую точку», давление на которую Мэттью вынести не мог: он не хотел никому причинять неудобства, а уж страдания — тем более. — Думаю, если мы не задержимся, никто даже не заметит. — Ну, а я что тебе говорю? — победно улыбнулся Бонфуа, быстро смекнув, в чем тут дело, и доверительно приобняв поднявшегося с места Мэтта за плечи. — Какой же ты правильный, Matthieu… — это прозвучало бы даже нежно, будь сказано кем-то другим. Мэттью чувствовал себя настолько неловко, что готов был провалиться. Он корил себя за слабость, понимал, что его просто-напросто «развели», предполагал, что с ним сделает Керкленд, как на это отреагируют остальные, и к чему в итоге все придет. Выводы были неутешительными, картины — безрадостными, а страдания — обеспечены. И все из-за чего? Из-за того, что он, Мэттью Уильямс, не набрался смелости сказать настойчивому Франциску «нет». И дело было даже не в том, что Бонфуа ему нравился — нет, нравился, конечно, он был невероятно привлекателен: фигура, манеры, глаза, губы — все это завораживало, влюбляло, очаровывало, но не до такой степени, чтобы пытаться разлучить их с Артуром, — а просто в том, что он был безвольным трусом, тряпкой и слабаком, который боялся, отказав Франциску, разрушить все, что было с таким трудом построено ранее. Он все это понимал, но не мог ничего поделать с собой — так уж вышло, что его доброта, помимо всего прочего, не позволяла ранить возможные чувства Франциска. Нельзя точно сказать — быть может, он действительно что-то испытывает к Мэттью. Как знать, чем бы завершился сегодняшний вечер, если бы их, почти скрывшихся за дверью, не окликнул тихий, но уверенный голос: — Далеко собрались? — Ёнсу выглядел совершенно не таким, как обычно, — не было глупой улыбочки, глаза не сверкали искорками смеха, а фигура почему-то источала внутреннюю и физическую силу. Прищурившись, он стоял, скрестив руки на груди и облокотившись на дверь, и внимательно следил за каждым движением Франциска. Тень, падавшая на его лицо со стороны неосвещенного коридора, придавала ему новые черты — серьезность, строгость, угрозу. Он выглядел как мафиози из старых фильмов: не хватало только револьвера в руке, шляпы, надвинутой на глаза, да, быть может, сигареты в зубах; все остальное же — черный костюм, фирменная поза, тон, взгляд — было при нем. — Воздухом подышать, размяться, — беззаботно улыбнулся Франциск, неуловимо делая как бы дружеские объятия гораздо крепче, словно бы боялся, что Ёнсу попытается отнять у него Мэттью. — Артур просил Мэтта следить за постановкой голоса, — начинать стоило с доводов разума, и Им пытался следовать этому правилу, — поэтому ему лучше не покидать зал. — Он прав, — кинув полный благодарности взгляд на Ёнсу, попробовал выкрутиться Уильямс. — Нам лучше вернуться. — Это ненадолго, успокойся, — чуть расслабился Бонфуа. — Я бы успокоился, если бы не знал тебя, — хмыкнул Ёнсу. — Но — увы. Боюсь, ваша отлучка будет иметь не самые приятные для драмкружка последствия. — Mon cher, то, что ты сейчас стоишь здесь, держишь дверь и задерживаешь нас, будет иметь гораздо более неприятные последствия, — мягко и вкрадчиво произнес Франциск, бросая на Ёнсу выразительный взгляд. — Это угроза? — ухмыльнулся тот, принимая вызов. — Это констатация факта, — снисходительно ответил Франциск, презрительно скривив губы. — Так что если ты действуешь исключительно в интересах драмкружка, лучше убирайся и прикрой нас. — А больше ты ничего не хочешь? — прикрыв дверь так, что свет из зала перестал пронизывать сумрак коридора, грубо отозвался Им. — А что, не терпится угодить? — Франциск посмотрел на Ёнсу с высокомерной улыбкой. — Я-то думал, ты американская сучка, а оказалось, на меня запал. — Я здесь только из-за Мэттью, — пытаясь сохранить самообладание, сквозь зубы выдохнул Ёнсу. — Ложь, — приторно-сладким голосом протянул Бонфуа. — Ты здесь по просьбе Джонса. Что он предложил тебе взамен? — Ёнсу вздохнул и крепче сжал кулаки: Франциск намеренно его провоцировал, и поддаваться он не собирался. — Ну же, скажи, не тяни. Мэттью тоже не терпится узнать, какова его цена, правда, mon doux? — Мэтти, — чуть смягчившимся тоном обратился к Уильямсу, растерявшемуся в их путаном диалоге, Ёнсу. — Ты ведь не хочешь уходить с Францем, правда? — Я… — хотел было ответить Мэттью. — Значит, не так уж не хочет, — перебил его Франциск, нежно проводя по щеке и заставляя тем самым замолчать. — Еще вопросы? — Я спрашивал у Мэттью, а не… — У меня есть парочка, — дверь распахнулась, выпуская в коридор немного растрепанного после бурной репетиции Артура — его глаза воинственно горели, а брови сомкнулись на переносице. — А-артур? — растерялся Франциск, выпуская из тисков Уильямса, который не преминул воспользоваться таким шансом и отошел ближе к также удивленному Ёнсу. — Спасибо, — шепнул Мэтт, незаметно коснувшись своей рукой руки Има, чтобы привлечь внимание, и тепло улыбнулся. — А ты кого ожидал увидеть? Королеву Великобритании? — вспылил Артур. — Ты все не так понял? — жалобно протянул Франциск, скорее спрашивая, чем утверждая, — он уже начал догадываться, что выкрутиться просто так не удастся. — Я все «так» понял, — отрезал Керкленд. — Я терпел твои регулярные загулы, терпел походы в бар, отлучки к девушкам, имена которых ты сам вряд ли вспомнишь, даже когда ты уходил к какому-нибудь парню на ночь — я терпел. Ждал, пока ты вернешься, не устраивал истерик, старался понять и принять, потому что сам не мог дать тебе того, чего ты желал. И что взамен? Теперь тебе мало чужих! Ты хоть видел, на кого позарился? Это Мэттью Уильямс, в драмкружке с Рождества, познакомься! — Мы просто хотели подышать свежим воздухом, я не «зарился» на него, — попытался оправдаться Франциск. — Что вообще на тебя нашло? Мне казалось, у нас наконец начались нормальные отношения, а ты пытаешься устроить скандал на пустом месте! — Пустом месте? Да ты каждый день на нем виснешь, пожираешь глазами, если не хуже, не принимаешь никакого участия в постановке и!.. Ай, да что я распинаюсь? Делай что хочешь! — Артур собирался уйти, но Бонфуа резко дернул его за руку. — Что «и»?! Если есть претензии — не лучше ли их сразу высказать? — сдерживая желание сорваться на крик, протянул Франциск. — Ты говорил «нормальные отношения», да? — прошипел Артур, прожигая Франциска взглядом. — Потому что считал их таковыми, пока ты не начал вести себя, как чертова истеричка! — отбил тот, чуя неладное. — То есть, по-твоему, нормально не ночевать дома? Нормально спать с другими? Нормально не замечать меня? После всего! — выдернув руку из хватки Бонфуа, Артур смерил его уничижительным взглядом. — Это ненормально, Франциск. И мне это надоело. Артур, больше не удерживаемый Франциском, вернулся в зал. Слышно было, как он небрежно отмазался от взволнованного Альфреда и как командным тоном снова поднял актеров на сцену, оканчивая небольшой перерыв. — Поздравляю, — хмыкнув, Ёнсу похлопал Франциска по плечу, нарываясь на полный неприкрытой ненависти взгляд, и последовал за Керклендом, уводя за собой притихшего Мэттью. — Что-то случилось? — к ним подошел Альфред, неуверенно покосившись на слишком уж активно размахивающего руками Артура. — Кажется, мамочка с папочкой поссорились, — ухмыльнулся Ёнсу, тоже всматриваясь в Керкленда. — Что? Артур и Франциск? Как? — Ал во все глаза уставился на друга. — Не может быть! — И чего он так зверствует, каникулы же начались. Вот посидели бы сегодня просто так, как в прошлом году, ничего бы не случилось, — перебил его Им. — Да все из-за Мэтти, — отмахнулся он, заметив, как нахмурился Ал. — Ты что, не видел, как Франц к нему липнет? — Он к тебе приставал? — завопил Джонс, шокировано глядя на Мэтта. — Ну… да, — почти прошептал тот, жалея, что именно в этот момент не может снова стать невидимым Мэттью, которого никто никогда не замечает. — Почему ты мне ничего не сказал? — изумился Ал, пока его голову не посетила крамольная мысль. — Подожди, он тебе что, нравится?.. — Нет! — запротестовал Мэттью. — То есть… не знаю. Нравится, но не в том смысле. Он же такой красивый и галантный! Такие всем нравятся. — Не-е-ет, — застонал Альфред, хватаясь за голову. — Быть не может! Что же теперь будет с Артуром? — Я не хотел!.. — срывающимся шепотом простонал Уильямс. — Я просто не хотел никого обижать, не хотел, чтобы все так обернулось, я… — Не бойся, Мэттью, кажется, я знаю, что делать, — Ал серьезно посмотрел на Ёнсу, взяв его руки в свои. — Здесь не справиться без героев, агент Уай. Мне нужна ваша помощь! — Я ждал, когда вы скажете это, агент Эф! — просиял тот. — Каков план? — План прост. На данном этапе нам нужно исключить вероятность рецидива. Вы понимаете, о чем я? — нагнав на лицо серьезности, низким голосом выдал Джонс. — Охрана Мэтти? — так же серьезно предположил агент Уай. — Именно, — кивнул Альфред. — Следите, чтобы Франциск не оставался с ним наедине, и сведите контакты к минимуму. — Так точно, — отсалютовал Ёнсу. — Ты все понял, Мэтти? — Д-да, — неуверенно кивнул тот. — Не волнуйся, — Им подмигнул ему. — Все будет хорошо, ведь теперь я всегда буду рядом! — он повернулся к Альфреду, снова вживаясь в роль секретного агента. — Что же будете делать вы, агент Эф? — Я возьму на себя самую трудную часть миссии, — прикрыл глаза тот. — Эмм, Ал… — подал голос Мэттью. — Думаю, с подобным мы еще никогда не сталкивались, — продолжал Джонс, расставляя паузы. — Альфред, — Ёнсу обратил внимание на слова Уильямса и тоже попытался достучаться до друга. — Так что это задача для настоящего супергероя вроде меня, — Альфред кивнул сам себе. — Ал, правда, лучше… — Я позабочусь об Артуре! — он хотел улыбнуться фирменной голливудской улыбкой, но сильный подзатыльник помешал успешному окончанию монолога. — За что? — простонал он, оборачиваясь и натыкаясь на скептический взгляд изумрудно-зеленых глаз. — Лучше позаботься о себе, — кровожадно ухмыльнулся Артур, отвесив Альфреду еще один подзатыльник, правда, немного мягче предыдущего. — Репетиция окончена, поздравляю с началом каникул, надеюсь не видеть вас ближайший месяц, выметайтесь, вы мешаете мне убираться, — на одном дыхании монотонно произнес он, в конце, правда, виновато улыбнувшись. — Не грусти, Мэттью, все будет хорошо. До скорого. — Удачи, Артур! — Ёнсу, поймав выразительный взгляд Альфреда, помахал рукой и поспешил убраться из зала, прихватив с собой Мэтта. — До свидания, — тихо попрощался тот, все еще испытывая страшные муки совести. Еще бы, ведь сегодня Артур и Франциск поссорились по его, только по его вине. Будь он чуть смелее, скажи он Франциску, что никуда не пойдет, немного тверже!.. Ведь если бы он был хотя бы на долю процента таким же сильным внутренне, как Ёнсу, этого бы никогда не случилось. Мэттью посмотрел на Има, крепко сжимавшего его руку, и покраснел, чувствуя внутри странное тепло. Раньше он никогда не обращал внимания на друга Альфреда, то есть, конечно, обращал — Ёнсу был слишком шумным, чтобы его просто игнорировать, — но абсолютно не так. За полгода Мэтт совершенно ничего не узнал о нем и сейчас жалел — ведь, быть может, Ёнсу смог бы поделиться с ним своей уверенностью, силой, стойкостью и решительностью. Уильямс вздохнул, мысленно перечеркивая эти наивные мечты. Ну кто станет носиться с парнем, который даже не может сказать «нет»? Ёнсу, конечно, позаботится о нем, по крайней мере, пока Франциск не остынет, но ведь только потому, что они с Алом так решили.***
— Джонс, я, кажется, просил уйти всех, — Артур поднял на Альфреда усталый взгляд. — Или тебе особое приглашение нужно? — Я помогу, один ты тут до ночи провозишься, — Ал проигнорировал слова Артура, улыбаясь во все тридцать два. — Разберись с бумагами, а полы оставь мне. — А ты не думал, что я хочу задержаться тут подольше? — приподняв одну бровь, поинтересовался Керкленд, недоумевая: Ал и правда ничего не понимает, или так умело прикидывается? — Ну, а я не хочу оставлять тебя одного, — безапелляционно заявил тот, серьезно глядя на Артура через стекла очков. — Прикидываешься, значит, — пробормотал Артур, качая головой и отворачиваясь к столу. Спорить сейчас не хотелось. Не хотелось вообще ничего. Так паршиво ему давно не было, и не будь в зале Джонса, он бы достал спрятанную в подсобке бутылку рома и напился до чертиков — видеть радужных фей и единорогов сейчас не хотелось. Но Альфред был здесь, поэтому хвататься за алкоголь Керкленд не спешил. Показать Алу, как сильно ему хочется просто забыться? Ха! Да ни за что! Он сильный, всегда считал себя сильным, да и гордый, чего греха таить, а потому ни за что никому не покажет своих слабостей. Глупо, по-детски, но ведь так намного легче. Не нужно бояться, что тебя раскроют, что будут пользоваться твоими слабостями. Просто стиснуть зубы, отвлечься на уборку и забыть пока обо всем произошедшем. Артур понимал, что он тоже неправ. Франциск сказал правду: он действительно повел себя, как последняя истеричка, хотя раньше принимал все довольно спокойно. Но терпеть то, что происходило, Артур тоже не собирался. Ему просто нужен был повод, легкий толчок, чтобы высказаться. Что могло стать этим толчком лучше, чем застуканный с поличным Бонфуа? Керкленд давно заметил его плотоядные взгляды в сторону Мэттью. Тот, конечно, пытался отвертеться, но Артур как никто знал, что отказать Франциску практически невозможно. Как бы то ни было, пока это были просто взгляды, он терпел. Терпел, даже несмотря на то, что о нем Франциск забыл. Он почти не появлялся дома, изредка перекидывался с Артуром парой фраз и снова улетал в неизвестном направлении. Ласковые слова? Кажется, таких он от Бонфуа больше не слышал. Только потом, спустя, наверное, месяц, когда тот стал обращаться к Мэттью, уже ничуть не скрывая своих намерений на его счет, снова в ход пошел старый добрый французский — язык любви, родной язык Франциска, звучащий оттого из его уст настолько зачаровывающе, что никто бы не устоял. Артур мужественно терпел, списав все на временное помешательство. Но потом его Франциск стал буквально одержим Мэттью, и тогда терпение Артура кончилось. Он не мог больше находиться рядом с Бонфуа, он пытался найти выход, но лишь усугублял ситуацию. Пропасть. Между ними разверзлась такая пропасть, через которую невозможно было не то что перекинуть мост — докричаться. Отчаяние? Смешно! Артур не был наивной девчонкой, он устал — устал постоянно мучиться, постоянно терзать себя, постоянно беспокоиться за Франциска, ненавидеть его и страдать от осознания, что он сам подписался на эти муки. Зная Бонфуа достаточно долго, он знал так же, что тот способен бесконечно увиваться за предметом своей любви, пока не получит физического удовлетворения. Артур боялся, что и он для Франциска такая же игрушка — цель, которую нужно достичь и бросить, чтобы двигаться дальше. Но год шел за годом, их отношения казались нерушимыми и он поверил. Поверил в искренность, отдал всего себя! Но потом… На плечи легла тяжелая рука, которую Керкленд попытался сбросить. Не поддалась. Обреченно вздохнув, он прикрыл глаза, отчетливо ощущая, что на ресницах скопилась влага. Слезы? — Поплачь, — тихий спокойный голос над ухом, так непохожий на обычный голос Альфреда. — Я не собирался плакать, идиот, — лениво огрызнулся Артур. — Он еще приползет на коленях и будет просить прощения. — Конечно, — улыбнулся Ал. — И все у вас будет замечательно, — улыбка стала немного грустной, но Артур предпочел этого не заметить. — Я беспокоюсь за Мэттью. Он слишком добр, чтобы отвергнуть Франциска. Боится, наверное, ранить его чувства, — скептически добавил Артур, выражая тем самым свое мнение о наличии таковых у Бонфуа. — Ёнсу позаботится о нем, — возразил Джонс. — Ему можно доверять. Меня больше беспокоишь ты, Артур. Можешь говорить что угодно, но ты уже давно не счастлив. — Я в порядке, Альфред, спасибо за заботу, — резко оборвал его Керкленд. — Вы переспали, да? Поэтому все так изменилось? — не отставал тот. — Это не твое дело! — вспыхнул Артур, заливаясь краской. — Хватит уже этих вопросов, ты и сам все прекрасно понимаешь, — устало выдохнул он, опуская глаза. — Ты не такой дурак, каким хочешь казаться. — Я не такой проницательный, как ты думаешь, — улыбнулся Альфред. — Просто такое невозможно не заметить. И после этого все началось? — Некоторое время все было волшебно, сам видел, — хмыкнул Артур. — А потом… — он поднялся с места. — Ты куда? — Ал удивленно проследил за Артуром, открывающим подсобку, а тот вышел оттуда с небольшой бутылкой в руках. — Что? — Ром, — довольно улыбнулся Керкленд. — Напиток богов. — И пиратов, — добавил Джонс, подозрительно косясь на бутылку, из которой Артур наливал себе содержимое. — Будешь? — без особого энтузиазма предложил тот. — Не пью, — вежливо отказался Альфред. Керкленд пожал плечами, отнес бутылку обратно в темную каморку, где она хранилась до этого дня, и сделал первый глоток. Потом еще один. И еще. Альфред молчал, понимая, что сейчас лучше ничего не говорить, что слова могут все испортить, что вот именно в этот момент Артур пытается ему довериться, сам идет навстречу, позволяя видеть себя таким. И в какой-то мере Ал был благодарен ему за это. — Знаешь, — Артур допил остатки спиртного и после долгой паузы продолжил, горько усмехнувшись, — на самом деле я не верю, что дальше все будет хорошо. — И я, — тихо признался Альфред, избегая смотреть на Артура. — Франциск не возвращается к тем, с кем спал. Никогда, — добавил тот. — И ко мне не вернется. — Значит, он просто не тот человек, не твой, — предположил Джонс, неловко улыбаясь. — А я люблю его, — проигнорировав слова Альфреда, продолжил Керкленд. — Ты когда-нибудь любил? По-настоящему — долго, полно, с самоотдачей? Чтобы до абсолютной откровенности, до полного доверия? Любил когда-нибудь так, что был готов отдать все за свою любовь? Все, что он потребует, все для него! Обнажал перед кем-нибудь свою душу настолько, что растворялся в том человеке? Альфред, я же… Я не смогу без него. Когда в Альфреда уперлись два зеленых глаза, в которых плескалась искренняя боль, не скрываемая более за маской безразличия, презрения и гордыни, Ал подумал, что лучше бы Артур плакал. Он не мог отвести взгляда, хотя смотреть в его глаза было страшно, так страшно и мучительно невыносимо, будто все чувства, которые Артур так долго скрывал, вот-вот обрушатся, снося все преграды на своем пути, ломая его, Альфреда, терзая его, испытывая его. Потому что ну не могло все это умещаться в одном человеке! Это длилось не больше минуты, но Джонсу хватило на всю жизнь. Снова повисла пауза. Артур думал о чем-то своем — жалел о сказанных словах и о том, что доверился Альфреду с его сияющей улыбкой и ясными глазами. Ал собирался с мыслями и искал подходящие слова. Все зависело от того, что он скажет Артуру, и он просто не мог его подвести. Не задумываясь о мотивах, он просто хотел снова видеть улыбку на его вечно хмуром лице, снова хотел слышать его смех. А больше всего он хотел, чтобы тот навсегда забыл о своей боли. Поэтому Альфред просто не мог подвести Артура. Он должен был спасти его сейчас, ведь он же был героем, черт побери! — Знаешь, забудь, — снова подал голос Артур, натянуто улыбаясь и придавая лицу прежнее выражение. — Правда, не стоило мне… — Артур… — Джонс пытался его перебить, но тот упорствовал. — Да ладно тебе, не беспокойся. Что-то я совсем… — Помолчи и выслушай меня, — повысил голос Альфред, твердо встречая усталый взгляд. — Я никогда не любил, как ты, поэтому мне очень сложно понять, что чувствуется в такие моменты. Но я прекрасно вижу, как ты страдаешь. И я не могу этого допустить, Артур. Понимай, как хочешь, но ты слишком важный для меня человек, чтобы я мог спокойно смотреть на твои страдания. Ты мой друг, — скорее себе, чем ему, но звучало вполне убедительно. — И я знаю, что ты на самом деле сильный. Ты справишься. Ты все преодолеешь, — он положил руки на плечи Артуру. — И все у тебя будет хорошо, я знаю. Не с Франциском — возможно, хотя одна ссора еще совсем не значит конец отношений, — но счастлив ты будешь. Я обещаю. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, если тебе вдруг снова станет плохо и захочется просто выговориться. Я выслушаю тебя, не потому, что я герой и должен всем помогать, а потому что я хочу снова видеть тебя счастливым. Я же говорил, что у тебя замечательная улыбка — ради нее можно постараться, поверь. Я не оставлю тебя, что бы ни случилось. Это я тебе тоже обещаю. — Альфред… — Артур, покраснев, сморгнул подступившие слезы. — Не говори такие смущающие вещи, идиот! — он фыркнул и отвернулся, пряча улыбку. Джонс рассмеялся, чувствуя, как в животе разливается приятное тепло, а сердце бьется немного быстрее. Он смог. И Артур даже не послал его ко всем чертям. Теперь-то он мог с уверенностью сказать, что все обязательно будет хорошо — уж он, Альфред, постарается.