Daigaku-kagami

Явление IV Шаг навстречу Звонок на перемену положил начало обеденному перерыву и, по странному совпадению, страданиям Ёнсу. Первым, что он обнаружил, выудив свой обед из сумки, было полное отсутствие желающих разделить с ним свое свободное время. Одноклассники, разбившись на небольшие группы, уже покидали кабинет, знакомые ребята из параллели тоже не задерживались, а большинство вообще планировало купить еду в столовой или сходить в общежитие. Вторым был Кику Хонда, одиноко стоявший возле окна напротив кабинета пятого «А». Но не успел Ёнсу даже подумать о том, чтобы подойти к нему, как из кабинета вышел Геракл со своим обедом, и они, тихо переговариваясь, покинули его поле зрения. А третьим и четвертым были Альфред и Мэттью. Их он заметил уже на лестнице и сделал вывод, что его друзья направляются в столовую. Впрочем, друзья, как оказалось, — слишком сильное слово. После того случая с Мэттью в парке, который еще как-то оправдывал поведение самого Мэтта, Альфред тоже перестал разговаривать с Ёнсу. И от этого необъяснимая обида на него становилась все сильнее. Им не видел в случившемся между ним и Мэттом своей вины: в конце концов, Мэттью тоже даже не пытался поставить себя на его место и понять, почему он так категоричен. И, конечно, он не замечал, что в последнее время они если и общались наедине, то только про Альфреда. Ёнсу прекрасно понимал, что Алу нужна их поддержка, и всячески оказывал ее в меру своих сил: шутил, веселился и вытаскивал Альфреда с собой, куда только можно. Но он не считал своего друга беспомощным младенцем, который не может справиться со своими проблемами самостоятельно, и полагал, что Мэттью думает так же. А Мэттью не думал. И проводил все свое свободное время вместе с Алом, совсем забыв про свою дружбу с Ёнсу. А еще почему-то было жутко обидно знать, что твои друзья развлекаются без тебя. Ёнсу никогда не испытывал недостатка внимания — если кто-то из его знакомых не мог прийти на встречу или составить компанию на обеденном перерыве, он просто звал другого человека и даже не думал жалеть себя или обижаться. Так было проще. Ты, вроде как, нужен всем, но, в то же время, никому, и все друзья для тебя одинаково важны-неважны. Но с появлением Альфреда, а потом и Мэттью, все перевернулось с ног на голову. Стало почему-то важно проводить время именно с этими людьми, хоть вместе, хоть по отдельности. Только вот Альфред и Мэтт, как назло, были друзьями и прекрасно могли обходиться без него, только вдвоем. И видеть это для Ёнсу было страшно обидно. Если бы кто-то заявил, что он просто ревнует своих друзей, Им уверенно бы все отрицал. Уж чего-чего, а ревновать друзей — это последнее, что он стал бы делать. Но самому себе он мог признаться, что это действительно так: ревность имела место быть, пусть и не на главной роли. Так что, заметив своих лучших друзей, решивших игнорировать его какое-то время — Ёнсу не думал, что их хватит надолго, но в своих силах был уверен и того меньше, — Им развернулся на сто восемьдесят и вернулся в класс. Помимо него там оставалось еще несколько учеников, один из которых мирно дремал на своей парте, а двое других, увлеченные беседой, даже не заметили его появления. Ёнсу присел на свое место и тоскливо обернулся назад, туда, где обычно сидел Альфред, но чуда не произошло. Ему оставалось только вздохнуть и приступить, наконец, к еде. Откусив от сандвича, Ёнсу вспомнил, как впервые привел Альфреда на крышу. Ли позволил ему сделать дубликат ключей по старой дружбе, но взял обещание никому больше не рассказывать, а Ёнсу не смог держать втайне что-то настолько грандиозное. У Ала, как обычно, не было с собой ничего съестного, и они разделили обед Има пополам. Почему-то тогда еда казалась намного вкуснее, чем сейчас. Он вдруг понял, что еще никогда не обедал на крыше с Мэттью. Ёнсу живо представил восторг в глазах своего друга, его волосы, растрепанные ветром, и теплую улыбку. Если все продолжится в том же духе, он может никогда не увидеть всего этого. — Вот черт, — тихо выругался Ёнсу. Он не считал себя виноватым в случившемся между ними, и был уверен в правильности своей позиции. Но какой в этом толк, если он чуть ли не впервые в жизни чувствовал себя таким одиноким? Был у него и еще один друг — Кику Хонда. В отличие от Альфреда и Мэттью, его Ёнсу знал со средней школы, и под «знал» нужно понимать «был без памяти влюблен». Сначала они стали просто лучшими друзьями, а спустя какое-то время Кику позволил себе проявить ответную симпатию, но потом сбежал, исчез, не оставив и следа, и скрывался до тех самых пор, пока не поступил в «Кагами». Это из-за него Ёнсу вообще решил попробовать попасть в это место, из-за него вступил в драмкружок, из-за него притащил туда Альфреда. Если бы не Кику, Им никогда бы не встретился со всеми теми людьми, которых сейчас мог с уверенностью назвать своими друзьями. И никогда не встретил бы Ала и Мэттью. Вот только Кику больше не нужна была его любовь, да и дружба, если быть до конца откровенным, тоже. Им прекрасно понимал это, просто глядя на отношения Кику и Геракла: какими бы непохожими они ни выглядели снаружи, в их паре была странная гармония. Эти отношения давали Хонде все, что ему было нужно, и для дружбы с Ёнсу в его сердце просто не оставалось места. Сейчас, когда без Мэттью и Альфреда у Ёнсу появилось много свободного времени для подобных размышлений, он осознавал это особенно остро. Если он приглашал Кику погулять, у того уже были планы с Гераклом. Только Им хотел позвать Хонду пообедать вместе, как на горизонте появлялся Карпуси, и все желание подходить к ним тут же улетучивалось. Иногда они с Кику, конечно, болтали по телефону и переписывались в социальных сетях, но этого было ничтожно мало, и Ёнсу мог бы даже с некоторой долей уверенности заявить, что со своим странным соседом общается больше. Единственным, что спасало его в это трудное время, были видеоигры. Старые и новые, шутеры и файтинги, стратегии и ролевые игры, визуальные новеллы и всевозможные симуляторы. Сосед отказывался вообще выходить с ним на контакт, не то что играть во что-то, так что Ёнсу находил соперников в онлайне. Он и забыл, как это может быть весело и насколько сильно затягивает. В «Лиге» он мог проводить чуть ли не всю ночь, а иногда даже пропускал занятия, чтобы поиграть еще немного. Игры помогали отвлечься, хотя и занимали слишком много времени порой. В этом плане игры были полной противоположностью друзьям. — Я вхожу, — тихий голос едва прорвался сквозь музыкальное сопровождение игры. Ёнсу отвлекся, чтобы посмотреть на своего гостя, и за его спиной тут же раздалось эпичное «Fatality». Он выругался, бросил геймпад на стол и осуждающе взглянул на Кику. Был уже довольно глубокий вечер, и Им не ждал гостей. — Извини, если побеспокоил тебя, — Хонда слегка склонил голову. — Да ничего, все равно проигрывал, — отмахнулся Ёнсу. — Что-то случилось? — О, нет, не стоит беспокоиться, все в порядке, — немного поспешно выдал Кику. — Если ты не против, мы могли бы прогуляться. Я бы не хотел, чтобы потом появились слухи. Он выразительно посмотрел на штору, которой сосед Ёнсу разграничил комнату. За все время, что они жили вместе, Им видел своего соседа от силы раз десять. Он потратил много времени, чтобы тот вообще заговорил с ним, но это того, кажется, не стоило — у всех людей есть свои причуды, но у этого парня они переходили все границы. Вряд ли он общался с кем-то еще из «Кагами», кроме Ёнсу, чтобы распускать слухи, но спорить с Кику не входило в планы Има. В конце концов, он сам пришел к нему. — Хорошо, — Ёнсу улыбнулся Хонде и вышел из игры. — Тогда подожди немного, я переоденусь. Когда они вышли из уютного теплого общежития, Кику зябко поежился. К вечеру на улице заметно похолодало, но никто из них не сменил верхнюю одежду на более теплую. Темное небо, усыпанное звездами, было хорошо видно, особенно когда Кику и Ёнсу вышли на дорогу. «Кагами» располагался на окраине, вдалеке от городского центра, шума и огней, поэтому вид на небо здесь открывался просто потрясающий. Им невольно залюбовался и забыл, что Хонда хотел поговорить с ним о чем-то с глазу на глаз, да и сам Кику хранил молчание. Висевшая между ними тишина не была напряженной — им обоим было комфортно в компании друг друга. Как бы Кику ни старался об этом забыть, раньше их действительно многое связывало, и сейчас эта связь отчетливо давала о себе знать. Вечер уютно укутывал их сумерками, позволяя насладиться минутами тишины и покоя, лишь изредка нарушаемыми проезжавшими мимо машинами. Прохладный ветер приносил свежесть и ясность мыслей, а присутствие рядом другого человека позволяло на время забыть об одиночестве. И пусть они больше не были так близки, как раньше, вечерняя тишина словно бы вновь возвращала их в те годы, когда все было легко и просто. Вот так, прогуливаясь с задранной к небу головой, они и дошли до остановки. Вокруг нее было много света, привлекающего внимание водителей и пешеходов, но этот искусственный свет развеял наваждение вечера. Ёнсу посмотрел на Кику, тот кивнул и присел на скамейку. Им подошел к автомату с напитками и, опустив несколько монет, выбрал один из них. Одну из баночек он протянул Хонде, а другую стиснул в руках, чувствуя, как холод металла пробирается до костей. — Лучше греть руки о горячие напитки, — Кику слегка улыбнулся, но повторил жест Ёнсу, сжимая в руках жестяную баночку с таким знакомым напитком из далекого прошлого. — Это мой любимый. Благодарю. — Я помню, — Ёнсу тихонько рассмеялся. — Мне всегда больше нравился со вкусом апельсина, но ты подсадил меня на персик. Он сел рядом с Кику и, открыв свою баночку, сделал первый глоток. Хонда молчал, глядя в небо, и все никак не решался заговорить. Ёнсу знал, что это может продолжаться хоть до утра, но не хотел торопить Кику. Ему было с ним комфортно и, впервые за долгое время, он не чувствовал себя одиноким. — Как ты? — спросил он, с любопытством глядя на Хонду. — Все хорошо, спасибо, — вежливо кивнул Кику. — Прости, что побеспокоил тебя своим визитом в столь поздний час. После неприятного разговора с Гераклом мне нужно было проветрить голову, а твоя компания всегда к этому располагала. — Неприятный разговор с Гераклом? Трудно даже представить, — рассмеялся Ёнсу. — Мне казалось, у вас полное взаимопонимание. — Так и есть, — кивнул Кику, смущенно опустив голову. — Но на некоторые вопросы мы с ним отвечаем по-разному, и иногда это бывает достаточно болезненным. — Если я могу чем-то помочь — только скажи. Им прекрасно понимал, о чем говорит Кику. У двух разных людей априори не может быть одинакового мнения на все ситуации, и это совершенно нормально. Потому что они разные. Жизнь с другим человеком под одной крышей демонстрирует это как нельзя лучше — отсюда и столько проблем, связанных с ней. Люди по своей природе эгоистичны, и далеко не каждый станет мириться с тем фактом, что его мнение — не единственно верное. — Не стоит, спасибо, — вежливо отказался Хонда. — Тем более, что я хотел поговорить с тобой о том же, о чем говорил с Гераклом, — он сделал паузу, чтобы посмотреть на Ёнсу. — О том, что случилось между мной и учителем Яо, перед тем, как я сбежал. На последних словах глаза у Има округлились. Слишком много в них было всего для такой короткой фразы. Впервые прозвучало имя того, кто был виновен в побеге Кику, но теперь Ёнсу немного знал учителя Яо, и у него в голове не укладывалось, что тот мог сделать такого ужасного. Да и черт с ним, с Яо, ведь Кику сам заговорил об этом, впервые с тех пор, как они вообще снова начали общаться. И не просто заговорил: он решил все объяснить. Сказать, что Ёнсу не ожидал такого поворота событий, — ничего не сказать. Он был настолько шокирован, что не смог даже сформулировать внятный ответ, только кивнул, продолжая оторопело смотреть на Хонду. Щеки того слегка покраснели, и он по-прежнему избегал взглядов Иму в глаза. — Когда я готовился к поступлению в «Кагами», единственным предметом, с которым у меня было туго, оказалась история. Мои родители подыскали мне репетитора — студента-историка, который как раз учился в педагогическом. Как ты мог догадаться, им был Ван Яо, — Ёнсу кивнул, когда Кику ненадолго замолчал, чтобы обдумать дальнейшие слова. — Мы с тобой тогда уже состояли в отношениях, но я… я стал замечать за собой, что часто заглядываюсь на него, — на этих словах Кику покраснел немного сильнее. — И он, как мне тогда казалось, тоже не был безразличен ко мне. Это так самоуверенно, да? — он растерянно усмехнулся. — Помнишь, перед тем как я сбежал, мы пытались обсудить возможности нашего дальнейшего общения, после того, как я уеду? — Ты отговаривал меня от поступления в «Кагами», — кивнул Ёнсу. — Сказал, что тут у меня нет будущего, если я и дальше хочу заниматься журналистикой. — Потому что, на мой взгляд, есть старшие школы, подходящие для этого гораздо больше, — Кику повторил свой главный аргумент. – И, как ты мог заметить, с журналистикой у тебя тут и правда не складывается. — Все равно это было весело лишь до тех пор, пока ты делал снимки для моих статей, — пробурчал Ёнсу, а Кику только хмыкнул. — В любом случае, после этого разговора я был слишком рассержен, чтобы сразу идти домой, — продолжил он. — Твои слова тронули меня, и мне было стыдно за свои чувства к моему репетитору, особенно учитывая, что ты готов был пожертвовать своим любимым делом, чтобы только оставаться со мной. Признаться честно, когда начался дождь, я не сдержался и дал волю эмоциям. Чувства затуманили мне разум, я и сам не помню, как оказался перед дверью Яо. Сейчас я понимаю, что он впустил меня только из жалости, но тогда этот жест значил для меня намного больше, — Хонда горько усмехнулся. — Иногда самые добрые побуждения приводят к ужасным результатам, и жалость Яо оказалась того же сорта. За это я его никогда не прощу. — Что произошло между вами тем вечером? — прервал его Ёнсу. Он видел, что Кику не хочет рассказывать об этом, но иначе картинка не складывалась в единое целое. Никто, и уж тем более Хонда, не стал бы ненавидеть человека просто за то, что он впустил его к себе. — Яо был очень гостеприимен, он подготовил мне ванну, сделал ужин, уступил мне свою кровать, а сам постелил себе на полу. Ты не представляешь, как много это для меня значило. Я думал, что нравлюсь ему. И я, — Кику залился румянцем, — это так стыдно, прости. Я спустился к нему и поцеловал. Он не возражал, так что я решил, что все в порядке, и продолжил свои… манипуляции. Мне хотелось, чтобы он сделал хоть что-то в ответ, потому что он просто лежал и, кажется, даже не дышал. Но я не был готов к тому, что он просто убежит. Он убежал, Ёнсу, — впервые за все время своего монолога Хонда посмотрел Иму в глаза, и тот увидел в его взгляде горечь. — И я лежал там, совершенно один, и думал, что больше никогда не смогу встречаться с парнем. После того, что я сделал, я не мог вернуться к тебе. Мне было слишком стыдно вообще показываться кому-то на глаза, так что я собрал вещи и уехал, — Кику замолчал на какое-то время, но Ёнсу не стал ничего отвечать, и он продолжил. — Если он не чувствовал того же, что и я, существовала тысяча других способов сообщить мне об этом. Но он дал мне надежду, а потом растоптал ее, он унизил меня, он уничтожил все, что было мне дорого. А уж видеть его тут почти каждый день было просто невыносимо. Ты знаешь, я спокойный человек, но Яо я действительно ненавижу. Все вставало на свои места: и побег Кику, и его «гомофобия», и его нежелание рассказывать о случившемся кому-либо. И даже его ненависть к Яо была вполне понятна. Вот только Ёнсу не видел никаких причин его ненавидеть. Кику сам напридумывал себе высоких чувств, сам полез к Яо в постель, сам решил сбежать от проблем, вместо того, чтобы решать их. Во всех своих бедах Хонда был виноват сам, но упорно не желал этого признавать. — Знаешь, по-моему, тебе стоит поговорить с Яо, — Ёнсу потрепал Кику по голове. — В том, что случилось, есть и твоя вина. — Геракл сказал так же, — кивнул Кику. — Спасибо за совет, Им, и за то, что выслушал меня, но, думаю, в данной ситуации я сам разберусь, что мне стоит делать. Хонда вежливо поклонился и, бросив Ёнсу на скамейке возле остановки, пошел в сторону «Кагами». Им допил остатки холодного персикового чая, который так любил Кику, и, смяв жестяную банку в сердцах, выкинул ее в урну. После этого разговора у него вообще не осталось друзей. Знал ведь, что не стоит говорить Кику о доле его вины в случившемся, но все равно сказал, потому что хотел, как лучше. Им усмехнулся. Да уж, «как лучше». Сколько раз, прикрываясь этими словами, совершались неправильные поступки? Взять хотя бы Яо. Вот уж кто действительно не задумывал ничего дурного, когда впускал к себе зареванного продрогшего мальчишку. А в итоге все обернулось тем, чем обернулось, и назвать такие последствия радужными у Има язык бы не повернулся. С другой стороны, не случись всего этого, он бы никогда не познакомился с Альфредом и Мэттью, и никогда не вступил бы в драмкружок. Никогда не узнал, что такое настоящая дружба и настоящее одиночество. Конечно, Яо вряд ли планировал все это, когда, шокированный, убегал от Кику, но, отчасти, он был ответственен за это. Почему бы, в таком случае, не спросить у него совета? Ёнсу поднялся со скамейки и, потянувшись, чуть ли не бегом бросился в общежитие. — Я знаю, что вы сделали с Кику, учитель, — вместо приветствия выдал Им, коварно улыбаясь. Он облокотился на стену рядом с дверью и насмешливо смотрел на Яо. Выражение его лица постепенно менялось с непонимающего до напуганного, а глаза округлялись. — Проходи, ару, — пробормотал он потерянно. — Не будем обсуждать это в коридоре. Ван отступил, пропуская Ёнсу внутрь. Они прошли в его комнату, где Им по-хозяйски уселся на кровать, а сам Яо занял стул. — Итак, ару, — вздохнув, начал Ван, — что он тебе рассказал? — Правду, — пожал плечами Ёнсу. — И я считаю, что он сам во всем виноват, — он заметил, как Яо выдохнул. - Вы, конечно, могли бы поговорить с ним, а не бросать в одиночестве, но, в целом, поступили правильно. Особенно учитывая, что мы с ним тогда встречались. — Ох, извини, ару, я не знал, — пробормотал Яо. — Представляю, через что ты прошел, ару, когда узнал, что он исчез, — Ёнсу хотел ответить, однако учитель продолжал. — Но я не понимаю, ару, что привело тебя ко мне? — Я хочу предложить вам сделку, — Им наклонился ближе, и его глаза азартно заблестели. — Ты решил меня шантажировать, ару? — на лице Яо отразилось искреннее недоумение. — Нет, что вы, — отмахнулся Ёнсу. — Я думаю, что мог бы помочь вам наладить отношения с Кику. Никогда еще не видел, чтобы он говорил о ком-то с такой ненавистью, уверен, он делает все, чтобы вам жизнь медом не казалась. А взамен мне нужна ваша помощь. — Ты прав насчет Кику, ару, он страшен в гневе, — с хитрой улыбкой кивнул Яо. — Но чем я могу тебе помочь, ару? — Мне нужен ваш совет, — пояснил Ёнсу. — Думаю, именно вы сможете понять ситуацию правильно. — За советом ты мог обратиться ко мне и просто так, ару, — добродушно махнул рукой Яо. — И предложить свою помощь тоже. — Знаю, но ведь так гораздо интереснее, правда? — рассмеялся Им. – И, если уж вы так хотите… — он быстро оказался позади Яо и двумя руками ухватился за его грудь. — Пусть это будет вашей платой. Яо покраснел и, вырвавшись из хватки Ёнсу под его смех, легко ударил его ребром ладони по лбу. Он хотел обидеться или хотя бы оскорбиться, но почему-то не смог. Ван был классным руководителем Има в прошлом году, и знал, что тот любит выкидывать похожие шутки. А еще Ёнсу всегда поддерживал в классе хорошее настроение, и сердиться на него долго просто не получалось. — Так что за совет, ару, тебе нужен? — смущенно улыбнувшись, спросил Яо. — Два моих лучших друга прекрасно проводят время без меня, — вздохнул Ёнсу, снова усаживаясь на кровать. — И я, кажется, ревную. И он рассказал Яо обо всем, что знал. О том, как Альфред поссорился с Артуром, о том, как пытался развеселить его после этого и поддержать, о том, как Мэттью пренебрегал их встречами, чтобы быть с Алом. Рассказал, как ждал его в парке полтора часа, как был зол и что наговорил много неприятных слов. — Знаешь, — Яо улыбнулся. — Просто извинись перед ними, ару, — Ёнсу хотел возразить, ведь он не считал себя виноватым, но не успел. — Я понимаю, что ты чувствуешь, ару, и, поверь мне, если тебя не поняли, это только твоя вина, ару. Нужно было яснее выражать свои мысли и противостоять своей ревности. Череда обид и недопонимания — это замкнутый круг, ару, и, чтобы выйти из него, один из вас должен сделать первый шаг. Не жди, пока кто-то сделает это вместо тебя, ару. Просто извинись. Иначе… — Яо показал на себя и усмехнулся. — Ты видишь, что случается иначе, ару. Ёнсу вышел от Вана твердо уверенным, что теперь все наладится. Несмотря на поздний час, он решил не откладывать разговор с Альфредом и Мэттью на завтра. Сейчас у него было подходящее настроение, он был уверен, что не испугается и не спасует в последний момент, а вот завтра… кто вообще знает, что может случиться завтра? — Привет, — глупо улыбнулся Ёнсу, когда дверь ему открыл Альфред в одних шортах. — А Мэттью у себя? — Ага, — кивнул Ал. – Я, наверное, оставлю вас? — Нет, пошли, — Им ухватил Джонса за руку и потащил в их с Мэттом комнату. — У меня есть кое-что для вас обоих, — в комнате он увидел Уильямса, сидящего на кровати с учебником по обществоведению, и ненадолго потерял дар речи. — В общем, Мэтти, — привлекая внимание того, начал он, — прости за все, что наговорил тебе тогда! — выпалил Ёнсу. — Я повел себя, как последний мудак, и мне ужасно стыдно за это. Альфред! — он повернулся к Джонсу, не дожидаясь ответа Мэтта. — Прости, что не поддержал тебя, когда ты в этом нуждался. Знаю, я ужасный друг, но обещаю, что постараюсь стать лучше в будущем, — Им смущенно уставился в пол, избегая смотреть на Альфреда и Мэттью. — У меня никогда не было таких друзей как вы, и я не хочу расставаться с вами из-за своего эгоизма. Мне очень жаль, что так вышло. Надеюсь, вы простите меня и дадите мне еще один шанс. Ал и Мэттью переглянулись и, не сговариваясь, стиснули Ёнсу в объятиях. Он растерялся поначалу, но, увидев на лицах своих друзей счастливые улыбки, обнял их в ответ. Может, он и не был виноват, но кто-то ведь должен был первым сделать шаг навстречу.