Соблазняющий

Сонмин бросился к Чжоу Ми, падая рядом с ним на колени, и протягивая руку к его щеке. Итук ринулся на кухню за льдом. Я, буквально в две секунды оценив расстановку сил, подорвался с пола, отшвыривая плеер в сторону, и пулей полетел к двери вслед за Кюхёном. Выбежав за дверь, я оглянулся. Кюхёна уже нигде не было, поэтому я понесся по коридору наугад. На раздумья не было времени. Только бы он ничего не натворил! Эвил-макнэ — человек замкнутый, но это означает, что он слишком много держит в себе. Поэтому... поэтому, если этот человек сорвется, одному Богу известно, что он может совершить... Я обежал уже три этажа, как в голову пришла, наконец, идея, где его можно искать. Балконы между этажей, он мог спрятаться там. Я заглянул на один, лестница, площадка, еще один — пусто. Сбежал на два этажа вниз, и наконец, увидел вытянутые, без обуви, ноги. Я распахнул стеклянную дверь, ну точно — он. — Кюхён! — выкрикнул я. Кю сидел прямо на голом бетоне, пряча лицо в ладонях. Он был весь сгорблен, и только пар изо рта выдавал, как часто он дышит. — Кюхён, — тише позвал я, подходя к нему и садясь рядом. Я боялся даже руку на его плечо положить. Думаю, он сейчас готов убить каждого, кто хоть прикоснется к нему. Я выпрямился, оглядываясь по сторонам. Ветер сносил с крыш выпавший недавно снег, осыпая нас ледяной влажной моросью. — Здесь холодно, пойдем, — сказал я как можно тверже. Его руки, закрывающие лицо, дрожали, он продолжал часто с хрипом дышать. У него срыв. Просто нервы сдали. Еще немного, и он взорвется! Я положил руку на его колено. Это безопаснее, чем на плечо. Он вздрогнул, будто только что понял, что он не один. — Посмотри на меня, — приказал я. Он захлебнулся вздохом, и задрожал еще сильнее. Я схватил его за руки, и опустил вниз, подцепил его за подбородок, и поднял лицо навстречу снежному ветру. Это ужасно. Его глаза были красные и воспаленные, но он не плакал, только смотрел неморгая, сухим, отрешенным взглядом. Это плохо. В таких случаях слезы — лучшая отдушина для тихой истерики, которая может вылиться в неизвестно что. Надо снять это оцепенение, иначе мне с ним не сладить. Его взгляд был расфокусирован, губы дрожали, а нос уже покраснел от холода. — Кюхён, — твердо позвал я, надо обратить на себя его внимание. Он будто опомнился на секунду, и наконец, осознанно посмотрел на меня. Новый порыв ветра взъерошил наши волосы, забираясь под легкую домашнюю одежду, и посылая по телу неприятную волну колких мурашек. — Рёук, — выдавил он на выдохе. Я схватил его лицо в свои ладони, и заставил посмотреть в мои глаза. Он не плакал, упорно не плакал! Его губы разлепились, и он, запинаясь, еле слышно произнес: — Как... как т-так можно — любить одного, а лечь под другого? Я сжал челюсти. Теперь я смогу заставить его разреветься. — Кюхён, ты идиот? — нагло спросил я, отчего он моргнул, и с удивлением уставился на меня, не прекращая дрожать. Я убрал руки с его лица, и сложил их на груди. — Хочешь знать мое мнение? По слабо заинтересованному лицу я видел, что хочет, просто сейчас не способен на эмоции. — Так вот, что я тебе скажу, милый мой. Я понимаю, что по себе судить не всегда правильно. У нас с Чжоу Ми совсем разные характеры, моим чувствам нет и трех месяцев, а он... сколько он тебя уже любит? Три года? Четыре? Нас сложно сравнить, Господи, он даже не кореец! Но я скажу тебе непреложную истину — люди больше одинаковые, чем разные. У нас одинаковые потребности и привычки, мы испытываем одинаковые чувства и эмоции, вопрос только в качестве и силе оных. Я сглотнул, ежась от холода, но продолжил с не меньшей уверенностью: — Так вот. Да, я люблю! Сам знаешь как и кого. Но накануне, когда он в очередной раз затеял свои игры, я готов был поклясться, что лягу под любого, кто на это согласится! Понимаешь? Я не железный! Мне в первый раз пришла в голову мысль, плюнуть на все и переспать уже хоть с кем-нибудь! Просто, чтобы не сойти с ума! Врубаешься? Отдаться первому попавшемуся парню! И неважно, что занимаясь сексом с другим человеком, я бы представлял ЕГО, это дела не меняет! И Чжоу Ми, как и любой другой нормальный человек, постоянно находящийся в непосредственной близости к любимому, ТУПО ХОЧЕТ ТРАХАТЬСЯ!!! Я уже орал на него. Он открыл рот, и вжал голову в плечи. Его руки упали, взгляд лихорадочно бегал по моему лицу, а дыхание еще ускорилось. Я почти у цели. — Так что же ты хочешь? — спросил я тише, — Хочешь, чтобы он тебя любил, бегал за тобой, как идиот, а ты будешь попинывать его со своего трона, изредка позволяя прислужить себе? Кюхён запустил руки в волосы, окончательно разрушая прическу. Он огромными безумными глазами смотрел на меня, тяжело дышал, заглатывая открытым ртом воздух. Плачь же! Плачь, черт тебя дери! — Уж если мне хватило трех месяцев, чтобы думать о разрядке на стороне, так что же говорить о Чжоу Ми? — прошипел я с издевкой, — Представляю, как он оторвался за эти три дня! Я бы на его месте натрахался так, что ходить бы не смог! Его стеклянные глаза, наконец, наполняются влагой, дыхание становится судорожным, из носа течет, но он смотрит сквозь меня, еле двигая губами, будто пытается что-то сказать. Его пальцы с силой сжимают волосы, до побелевших костяшек, и он не плачет! Ничерта не плачет! Я вырываю его руки из его волос, делая ему больно. Прекрасно, Кюхён, не хватает боли душевной, добавим каплю физической. — Рё... — ошарашено и немного обиженно запинается он, а я замахиваюсь и наотмашь бью его по щеке тыльной стороной ладони. Он дергается от удара, как от электрического разряда, прижимает руку к щеке, и, НАКОНЕЦ, срывается на плач. Я резко притягиваю его лицо к своей груди, чувствуя, как слезы моментально пропитывают мою рубашку... Он воет в голос, перекрикивая мерзкий свист ветра в ушах, и шум проспекта в двух кварталах от нас. Его тело сотрясается так, что я изо всех сил обхватываю его затылок, и сжимаю его плечо. Он ревет надрывно, задыхаясь, кашляя от вязкой слюны мне в ребра. — Прости, я должен был, — говорю я, извиняясь и за слова, и за удар. Он почти кричит, срывая голос. Он давно уже охрип, и даже не может нормально вздохнуть сквозь рыдания. Я обнимаю его за плечи, кладя его голову себе на плечо. Так немного теплее, но рук и ног я уже не чувствую. Тем не менее, я не могу его оставить. Я покачиваюсь из стороны в сторону, тихо и неразборчиво шепча что-то онемевшим от холода языком, а он все плачет и плачет, цепляясь ледяными пальцами за мою одежду... Мы сидим так не меньше получаса. Он даже немного затихает, всхлипывая носом, и обессилено роняя руки. Дверь на балкон распахивается, и на пороге возникает, не пойми каким образом оказавшийся в общежитии, Шивон. Он за доли секунды оценивает ситуацию, и кричит что-то за дверь. Когда он забирает от меня Кюхёна, и поднимает его на руки, в голове проплывает вялая мысль, что мне не хватает его тепла... Очередной сильный порыв ветра качает меня в сторону, перед глазами темнеет, и я падаю в пустоту...