Долгий-долгий путь к вечности

      Поведение Сещёмару и Кагоме после их разговора изменилось как-то очень неуловимо. Казалось, они перестали разговаривать о чём-либо, кроме содержания книг, но, если Сещёмару хотел чаю, в его руках оказывалась полная чашка, если желал расчесать волосы — в руках Кагоме возникала расчёска; если Кагоме задумывалась об обеде, дайёкай приносил мясо, если хотела искупаться — горячий источник возникал до того, как она заговаривала об этом. Как будто они читали мысли друг друга.              Такая манера поведения между ними установилась сама собой после того, как Сещёмару исчез в неизвестном направлении на целый день и вернулся встрёпанным как тогда, когда Кагоме вымыла его волосы после тренировки в ущелье óни. Жрица без слов достала расчёску и подошла к нему расчесать волосы, и дайёкай, не скрывая эмоций, млел от её прикосновений. На охоту он стал отлучаться чаще, и каждый раз по возвращении происходило то же самое. На третий день наблюдений за ними Ранмару не выдержал.              — Вы что, поссорились? — озадаченно спросил дракон, когда жрица в очередной раз бережно разбирала пряди волос пса.              — С чего ты взял? — удивилась Кагоме, едва не роняя расчёску из рук.              — Да вы же почти не разговариваете уже три дня как! — выпалил Ранмару. — Только по делу парой фраз перекинулись да по книге слова разбирали.              — К чему тратить слова, — изрёк Сещёмару.              — Когда и без них всё ясно, — улыбнулась жрица.              — Да когда вы такого взаимопонимания-то достигли? — вытаращился на них дракон.              — Когда тебе кто-то важнее собственной жизни, его чувства ощущаются как свои, — обронил пёс, прикрывая глаза.              — И ты хочешь, чтобы он был счастлив, — закончила за него Кагоме, разглаживая очередную расчёсанную прядь ладонью.              — Вы что?.. Да что между вами?.. — растерялся Ранмару. — Если вы... Но ведь вся ваша близость только в этом вот расчёсывании волос!              — Тебе-то какое дело? — вздохнул Сещёмару. — Мне довольно этого.              — Да быть того не может! — взвился дракон. — Вы же...              — Ранмару! — голос жрицы стал строг. — Ты сам что, в первый же день с Асами-сан дошёл до крайней точки близости?              — Нет, я хотел подождать до свадьбы... — стушевался он.              — Вот и не лезь со своим уставом в чужой огород, — фыркнула Кагоме. — Кстати, мы уже близко к тому подозрительному месту.              — М?.. — Сещёмару чуть обернулся к ней. — Надо осмотреться тогда. И ты не должна оставаться одна.              — Я буду скрываться за барьером. Хотя мне кажется, Нараку уже понял, что где ты, там и я, — она вздохнула.              — Камень Душ почти собран, — помрачнел дайёкай.              — Да, думаю, игры в прятки и догонялки скоро закончатся, — Кагоме тоже сникла. — Но если подумать, — лицо её вдруг просветлело, — одному полудемону не справиться со всеми жаждущими с ним расправиться. Особенно, если мы будем сражаться не каждый сам по себе.              — С камнем он станет действительно сильным, — заметил Сещёмару.              — Да он и сейчас не слабак, кроме того, что хитёр и пронырлив, — вздохнула жрица.              — Если бы не его грязные трюки, он вызывал бы уважение, — заметил Ранмару.              — Если бы не его грязные трюки, он бы давно был мёртв, — отозвался Сещёмару.              — Завтра же новолуние, так? — внезапно сменила тему Кагоме.              — Да, — кивнул Ранмару, — но разве есть разница?              Кагоме и Сещёмару только переглянулись, но ни один из них не проронил больше ни слова. Закончив с расчёсыванием, жрица принялась за готовку, прикончив-таки мешок риса, вырученный за Ранмару. Высыпая остатки, девушка подумала, что приобрела тогда несоизмеримо больше приложенных усилий: всё, что она сделала — выслушала дайёкая, а взамен ей достался хороший друг с довеском в виде мешка риса. Кагоме улыбнулась, и посмотрела на уже разделанного кабанчика — самой ей не приходилось заниматься этим, ведь у дайёкаев выходило куда быстрее и куда лучше. Она достала травы, которые собирала по пути, и выбрала те, что росли у реки. Быстро настрогав их в мелкую крошку, девушка всыпала приправу в ровно нарезанные куски мяса и тщательно перемешала их, оставив настаиваться, пока готовились угли. Решётку для жарки на углях она взяла исключительно для удобства, и теперь это крайне порадовало её. Уже через пару минут после того, как она установила мясо над углями, по их небольшому лагерю разнёсся истинно дивный аромат. Демоны, обычно державшиеся в стороне, пока она готовила, на этот раз придвинулись почти вплотную к импровизированной жаровне.              Сказать, что демонам понравилось мясо с приправой, было бы слишком грубым преуменьшением. Первую решётку они, по крайней мере, дождались относительно спокойно и даже дали мясу чуть остыть, чтобы не обжечь язык. Вторую же они, казалось, были намерены отобрать и съесть ещё до того, как мясо было готово. Кагоме была близка к тому, чтобы лупить их по рукам, как маленьких детей, тянущихся за конфетами. Разумеется, когда мясо кончилось, все три демона ещё не насытились им. Однако после еды накатила приятная расслабленность, и что-либо делать совершенно не хотелось. Жрица счастливо улыбнулась, убирая посуду, обещая себе отмыть всё утром, и стала укладываться спать. Она привычно прижалась к боку А-Уна и скоро тихо засопела.              На следующий день они ещё до обеда прошли через деревню, явно пострадавшую от набега разбойников. Оставшиеся жители говорили о странном оружии бандитов — бутылях, испускающих свет, который прожигал всё на своём пути. Задерживаться не стали, двинувшись дальше. Когда деревня оказалась далеко позади, Сещёмару резко сошёл с дороги в лес и остановился на небольшой полянке шагах в пятидесяти.              — Запах, — произнёс дайёкай после недолгой паузы.              — Нараку? — скорее утвердительно, чем вопросительно отозвалась Кагоме.              — Порождение, — кивнул он. — Поешь и выспись. Ночью могут понадобиться силы.              — А вы? — поинтересовалась жрица, тут же занявшись приготовлениями.              — Демонам ночь больше по нутру, — заметил Ранмару. — Если Сещёмару так говорит, нам всем стоит набраться сил.              Чтобы не тратить время попусту, Кагоме решила пообедать лапшой. Демон-пёс едва заметно поморщился, но промолчал, полагая, что это всё же разумное решение с её стороны. Уснула жрица не сразу, но ранний подъём и продолжительная прогулка дали о себе знать. Сещёмару устроился рядом с ней, укутав девушку мехом, и тоже уснул поразительно быстро — в таком положении было как-то особенно уютно. Ранмару расположился под деревом чуть в стороне, прикрыл глаза и скоро провалился в глубокую дрёму. Джакен остался сторожить, да и А-Ун бдел, не смыкая глаз.              Первым проснулся Сещёмару. Солнце как раз коснулось горизонта, медленно скатываясь с небосвода. Он осторожно погладил Кагоме по щеке, будто боясь, что она и правда проснётся. Жрица распахнула глаза и улыбнулась ему. Они поднялись, сгоняя остатки сна, и Джакен доложил, что никаких происшествий не было, пока он стерёг господский сон. Под его бодрый доклад проснулся и Ранмару, активно встряхнувший головой. Сещёмару втянул воздух, лицо его ужесточилось, и он задал направление.              В деревне уже отшумел бой, и живописная группа конных разбойников промчалась мимо них вихрем. Лица их не были хоть сколько-нибудь приближены к разумным, но на них явственно отражался неподдельный испуг. С самого края деревни послышался вопль, и вся компания ринулась туда.              У Кикио не осталось стрел, а Инуяша в своей человеческой форме был распластан по земле рукой существа, чем-то напоминавшего Горёумару. Мироку опирался на плечо Санго, и Кагоме пришла к неутешительному выводу о присутствии саймёсё. Сещёмару недолго думая ударил мечом по руке, прижимавшей Инуяшу к земле.              — Кагура, что это за парень? — обратился атакованный демон к порождению Нараку.              — Сещёмару, — призналась она. — Старший брат Инуяши.              — Джакен, — тихо позвала Кагоме, — кристалл.              — Ёки пропала, — отозвался он, держа в лапках кристалл. — У него нет ёки.              — Фуюохэки у Морюумару? — озадаченно произнёс Мироку достаточно громко, чтобы Инуяша услышал его.              — Морюумару, ты... — начал заводиться полудемон. — У тебя сердце Нараку!              — Что ты несёшь? — фыркнул Морюумару.              — Не прикидывайся дураком! Кристалл в руках того сморчка говорит именно об этом! — рявкнул Инуяша.              — Ох-хо. Откуда у тебя это? — прищурился демон.              — Так это не...              — Не твоё дело! — хором рявкнули Кагоме и Сещёмару.              — Я пришёл на мерзкую вонь, — добавил дайёкай.              — И любезно привёл ко мне осколок, — хмыкнул Морюумару и протянул руку к Кагоме.              — Кеккай! — почти равнодушно произнесла жрица, и он лишь ударился об барьер, скрывший вместе с девушкой и Джакена.              — Я тебя уничтожу, — сообщил дайёкай и обрушил на Морюумару мощный удар.              — Хех, ничего не выйдет, — ухмыльнулся тот. — Я могу поглощать демоническую энергию. Но сейчас мне нужен осколок.              Демон протянул руку и схватил Мироку, оттолкнув поддерживающую его Санго. Морюумару сдавил монаха так, что на его лице отразилась боль.              — Я верну его в обмен на осколок, — хищно улыбнулся Морюумару.              — Не отдавай, — прохрипел Мироку.              Инуяша рванул вперёд, намереваясь ударить Тессайгой, ведь сейчас в мече не было демонической энергии, которую можно было бы поглотить. Но Морюумару перехватил и его, сжимая обоих. Сещёмару поднял меч.              — Твоя суета раздражает, Инуяша. Прибью обоих, — изрёк дайёкай, нанося новый удар.              — Говорил же, бесполезно, — хмыкнул Морюумару. — Энергия твоего меча для меня пища.              Он обрушил всю мощь меча Сещёмару на Кагоме. Барьер выдержал удар, но сила была слишком огромной, и жрице пришлось снять его. В тот же миг утончившиеся пальцы вытащили осколок. Кагоме упала на колени тяжело дыша. Сещёмару тем временем ударил снова. Его лицо при этом выражало бешеную ярость.              — Я лишу тебя всей демонической энергии, — хмыкнул Морюумару.              — Ну, попробуй, — фыркнул дайёкай, снова поднимая меч. Первые лучи солнца в этот момент лизнули землю.              — Ублюдок! — слаженным хором рявкнули Сещёмару, Кагоме и Инуяша.              Ударом дайёкая Морюумару разнесло левую руку, полудемон уничтожил правую, которая сжимала их с Мироку, жрица выстрелила в живот. Ошмётки демона оказались внутри барьера. Картина была знакомой до оскомины — их цель, окутавшись непробиваемым барьером, сбегала подальше с поля боя. Сещёмару скрежетнул зубами и в мгновение ока оказался рядом с Кагоме. Жрица слабо улыбнулась ему, говоря тем самым, что с ней всё в порядке.              — Ты не вмешивался, — сообщил Сещёмару, поворачиваясь к Ранмару.              — Если бы я хоть раз ударил его, поглотил бы силу, которую он забрал у тебя, — пожал плечами дракон. — Тогда ничего бы не вышло.              — Что ты хочешь этим сказать? — взвился Инуяша.              — Это, — брезгливо заметил Ранмару, — не настоящий демон, а тело из кусков. Его предел весьма ограничен. Поглощая силу Сещёмару, он пытался, образно говоря, налить ведро воды в пиалу. Отхлёбывать было бы глупо.              — Как ты понял? — хмуро спросил полудемон.              — Это способность драконов, — пожал плечами дайёкай. — Кто я, по-твоему?              — Идём за ним, — изрёк Сещёмару.              Мироку и Санго в мгновение ока оказались на спине Кирары, а Кагоме потянула Кикио к А-Уну. Дракон увеличения веса практически не заметил и заскользил следом за Сещёмару по воздуху, поднявшись невысоко над землёй. Дайёкаи летели рядом далеко не на пределе скорости, чтобы остальные могли поспевать за ними. И только А-Ун чуть поотстал, но так, чтобы не терять их из виду.              Некоторое время жрицы молчали, потом Кагоме сняла с плеча колчан с оставшимися стрелами и протянула Кикио. Та несколько секунд озадаченно смотрела на него, но потом всё же взяла его в руки. Потом вопросительно уставилась на младшую жрицу.              — Тебе нужнее, — пожала плечами Кагоме. — Скажи, ты теперь с ними?              — Время от времени... — призналась Кикио. — После всего это оказалось непросто.              — Я верю, что у вас всё будет хорошо, — девушка улыбнулась.              — А... — Кикио замялась. — Сещёмару... Кажется, привязался к тебе.              — Он дайёкай, — мрачно вздохнула Кагоме. — Я смогу быть с ним очень недолго по его меркам.              — Время не всегда имеет значение. Уж поверь... — Кикио вскинулась. — Осколок!              — И не один.              Кагоме тронула А-Уна пятками, и он ускорился, догоняя дайёкаев. Скоро показалась каменная площадка, которую как раз разносил Хакудоши. Он явно метил в Кагуру и Кохаку. Но его атака не увенчалась успехом из-за раны ветра Инуяши. Кохаку поднялся на пере Кагуры, а сама она осталась на месте, зло глядя на Хакудоши. Санго была готова сражаться, но её взгляд был потерянным. Кагоме, подлетев к ней, кивнула в сторону, куда направился Кохаку, тихо сказав, что все поймут. Мироку тут же покинул спину Кирары, и охотница исчезла в небе.              Хакудоши не заставил долго ждать возвращения раны ветра, но вся мощь удара пришлась на Рютсуме, который поглотил её. Ранмару только ухмыльнулся, рассекая атаку, словно масло.              — А Хакудоши не смылся, как обычно, — задумчиво произнёс Инуяша.              — Просто он не хочет, чтобы вы узнали, где дитя, — фыркнула Кагура.              — Можешь сказать, — ухмыльнулся ребёнок.              — Не сбежишь! — рявкнул Инуяша, атакуя Конгосохой. Но Хакудоши убрался с линии атаки, захватив Кагуру в барьер.              — Давай, Инуяша, ударь ещё раз. Вместе с Кагурой, — ребёнок откровенно забавлялся, но атаки не последовало. — Не думал, что ты сможешь стать щитом.              — Ты идиот! — рявкнула демоница, ударив его своим ветром. — Слушайте! Ребёнок внутри Морюумару. Они хотят усилить Морюумару и занять место Нараку.              — Они предали Нараку? — скорее утвердил, чем спросил Сещёмару.              — Для Нараку было ошибкой избавиться от сердца, — гадко рассмеялся Хакудоши. — Чтобы защитить сердце, Нараку отдал ребёнку Фуюохэки, и это скрыло его ёки. Затем он решил создать ему мощную броню — Морюумару. Нараку и сам не понял, как стал пустой оболочкой. Так что сейчас, что бы мы ни сделали, сам Нараку будет защищать своё сердце. Чем сильнее мы сделаем Морюумару, тем меньше у Нараку будет шансов вернуть своё сердце. В итоге, мы станем по-настоящему живыми.              — И ты думаешь, Нараку тебе это позволит? — зло посмотрела на него Кагура.              — Волнуйся о себе, — хмыкнул Хакудоши. — Это не моё, а твоё сердце в руках Нараку, хотя ты такая же предательница, как и я.              То, что произошло дальше, оказалось полной неожиданностью, и в первую очередь для Хакудоши: Кагура разрубила его ветром, но он быстро регенерировал, полагаясь на барьер Нараку. Однако тот внезапно исчез, оставив его без защиты перед устремившейся к нему в то же мгновение раной ветра. Мироку уже начал снимать чётки с руки, когда появившиеся было саймёсё улетели. Поток миазмов был очищен стрелой Кикио, и Хакудоши нашёл свой конец в Казаане.              — Идём, — произнёс Сещёмару, подходя к Кагоме.              — Но сердце! — воскликнула она, заглядывая в глаза дайёкаю. — Мы всё ещё можем отыскать его!              — Сейчас мы ничего не сделаем, — фыркнул пёс.              — Время только сделает его сильнее! — не желала сдаваться Кагоме.              — Он прав, — подала голос Кикио. — А мы отправимся за Санго. Уверена, она в опасности.              Сещёмару пресёк дальнейшие разговоры, прижав жрицу к себе. Уже через мгновение он был высоко в небе. А Кагоме смотрела на Кагуру через его плечо. Теперь сомнений в том, что Нараку знал о её предательстве, не оставалось, а значит, и дни её жизни были сочтены. Жрица закусила губу. Причин хорошо относиться к Кагуре у неё не было, ведь чувства демоницы к Сещёмару не заметить было сложно. Но мысль о том, что Нараку убьёт её только за желание быть свободной, почему-то ужасно расстраивала Кагоме.              Они улетели довольно далеко, и остановились на очень живописной поляне у ручья. Сещёмару задумчиво посмотрел в небо, будто почувствовал что-то. Он приблизился к Кагоме и погладил её по щеке, затем развернулся и заскользил прочь. Дайёкай двигался не так быстро, будто предлагая следовать за ним на расстоянии. И жрица, взяв А-Уна за поводья пошла следом.              Кагура сидела на поле белых цветов. Нараку вернул ей сердце, и она была свободна. Но она умирала. Чувствовала каждой клеточкой, как распространяется по телу яд, как жизнь покидает её с вытекающей кровью. Но вместе с тем она ощущала и биение собственного сердца. Кагура была совсем одна в тихом, красивом месте. Она действительно могла уйти куда угодно.              Нечто загородило свет, и Кагура подняла глаза. Перед ней стоял Сещёмару. Ей показалось, возможно, но его взгляд не был презрительно ледяным — в нём была странная горечь.              — Я пришёл, следуя за запахом Нараку, — тихо произнёс он.              — Хех, — слабо улыбнулась Кагура. — Прости, что разочаровала тебя. Ведь я не Нараку.              — Я знал, что это ты, — сообщил дайёкай. Демоница поспешила скрыть удивление, опустив глаза. — Ты уходишь?              — Да... — голос её слабел. — Скоро...              Кагура подняла голову и улыбнулась ему. Сердце её остановилось, и она медленно упала на спину. Её кровь окрасила белые цветы алым, а над поляной поднялся сильный, тёплый ветер. Кагоме, оставив остальных в лесу на подходе, последние десятки метров пробежала, но всё же не успела. Увидев Кагуру лежащей на земле и рассыпающейся от яда Нараку, жрица осела на колени и уронила лицо на ладони. Ветер подхватил её слёзы и уронил на цветы.              — Почему ты плачешь? — тихо спросил Сещёмару.              — Потому что ты не станешь, — всхлипнув, отозвалась Кагоме. — Это очень грустно, когда некому оплакать смерть.              — Она не была тебе другом.              — Она любила тебя, — почти шёпотом произнесла жрица. — Этого достаточно.              Ранмару не стал подходить близко. Он стоял в нескольких шагах и не слышал, о чём они говорили. Прошло несколько минут глубокого скорбного молчания, прежде чем Сещёмару опустился на колено и обнял Кагоме. Он уткнулся носом в её волосы и молчал. Казалось, время остановилось, давая им пережить непрошеную боль. Наконец Кагоме отстранилась и заглянула дайёкаю в лицо.              — Кагура страдала?              — Она улыбалась, — вздохнул Сещёмару.              — Давай похороним её, — жрица опустила взгляд. — Она это заслужила.              Демон коротко кивнул. То, что осталось от Кагуры, было лишь горсткой пепла. Но могилу для неё сделали по размеру тела. Когда Сещёмару установил камень, Кагоме опустилась на колени, укладывая цветы на курган, и прочитала молитву. Закатное солнце окрасило пейзаж золотом, делая его удивительно нарядным. Несколько минут она так и стояла молча, а по щекам текли не унимаясь слёзы. Потом жрица поднялась.              — Теперь она свободна, — тихо произнесла жрица. — Она стала ветром.              Сещёмару ещё некоторое время смотрел на камень, потом его лицо на мгновение исказилось гневом, и он развернулся, чтобы покинуть это место. У дайёкая появилась ещё одна причина желать смерти Нараку.