Долгий-долгий путь к вечности

      Нана привела их в небольшую уютную комнату в десять татами, на которых лежало невероятное количество подушек. Стоило Рурико задвинуть за ними сёдзи, как её мать резко прижала Кагоме к себе. Её объятия были удивительно тёплыми, и жрица невольно обняла её в ответ. Ощущения были такими, как если бы её обнимала любящая мать. Нана ласково погладила девушку по щеке и выпустила, тут же устраиваясь на подушках и жестом предлагая присоединиться к ней.              — Я благодарна тебе, Кагоме-сама, — изрекла демоница, глядя жрице прямо в глаза.              — Э... — озадаченно отозвалась девушка. — Я ничего такого...              — Ты не ценишь себя, как я вижу, — мягко улыбнулась Нана. — Но я понимаю, почему Сещёмару-сан сходит по тебе с ума. Думаю, Ранмару бы тоже сходил, если бы ты не была его внучатой племянницей.              — Я не понимаю... — пробормотала жрица.              — Думаю, он ощутил в тебе родственную кровь ещё до того, как узнал об этом, — будто не услышав её, продолжала демоница. — Но это не важно. Я хотела бы, чтобы ты знала — ты очень важна и для мира людей, и для мира демонов.              — Но я же... — Кагоме опустила глаза. — Я же просто обычная девчонка, во мне нет ничего примечательного.              — Странно, что ты в это веришь, — хмыкнула Нана. — Впрочем, веришь в это только ты одна.              — Нана-сама... — начала было жрица.              — Нет, Кагоме-сама, так ко мне обращаться я тебе не разрешаю, — мотнула головой демоница. — Называй меня матерью.              — Матушка, — выдавила девушка, — Вы слишком хорошего мнения обо мне. Я ничего такого не сделала, чтобы заслужить такое отношение.              — Ошибаешься, — подала голос Рурико. — Ты как минимум вернула брата. Он ведь после смерти своей возлюбленной впал в такую апатию, что дошёл аж до кражи человеческих девушек. Для дайёкая это неслыханно — такие вещи делают только слабые ёкаи. А после встречи с тобой он вернулся к жизни.              — Рурико-сама, — лицо жрицы имело затравленное выражение, — да я просто выслушала его, и только.              — Просто Рурико, Кагоме-сама, — улыбнулась сестра Ранмару. — Может, для тебя это и было просто, но понимаешь... Дайёкаев все считают сильными и бездушными. Никто даже мысли не допускает, что кто-то вроде Ранмару может сорок лет оплакивать смерть человека или, например, страдать от неразделённой любви, — она вздохнула. — Почему-то люди считают, что мы не способны на глубокие и искренние эмоции. Они думают, что мы можем всё решить силой...              — Но ведь это же... — тихо проговорила Кагоме. — Сила не даёт ничего, если не может помочь тем, кто дорог. После того, как Сещёмару снял печать с моей духовной силы, я какое-то время не справлялась с ней. А под печатью её много скопилось. И тогда я думала, что лучше бы оставила печать на месте, раз уж в её отсутствие не могу быть рядом с ним.              — Немногим людям дано это понять, — многозначительно изрекла Нана. — Если кто-то из них вообще способен на это, Кагоме-сама.              — Мне неловко слышать такое обращение от Вас, матушка, — потупилась жрица. — Почему Вы не зовёте меня просто по имени или хотя бы «дитя»?              — Потому что ты жрица, — хором ответили демоницы с таким выражением, будто это было не только очевидным ответом, но и единственно верной прописной истиной.              — Кагоме-сама, — продолжила Нана, — пока ты находишься в этом времени, можешь считать этот дом своим. Если тебе понадобится место, чтобы отдохнуть, или наша помощь, ты можешь рассчитывать на нас.              — Спасибо, — пролепетала Кагоме. После не особенно тёплого приёма на пороге дома такого поворота событий она, мягко говоря, не ожидала.              — Я покажу дом! — вызвалась Рурико. — И сад! Идём!              И сестра Ранмару буквально подняла жрицу за руку и потащила из комнаты. Кагоме оставалось только последовать за ней. Рурико увлечённо рассказывала, где что находится, пока, наконец, не вывела девушку в сад. Этого сада не было видно, когда они подлетали к замку, и демоница сказала, что это особое место, тайный сад, в который можно попасть только из дома и только членам семьи. Впрочем, она тут же поправилась, что в сад члены семьи могут привести почти кого угодно.              Сад выглядел немного запущенным, а большие раскидистые сакуры цвели, несмотря на то, что сезон был не тот. Рурико прошла по тропинке чуть вглубь и закружилась вместе с нежно-розовыми лепестками.              — Значит, вот что у тебя на душе, Кагоме-сама, — радостно воскликнула Рурико. — Это чудесно!              — Я не совсем понимаю... — жрица сделала несколько осторожных шагов к демонице.              — Этот сад отражает настроение и состояние души. Здесь очень хорошо медитировать, — улыбнулась сестра Ранмару. — Правда, по желанию сад может этого и не делать.              — Вот как... — протянула девушка.              — Кагоме-сама, я учусь играть на сямисэне. Послушаешь? — Рурико подскочила к ней и сжала её ладони в своих.              — С удовольствием, — улыбнулась жрица.              Они прошли несколько поворотов дорожки, огибая сад камней, когда показалась небольшая беседка. Кагоме вдруг подумала, что в этом саду всё расположено совершенно идеально и для прогулок, и для созерцания, и для медитаций. Это место против воли настраивало на философский лад, и из головы сами собой вылетали лишние мысли, позволяя сосредоточиться на главном.              Рурико взяла в руки инструмент и села напротив Кагоме. Несколько минут понадобилось ей на настройку, и только потом она заиграла. Жрица вряд ли могла бы назвать себя критиком или ценителем, но играла Рурико просто восхитительно. Мелодия была незнакома жрице, но будто задевала самые струны души, наполняя трепетом и восторгом. Из головы выветрились практически все мысли, и Кагоме даже прикрыла глаза от наслаждения.              Когда Рурико опустила бати и заглушила струны пальцами, закончив играть, жрица не сразу нашла в себе силы отреагировать. Только через несколько мгновений она захлопала, широко улыбаясь.              — Это потрясающе, Рурико! Ты очень здорово играешь!              — Я только учусь, — отозвалась демоница. — Отец говорит, что мне нельзя играть для публики — только насмешки вызову.              — Может, я ничего не понимаю, но меня твоя музыка тронула до глубины души, — улыбнулась жрица. — Я хотела бы ещё послушать.              — Ладно, — как будто нехотя согласилась Рурико, но глаза выдавали неподдельную радость от признания.              «Нда... Моё пение и рядом не валялось с её игрой, — мрачно заключила Кагоме. — И она чистокровная демоница. И вообще...»             

***

      Сещёмару был на редкость многословен. Он подробно, не опуская ни одной из известных ему деталей, излагал историю столкновений с Нараку, все домыслы относительно него и все выводы, которые только мог сделать. Рюя слушал его внимательно, ни разу не перебив. Внимание Ранмару казалось и вовсе концентрированным и будто висело в воздухе. По мере того, как Сещёмару рассказывал, он начинал понимать, почему ему самому не удалось одолеть этого ханьё и почему он не справится с ним в одиночку. От этих мыслей в глубине его души просыпался зверь, имя которому гнев.              — Значит, этот мерзавец не только ломает жизни направо и налево, но ещё и сбегает от всякого сражения, едва почует, что дело пахнет жареным... — задумчиво произнёс Рюя после долгого молчания, воцарившегося, когда Сещёмару закончил говорить. — Какой неудобный противник.              — Он ещё и драться является только тогда, когда сам готов к бою, — заметил Ранмару. — Нараку постоянно скрывается, и просто так его не найти, даже если оказаться совсем близко к нему.              — Какой раздражающий тип, — поморщился Рюя. — В целом, я понял, что он из себя представляет. Теперь надо разобраться, какие у вас против него есть союзники.              — В первую очередь я сам, Ранмару и Кагоме, — изрёк Сещёмару.              — Ты действительно хочешь тащить эту юную девушку на войну? — как-то устало спросил Рюя.              — Она и так в этой войне по самые уши, — вздохнул младший дракон.              — Как я уже говорил, она отличается от остальных смертных, — демон-пёс прикрыл глаза. — Против демонов нет средства лучше духовной силы, а её — довольно велика. К тому же, она достаточно умна и сильна духом.              — И кажется, напрочь лишена страха, — хмыкнул Ранмару.              — Но я так понимаю, врагов у Нараку несколько больше, — заметил Рюя.              — Да, — Сещёмару едва заметно поморщился. — Инуяша — сын моего отца, презренный полукровка, его возлюбленная мико, хранившая камень Душ, прóклятый монах с воздушной дырой в руке, охотница на демонов и волчий вожак. Это те, о ком мне известно и кто может быть хоть какой-то силой в бою.              — Вам придётся объединить усилия, — хмуро произнёс старший дракон. — Более того, вам придётся дождаться, когда он соберёт камень Душ и сольётся с ним. До того, как это произойдёт, шансов почти нет.              — Кагоме-сама будет огорчена... — задумчиво изрёк Ранмару. — Брат её подруги жив благодаря осколку камня. Если забрать осколок, он умрёт.              — На войне не обойтись без жертв, — помрачнел Рюя. — Важнее, чтобы они не были напрасными.              — Как нам уничтожить Нараку? — прямо спросил Сещёмару.              — Очистить вместе с камнем Душ, — отозвался дракон. — Полагаю, его можно будет уничтожить только тогда, когда у него не будет ни намерения, ни возможности сбежать. И сделать это надо будет единовременно — и тело, и душу за один раз.              — И что нам теперь делать? — помрачнел Ранмару.              — Ждать, — вынес вердикт Рюя. — Впрочем, для того, чтобы уменьшить его силу при слиянии с камнем Душ, вам стоит помешать Нараку сеять страдания и хаос. Тогда камню достанется меньше скверны.              — Защищать людей? — лицо Сещёмару вытянулось.              — Уничтожать его вылезающие порождения тебя больше устроит? — хмыкнул дракон.              — Не имеет значения, — фыркнул демон-пёс.              В это время в зал вернулась Нана. Она была одна, и Сещёмару вопросительно уставился на неё. Внутри него всколыхнулось нечто неприятно липкое и холодное, чего он не испытывал уже очень долгое время, если вообще испытывал когда-либо — вместе с демоницей не вернулась ни Кагоме, ни Рурико. И демон-пёс видел в этом худший вариант.              — Девочки в саду, — изрекла Нана, отвечая на незаданный вопрос. — Раз в Кагоме-сама течёт наша кровь, это и её дом.              — Мама... — удивлённо протянул Ранмару.              — У этой девочки в душе весна, — демоница прошла к окну, которое, казалось, должно было выходить на скальный массив, и раздвинула шторы. — Сакура в цвету... Сещёмару-сан, ты хочешь увидеть её? — дайёкай медленно кивнул. — Тогда следуй за мной.              Нана направилась к выходу из зала, и Сещёмару пошёл следом. Он испытывал необъяснимое волнение, не зная, чего ждать. Опасности совсем не ощущалось, и того чувства, которое привело его к дому в ядовитом барьере, тоже не было, но ему казалось, что что-то не так.              Дверь в сад легко скользнула в сторону, и Нана первой ступила на дорожку, ведущую меж раскидистых цветущих деревьев. Она сделала несколько шагов и развернулась к Сещёмару, который так и застыл в дверях. Демоница вернулась, протянула ему руку, будто что-то вспомнив, и втянула в сад. Сакура преобразилась в то же мгновение: цветы свернулись в набухшие бутоны, а воздух наполнился свежестью ранней весны. Нана промолчала и улыбнулась, лишь её бровь слегка приподнялась.              Рурико опустила бати, не доиграв мелодию до конца. Кагоме озадаченно посмотрела на неё, а потом обратила внимание на деревья снаружи беседки. Происходящее напоминало ей просмотр записи в обратном направлении. Жрица озадаченно нахмурилась, глядя на демоницу.              — Кто-то ещё пришёл в сад, — произнесла Рурико. — Странно... у мамы и папы не так... У брата тоже...              — Но ведь больше никто не может войти в сад, — медленно отозвалась Кагоме.              — Если только этого кого-то сюда не привели, — улыбнулась Рурико, кивнув за спину жрицы.              Кагоме обернулась и едва не вскрикнула — на дорожке в нескольких шагах от беседки стоял Сещёмару. Нана остановилась чуть дальше и смотрела на сад камней.              — Рурико, — позвала она, — время уже позднее. Надо приготовить комнаты.              — Уже иду! — отозвалась дочь и, отставив сямисэн, поднялась. — Мы ведь ещё поболтаем завтра? — добавила она, обращаясь к Кагоме.              Жрица кивнула, но сама подниматься не спешила. Сещёмару не двигался с места, пока Нана и Рурико не скрылись за деревьями, и только после этого медленно вошёл в беседку и остановился напротив Кагоме. Жрица смотрела в сторону и явно мучилась тяжёлыми размышлениями. Дайёкай не знал, что ему следует сказать сейчас, и потому просто ждал, когда девушка сама заговорит с ним. Кагоме тяжело вздохнула и повернулась к нему.              — Сещёмару... — тихо начала она. — Я знаю, что не имею права на эгоизм, но позволь мне один раз побыть слабой... — жрица закусила губу и ненадолго замолчала. — Я не стану снимать проклятие с Рурико, ведь я... Понимаешь, я хочу существовать, хочу родиться. Если бы у меня был выбор, то я не стала бы ничего менять в своём прошлом, потому что... — она снова затихла, отводя взгляд и кусая губы. Дайёкай чуть изогнул бровь, ожидая продолжения. — Потому что я хочу... — она посмотрела на него в упор. — Хочу жить, чтобы встретить тебя...              Глаза Сещёмару чуть расширились на мгновение, а в следующее он, сам не осознав, как это вышло, уже прижимал Кагоме к себе. Жрица на пару секунд оцепенела, но потом прижалась к нему, как доверчивый и потерянный котёнок. Её пальцы сомкнулись на дорогом шёлке его хаори, а из глаз потекли горячие слёзы.              — Глупая, — тихо заключил Сещёмару. — Как будто я бы позволил тебе меня оставить.              Кагоме вжалась лицом в его грудь, так и не прекратив лить слёзы. Дайёкай не понимал их причины, но другая дилемма, вставшая перед ним, оказалась практически не разрешимой: ему хотелось погладить её по волосам, пропуская их шёлк меж пальцами, но не хотелось выпускать её из объятий. Отсутствие левой руки никак не мешало ему сражаться, но в такие моменты вызывало мрачное неудовольствие.              Кагоме потеряла счёт времени, постепенно успокоившись в таких надёжных объятиях Сещёмару. Ей казалось, что что бы ни случилось, в них она всегда сможет найти защиту и успокоение. Когда дайёкай обнимал её, все проблемы начинали казаться мелкими и вполне себе решаемыми. Когда судорожно сжатые пальцы, наконец, разогнулись, и жрица чуть отстранилась от Сещёмару, он всё же выпустил её, переместив ладонь на волосы. Этот его жест разлил по всему телу Кагоме тепло, и она улыбнулась, подняв к нему заплаканное лицо и прикрыв глаза. И потому она не видела, как изогнулись в улыбке губы Сещёмару. После этого её признания его сердце забилось с новой силой.             

***

      Когда Кагоме проснулась, она не смогла вспомнить, как оказалась в этой комнате и как переоделась в тонкую белую юкату, которую обнаружила на себе. Она помнила, как они с Сещёмару стояли в беседке в саду, потом их позвал Ранмару, и они пошли к дому, а потом — провал. Комната, в которой она проснулась, была из тех, что прошлым вечером показывала Рурико: небольшая, всего в шесть татами, светлая, стенной шкаф справа от входа, столик с зеркалом слева, окно, выходящее в сад, и сама жрица на футоне по центру. Девушка медленно села, осматриваясь в поисках одежды. Она нашлась аккуратно свёрнутой по правую руку. В этот момент в дверь постучали.              — Да, — отозвалась Кагоме.              — Доброе утро, — улыбнулась Рурико, входя. — Ты вчера так неожиданно уснула, и Сещёмару-сан принёс тебя сюда. Ты же не против, что я тебя переодела?              — Эм... Спасибо, — улыбнулась жрица.              — Отец немного поворчал по поводу маминого решения, но она ему что-то сказала, и в итоге он даже помирился со мной, — демоница улыбнулась. — Он, кстати, велел дать тебе эту одежду, — она кивнула на свёрнутые вещи.              — Разве это не моё? — удивилась Кагоме.              — Ну, понимаешь, — Рурико замялась, — твои вещи... как бы лучше сказать... Это ведь просто тряпки, обычная ткань. Я уж не знаю, что ему сказала мама, но отец свою речь насчёт тебя закончил словами: «Не прощу себе, если она умрёт». Это защитные одежды с нитями из чешуи дракона. Как и гребень, они будут подпитываться излишками твоей духовной силы и ёки ёкаев вокруг тебя и становиться прочнее.              — Я не могу принять такой подарок, — смутилась жрица.              — Отец сказал, что, если ты откажешься, он обидится и не разрешит Ранмару и нам общаться с тобой, — демоница хитро сощурилась. — А это не нравится уже мне. Поэтому, если ты будешь отказываться, я тебя в эту одежду силой затолкаю.              — Рурико, но я ведь просто...              — Кагоме-сама, не беси меня, — оборвала её демоница. — Ты хоть представляешь себе, как мы с мамой будем волноваться, если ты будешь без защиты?              — Но я ведь с Сещёмару и Ранмару, — потупилась жрица. — И у меня есть барьер...              — Видимо, без жёстких мер не обойтись, — недовольно фыркнула Рурико. — Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не примешь эту одежду и не наденешь её. И никаких жалких оправданий. А я побуду здесь, чтобы ты не попыталась сбежать. А, и кстати, отец хочет поговорить с тобой и ждёт. Так что тебе стоит принять решение поскорее.              Кагоме вздохнула. Демоны явно загнали её в угол. Конечно, забота была ей крайне приятна, но навязывалась ей без права выбора. Заставлять Рюю, который показался жрице довольно суровым, ждать казалось не самой лучшей идеей, и Кагоме принялась облачаться. Одежда оказалась очень лёгкой и приятной на ощупь, а вышивка на каригину была настолько красива, что в жрице невольно всколыхнулся комплекс по поводу собственной внешности.              — Так-то лучше, — улыбнулась Рурико. — Идём. Я провожу тебя к отцу.