Долгий-долгий путь к вечности

      Сещёмару практически безвылазно провёл три долгих года на строительстве храма. И теперь, когда он был наконец закончен, и Кагоме вернулась и открыла его, дайёкай просто не мог там находиться. Дело было не в том, что его влекла дорога или манили битвы и свершения: он едва ли мог находиться рядом с мико. Он столько времени ждал её, что испытывал постоянную потребность убедиться в том, что она действительно в этом времени. Сещёмару хотелось прикасаться к ней, но он прекрасно понимал, что не сможет остановиться, если позволит себе это. А Кагоме расцвела. Из дерзкого, чуть угловатого подростка она выросла в красивую девушку. Для дайёкая она была прекраснее звёзд. И тем сложнее было ему лишь смотреть. И если бы только она отталкивала его, сама стремилась держать дистанцию. Но нет — её улыбка, адресованная ему, была нежна и ласкова, взгляд мягок, а если уж он позволял себе обнять её, она льнула к нему всем существом.              Дайёкай понимал, что избегать её вечно он не сможет. Однако он стал замечать и то, что стал привыкать к тому, что Кагоме вернулась. Чем больше он был уверен в том, что она в храме или, по крайней мере, в этом времени, то есть досягаема для него, тем легче становилось ему контролировать себя. И всё же пока он позволял себе проводить в храме лишь полчаса. Дайёкай даже подходил к ней не всегда, боясь разрушить планы.              Фактическое отсутствие Сещёмару в действительности было болезненным для Кагоме. Однако она не хотела, чтобы он узнал об этом. Ей почему-то казалось, что было в его поведении нечто болезненно-важное, чего он хотел достичь. Только она не понимала, что именно это было и почему он не говорил об этом с ней. Ведь она, быть может, могла бы помочь ему. Но мико оставалась в неведении. Следовать совету Рюджина при этом было сложно. Кагоме хотелось вытрясти из Сещёмару его тайны, хотелось, чтобы он как-то определил их отношения, чтобы сделал происходящее понятным... Но она не могла заставить его. И поэтому всякий раз, когда мико терялась от действий Сещёмару, она воскрешала в памяти слова бога-дракона: «Прошу довериться ему в том, что он сейчас делает». Это успокаивало, раз уж сам Рюджин говорил подобное.              Кагоме выбросила лишнее из головы, приступая к изготовлению глиняного тела для Сумико. Дело это было не такое уж простое, тем более, что она никогда прежде не делала этого. Мико даже не была уверена, можно ли ей проделывать подобное — всё же это была отнюдь не светлая магия. Однако Бэнтэн посулила ей удачу в этом, что можно было истолковать как если не одобрение, то по крайней мере согласие богов на это деяние.              Мико не спешила. Она старалась работать тщательно, не упуская ни малейшей детали. Учитывая, что полагаться ей приходилось исключительно на собственную память, она боялась сделать ошибку. В конце концов, когда она изучала этот вопрос, она определённо не планировала, что будет делать это сама, потому и не стремилась запомнить все детали. И всё же время от времени ей казалось, что кто-то направляет её, так что в успехе Кагоме не сомневалась. На изготовление глиняной куклы у мико ушло в итоге около недели, и оставалось лишь провести ритуал, чтобы привязать душу Сумико. Работала Кагоме в вытянутом помещении за храмом, и всё это время она не позволяла Казухико даже смотреть, что происходило. Хотя искусство это определённо не было тайным, мико опасалась, что встреча тела и души до того, как всё будет готово, обернётся провалом.              Ритуал был несложный, и душа Сумико легко скользнула из черепа на плече ёкая в своё новое тело. Глиняная корочка растрескалась, будто распираемая светом изнутри, и начала лопаться и отваливаться. Кагоме ожидала увидеть женщину в летах, как Каэде, однако когда корка отпала с головы куклы, там обнаружилось довольно милое лицо девушки лет двадцати. Лицо это было совершенно бесстрастно, глаза были закрыты.              — Позови её, — шепнула Кагоме Казухико.              — Я? — озадачился змей. — Но почему я?              — У вас, мне кажется, есть некоторая связь, — тихо произнесла мико. — Поэтому я думаю, что она тебя услышит.              — Сумико, — негромко позвал ёкай. Ничего не произошло, и он повторил громче: — Сумико!              Девушка открыла глаза. Она обвела взглядом зал, в котором стояла ванна, увидела Кагоме и Казухико и улыбнулась. Она начала садиться, и глиняная корка стала осыпаться с её нагого тела. Кагоме мгновенно развернула ёкая и велела ему не смотреть, а сама подала девушке одежды мико и полотенце. Сумико оказалась красавицей: роскошные чёрные волосы спускались шёлковой волной до самых бёдер, тело было гибким и стройным, как молодое деревце, на изящном лице проступали очаровательные веснушки, а тёмные, почти чёрные глаза блестели. Ростом она оказалась немного ниже Кагоме — примерно на полголовы. Стоило ей одеться, как она сразу же подошла к девушке и сжала в объятиях.              — Спасибо! — звонко произнесла она.              — Ну что вы... — улыбнулась Кагоме, чуть приобнимая Сумико в ответ.              — Полагаю, будет уместно на ты, — расцвела возрождённая девушка, отстранившись. — Я ведь могу остаться?              — Да, конечно, — кивнула мико.              Сумико отпустила её и направилась прямиком к ёкаю. Она нарочито старательно подкрадывалась, как будто отчётливо понимая, что он прекрасно это знает. Возрождённая мико коснулась его плеча, и Казухико обернулся. Он удивлённо и радостно осмотрел её с ног до головы, пока Сумико поворачивалась то одним, то другим боком, а потом сгрёб в объятия и поцеловал. На мгновение Сумико замерла от удивления, а затем сдалась, отвечая ему.              Кагоме отвернулась. И почему в её жизни всё не могло быть так просто? Она догадывалась, что между этими двумя было что-то не совсем объяснимое, учитывая форму Сумико, но теперь эта проблема явно была разрешена. Между ними определённо ничего больше не стояло. «А если я умру и буду возрождена таким образом, тогда... Изменится ли что-нибудь?» — размышляя об этом, Кагоме тихо вышла из помещения, оставив их наедине. Она смотрела под ноги и медленно брела вперёд, пока не уткнулась во что-то лбом. Разум её не сразу осознал, что она наткнулась на того, из-за кого никак не могла найти покоя — Сещёмару.              — Что это с тобой? — спросил он, мягко удерживая её за плечи.              — Я дала Сумико тело, — отозвалась мико и медленно подняла голову. — Похоже, у них с Казухико большие совместные планы на будущее.              — Планы на будущее? — озадаченно переспросил дайёкай.              — Когда я выходила, — Кагоме бросила взгляд на строение за храмом, где проводила ритуал, — они целовались.              — А ты против этого? — Сещёмару свёл брови.              — Разумеется, нет, — мико резко обернулась к нему и гневно дёрнула плечом, чтобы освободиться, но он не выпустил её. — Дело совсем не в них, — добавила она тише.              — А в чём? — дайёкай, в общем-то, догадывался, но сдержать вопроса не смог.              — В нас, — Кагоме опустила голову.              — В нас? — переспросил Сещёмару, притянув её к себе одной рукой, а другой подняв её голову за подбородок. — А что с нами?              — Ничего! — выпалила мико и попыталась оттолкнуть его, но он лишь крепче сжал её.              — Как бы я хотел, чтобы всё было проще, — он вздохнул, прикрыв глаза.              — Но разве всё действительно сложно? — Кагоме посмотрела на него снизу вверх. — Ведь я же тебя...              Договорить Сещёмару ей не дал, смяв её губы поцелуем. Осторожным, но не дающим и шанса вырваться. Впрочем, Кагоме и не хотела вырываться. Напротив, она прильнула к нему, поддаваясь и на какое-то время забывая обо всём. В его руках было тепло и безопасно, будто он так скрывал её от всего остального мира. А ей и не надо было никакого мира вообще — лишь бы она могла быть с ним. Дайёкай мягко отстранился от её губ и нежно провёл ладонью по лицу.              — Ты невероятно красива, — произнёс он, рассматривая её лицо.              Раскрасневшаяся от поцелуя мико зарделась ещё сильнее и попыталась отвернуться, но упёрлась щекой в его ладонь. Дайёкай мягко повернул её к себе: он улыбался, и его глаза были подобны ласковому солнцу.              — Я никому больше не позволю увидеть это лицо. Только тебе, — он чуть сдвинул прядь волос с её лба.              — Сещёмару, я...              — Не заставляй меня снова тебя целовать, — перебил он. — Ты и без того волнуешь меня сверх всякой меры, а я бы хотел осознавать свои действия. Поэтому не отвечай на мои слова и не говори о своих чувствах ко мне, прошу тебя.              — Значит, если я скажу «Сещёмару, я тебя...», ты помешаешь мне закончить поцелуем? — хитро сощурилась мико.              — Или я найду иной способ не слышать тебя, — Сещёмару изогнул бровь.              Слух дайёкая уловил приближающиеся шаги, и он выпустил Кагоме из объятий. К ним приближались, держась за руки, Сумико и Казухико. На лицах обоих сияли лучезарные улыбки.              — Она красивая, правда? — тихо произнесла Кагоме, снова увидев жрицу.              — Но не настолько, как ты, — равнодушно отозвался Сещёмару. — Я думал, она будет старше.              — Я тоже, — кивнула мико. — Но они хорошо смотрятся вместе.              Дайёкай повернул к ней голову. Кагоме смотрела на приближающуюся парочку, а Сещёмару думал, что ему известна пара куда красивее. Но он считал ненужным произносить это вслух сейчас. На самом деле, он немного ревновал к восхищению Кагоме возрождённой мико и их с Казухико парой. Он хотел, чтобы Кагоме восхищалась им. И вместе с тем Сещёмару боялся услышать её слова о себе. Временами он был уверен, что она признается ему в нежных чувствах, и тогда он не совладает с самим собой. Но иногда в сердце его возникал другой страх — что его луна отвергнет его, и тогда он падёт в вечную тьму. Причём, он не был уверен, что в этом случае не причинит ей вреда. Ему совсем не хотелось мучить её неопределённостью, но он немного оправдывал себя тем, что страдал и сам. Время текло медленно, а Сещёмару желал, чтобы оно сжалось и перенесло его сразу в тот момент, когда наконец они смогут быть вместе всю оставшуюся вечность. Впрочем, он заметил, что с возвращения Кагоме время немного ускорилось, пусть и не летело пущенной священной стрелой.              — Данна-сама! — улыбнулась Сумико, когда они приблизились. — Кагоме-сама подарила мне тело!              — Вижу, — кивнул Сещёмару. — Ты на удивление юна.              — А это оттого, что силы у Кагоме-сама безмерно, — жрица чуть поклонилась девушке. — Сколько уж на этом свете я есть, а такой ещё не видывала.              — Сещёмару-сама, — обратился Казухико. — Могу ли я, ваш смиренный слуга, просить вашего благословения жениться?              — Почему у меня? — дайёкай чуть озадаченно изогнул бровь.              — У нас обоих нет ни одного родственника, а вы — господин для нас обоих, — змей преклонил колено.              — Мне прежде казалось, что такие людские глупости излишни для ёкаев, — Сещёмару вздохнул и бросил короткий взгляд на Кагоме, вспомнив, как сам посещал её семью, чтобы просить её руки. — Но раз ты просишь об этом, я благословляю вас.              Казухико склонил голову, и Сумико присоединилась к нему. С минуту они простояли так перед своим Лордом, после чего поднялись и попросили уже у Кагоме разрешения провести свадьбу в храме. Мико с улыбкой согласилась. Она радовалась, что у них всё так сложилось. Ведь было похоже, что они друг для друга созданы, вот только Сумико, как знала Кагоме, умерла задолго до того, как нашла свою любовь. И если бы Сещёмару не нашёл их обоих по случайности, они бы так и не встретились, быть может, никогда. А теперь они планировали свадьбу в храме Инари. Храме для людей и ёкаев.              — И почему мы не можем... — начала было Кагоме, но осеклась, заметив на себе взгляд Сещёмару.              — Я не могу объяснить, — он вздохнул. — Могу только сказать, что это не навсегда.              — Обещаешь? — глаза мико вспыхнули, как первые вечерние звёзды.              — Я клянусь, — дайёкай вдруг опустился на колено и взял её руку в свои. — Клянусь, что не оставлю тебя до последнего своего вздоха.              — Ох...              Кагоме растерялась. Почему-то его слова звучали чрезмерно серьёзно, а она могла думать только о том, как он будет беречь её кости после её смерти. Невероятно скорой по меркам его жизни. Однако его лицо не выражало даже намёка на то, что он намерен отпускать её в мир мёртвых. И мико совершенно ничего не понимала. Она стояла перед ним смущённая и потерянная, не зная, что ответить. Тем более, что он просил не говорить ему о чувствах ничего. Кагоме глубоко вздохнула.              — Рюджин-ками-сами просил меня довериться тебе в том, что ты делаешь сейчас, — тихо произнесла она. — Я верю тебе и без его слов, просто не понимаю, что происходит. Но если ты... — она снова вздохнула. — Если обещаешь, что не оставишь меня всё отпущенное нам время, я не буду больше думать об этом и доверюсь тебе полностью.              — Спасибо, — Сещёмару прижался лбом к её ладони. — Всё отпущенное нам время.              Кагоме даже не представляла себе, насколько разным им виделось это время. Она думала, что проживёт в этом мире ещё, быть может, лет сорок-пятьдесят. Или, как потомок ёкаев, даже сто, но это время всё равно виделось ей конечным. А она ведь даже не представляла, сколько лет Сещёмару. Когда она была в прошлом и познакомилась с Ину-но-Тайшо, он уже был взрослым. По меркам дайёкаев взрослым. Даже если он выглядел как человек немного за двадцать, ему могло быть и пятьсот лет, и тысяча. И она стеснялась спросить об этом, думая, что это лишь сильнее расстроит её. Ведь Кагоме была несоизмеримо более юной — в его глазах, возможно, почти младенцем, и осознавать их подлинную разницу в возрасте ей совершенно не хотелось.              Для Сещёмару отпущенное им время виделось в совершенно иных тонах. Конечно, Кагоме как человек была недолговечна, но он уже знал способ изменить это и уже начал приводить план в действие. Нужно было только время. Не такое уже и долгое, особенно по меркам его жизни. Впрочем, он начинал думать, что до того дня, как попытался завладеть Тессайгой и едва не убил Кагоме, он, в общем-то, и не жил, но существовал сражением и стремлением к силе. Теперь же это казалось ему пустым, тогда как сила сама пришла к нему — его рука как никогда была тверда, а меч — опасен для любого, кому хватило бы дурости напасть. Дураков, впрочем, не являлось к нему давно. Сещёмару не делил свою жизнь на до и после встречи с мико, не мерил её годами. Просто считал, что действительно жил не так уж долго. Старые воспоминания были тусклыми и пустыми, и он не мог бы даже сказать, в какое время бывал в иных местах. Зато ярко помнил каждый день, когда рядом была Кагоме. Помнил, как отказывал себе в чувствах, и помнил, как всё же принял их. И лишь это время считал он своей настоящей жизнью.              Поскольку управление храмом, пока ещё свободным от прихожан, можно было теперь доверить Сумико, Кагоме решила, что ей нужно навестить семью — великих драконов в северных землях. Проблема заключалась в том, что она понятия не имела, где находились их земли и как ей туда попасть. Понятно было, что это где-то на севере, но где именно? Ведь в прошлый раз она добиралась туда на руках Сещёмару, к тому же проспала полдороги. Мико глубоко вздохнула, подумывая над тем, чтобы попросить дайёкая проводить её. Однако казалось, что он был постоянно занят чем-то, и ей не хотелось отвлекать его.              Кагоме провела службы в храме и испросила разрешения у духов-лис ненадолго оставить храм. Наместники богини убедились в состоятельности Сумико и дали согласие. Они также объяснили, что всякое благое дело, славящее их мать и сотворённое за пределами храма, тоже часть служения старшей мико. Кагоме выразила глубокую благодарность и вышла вычистить и расчесать воду в чаше. Она не сомневалась ни секунды, что перебирала нефритовым гребнем прядь волос, оставленную богом. И всё же мико видела своё отражение, и временами ей казалось, что становятся видны метки на её лице — те, что проявлялись у неё лишь на той стороне. Глядя на них, она снова подумала о семье.              — Я могу доставить тебя к ним, — от голоса Рюджина сидевшая у чаши девушка едва ли не подпрыгнула.              — Рюджин-ками-сама? — вцепившись в гребень, чтобы не выронить его в чашу, повернулась к нему Кагоме.              — Ты расчёсывала мои волосы и, как мне показалось, молилась о том, чтобы побывать у семьи, что считаешь своей, — бог-дракон улыбнулся. — И я подумал, что могу исполнить эту молитву.              — Я лишь размышляла об этом, — печально улыбнулась мико.              — Я всё равно хотел повидать Рюю, — Рюджин задумчиво нахмурился. — Мы с ним старые...              — Собутыльники? — Кагоме вдруг вспомнилось, как бог определил таким образом ёкая-ласку.              — Не совсем — мы с ним не виделись довольно давно, хотя при прошлой встрече и пили, — кивнул бог-дракон. — Но, кажется, надо сказать твоему ёкаю, что ты собралась домой на несколько дней. Уверен, Нана не отпустит тебя быстро.              — Но я не знаю, где он, — мико наконец поднялась.              — Тогда я отправлю шикигами, — Рюджин взмахнул рукой, и перед ним возник невысокий служитель в храмовых одеждах. — Найди Сещёмару, — приказал ему бог, — и скажи, что я забрал мико.              Шикигами отвесил поклон и исчез. «Он ведь точно подумает что-то не то», — Кагоме сокрушённо вздохнула, но сказать ничего не успела, так как оказалась на руках бога в той же самой позе, в которой он нёс её по лесу от повозки в кромешной тьме. Легко оттолкнувшись от земли, Рюджин взлетел, и для Кагоме мир приобрёл размытые черты. Ощущения были совсем иными, чем от полёта на А-Уне и на руках Сещёмару. Хотя скорость, казалось, была гораздо выше, мико чувствовала себя в гораздо большей безопасности. По какой-то причине теперь и Рюджин напоминал ей отца.              По ощущениям Кагоме прошло не больше часа, когда Рюджин плавно опустился на крыльцо дома драконов. Он поставил Кагоме на пол и направился к двери, тогда как мико залюбовалась горным пейзажем. Храм Инари тоже был на горе, и вид от него был великолепным, но совсем иным. Здесь же вершины гор были накрыты снегом, и пахло невероятной свежестью. Бог-дракон тем временем постучал, и дверь даже успела раскрыться.              — Рюя! — голос Рюджина прозвучал вполне радостно. — Давно я не был у тебя.              — Лет пятьсот, Рюджин-ками-сама, — удивлённо отозвался дайёкай.              — Мне казалось, меньше, — хмыкнул бог-дракон. — Но я не один сегодня. Смотри, кто здесь!              Он чуть посторонился, и Рюя увидел мико. Девушка всё ещё заворожённо рассматривала удивительный вид, и лицо её казалось одухотворённым. С такого лица картину только писать.              — Нана, — позвал Рюя. — У нас сегодня особенные гости.              Демоница подошла к мужу и выглянула из-за его плеча. Она почтительно поклонилась богу, а затем перевела взгляд туда, куда смотрел Рюя. Через мгновение она вихрем подлетела к Кагоме и развернула её к себе, быстро осматривая всю её с ног до головы. Нана сжала ладонь мико в своих руках и мягко заглянула в её душу. Прежде, когда она делала это, Кагоме лишь ощущала теплоту, но в этот раз было иначе: смятение и сомнение, терзавшие её, будто растворялись от касания демоницы. Мико испытала облегчение, как будто с плеч её упал груз вины — она только теперь поняла, что испытывала это чувство из-за того, что оставила семью в будущем. Нана мягко улыбалась ей.              — Ты назвал её своей дочерью? — спросил бог-дракон у Рюи.              — Это не совсем так, Рюджин-ками-сама, — дайёкай взглянул на мико и снова перевёл взгляд на собеседника. — Я назвал её наследницей следом за моими детьми.              — Вот как, — кивнул Рюджин. — Что же, я помню, мы с тобой состояли в родстве, хоть и дальнем, — Рюя озадаченно кивнул. — Так выходит все они не так уж были не правы, называя её моей микоками.              — Ты прародитель всем драконам наших земель, Рюджин-ками-сама. Мы почитали тебя как отца во все времена, — отозвался дайёкай. — Хотя прямыми потомками твоими истинно является лишь наш род.              — И как же это я позабыл? — задумчиво нахмурился бог-дракон.              — Мой предок был... — Рюя замялся. — Он был тем, кого ты изгнал за ослушание и гордыню. Он потому стал ёкаем, отринутым богами.              — Но кровного родства сие не меняет... — пробормотал Рюджин. — Как удивительны бывают изгибы судьбы — твой предок потерял право зваться моим микоками, а твой потомок вернула его. И если ты будешь звать себя отцом ей, то я, выходит, буду дедом, — он похлопал Рюю по плечу и подошёл к Кагоме: — Я наконец понял, почему ты с первой встречи мне была мила. Тому причиной не только чистота твоей души — ты дочь мне из утраченного рода.              — Дочь? — девушке показалось, что она утратила ощущение реальности, и земля уходит у неё из-под ног.              — Моя микоками, — кивнул бог-дракон. — И как это я сам тогда не понял?              — Рюджин-ками-сама...              — Нет, — перебил он её. — Теперь, когда мы разобрались, кто ты мне, я не потерплю этого. Я уже назвал тебе имя для меня — лишь им меня и зови.              — Рю-сама, — Кагоме говорила еле слышно, — для меня было честью стоять рядом с вами, а вы говорите теперь, что я ваша дочь. Вы слишком добры ко мне.              — Уместно будет ото-сама, — Рюджин погладил её по голове. — Лишь мне решать, к кому быть добрым. Это, впрочем, мало что изменит для тебя. По крайней мере, сейчас, когда человека в тебе так много, а меня — так мало. Это изменит сейчас что-то только для меня.              — Рю-ото-сама? — мико вопросительно склонила голову набок, не понимая его слов.              — Потом, — он улыбнулся. — На этом я свои дела здесь завершил. Навещу тебя позже. И ты всегда будешь приятным гостем в моём храме.              Не дав попрощаться с ним, Рюджин исчез на другой стороне бытия, оставив Кагоме, равно как и дайёкаев, в полном недоумении. Впрочем, Нана и Рюя понимали много больше, чем мико — едва успокоенная демоницей, она вновь была взволнована и растеряна.