Дом без номера

      В тот вечер я вышел из дома в счастливом предвкушении. Ноги сами несли меня, я словно едва касался мостовой. В ясном небе пылал весенний закат и, поворачивая на знакомую улицу, я обернулся и прищурился, впуская под веки ослепительную лаву последних лучей. Солнце приятно грело плечи под лёгким сюртуком, и невесомый ветер подбросил пряди моих волос, словно подгоняя меня — вперёд, вперёд! Цвели каштаны, пятничный вечер был тих и торжественен, или это мне так казалось, когда, погружённый в свои мысли, я шёл по пустому тротуару, вдыхая запах весны и скользя взглядом по фасадам домов. Училище искусств в этом фантастическом свете походило на античный храм, капители его колонн пылали красным золотом над раскидистыми, усыпанными белыми свечами кронами. Поворот. Вот и дом с кариатидами. Вот и арка, и вход в её двор. Сегодня большой день: мой портрет готов. По словам Марии, никого и никогда она не писала так долго. Однако, это того стоило: работой она, наконец, довольна и собирается выставить её. За то время, что она писала портрет, мы по-настоящему сроднились. Без преувеличения, её дом стал моим домом, а она сама — что тут сказать? Она с самого начала была для меня родной душой, и не важно, сколько прошло времени и как давно мы были знакомы. Зима пролетела незаметно и, впервые в моей жизни, прошла поистине безоблачно. Никогда я не чувствовал себя так спокойно и отрешенно, как живущий в беззаботной фантазии ребёнок… Или блаженный. Правда, однажды, это было в марте, произошло кое-что странное. Я, как обычно, позировал, когда к Марии явилась милиция. Они опрашивали всех местных жильцов. Оказывается, пропал живший по соседству известный богатей-нэпман, владелец какого-то траста. Просто бесследно исчез, причём, никто не видел, чтобы в тот день он выходил из дома. Когда сыщики ушли, Мария задумчиво подошла к окну и глядела, как они удалялись через двор в сторону арки. — Как странно… — проговорила она. — Что именно? — с любопытством спросил я. Она помедлила с минуту, потом отошла в дальний угол студии и, порывшись в составленных грудой холстах, вытащила незаконченный портрет. Я обомлел. С холста на меня смотрел тот самый толстяк из подворотни, что преследовал Марию в самый первый вечер, когда я увидел её. — Его зовут Пётр Погодин. Он какой-то родственник Никодиму Погодину, известному купцу. В семнадцатом открестился от своей родни и примкнул к большевикам. Потом по чьей-то протекции открыл тот самый траст. Год назад Погодин заказал мне свой портрет. Поначалу всё шло без происшествий, а потом, он начал вести себя неподобающе. Я пыталась осадить его, на что он лишь расхохотался и сделал мне хамское предложение. Я выставила Погодина прочь, сказав, что не стану заканчивать портрет. Швырнула ему вслед конверт с авансом. Он пришёл в неописуемую ярость. С тех пор, Погодин стал преследовать меня. Ну а дальше, мой друг, ты знаешь. Удивительно, однако, что с тех пор, как ты появился, его преследования прекратились. Я потом ещё видела Погодина в городе, несколько раз, но всякий раз, завидев меня, он с каким-то странным выражением спешно отворачивался, а то и вовсе переходил на другую сторону улицы. Что ты такое сказал ему? А может быть, ты, дитя моё, гипнотизёр? А? — она рассмеялась, потом покачала головой, —ну, если говорить всерьёз, думаю, ему просто надоело преследовать меня, и он решил таким образом выражать мне своё презрение. Хм. И вот теперь он исчез. Как причудлива бывает судьба. Погодин был, что называется, «из сильных мира сего». То и дело всем угрожал, всеми хотел помыкать. Себя считал неуязвимым. Я пожал плечами. — Судьба бывает весьма иронична, Мария Дмитриевна. Мария вернулась к мольберту, взяла в руки кисть и палитру. — О да, мой дорогой. Ты, бесспорно, прав. Самое интересное, что иронию судьба подчас любит соединить со справедливостью. Когда я пришёл, уже занимались сумерки, и Мария зажгла в студии лампу и торшер. — Знаешь, Дани, я, пожалуй, всё же добавлю ещё, буквально, пару завершающих штрихов. Будь так добр! — и она жестом показала мне на ставшее таким привычным плетеное кресло. Я сел, и в ту же секунду позвонили в дверь. — Позвольте мне, — вызвался я, соскочил с подиума и быстрым шагом направился в прихожую. Не спросив, кто там, я резким движением открыл входную дверь. На пороге стоял Алекс.