Дом без номера

      Макс проснулся от того, что солнце светило прямо в лицо и уже начинало печь. В открытое окно была видна раскидистая яблоня, сплошь усыпанная бело-розовыми яблоками. Стены гостевой комнаты покрывали выцветшие полосато-цветастые обои, а на окне развевались на лёгком ветру тюлевые занавески. Макс сел в постели и припомнил вчерашний вечер. Ливень и ветер не унимались до самой полуночи. Он слышал, как ветки скреблись в окно маленькой кухни, и весь дом скрипел и по-стариковски сетовал на непогоду. Наташа, в клетчатой рубашке с закатанными по локоть рукавами, сидела напротив за широким деревянным столом и не обращала ни малейшего внимания на буйство стихии снаружи. Выражение её лица вообще менялось крайне редко и, несмотря на общую гармоничность черт, это лицо казалось каким-то каменным. Зеленовато-серые глаза то скучающе, то со скептическим недоумением изучали Макса, так что постоянно хотелось отвести взгляд, а ещё, проверить, всё ли в порядке с одеждой и лицом, не выглядит ли он нелепо, не пролил ли ненароком на себя что-нибудь. Они пили домашнее красное вино и ели бутерброды, и поначалу Макса клонило в сон, а потом, он в одну минуту понял, что напился, тяжко прирос к стулу и пути назад нет — остаётся собрать все физические и умственные силы, чтобы не выглядеть совсем уже идиотом. У Наташи опьянения не было ни в одном глазу, только щеки слегка порозовели. Они говорили обо всём и ни о чем — от сериалов и роста цен на бензин, до качества образования и содержания собак. Как-то между делом, Макс узнал, что она работает редактором, удалённо, вот и живёт на даче почти круглый год. Что её родители живут в другом городе, а здесь из родни есть только дед, который изредка приезжает, чтобы целыми днями безвылазно работать на огороде. — А ты? — спросил Макс, — в город часто выезжаешь, ходишь куда-нибудь? — Нет, — чуть приподнимая русую бровь, ответила Наташа, — зачем? — Ну не знаю, — пожал плечами Макс, — за тем же, что и все. Там, с подругами увидеться, например. — Чего? — переспросила она, и Макс ещё больше напрягся, не понимая, как это ему удаётся нести такие нелепости, напрочь забыв, как он (особенно теперь) ведёт себя в обычной жизни. — У меня тут друг детства живёт, — вдруг сказала она и кивнула куда-то в сторону, — через дорогу. Макс не нашёлся, что ответить и отпил ещё вина. Он всей кожей ощущал, что они оба чудовищно устали, но не мог понять, когда и где что-то пошло не так, а свободно перетекавший с одной темы к другой разговор застопорился и упёрся в монолитную стену. Ветки всё скреблись в стекла, свет настольной лампы слишком резал глаза, загорелые руки в закатанных клетчатых рукавах были сложены напротив него неподвижно и равнодушно, и Макс вдруг ощутил что-то похожее на клаустрофобию, словно внезапно очнулся в неизвестном замкнутом пространстве, не зная, как оказался здесь и зачем. Она ни разу не спросила его о нём самом. И Макс из одного лишь приличия рассказал, в нескольких сжатых фразах, что он музыкант и кроме того так, занимается кое-каким фрилансом. — Мм, — лишь кивнула в ответ Наташа, отрезая себе ещё ветчины. Злясь на себя и от этого трезвея, Макс попросил чаю. Внезапно, до него дошло, что на улице, по дороге от магазина к даче, эта девушка не казалась ему совсем другой, она была совсем другой, будто бы с ней случилась внезапная метаморфоза, стоило ей некоторое время побыть в этом доме. А дом был угрюм и темен, и навевал сон. Но Максу не хотелось отсюда уйти. Ему вдруг стало любопытно — но что именно, он и сам не знал. — Так ты знаешь, где находится старинная кирха? — спросил он. Наташа снова изучающе окинула его взглядом, но, как показалось Максу, с неожиданным беспокойством и подозрением. — Конечно. Тебе зачем? Это был странный вопрос. Макс знал, что смотреть кирху то и дело ездят разнообразные любители местной истории и старины, а изредка приезжают целые группы туристов, на фотосессии и экскурсии, проводимые местными краеведами. — Просто хотел посмотреть, — пробормотал Макс и вдруг выдал, — А что, тебя недавно кто-то о ней спрашивал? Наташа встала и направилась к плите, чтобы поставить чайник. — Ливень не перестаёт. Переночуешь в гостевой комнате. Завтра пойдёшь смотреть кирху. Тут недалеко. Теперь, утром, дом казался дружелюбнее. Это была всего лишь одна из тех старых дач, где время будто застыло среди разного допотопного хлама, зато в жару прохладно, а в большие окна застекленной веранды виден тенистый сад. Выйдя на веранду, Макс остановился в замешательстве. Наташи нигде не было. Он позвал несколько раз, но никто не отозвался. Макс налил себе воды в стакан, выпил её залпом и направился на крыльцо, где нашёлся умывальник. Макс наскоро привел себя в порядок и вышел в сад. К дому примыкал относительно новый деревянный сруб — баня и душевая, но и там было пусто. Постояв в каком-то беспокойном ступоре, Макс закинул на плечо рюкзак и направился к калитке. Обратная дорога к магазину не заняла много времени, и он с облегчением запрыгнул в свою машину, предварительно узнав у продавщицы, где здесь можно позавтракать и как проехать к кирхе. Он заодно спросил, не заходила ли сегодня та девушка, Наташа, на что продавщица, многозначительно улыбнувшись, отрицательно покачала головой. — Нее, сегодня не была. Путь к старой немецкой церкви лежал через ту улицу, где жила Наташа. Макс затормозил у её калитки, приглядываясь. Но в саду всё так же никого не было. Он бросил взгляд на противоположную сторону улицы, где за сетчатым забором хорошо просматривался соседний сад. Там, у белой застеклённой беседки с голубыми наличниками на окнах, на скамейке сидела к нему спиной одинокая мужская фигура, видимо, погрузившись в какое-то занятие — разглядеть с дороги было невозможно. И Макс поехал дальше.