Дом без номера

      Ранний посетитель поспешно просочился в холл и молча встал перед Даниэлем, выжидающе вглядываясь в его лицо, словно породистый пёс в ожидании команды и лишь бросив на Макса мимолетный любопытный взгляд. Макс невольно вытаращил глаза, настолько сюрреалистично выглядел тот, кто явился на рассвете к Даниэлю. Это был стройный молодой парень, с изящной, как у танцора, осанкой, с взъерошенными на макушке, волнистыми пепельными волосами и слегка помятым, но гладко выбритым лицом, на котором отчётливо виднелся лёгкий золотистый загар. Его тонкие черты казались пронизанными каким-то лукавым предвкушением, он то и дело закусывал свои тонкие яркие губы и часто хлопал пушистыми русыми ресницами, будто пытался шире раскрыть ещё сонные, чуть навыкате, как у совы, светло-зелёные глаза. Незнакомец был одет в просторную шёлковую пижаму черничного цвета, с белой окантовкой, на которую было наброшено… ярко-розовое шерстяное пальто, свободное и пушистое, так что молодой человек походил в нём на причудливую большую куклу. На ногах у него были лоферы из синей замши. При этом, одной рукой он прижимал к себе блестящий чёрный мотоциклетный шлем. Но самым удивительным было то, что под его глазами красовались каплевидные чёрные «патчи»: Макс когда-то видел подобные у Тани, она обычно налепляла их по утрам. Даниэль невозмутимо окинул посетителя взглядом. — Ты всегда в таком виде гоняешь на моем байке? Хотя, конечно, под шлемом не видно. Незнакомец вздрогнул, глянул на себя в зеркало позади Дани и поспешно сдернул с лица патчи. — Ой… Я просто ещё спал, когда ты написал, а потом второпях собирался. Ты сказал, что Харли нужен тебе прямо сейчас, и я… Вот, — он протянул Дани ключи от мотоцикла. Его голос оказался мелодично-бархатистым, он говорил с Даниэлем кокетливо-робко и так по-особенному томно, что Макс вдруг почувствовал себя неуклюжим и лишним, будто он не к месту влез в чужой и притом крайне личный разговор. — Обратно на чем собрался? — На такси! — поспешно отозвался посетитель и зашарил свободной рукой по карманам. — Ах ты чёрт. Телефон забыл! — прошептал он и растерянно взглянул на Даниэля. Даниэль хмыкнул. Взяв с полки другие ключи, бросил их посетителю — тот ловко поймал их свободной рукой, потом, спохватившись, осторожно положил шлем на мраморную консоль. — Ах, Дэн! — Возьми пока. Заодно наконец крыло поменяешь, — сказал Даниэль. Незнакомец с готовностью кивнул. — Кстати, познакомьтесь, — прибавил Дани, — Серж, Макс. — Привет, — сказал Макс. В ответ посетитель вскинул подбородок и смерил Макса в момент изменившимся, надменно-холодным взглядом. — Привет, — бросил он так подчёркнуто-нехотя, что Максу даже стало смешно. — Ты давай, повежливее с моим другом, — произнес Даниэль, хоть и строго, но всё же с лёгкой насмешкой на губах. Серж испуганно заморгал и виновато опустил голову. Потом повернулся к Максу и произнёс, раздельно и совершенно серьёзно: — Очень приятно, Макс! Даниэль покачал головой. — Иди уже. Мне пора. Я наберу, — нетерпеливо, но теперь уже мягче, подталкивая Сержа к двери, проговорил он. Закрыв за Сержем дверь, Дани развернулся к Максу. — Так, на чем мы остановились. Нет, со мной нельзя. Если Лекс вернется раньше, скажешь ему, что я скоро буду. — Я бы не мешал тебе… — снова попытался Макс. Дани резко шагнул к нему, заставляя невольно отшатнуться. — Я не люблю непонятливых, — понижая голос, раздельно произнёс он, так, что Максу мгновенно расхотелось уговаривать его дальше. Макс вдруг отчётливо ощутил разницу между тем, как Даниэль говорил с Сержем и с ним: если в разговоре с первым, в его голосе проскальзывало пусть скрытое, но все же дружелюбие, то с Максом аурик был лишь формально-холоден. Макс не чувствовал с его стороны даже любопытства — просто, ровным счетом ничего. Размышляя об этом, Макс безучастно наблюдал, как Даниэль надевает кожаную куртку и высокие ботинки, небрежно поправляет волосы, наскоро оглядывая себя в зеркале. — Ну и клоун этот Серж, — мстительно произнёс Макс. Даниэль на секунду повернулся к Максу. — Этот клоун выпускник истфака здешнего университета и КМС по дзюдо, — подхватив с консоли шлем, на ходу бросил он и скрылся за дверью. Наконец-то досыта зарядившись самой свежей аурой, Даниэль с наслаждением мчался по ещё почти пустым улицам: город только-только просыпался, медленно прогонял ночной морок, наполняясь светом, гулом, привычным дневным движением. Шлем лежал в багажнике, и Дани свободно вдыхал холодный влажный ветер. Аура уняла тревогу, прогнала упрямую тоску. Именно на такой случай острого утреннего голода у него был припасен проверенный источник: тренажерный зал на верхнем этаже большого торгового центра. Зал всегда был полон по утрам, а любители спозаранку потягать железо никогда не подводили. Здесь Дани мог спокойно насытиться, без какого-то либо ущерба для себя и своих ничего не подозревавших доноров. Вихрь беспокойных мыслей наконец унялся, ум снова стал ясным, и ярость в душе уступила место почти сладостному ощущению. Конечно, он никогда не предаст Алекса. И если бы дело было только в ауросвязи! Вокруг будет рушиться мир, будут взрываться сверхновые, горы обратятся в песок, а его собственные наивные и безумные фантазии — в дым. Он пойдет до конца по дороге, у которой, быть может, никакого конца нет вовсе. Как у ленты Мёбиуса. Как у зеркального коридора. Как у их жажды. Как у ауры. Не сбавляя скорости, Дани вставил в уши наушники и включил первый попавшийся плейлист — L'âme Immortelle. И, подпевая то по-английски, то по-немецки, погнал мотоцикл ещё быстрее, лавируя между машин и не обращая ни малейшего внимания на сердито сигналящих водителей. Вот и Нева. Он затормозил у моста, слез с мотоцикла и запрыгнул на гранитную балюстраду. Солнце на минуту проглянуло сквозь плотные, ленивые осенние облака, бросая холодные искры на свинцовую рябь. Даниэль закрыл глаза. Аура наполняла тело спокойной негой и мягким, ослепительным светом, будто приподнимала его над землёй. Всё будет, как будет. Он написал Анне короткое сообщение, потом набрал номер Алекса. Алекс не ответил. Было все еще утро, когда он вернулся домой. Макс спал, укрывшись пледом, на диване в кабинете. Одетый в белый махровый халат — их у Дани было два, свой, чёрный и этот, гостевой. Макс спал так крепко, что даже не пошевелился, когда Дани прошёл в кабинет и присел на край старинного письменного стола. Забавно и странно было осознавать, что для этого мальчишки Даниэль был тем же, чем для него был Ди Тройа. Он понял, что ревнует к Максу Нику, как своё дитя — хотелось быть придирчивым и дотошным и упрямо не верить, что всё это — всерьез. Интересно — у ДиТройи — так же? Для испанского дожа он, Даниэль, такой же глупый сопляк, как для него Макс. Почему-то стало смешно. — Die Sonne geht herrlich unter über der schneeglänzenden Gegend, der Sturm ist hinüber gezogen, und ich — muß mich wieder in meinen Käfig sperren, — пробормотал себе под нос Даниэль и улыбнулся, задумчиво глядя на Макса, который, заворочавшись, начал что-то мычать и тереть глаза. Приподнявшись на локте, Макс спросонья удивленно смотрел на Дани. — Который час? Я заснул, походу. — Ещё бы, — ответил Дани, — ты уже не настолько молод, чтобы просто так не спать всю ночь. Макс фыркнул. — Ну да. А ты что… Давно здесь? Лекс не приходил? Даниэль встал, прошелся по кабинету и сел прямо напротив дивана, в приземистое полукруглое кресло из карельской берёзы. Закинул ногу на ногу и подпер кулаком подбородок, изучающе глядя на Макса. — Лекс? А что тебе Лекс? Скажи-ка, ты разве не хотел остаться здесь, до того, как вляпался по уши, м? Макс весь подобрался и сгруппировался, садясь и обхватывая колено. — С чего ты взял? Дани медленно улыбнулся. Макс прищурился, дёрнул уголком губ, исподлобья глядя на него, видимо, подбирая слова. — Я не знаю… Может, хотел. — Теперь уже не хочешь? Ты ведь боишься нас. Боишься, Макс? Он чувствовал, каких усилий стоит мальчишке не отводить взгляд. — Как там Ника? — Ника в порядке. Тебя только это интересует? Все-таки, зачем тебе все это, Макс? Свободная жизнь в Питере, девочка с зелёными волосами, музыкальный магазин. Разве не лучше? Надеешься, что Лекс сделает из тебя звезду? Хочешь денег? Славы? Макс выпрямился. — Если хочешь знать… Нет, я вас не боюсь. Я не знаю, чего хочу. Понял? — Хочешь, чтобы Лекс за тебя решил? — Нет. — Тогда что? — Я хочу домой. Я не хочу здесь… Слушай, ты сам-то чего хочешь, а? Макс почти перешёл на крик. — Алекс вытащил меня, ясно? Он первый, кто отнёсся ко мне по-человечески. Он мне помог. Он мне показал, что я чего-то стою. Не кинул, не смеялся надо мной, нотации не читал. Да, я не вывез тут. И что? Даниэль вздохнул, меняя позу и облокачиваясь о расставленные колени. — Лекс по доброте душевной позволяет тебе весь этот инфантильный бред. Но ты не думаешь, что это, может быть, не навсегда? Макс прищурился. Дани заметил, как его губы слегка дрогнули. — А скажи мне, — сам не веря своей дерзости, заговорил Макс, — вот это всё откуда? — он многозначительно обвел глазами комнату и сделал рукой неопределённый жест. Даниэль чувствовал, что смотрит на него с невольным сожалением. — Вы с Никой идеальная пара. — Не смей издеваться, ты! — Ну-ну. Не кипятись, — Дани примирительно подмигнул, — хочешь знать, откуда у меня деньги? Какие пустяки, мог бы что-то дельное спросить. Ладно, я расскажу. Не всё, конечно. Ровно столько, сколько тебе надо знать. Он вздохнул, собираясь с мыслями. — У меня было сто лет, чтобы разобраться во всем. Неплохое преимущество, правда? Макс пожал плечами. — Ты никогда не хотел, ну… Отношений там, семьи? Тебя не достало однообразие, не знаю… Одиночество. За сто лет? Дани закатил глаза и досадливо хлопнул ладонью по резному подлокотнику. — Как же до тебя долго всё доходит. Подавшись вперёд, он снова уставился Максу в глаза. — Для нас нет ничего из этого, заруби уже себе на носу. Одиночества, сожаления, возраста, пола, ориентации, либидо, политических взглядов, карьеры, статуса, — он вдруг расхохотался, — эроса, расы, вируса. Помнишь Бродского? Так вот, наша комната без выхода всегда с нами. Есть только одно. Аура! И она не терпит этой муравьиной терминологии. Этих рамок, этих кандалов из ржавой проволоки, которые вы, люди, натягиваете на все живое и имеющее смелость быть непонятым вами! Слушай, Макс, слушай, если тебе интересно, только потом не ной, что не хотел этого знать.