Дом без номера

Даниэль Тиден. Записи 1920-2019       На следующий день, мы с графом вместе вернулись в Париж. Наше путешествие должно было начаться через два дня — ровно столько у меня было на подготовку и сборы. Но теперь, когда я, наконец, разобрался в своих планах на ближайшее время, теперь, когда я твердо стоял на ногах и ясно понимал, как мне жить, у меня было ещё одно важное дело: Ника. Она, к тому времени, уже несколько лет жила в Париже, а я обещал к ней приехать, как только обустроюсь. Теперь время пришло. У меня был её адрес, и тем же вечером, простившись с графом, я отправился к Нике. Я ощущал странное волнение. Я не видел её так долго. Что я почувствую, когда мы встретимся, и какая она теперь? Она жила в мансарде пятиэтажного дома на улице Сен-Дени. Поначалу, такой выбор адреса немного озадачил меня. Но я рассудил, что, с точки зрения аурика, всё логично — злачные места идеальное место для охоты. Старый лифт в решетчатой шахте со скрипом привёз меня на верхнюю площадку. Я позвонил в дверь. Она открыла почти сразу — распахнула дверь, представ на пороге в белом шерстяном кардигане поверх короткой шёлковой сорочки. Босая, растрепанная, с розовым румянцем на своих неизменно полудетских щеках — в первую секунду я подумал, что она не одна. Но она отступила на пару шагов, впуская меня, и я сразу понял, что ошибся. Ника была одна. Моя Ника. — Я спала, — вместо приветствия сказала она, небрежно поправляя кудри, которые лезли ей в глаза. Глаза, в которых плескалось какое-то отчаянное, вопросительное ожидание и такой знакомый мне, живой, искристый блеск. У меня внутри что-то упало. В одну секунду, как наяву передо мной встал наш город, номер в трактире, где началась наша история и всё то короткое время, что мы провели вместе. Этот чужой дом, этот чужой город, само время и события, разделявшие меня и ту, прежнюю жизнь, всё стало нереальным, несущественным, всё померкло и будто отступило за кулисы, оставляя её одну на освещённой прожекторами сцене. — Прости, что разбудил, — машинально проговорил я, снимая тонкое летнее пальто и делая шаг к ней. Её взгляд стал колким, губы были упрямо сжаты, совсем как тогда, в день нашей первой встречи. Через секунду мы сплелись в похожем на схватку объятии, и, делая первый, затем второй глоток её ауры, я всем телом и всеми нервами, до боли остро ощутил её требовательный голод. Её пальцы вплелись в мои волосы на макушке, другая рука, пробравшись под рубашку, грозила расплавить кожу, втягивая мою ауру. Она кусалась и вскрикивала в поцелуй, я, с готовностью теряя остатки рассудка, отвечал тем же. Позади неё, за открытой дверью виднелась небольшая комната, служившая, очевидно, одновременно гостиной и столовой. Я нетерпеливо подхватил ее под бедра, и она обхватила меня ногами. Не было времени выяснять, где спальня, или даже искать глазами диван. Мы видели только друг друга. Я усадил Нику на стол и сорвал с неё кардиган. Даже запах её волос заставлял меня подрагивать, как от мелких электрических разрядов. Я узнал, что такое ауросвязь после долгой разлуки. Мы оба узнали. Она в трансе покрывала поцелуями мою шею и прервалась лишь на секунду, когда я потянул наверх и снял с неё сорочку. Её светлые кудри слегка наэлектризовались, и я целовал их, и висок, и щеку, и закрытые вздрагивающие веки, и снова и снова — приоткрытые губы, попутно помогая ей нетерпеливо раздевать меня. Она откинулась на спину и от прикосновения горячей голой кожей к гладкой столешнице вся покрылась мурашками — я чувствовал их под своими руками, а когда склонялся к ней — то ловил их губами, проходясь по тонким ключицам, по часто дышащей груди. Она запрокинула лицо и не сдерживала себя — и её мелодичные вскрики погружали меня в мягкий, безграничный транс. Она захватила меня всего, мое сознание, вышибла напрочь все мысли, завладела мной, как стихия. В экстазе я не чувствовал, как её короткие ногти впиваются мне в кожу. После всех этих лет, она снова была моей. Наконец, я схватил её за руки, и мы переплели пальцы. Упругие ритмичные волны наших движений и ауры синхронно прокатывались через всё тело, сквозь нас обоих, слитых в единое существо. Я с трудом оттягивал кульминацию, доводя её до исступления и желая только, чтобы это безумие длилось как можно дольше. Не помню, как, вынырнув обратно в реальность, мы перебрались на диван, и я в блаженной полуотключке пытался отдышаться, продолжая обнимать её, ни за что не желая отпускать, чтобы не прерывать циркуляцию ауры между нами. Ника положила голову мне на грудь и закрыла глаза, всё ещё часто дыша, как и я. — Оно всё-таки есть. Вон, как бьётся! — проговорила она, и я почувствовал по ее движению, что она улыбается. — Почему ты выбрала эту улицу? — спросил я, легонько гладя её мягкие волосы. — Название понравилось, — она подняла лицо и хитро подмигнула. Мне втайне стало приятно от того, что она намекала на созвучие названия с моим именем. — А еще напоминает о нашем знакомстве в борделе, — сказал я, улыбнувшись ей в ответ. — А еще напоминает про «Отверженных», — вдруг неожиданно грустно усмехнулась она. Я притянул её ближе и поцеловал. — Ну да. Отверженные — это мы. Что с того? — Почему ты так долго не приезжал? — Сейчас я здесь. — Где твои вещи? — Я остановился в Ритце. — Переезжай сюда. Я крепче обнял её. — Мне нужно уехать, Ника. Она вывернулась и приподнялась, опираясь локтями о мою грудь и пристально глядя мне в глаза. — Надолго? Я покачал головой, снова привлекая её к себе. — Я вернусь. И сразу приду к тебе сюда. Я рассказал ей про Баранцова. Выслушав, Ника сказала: — Мне нравится, как ты меняешься. Поезжай. Я буду тебя ждать.