Цветы — волосам, паруса — кораблю

"Gave love 'bout a hundred tries Just running from the demons in your mind Then I took yours and made 'em mine I didn't notice 'cause my love was blind" ♫ Halsey — Without me

— Доброе утро, господин! Утро Лань Чжаня всегда начинается одинаково, где бы он ни находился. Он рано ложится спать и рано встает, и этот режим, который соблюдается годами, вложен в него с самого детства. Им с Лань Сичэнем как-то и в голову не приходило спрашивать, почему он именно такой. Наверное, потому что так действительно лучше: получается успеть многое сделать за день и решить все необходимые вопросы в рабочее время, а не ночью. Когда Лань Чжань учился в университете, он всегда недоумевал, почему все его однокурсники поголовно не высыпались по ночам в период сессии. Ведь это совсем несложно — взять и выучить билеты в течение дня. Однако в этом его мало кто понимал. Девушка за стойкой ресепшна приветливо улыбается и кланяется. Лань Чжань отвечает ей тем же и подходит к дверям лифта. Сегодня суббота, так что никаких встреч не запланировано. Это значит, что он может спокойно заняться проработкой проекта. На самом деле все самое полезное и нужное, что они делают, невозможно решить на собраниях, на которых все важные вопросы можно обсудить за десять минут, а остальное — ненужные слова, выброшенные на ветер ради серьезной и деловой атмосферы. Поэтому Лань Чжань любит выходные — время, когда можно действительно поработать, а не перекладывать все с места на место. Лань Сичэнь иного мнения. «Разрешения, документы, формальности, А-Чжань, куда сейчас без них?». Возможно, поэтому этими самыми «формальностями» занимается чаще всего именно брат. Лифт открывает перед ним блестящие в свете ламп двери и издает приветливый звук. В Японии все приветливое, даже лифты. На первом этаже здания находятся магазин и ресторан, принадлежащий отелю, ресепшн — на втором. Это не очень удобно, Лань Чжань куда с большим удовольствием спустился бы по лестнице, но утром ею пользуется только персонал. На улице царит привычная токийская жара, которая в середине сентября становится, кажется, только гуще, а еще наполняется запахом мокрого асфальта, потому что по ночам нередко идут дожди. Лань Чжань раскрывает белый матовый зонт, чтобы укрыться от яркого солнца, и направляется к кофейне в самом конце квартала. Токио не спит совершенно никогда, и даже в восемь утра в выходной наполнен людьми. Кто-то спешит за покупками, кто-то — на работу, кто-то — на прогулки. Даже у некоторых школьников есть занятия, чаще дополнительные или в кружках по интересам. Лань Чжань тоже во времена своего обучения в Китае даже по воскресеньям ходил на частные уроки по истории, так как не видел смысла делать перерыв в получении знаний лишь по причине смены дня недели. В кофейне практически пусто, лишь молодая пара, в которой сразу можно узнать иностранцев, сидит в самом дальнем углу, развернув какие-то карты и маршруты, занимающие большую часть маленького стола. Сентябрь — один из самых популярных месяцев в Японии для туристов. Лань Чжань искренне не понимает, почему — самое красивое время в этой стране наступает с середины октября или даже ближе к началу ноября, когда все леса и горы окрашиваются в коралловый цвет из-за листьев кленов момидзи. Девушка за столиком, внимательно изучающая карту, прикладывает запотевший стакан с ледяной водой ко лбу. Это еще одна причина, по которой сентябрь — не лучший месяц в году в Японии. Слишком жарко. Для иностранцев явно непривычно. Лань Чжань из всего свободного зала выбирает столик на одного в углу у окна и заказывает кофе. Ему нужно многое изучить за сегодня, так что он делает лишь один глоток и сразу отставляет чашку за ноутбук, погружаясь в чтение. Через полчаса в WeChat приходит сообщение от брата: «А-Чжань, дядя ждет нас на обед в час. Я стучался к тебе в номер, но тебя не было. Где ты?» Лань Чжань делает еще один глоток кофе и набирает ответ: «В кофейне у станции. Планировал сегодня поработать». «Я не удивлен. Ладно, буду ждать тебя в отеле к полудню, поедем вместе». «Хорошо». Он едва успевает снова вернуться к чтению, когда в тишине зала, где играет лишь фоновая приглушенная музыка, которую почти не слышно, раздается топот, а следом — громкий возглас: — Ячи-сан, есть еще салфетки? Голос кажется Лань Чжаню знакомым, и он поднимает взгляд, чтобы увидеть, как с лестницы, уводящей на второй этаж помещения, быстро спускается молодой мужчина, в котором он узнает человека из магазина канцелярских товаров. Не будь у Лань Чжаня такой хорошей памяти на лица, имена и даты, он бы все равно его запомнил — почему-то, едва появившись, он умудряется заполнить собой все пространство, на него невозможно не обратить внимания. И, кажется, Лань Чжань даже знает, почему. «Господин Вэй», как его называл мальчик, передавший тогда Лань Чжаню ручку, светится улыбкой, громко топает босыми, по какой-то неведомой причине, ногами по ступенькам и выглядит слишком странно для посетителя кафе. Его волосы все собраны почти на самой макушке, закручены и неряшливо заколоты длинной красной кистью для рисования, на нем свободная черная футболка в каких-то разноцветных пятнах, и, да, он босиком. Девушка, готовившая для Лань Чжаня его кофе, смеется, прикрыв рот ладонью. — Вэй Ин, у тебя краска на лице! — Да я знаю, не обращай внимания, — машет рукой тот и проводит большим пальцем по щеке, еще больше размазывая розовый след от краски. Он кладет на барную стойку свой телефон и перегибается через нее, чтобы дотянуться до пачки салфеток. — Вот это мне и нужно! — Ты сегодня закончишь? — спрашивает бариста. — Шеф обещал приехать к двенадцати. — Да-да, уже почти. И чего ему не спится в выходной? — продолжая улыбаться и при этом недовольно морща нос, говорит Вэй Ин. — У него нет выходных. Так что поторопись. — Будет сделано, Ячи-сан, — с этими словами он подмигивает и взлетает по лестнице на второй этаж, перепрыгивая через одну ступеньку. Девушка, проводив его взглядом, качает головой и возвращается к своим делам. Лань Чжань, вздохнув, следует ее примеру. Он снова тянется к своему кофе и делает глоток, понимая, что тот стал совершенно холодным — в помещении во всю мощь работает кондиционер, так что это неудивительно. Лань Чжань, не желая лишний раз беспокоить бариста и подзывать ее, сам подходит к стойке. — Кофе, пожалуйста. — Вам покрепче? — спрашивает девушка, наклоняясь и почти целиком скрываясь за баром. Оттуда слышится звон стаканов. — Да. Когда она выпрямляется, Лань Чжань обращает внимание на бейджик на ее груди: «Ячи». — Сейчас сделаю. Ячи подходит к большой кофеварке и всплескивает руками, бросив взгляд на барную стойку. — Надо же! Вэй Ин оставил телефон. Лань Чжань смотрит на смартфон рядом с подносом, заставленным чайными чашками. По темному экрану идет размазанная светло-розовая полоса. Наверное, Вэй Ин разговаривал по нему, прежде чем спуститься вниз, потому что след на его лице точно такой же. Едва он успевает об этом подумать, телефон загорается и начинает вибрировать, высвечивая фотографию маленького ребенка лет двух, сидящего на коленях у молодой девушки. Наверное, это его супруга и их сын, которого Лань Чжань тогда встретил в магазине. «А-Юань», написано на экране. Однако это странно: по вежливой речи мальчика скорее можно было подумать, что он говорит с наставником или учителем, а не с отцом. — Ох, — выдыхает Ячи. — Нужно отнести, А-Юань звонит. — Она делает несколько шагов, чтобы обойти стойку, но останавливается на полпути. — А как же я кассу оставлю? Такэда-сан! — кричит она громко. — Такэда-сан, подмени меня! Никто не отвечает. — Такэда-сан! Лань Чжань вздыхает и берет телефон со стойки. — Давайте я отнесу. На второй этаж? — спрашивает он. — О, что вы, не нужно, вы не должны! — выставив перед собой раскрытые ладони, протестует бариста. — Присаживайтесь, я сейчас принесу вам ваш кофе. — Мне несложно. Ячи быстро кланяется несколько раз и кивает. — Спасибо большое! Извините нас! Да, на второй этаж. Там лента, чтобы посетители не входили, у нас ремонт. Просто снимите ее, крепление сбоку у перил. — Хорошо. Лань Чжань поднимается по лестнице, которая с поворотом уводит в сторону, на второй этаж, где находится еще более просторный зал. Все столы сдвинуты к одной стене, стулья перевернуты и сложены друг на друга, как яичная скорлупа. Он снимает закрывающую проход ленту у самого конца лестницы и идет вглубь помещения, откуда слышится приглушенная музыка. Вэй Ина он обнаруживает в самом дальнем углу у окна. Он сидит на полу, скрестив ноги и согнувшись так, что со стороны кажется, что он почти упирается лбом в стену. Вся стена от потолка до паркета представляет собой целую картину, на которой Лань Чжань видит порт или причал с многочисленными сампанами {[1] — китайская дощатая плоскодонная лодка} у берега, дома в традиционном стиле на заднем плане и, насколько хватает глаз, реки и пруды. На пристани легкими мазками нарисованы фигуры людей в свободных пурпурных одеяниях. Подойдя ближе, Лань Чжань понимает, что Вэй Ин слушает музыку в наушниках. Она так громко играет, что ее вполне можно различить, несмотря на них. — Простите! — громко произносит Лань Чжань. Никакой реакции. Лань Чжань прочищает горло и говорит, еще сильнее повышая голос. — Господин Вэй! Вам звонит сын. Не дождавшись ответа, он подходит сбоку и на мгновение забывает, что хотел сказать. Красивая роспись, украшающая стену, рождается под чужими руками буквально на глазах. Ее явно рисуют не первый день, так как Лань Чжань бы обратил внимание, если бы краска на верхней части, которую он видел со своего места до этого, была свежей. Зато внизу, где, почти сложившись пополам, сидит Вэй Ин, она блестит, только что нанесенная. Немного размытые, рваные, словно смазанные порывом ветра очертания лепестков, насыщенная акриловая краска розового цвета, мягкое распределение светотени. Лань Чжань без труда узнает в нарисованном крупном цветке лотос. Он какое-то время стоит, просто наблюдая за движениями его руки и кисти. Чужой телефон уже давно перестал вибрировать в пальцах, но отдать его все равно нужно, так что Лань Чжань со вздохом наклоняется, протягивает руку и касается его плеча. Вэй Ин вздрагивает и резко поворачивается всем корпусом, вскидывая голову. Кисть, которую он продолжает держать в руке, от такого быстрого движения оставляет росчерк на рисунке и… розовую полосу на рукаве белого пиджака Лань Чжаня. — Ох, черт! Вы что здесь делаете? — спрашивает Вэй Ин, второй рукой вынимая из ушей наушники, потянув за провода. Они подключены к небольшому планшету, который лежит перед ним на полу. Неудивительно, что и на этом экране тоже следы краски. Лань Чжань успевает подумать, что, дай этому человеку волю, он испачкает все в зоне досягаемости в творческих порывах. Он опускает взгляд на измазанный краской рукав, потом молча протягивает Вэй Ину его телефон. — А? Что он делает у вас? — вскидывает брови Вэй Ин. — Вы забыли его внизу на стойке. Вэй Ин, словно не веря, что это действительно его телефон, откладывает кисть на подставку и возится, проверяя карманы. — И правда. Спасибо. Он наконец-то забирает свой телефон, и Лань Чжань выпрямляется, продолжая осматривать пятно на одежде. Если в ближайшие три часа не принять меры, с пиджаком можно будет попрощаться. Его удивлению нет предела, когда он слышит сдавленный смех. Он смотрит на Вэй Ина перед собой сверху вниз, пока тот, закрывая рот тыльной стороной ладони, чтобы еще больше не испачкать лицо, смеется, поглядывая на него. — У вас такой вид, словно я вам руку отгрыз. — Вздор! — срывается с языка быстрее, чем Лань Чжань успевает себя остановить. Вэй Ин качает головой и убирает руку от лица, поднимаясь на ноги. — Ладно, извините, я не специально. Но я правда чуть из штанов не выпрыгнул, когда вы подошли — сюда не пускают посетителей. — Ячи-сан была занята. А вам звонили, — коротко объясняет Лань Чжань. Его уже начинает раздражать эта ситуация — он должен был все это время провести за работой, а сейчас он занимается непонятно чем. Вэй Ин смотрит на свой телефон, потом быстро что-то набирает, пачкая экран еще больше, и убирает его в карман. Вот у кого одежда точно не отстирается. — Спасибо, что принесли его. Сейчас. Он наклоняется и цепляет с пола тонкую тканевую салфетку и, найдя на ней чистый угол, делает шаг к Лань Чжаню и берет его за запястье. — Что вы делаете? — попытавшись отстраниться, спрашивает Лань Чжань. Вэй Ин лишь крепче сжимает пальцы на его руке. — А на что это похоже? — спрашивает он и, на удивление осторожно, касается салфеткой пятна, убирая излишки краски. — Теперь вас спасет холодная вода и немного терпения, — добавляет он и отпускает его руку. Лань Чжань невольно делает шаг назад и хмурит брови. Потом переводит взгляд на картину на стене. — Красивая работа. — Да, — без излишней скромности отзывается Вэй Ин, поворачиваясь к своему творению. — Похожая роспись была в доме, где я вырос. Не уверен, что полностью ее воссоздал, но… — Эпоха династии Сун, судя по всему? — задумчиво говорит Лань Чжань, подходя ближе к стене. — В то время были шестигранные или восьмигранные пагоды. Вы позволите? — Что? — Лишь пара штрихов, и ваша картина будет носить историческую достоверность. Вэй Ин рядом удивленно присвистывает. — Ну ничего себе. Да эту крошечную пагоду почти не видно, она на фоне. Вы историк или вроде того? — Вроде того, — соглашается Лань Чжань. — И даже фон имеет значение. Вэй Ин пожимает плечами и наклоняется, чтобы передать ему чистую кисть. Пока Лань Чжань занимается строениями на фоне, он возвращается к лотосу, корректируя и поправляя линию, которая появилась из-за его дрогнувшей руки. — Честно говоря, не вижу особой разницы, — усмехается Вэй Ин через какое-то время. — Но вам, конечно, виднее. Лань Чжань ничего не говорит, только опускает на него взгляд. Вэй Ин широко улыбается ему, сидя на полу и сложив руки на коленях. — Господин Вэй, вы… — Хватит формальностей. Зовите меня Вэй Ин. — Мгм. — А… вы? — Лань Чжань. Вэй Ин кивает и хочет сказать что-то еще, но его сзади окликает детский голос. — Господин Вэй! Он разворачивается, продолжая сидеть на полу, и с улыбкой машет рукой. — А-Юань, я же написал, чтобы ты ждал меня дома. Пришедший мальчик смотрит на него совершенно серьезно и, нахмурившись, показывает пакет из магазина “7-Eleven”, вытянув руку с ним перед собой. — Снова без завтрака? Вэй Ин закатывает глаза. — Да-да, знаю, глупый я, опять не прислушиваюсь к мудрым советам несносного ребенка! Мальчик качает головой, подходит ближе и ставит перед ним пакет. Потом приветливо улыбается Лань Чжаню. — Здравствуйте, господин! Рад вас снова видеть! — Снова? — перестав копаться в пакете, в котором Лань Чжань замечает сэндвичи и еще что-то съестное, переспрашивает Вэй Ин. — Мы же виделись в магазине на этой неделе, — поясняет мальчик. — А-а, вот почему твое лицо показалось мне знакомым, Лань Чжань! — подняв указательный палец, говорит Вэй Ин. — У меня всегда была отвратительная память, прости. Их разговор прерывает поднявшаяся на второй этаж Ячи-сан. У нее в руках поднос с одиноко стоящей на нем чашкой. — Господин, ваш кофе уже остыл, я сделала вам новый. Вы спуститесь? — обращается она к Лань Чжаню. Лань Чжань кивает. — Я просто обязан тебя чем-нибудь угостить, Лань Чжань, — вскакивает на ноги Вэй Ин. — Почему? — Как почему? Я испортил твой пиджак, к тому же ты помог мне с картиной. Идем, здесь прекрасный блинный торт. — Я не ем сладкое. — Поверь, ради этого начнешь. Ячи-сан, не против, если я перекушу на первом этаже? — спрашивает Вэй Ин по-японски, указывая на пакет на полу. Бариста качает головой. — Не против, посетителей все равно нет. Они вместе спускаются на первый этаж, и Лань Чжань возвращается к своему столику с ноутбуком, который давно погрузился в режим сна. Ячи ставит перед ним чашку с кофе. Лань Чжань успевает только коснуться тачпада, когда его окликает Вэй Ин: — Мы там все не уместимся! Лань Чжань, иди к нам! Они с мальчиком сидят за столиком на четверых. Лань Чжань с досадой смотрит на документ, с которым за этот день едва ли смог поработать, но все же закрывает крышку ноутбука, захватив только свой кофе. Вэй Ин, увидев, что он все-таки согласился к ним подсесть, снова расплывается в улыбке. Его одежда по-прежнему запачкана краской, часть волос выбилась из пучка, который держится на макушке, лишь благодаря кисточке для рисования, но пятен на лице уже нет. Когда Лань Чжань усаживается на свободный стул, к столу подходит Ячи с тарелочкой, на которой возвышается кусочек блинного торта с кремом из зеленого чая. — Попробуй! Это очень вкусно, — веско говорит Вэй Ин, откусывая кусок от своего сэндвича из магазина. Лань Чжань качает головой. Он действительно не любит сладкое и никогда не понимал, почему многие люди жить не могут без шоколадок и тортов. Он переводит взгляд на мальчика, который мирно мешает ложкой матча-латте. — Может, Вэй Юань будет? Этот простой вопрос вызывает совершенно неожиданную реакцию у обоих. Улыбка исчезает с лица Вэй Ина, и, вместо нее, на нем появляется странное потерянное выражение. Мальчик же просто вздрагивает, и ложка из его руки падает на пол. Он тут же краснеет и пытается объясниться: — Простите… Я не… Мы… — Мы не отец и сын, — помогает ему Вэй Ин, ныряя под столик и поднимая ложку. Когда он снова садится ровно, он уже опять улыбается. — Я Вэнь Юань, — тихо говорит ребенок, но потом, словно взяв себя в руки, открыто смотрит на Лань Чжаня и тоже растягивает губы в улыбке. Лань Чжань кивает, чувствуя себя виноватым за такую ошибку. Значит, его сомнения были не беспочвенны. Кто же они друг другу? — Прошу меня извинить, — говорит он. Вэй Ин только машет рукой, вновь принимаясь за сэндвич. — Ничего. Так кем ты работаешь, Лань Чжань? — переводит он тему. — Я реставратор. — Ничего себе! А что именно ты реставрируешь? — Мы работаем вдвоем с братом. Он специализируется на книгах и предметах старины, а я — на музыкальных инструментах и архитектуре. Вэй Ин задумчиво кивает. — Трудная работа. — А ты художник? — спрашивает Лань Чжань. Вэй Ин усмехается. — И снова мимо. Мои навыки в рисовании лишь помогают мне подработать время от времени. Хозяин этого заведения знакомый моего друга, потому меня и попросили нарисовать что-нибудь. А так я берусь за любую работу. От внимания Лань Чжаня не ускользает то, какой грустный взгляд после этих слов бросает на Вэй Ина Вэнь Юань, прежде чем снова посмотреть в стол. Какое-то короткое время они молчат, но потом телефон Вэй Ина, лежащий на столе, оживает. Посмотрев на экран, тот вскакивает на ноги и ударяет себя ладонью по лбу. — Черт! Я совсем забыл! А-Юань, бежим срочно домой! — Но… Вэй Ин не слушает возражений и берет Вэнь Юаня за руку, заставляя встать и утягивая за собой к выходу. — Быстро-быстро! Лань Чжань, извини! — бросает он, и Лань Чжань кивает, хотя оба уже исчезают за дверью, которая звякает колокольчиком, закрывшись за ними. Он слышит лишь, как Вэнь Юань кричит: — Господин Вэй, а счет? Лань Чжань вздыхает, встает из-за стола и подходит к барной стойке, за которой Ячи моет высокие бокалы для шампанского. — Ох, они ушли? — вскинув голову, спрашивает девушка. — Мгм. — Ясно. Придется вычесть сумму счета из оплаты за роспись, — говорит она, отставляя бокал в сушилку. Лань Чжань качает головой и, еще раз посмотрев на дверь, достает из бумажника и кладет на стойку купюру в пять тысяч йен. * * * Вэй Ин настолько устает за день, что вырубается на маленьком диванчике на кухне. Вокруг на полу валяются пакеты, которые сегодня доставили из магазина товаров для ремонта. Если бы он опоздал еще на пару минут, задержавшись в кофейне, ждать бы его никто не стал, и пришлось бы заказывать все заново. У него нет сил убраться, и он решает сделать это завтра. Хотя завтра ему, кажется, нужно работать в баре в Сибуе. Правда он совершенно не помнит, во сколько ему надо туда приехать. Ничего, посмотрит сообщение от менеджера, когда проснется. Он слишком устал. Он почти не замечает, как на кухне гаснет свет, а на плечи ложится что-то теплое и мягкое, и окончательно проваливается в сон. Ему снится дом в Китае, в котором он так часто бывал в детстве. Он идет по широкому коридору, разглядывая семейные фотографии на стенах. Цзян Яньли в смешном розовом платье, которое такое длинное, что подметает подолом пол, и Цзян Чэн с ней рядом с очень суровым лицом, что неудивительно, учитывая, как он всегда ненавидел фотографироваться. Мадам Юй, неизменно красивая и всегда без тени улыбки на лице, под руку с Цзян Фэнмянем на каком-то приеме или у кого-то в гостях. На этом фото они еще совсем молодые. На другом снимке — доктор Вэнь, пожимающий руку Цзян Фэнмяню, а за ними — вывеска со строгими золотыми иероглифами: «Пристань Лотоса». Вэй Ин улыбается во сне, тянет руку к этой фотографии, но она вдруг вспыхивает огнем, обжигая кончики пальцев. Рамка падает на пол, стекло бьется, рассыпаясь под ногами. Вэй Ин вздрагивает и пятится назад, пока спину не обжигает ледяной волной крик А-Юаня: — Господин Вэй! — А-Юань! — зовет он. — А-Юань, где ты? Вэй Ин крутится на месте, пытаясь понять, откуда слышится голос. Звук словно доносится со второго этажа. Он бежит по коридору в сторону лестницы, но, стоит ему коснуться перил и начать подниматься, как она начинает рушиться под ногами ступенька за ступенькой. — Господин Вэй! Он все же проваливается, не успев перенести ногу, и вздрагивает всем телом, когда падает вниз. Вэй Ин подскакивает, не понимая, где он. С плеч падает плед, и до сознания медленно начинает доходить, что он на кухне в их токийской квартире. — Господин Вэй! — снова доносится до ушей. Теперь уже это реальность, а не сон. За голосом А-Юаня следует звук разбитого стекла. Путаясь в ногах и едва не спотыкаясь об пакеты, которые так и не убрал, Вэй Ин выбегает в коридор, а оттуда — в дальнюю комнату рядом с ванной. Он распахивает дверь и видит в темноте, едва озаряемой городским светом из окна, А-Юаня, который держит за руки Вэнь Нина, сидящего на кровати. Того всего трясет. — Вэнь Нин! — Вэй Ин быстро подлетает к ним и помогает А-Юаню удержать его. — Вэнь Нин, все хорошо! Сейчас. Он забирается на кровать, чтобы дотянуться до тумбочки, открывает ящик и шарит в нем рукой, но ничего не находит. Как он мог забыть положить сюда лекарство с последнего раза? — Черт! А-Юань, в ванной шприцы и ампулы. Набери два с половиной кубика, как обычно. Сможешь? — просит он, перехватывая руки Вэнь Нина своими. Если его не держать, он может покалечиться. А-Юань поднимает на него взгляд, твердо кивает и бросается вон из комнаты. Вэнь Нин что-то мычит, крепко стиснув зубы. Его волосы все взмокли от пота, руки еле получается удерживать даже у Вэй Ина. Как он мог так крепко заснуть, что не услышал сразу, как звал его А-Юань? — Все хорошо, все хорошо, слышишь меня? Вэнь Нин, все в порядке, ты дома, — проговаривает Вэй Ин, как заученную мантру. Это мало помогает, точнее, никогда не помогает, но ему больше ничего не остается. Вэнь Нин вдруг вздрагивает всем телом, вырывает одну руку и сильно толкает его в грудь. Не удержавшись, Вэй Ин падает с кровати, выставляя ладонь для опоры. Пальцы тут же обжигает болью. — Черт! — ругается он, чувствуя, как пачкает кожу теплое и липкое. На полу в темноте мало что видно, и он включает ночник. Вэнь Нин продолжает мычать и всхлипывать. Ночник специально поставлен на самый минимум, чтобы не пугать Вэнь Нина ярким светом еще больше, а потому особо светлее не становится. Но этого достаточно, чтобы увидеть, обо что он порезался — на полу лежат осколки разбитого стакана. В комнату вбегает А-Юань, сразу протягивая ему шприц и влажный, остро пахнущий ватный диск. Вэй Ин кивает, не обращая внимания на испуганный взгляд мальчика, который тот бросает на кровь на его руке. Он разберется с этим позже. — А-Юань, иди, я справлюсь, — говорит Вэй Ин, обхватывая дрожащего и продолжающего мычать сквозь крепко стиснутые зубы Вэнь Нина за плечи. — Ну же, иди, — он ободряюще улыбается, дожидаясь от него кивка. Он уже привычно захватывает руку Вэнь Нина так, чтобы он не дергал ею, прижимает его крепко к спинке кровати и делает укол в вену. Через пару мгновений чужое тело расслабляется и обмякает, и Вэй Ин, выдохнув, отпускает его, садясь рядом и убирая взмокшие волосы с его лба. — Вот так, все хорошо. Ничего страшного. — Вэй Ин? — слабо зовет Вэнь Нин и открывает, наконец, глаза, хотя его взгляд все еще расфокусированный. Вэй Ин даже не уверен, что он его видит. — Да, это я. Все нормально, уже все прошло, — говорит он, надевая на иглу колпачок и откладывая шприц на тумбочку. — Прости, я… — облизывая пересохшие губы, бормочет Вэнь Нин. — А-Юань был здесь? Вэй Ин с мгновение молчит, потом качает головой. — Нет. Не волнуйся, ты его не разбудил. Вэнь Нин кивает и снова просит прощения, как заведенный, переводя на Вэй Ина уже осмысленный взгляд. Он всегда так делает после приступов — готов извиняться до хрипоты. — Ничего-ничего, — кивает Вэй Ин, держа порезанную руку за спиной, чтобы Вэнь Нин не увидел. — Сегодня сюда приезжали эти ребята из доставки, даже меня они умотали. Ты просто устал. Спи. — Я ничего… — начинает Вэнь Нин, но Вэй Ин его перебивает. — Ничего, — с нажимом говорит он. — Ты ничего не сделал. Спи. Вэй Ин протягивает руку и гладит Вэнь Нина по плечу. У него ледяная кожа, и это ощущается даже через рукав футболки. Лекарство совсем скоро должно подействовать в полную силу, и он просто спокойно заснет. Порезанные осколками пальцы неприятно пощипывает, от удара сложно вдохнуть полной грудью, но Вэй Ин не обращает на это внимания. Через некоторое время глаза Вэнь Нина начинают закрываться. Когда его дыхание выравнивается, Вэй Ин выдыхает и тянется к ночнику, чтобы выключить его. Его взгляд падает на фотографию на тумбочке почти у самой стены в деревянной рамке без стекла. С нее улыбается совсем еще юная Вэнь Цин. Она стоит у сидящего за школьной партой Вэнь Нина за спиной и, наклонившись, обнимает его сзади за шею. Вэй Ин улыбается ей в ответ, стараясь игнорировать горечь, растекающуюся внутри, и гасит свет.