Цветы — волосам, паруса — кораблю

“It's not a second — 7 seconds away Just as long as I stay I'll be waiting” ♫ Youssou N'Dour feat. Neneh Cherry - 7 Seconds

В помещении было много шелка и пахло пудрой. Это была просторная комната, вся заставленная длинными стеллажами без стенок, на которых висела одежда. Через некоторые перекладины были перекинуты большие лоскуты ткани, струившиеся вниз, как застывшие лавины, сошедшие с гор. Среди этих неровных рядов медленно бродили улыбающиеся своим мыслям женщины и хмурые мужчины. Лань Чжань обращал внимание на то, как по-разному они рассматривали ткани или вытаскивали вешалки с тяжелыми, нарядными платьями, чтобы поглядеть повнимательнее. Женщины трогали осторожно, почти благоговейно, явно наслаждаясь этим прикосновением к одежде. Мужчины же брались за самый уголок, хмыкали, щурились и разжимали пальцы, словно этих нескольких секунд было достаточно, чтобы оценить качество. Или что они там оценивали? Лань Чжань не знал. Ему просто нравилось за этим наблюдать. Мама заранее извинилась, что ей приходится брать его с собой в ателье вместо того, чтобы вдоволь погулять в этот солнечный день. Она ожидала, что Лань Чжаню будет скучно сидеть и ждать ее здесь — в окружении тканей, запахов духов и полочек с нитками и пуговицами всех цветов и размеров. Однако это было не так. Лань Чжаню не бывало скучно. Даже если приходилось длительное время сидеть без дела, он всегда находил, за чем понаблюдать и чем занять мысли. Например, ему нравилось смотреть на женщину, которая встретила их с мамой у дверей. Она много смеялась. Не так, как делали это многие женщины на улицах или знакомые родителей, приходившие в их дом. Те обычно прикрывали губы ладонью, словно в их смехе или улыбке было что-то неприличное, или отворачивались, стараясь скрыть собственное веселье. Женщина, к которой пришла мама в этот день, смеялась открыто, запрокидывая голову и забавно жмуря глаза. У нее были неяркие губы, на которых не было помады. Видя окружение мамы и папы, Лань Чжань какое-то время был уверен, что у большинства женщин от природы такие яркие губы, пока мама с улыбкой не показала ему, как красит их. К тому же работница ателье странно, но интересно выглядела. Она держала в руках белую круглую коробочку, в которой, как солнечные лучи, торчали булавки с крупными головками-бусинами, а на плече у нее висели ткани, из-за чего она была похожа на героиню исторического кино, которое любил смотреть дядя. Ее черные волосы были очень странно собраны на макушке и заколоты, как показалось Лань Чжаню, карандашом. Он ни разу не видел, чтобы женщины использовали для этого карандаши. Хотя, может, он ошибался. Мама никогда не делала причесок и ходила, распустив пряди, сколько папа ни уговаривал ее перед официальными приемами посещать парикмахерскую. Мама попросила его подождать и куда-то ушла. Лань Чжань сидел и держал в одной руке леденец в форме ярко-красного яблочка. Им его угостила женщина, которая увела маму. Та только посмеялась, но ничего не сказала о том, что Лань Чжань не ест сладкое. Конечно, откуда об этом знать другим людям — он уже привык, что все взрослые стараются дать детям либо конфету, либо мороженое. Знающая все на свете мама всегда приносила домой фрукты, когда хотела порадовать его. То есть — каждый день, который они с папой проводили в городе, а не в отъезде. От наблюдений за людьми Лань Чжаня отвлек чей-то смех, который не был похож на смех взрослого. Других детей в помещении он не видел, так что нахмурился и еще раз посмотрел по сторонам. Неожиданно из развешанной на самом ближайшем к нему стеллаже одежды высунулась растрепанная голова. Это был мальчик. Судя по виду, его ровесник. Вряд ли ему было больше пяти. Он широко улыбался и смотрел на Лань Чжаня с неподдельным интересом. Это было странно, потому что Лань Чжань в принципе редко привлекал внимание других детей, и это его более чем устраивало. — Привет, — сказал мальчик, продолжая путаться в ткани какого-то пышного платья. — Я… — Его глаза вдруг округлились. И без того большие, они стали просто как два блестящих серых блюдца. — Ты что?! — закричал он, указывая на руку Лань Чжаня, в которой был зажат леденец в шелестящей прозрачной обертке. — Он же так растает, ешь скорее! Это было настолько честное возмущение, что Лань Чжань удивленно вскинул брови и посмотрел на сладкое угощение в своих пальцах. — Это же не конфета, — сказал он мальчишке. Тот закатил глаза, небрежно откидывая от себя мешавшую ему ткань. Он так и стоял за всеми этими разноцветными одеждами, не выбираясь оттуда полностью. — Это карамель! И она растает, если будешь ее так держать! — сказал он с таким видом, будто объяснял Лань Чжаню прописные истины. — Эти яблочки вкусные, чего не ешь? — Я не ем сладкое. — Чего-о-о? — недоверчиво протянул тот. Лань Чжань отвернулся. Мальчик рассмеялся, все же полностью выходя из своего убежища. — Ты… — начал он, но его прервал голос мамы. — А-Чжань! — позвала она и вышла из-за стеллажа, раскинув руки в стороны. — Как тебе? Красивое платье, правда? Лань Чжань честно не знал, при чем тут платье, потому что красивой была мама — в этом он точно был уверен. Платье же было… дополнением? Строгое и белое, как и просил папа. Только он, вроде, ничего не говорил про красные ленты и алые кружева, которые украшали пояс. Неровные, волнистые края кружев уходили вверх и вниз, словно пытаясь поглотить белый цвет. — Я не могла позволить вам надеть чистый белый, — с широкой улыбкой сказала стоявшая рядом с мамой та самая женщина, у которой в руке по-прежнему была коробочка с булавками. — Вам необходимы яркие элементы. Простите мне эту вольность. — Что вы! — махнула рукой мама и легким движением убрала с плеча распущенные волосы. — Это была идея мужа. Белое, и все тут. Что ж, я выполнила его указание, но никто не мешает мне прийти на этот прием вот так. Оно ведь белое, — засмеялась она. — Его старший брат снова будет бросать на меня недовольные взгляды. Правила этой семьи сводят меня с ума. — Сочувствую, правила — это ужасно. Что ж, я принесу для него чехол. — Спасибо, госпожа… Женщина опять запрокинула голову, как делала, когда смеялась, и коротко фыркнула. Она выглядела такой радостной, будто это на ней было новое платье, а не на маме. — Не нужно формальностей, зовите меня просто Цзансэ. Мама с улыбкой кивнула. Работница ателье ушла, подмигнув мальчику, который все еще стоял рядом с Лань Чжанем. Тот довольно хихикнул и помахал ей рукой. — А-Чжань, пойдем. Папа уже звонил, — позвала мама. Лань Чжань сразу встал со своего места и хотел направиться к ней, но потом, подумав пару мгновений, протянул мальчику леденец. Тот снова сделал круглые глаза. Лань Чжань только пожал плечами. — Я не ем сладкое. А он растает. Мама рассмеялась. Мальчик улыбнулся еще шире, забирая яблочко из его руки. Его улыбка была невыразимо похожа на ту, которой улыбалась женщина, сшившая маме платье. Лань Чжань был уверен, что папе оно понравится, что бы ни говорил дядя. * * * В год, когда Лань Чжань перешел в последний класс старшей школы, была чудесная и пышная осень. Было начало ноября, и пригород, в котором они жили, золотился на солнце из-за листьев деревьев красивее любого богато украшенного дворца. Дожди шли редко, и вот уже пару недель на улицах было сухо, а в высоком, пронзительно синем небе нельзя было заметить ни единого облачка. Утром приехал брат. Поступив в университет в городе, он перестал жить в доме родителей и перебрался на съемную квартиру поближе к кампусу. Лань Чжань скучал по нему, но не подавал виду, к тому же он давно привык к уединению. Родители крайне редко бывали дома, так что он часто оставался один или в компании дяди. Строгость Лань Цижэня не была в новинку, как и его любовь к молчанию, и Лань Чжаня не тревожило ни то, ни другое. Бывали дни, когда они с дядей даже не встречали друг друга в большом доме ни единого раза. Родители должны были вернуться из деловой поездки поздно вечером. Их не было почти два месяца, так что даже Лань Сичэнь решил приехать погостить на выходные, а заодно пообщаться с Лань Чжанем, в отличие от которого совершенно не скрывал своих чувств. — Скорее бы ты тоже поступил в университет, А-Чжань, — сказал Лань Сичэнь, помогая ему на кухне. — Будем жить вдвоем. Мне тебя очень не хватает. — Мгм, — согласился Лань Чжань. Было бы глупо отрицать, что так им будет куда проще, ведь они привыкли быть вдвоем. Пусть Лань Чжань и не любил разговаривать, добрый и мягкий голос старшего брата ему нравился. Лань Сичэнь никогда не требовал от него ответов и читал, как раскрытую книжку, знакомую, почти выученную наизусть с самого детства. У него было много друзей, которые любили его компанию, но Лань Сичэнь, пока еще жил в этом доме, часто отказывал им во встречах, выбирая общество молчаливого брата. Лань Чжань был ему за это благодарен, хотя, конечно, никогда не произносил ничего подобного вслух. Зачем? Ведь Лань Сичэнь и так все это прекрасно видел. На их кухне на первом этаже было огромное окно, которое вытягивалось почти от самого потолка к низко расположенному широкому подоконнику. За стеклом рос роскошный куст гибискуса. Мама так любила эти цветы, что засаживала ими и дом, и сад. Несмотря на осень, листья этой розы были крупными и здоровыми. Когда приедет, мама наверняка займется пересадкой — к зиме она забирала все цветы в оранжерею на солнечной стороне дома. Там всегда очень вкусно пахло листвой, влагой и цветущими орхидеями. Лань Чжань ухаживал за любимцами мамы, пока она была в отъездах. Она только удивлялась, как у шестнадцатилетнего сына выходит так хорошо обращаться с цветами. Явно это занятие не было распространенным среди мальчиков-старшеклассников. Большинство предпочитали компьютерные игры, прогулки с друзьями и музыкальные концерты. Хотя, как она со смехом говорила, давно пора было бы привыкнуть к тому, что ее сыновья — особенные. Лань Чжань себя таким не считал, но мама была непреклонна. Ее сердце разрывалось каждый раз, когда им с отцом приходилось уезжать. Она ничего не говорила, только обнимала Лань Чжаня, который уже был выше нее ростом, у порога, а потом отстранялась и с улыбкой гладила его по щеке. Но глаза ее оставались грустными. Когда они с братом уже заканчивали нарезать овощи для салата, телефон Лань Чжаня, лежавший на обеденном столе, зазвонил. Это была мама, и Лань Сичэнь, тоже бросив взгляд на экран, с улыбкой кивнул и указал на гостиную. — Я закончу тут, поговори, — тихо сказал он, когда Лань Чжань уже поднес телефон к уху. — Мама? — А-Чжань, я так рада тебя слышать. Из-за этой разницы во времени мне совсем не удавалось с тобой поговорить нормально. Как хорошо, что мы уже возвращаемся, — послышался в трубке звонкий голос, в котором, несмотря на явную усталость, играли радостные нотки. — Да, — кивнул Лань Чжань, выходя в гостиную и переводя взгляд на такое же большое, как на кухне, окно, открывавшее вид на сад. — Я звонила утром Сичэню, он сказал, что уже приехал. Что вы делаете? — спросила мама. — Готовим ужин. — Ох, А-Чжань, надеюсь, мы приедем не слишком поздно. Если что, ложитесь спать. Разумеется, Лань Чжань в любом случае планировал дождаться родителей, да и Лань Сичэнь вряд ли решит лечь спать, не увидевшись с ними. Он ничего не ответил, так как это казалось очевидным. Мама же будто была чем-то взволнована. — Все в порядке? — спросил он, поправляя расшитые подушки, лежавшие на широком подоконнике. Мама всегда любила сидеть здесь и читать книги, когда выдавалось редкое свободное время. Она помолчала. Потом вздохнула. Лань Чжань услышал этот вздох шелестом в трубке, словно коротко подул осенний ветер. — Так на океан хочется, А-Чжань, — невпопад сказала мама и усмехнулась. — Может, съездим на каникулах? — Разве вы с отцом не собирались вместе с дядей в Японию? Мама как-то наигранно рассмеялась, но быстро взяла эмоции под контроль. — К черту ее. Я безумно хочу провести время с вами, мальчики. — Она снова вздохнула. — Знаешь, А-Чжань, что я тебе скажу? В жизни человека действительно всегда стоит выбор между двумя одинаково правильными решениями: смиренно принять то, что есть, и бороться за то, что дорого. Самое главное — отличить, когда нужно делать одно, а когда — другое. Лань Чжань нахмурился, поудобнее перехватив телефон в пальцах. — Ты о чем-то жалеешь? — Да, — через какое-то время ответила мама. — Вы выросли. Ты поступаешь в университет и тоже уедешь. А я практически не была с вами. Это то, за что нужно было бороться. — Мама, все в порядке. Мы знаем, что… — А-Чжань. Знаешь, что еще я поняла насчет этого выбора: бороться или принять? Лань Чжань молчал, не перебивая. Он понимал, что она сама даст ответ на этот вопрос. Так ей хотелось. — Семь секунд, — послышалось в трубке. — Семи секунд достаточно, чтобы принять это решение. Потому что делать это нужно не головой, а сердцем. Никто из семьи Лань не принимал решения столь быстро. Даже когда Лань Сичэнь выбирал университет, это были долгие разговоры с дядей и отцом, которые утомляли даже усидчивого и спокойного брата. Дядя всегда учил, что любое действие должно быть тщательно обдумано, нельзя делать выводы, основываясь только на чувствах. Отец с ним соглашался — чаще молча. Не слыша от него возражений, Лань Чжань понимал, что, наверное, так правильно. Так должно быть. Это помогало избежать разочарований и лишало жизнь непредсказуемости. Насколько это было возможно, по крайней мере. Лань Чжань крепче сжал телефон пальцами. По какой-то причине заныло, а потом забилось быстрее сердце. — А-Чжань, — шепотом позвал брат, выглядывая с кухни. — А где у тебя соевый соус? Мама расценила эту заминку с ответом по-своему и усмехнулась. Лань Чжань прижал уже нагревшийся от его кожи и долгого разговора телефон к уху плотнее. — Ты поймешь. Нам пора. Я скоро приеду, и мы поговорим. — Хорошо. До встречи, мама. — Пока, солнышко. Солнышко. Она называла так Лань Чжаня в детстве, когда он дулся на нее за ее подтрунивания. Он был слишком серьезным и молчаливым ребенком, что маму всегда искренне забавляло. Она не могла не подшучивать над ним из-за этого. Соевого соуса не оказалось, и Лань Сичэнь решил съездить в магазин, а заодно купить что-нибудь к чаю. Рядом с домом не было круглосуточных супермаркетов, в вечернее время работал только один магазин, в котором продавали вино, закуски и сигареты. Лань Чжань остался дома, надеясь, что брат успеет вернуться до приезда родителей. Ужин уже был готов, возможно, он даже не остынет, когда послышится долгожданный стук каблуков у дверей. Вместо этого, телефон коротко завибрировал. Мама прислала сообщение в QQ {[1] — китайская программа обмена сообщениями, что-то вроде ICQ. WeChat еще не создали}. «Задерживаемся. Ложитесь спать, мальчики. Прости». Лань Чжань сел за обеденный стол, слишком огромный для него одного, да и даже для семьи из четырех человек. «Ничего. Я все понимаю». «А-Чжань, мы точно поедем на океан», — написала мама, поставив в конце предложения картинку с солнышком. Лань Чжань позволил себе слегка улыбнуться. «Я тебя дождусь», — отправил он в ответ и решил взять почитать книгу, чтобы скоротать время. Брат очень долго не возвращался. Похоже, из-за только начавшихся выходных были пробки. Лань Чжань какое-то время читал, а потом просто сидел на кухне у окна, наблюдая за тем, как еще теплый осенний ветерок колышет листья гибискуса. В темноте, освещаемые только едва проникавшими в эту часть сада уличными фонарями, они казались еще больше. Давно отцветший цветок свернулся в забавную трубочку, словно волосы, заплетенные в косу. Лань Чжань помнил, что он был белым с красными прожилками, чем очень напоминал кружева на платье мамы, которое ей до сих пор припоминал дядя, с негодованием тряся пальцем. Он так крепко задумался, что даже не услышал, как открылась входная дверь. Понял, что не один, только когда на плечо опустилась ладонь. — А-Чжань. Перед ним стоял Лань Сичэнь. Лань Чжань не стал зажигать свет, так что кухню освещали только фонари своим тусклым сиянием, которое сюда едва доходило. Даже так он разглядел, какое у брата бледное лицо. — Брат? Лань Сичэнь улыбнулся, но его губы дрогнули. Он сел рядом, заставив Лань Чжаня немного подвинуться, а потом вдруг подался вперед и обнял его. На затылок легла рука, не давая отстраниться, хотя Лань Чжань очень хотел посмотреть снова ему в глаза. — А-Чжань, родители… Сердце ухнуло вниз. Брат еще крепче сжал руки и замолчал. Лань Чжань почувствовал, как на его шею капнула слеза, и зажмурился, опуская голову и прижимаясь лбом к его теплому плечу. * * * — Вот ведь! — Вэй Ин упирается обеими ладонями в новенький подоконник в комнате Вэнь Нина и даже пару раз подпрыгивает, перенося на руки весь вес. — На совесть сделали. Лань Чжань только хмыкает, продолжая монотонно вкручивать болты в полочку для шкафа. Сам каркас уже стоит на своем месте, похожий на деревянный скелет. Когда утром ему в панике позвонил Вэй Ин, Лань Чжань решил, что случилось нечто ужасное. На самом деле тот просто запутался при сборке шкафа. На предложение нанять рабочих, которые сделают все за пять минут, Вэй Ин только рассмеялся. — Откуда у меня на это лишние деньги, Лань Чжань? — спросил он, фыркнув в трубку. — Я думал, я все правильно делаю. Эм… У шкафа-купе должна так громыхать дверь? Услышав звук, который был похож на дребезжание колес старого поезда, Лань Чжань только вздохнул. — Я скоро буду. — Спасибо, Лань Чжань! Вэнь Юань был в школе, когда Лань Чжань пришел. Вэнь Нин с кем-то негромко разговаривал на кухне, уставившись в планшет. На приветствие Лань Чжаня он поднял голову и радостно улыбнулся, прежде чем снова заняться своими делами. С тех пор прошло уже два часа. — Нет, прям даже не шатается, — не отстает от подоконника Вэй Ин. — Интересно, а меня он выдержит? — Вэй Ин, — выдыхает Лань Чжань, снова отвлекаясь от полочек. — Если на нем так прыгать, не выдержит. Вэй Ин все же отходит на середину комнаты, уперев руки в бока и надув губы. У него вся одежда в строительной пыли и уже засохшей побелке. При этом комната Вэнь Нина выглядит, как новая. Удивительно, что со своей занятостью на работах, причем не на одной, Вэй Ин умудрился так быстро сделать почти все своими руками. Хотя подоконник, конечно, устанавливали рабочие. — Выдержал бы. Я, вроде, легкий, — говорит он. — Мгм. Лань Чжань откладывает полочку, к которой уже прикрепил пазы, чтобы ее можно было выдвигать из шкафа. Где-то тут были колесики. Слышится осторожный стук в дверь. Вэй Ин, на которого Лань Чжань поднимает взгляд, забавно морщит нос и направляется к ней, высовывая голову в коридор. — Тебе сюда еще нельзя, — говорит он, судя по всему, Вэнь Нину. Больше дома никого нет, кроме Орешка, который настолько обижен за то, что ему не разрешили поспать у Лань Чжаня на коленях, что вряд ли придет, даже если позовут. — Я знаю, — мирно отзывается Вэнь Нин за дверью. Вэй Ин успел за это время похвастаться Лань Чжаню, что решил не пускать его в эту комнату до того момента, пока все не будет готово. Хочет сделать сюрприз. — Что такое? Голова? — голос Вэй Ина становится взволнованным. — Нет-нет, все в порядке, — заверяет его Вэнь Нин. — Просто я хотел спросить тебя, когда ты планируешь брать билеты. — А? Лань Чжань откладывает пакетик с болтами и другими запчастями для шкафа и поворачивается к двери. Фигура Вэй Ина, которую он видит только сбоку, кажется напряженной. — Эм… В Камакуру. Ты же говорил А-Юаню, что мы поедем на океан в эту субботу, — говорит Вэнь Нин. — Океан! — вскрикивает, как раненый, Вэй Ин, отпуская дверь и прислоняясь лопатками к ровно выкрашенной стене. Он ударяется о нее затылком, закрывая глаза одной рукой. Лань Чжань даже слегка вздрагивает, глядя на это. — Боже, что с моей памятью? — продолжает он. — Это же завтра! Вэнь Нин по-прежнему находится за дверью, хотя ее больше никто не держит. Она так и остается слегка приоткрытой. — Ты столько работаешь, неудивительно, что ты забыл, — утешает он Вэй Ина. — Давай я поищу билеты? Вэй Ин убирает руку от лица и усмехается, на этот раз не ударяясь, а только прислоняясь затылком к стене. Он поднимает взгляд в потолок. — Да, конечно, будут сейчас билеты. С такой теплой погодой в субботу… — Я могу вас отвезти, — говорит Лань Чжань. Вэй Ин вскидывает брови. — На чем? — На машине. Вэй Ин недоверчиво смеется, но потом перестает, когда понимает, что Лань Чжань говорит совершенно серьезно. — У тебя здесь машина? Лань Чжань вздыхает — совсем как сегодня утром, когда Вэй Ин давал ему послушать звук дверцы этого несчастного шкафа. — На арендованной, Вэй Ин. Океан… Несмотря на то, сколько они с братом путешествуют по работе, он много лет не был на океане. * * * От Токио до Камакуры — всего час езды. Дорога проходит вдоль рисовых полей и нескольких небольших деревушек, жизнь в которых кажется такой размеренной и медленной, по сравнению с Токио. Лань Чжаню нравится водить машину. Это очень успокаивающее и приятное чувство, что ты полностью контролируешь ситуацию, хоть оно и весьма иллюзорно. Особенно сейчас, когда рядом без конца крутится на пассажирском сиденье Вэй Ин, который то и дело оборачивается к Вэнь Юаню и Вэнь Нину, чтобы обратить их внимание на что-то за окном. Лань Чжань время от времени бросает на него взгляд. Хорошо, что он снова такой же веселый и беззаботный, как в их первую встречу. Правда теперь Лань Чжань знает, что этому нельзя до конца доверять. После ночи на Ицукусиме Вэй Ин был задумчивым и вел себя довольно странно, а на вопросы отвечал уклончиво. Память Лань Чжаня после выпитого случайно сакэ оказалась крайне избирательной: он хорошо помнил то, что рассказал ему Вэй Ин о своей проблеме и предложении Цзян Яньли забрать на время Вэнь Юаня в Китай, но совершенно не помнил, что произошло после того, как услышал все это. Он что-то сказал или сделал не так? На обратном пути после посещения с детьми Парка Мира в Хиросиме Вэй Ин сидел в синкансэне, глядя в окно, и время от времени поглаживал ладонью волосы задремавшего на его плече Вэнь Юаня. Несмотря на то, что с виду он был полностью спокойным, Лань Чжаня не покидала тревожная мысль. Вэй Ин казался ему… уязвимым. Честно говоря, до сих пор кажется. Камакура — маленький городок на побережье Тихого океана — после шумного и многолюдного Токио выглядит тихо, как спокойное озеро, по сравнению с бурной горной рекой. Осень так и не вступает в свои права, и дни стоят жаркие, солнечные. Вэй Ин без конца требует, чтобы Вэнь Юань надел кепку, но мальчик отказывается, потому что в ней жарко. Когда Лань Чжаню окончательно надоедает этот спор, он обходит идущего рядом с ним мягко улыбающегося Вэнь Нина и раскрывает над Вэнь Юанем свой зонтик от солнца. Вэй Ин только фыркает и отворачивается, но это не мешает Лань Чжаню заметить играющую на его губах веселую улыбку. Может, он и умеет быть строгим, но нрав у него мягкий — пусть и только в отношении тех, кого он любит. Порой этого более чем достаточно. Они добираются до океана пешком, чтобы немного пройтись по поселению. Прибрежная Камакура застроена частными домами и коттеджами с маленькими и ухоженными садами. Мощеные дорожки петляют между ними, уводя все ниже и ниже к океану, который до самого конца скрывают высокие парапеты набережной и поросшие зеленой травой холмы. Вэнь Юань восторженно выдыхает, когда перед ними открывается вид на бухту и песчаный пляж. Лань Чжань сразу понимает, что, пусть им и повезло с погодой, океан в этот день очень неспокойный — высокие волны с белеющими гребнями разбиваются о берег с таким шумом, что их слышно даже с довольно большого расстояния. Вэй Ина, кажется, это совершенно не останавливает. Он отменил на сегодня всю работу и сразу заявил, когда они только садились в машину, что сегодня все отдыхают и ни о чем не думают. Хорошее правило в семье, которая никогда не придерживается правил. Лань Чжань сразу располагается на берегу под зонтиком, поставив на колени ноутбук. Отдыхающих не очень много, вопреки опасениям Вэй Ина, так как волны в этот день слишком высокие. Вдоль бушующего океана прогуливаются женщины с детьми. У самой набережной большая и шумная семья устраивает пикник. — Лань Чжань! — возмущенно кричит Вэй Ин, когда возвращается, переодевшись. — Ты почему до сих пор в брюках? Лань Чжань поднимает на него взгляд. У Вэй Ина худощавая, но очень складная фигура, что очень хорошо видно теперь, когда из одежды на нем — только черные плавки. Забранные в невысокий хвост волосы треплет ветер, и он то и дело отводит их от лица, щурясь от яркого солнца. — Я планирую немного поработать, — отзывается Лань Чжань, отводя взгляд от его бледной кожи. Вэй Ин фыркает. — Какая работа, мы на океане и… — он замолкает, а потом буквально подпрыгивает на месте. — Эй! А-Юань! Куда?!.. А ну стой! Вэнь Нин, усевшийся было рядом с Лань Чжанем, откладывает бутылку воды, из которой пил, и вытягивает шею. Вэй Ин догоняет уже зашедшего в океан по колено Вэнь Юаня и хватает его за руку. До Лань Чжаня его голос доносит ветер, к тому же сидят они не так далеко от линии прибоя. — Только со мной! — говорит Вэй Ин, отводя мальчика туда, где волны уже превращаются в бегущую по песку мягкую пену. — Пошли, я буду объяснять. Купающихся очень мало. В океане видны лишь штрихи разноцветных досок для серфинга и яркие паруса. Вот кому такие высокие волны только в радость. Вэй Ин еще что-то говорит, и Вэнь Юань смеется, цепляясь за его руку, чтобы не упасть, когда особенно сильная волна докатывается до них, успев разбиться совсем рядом. Лань Чжань в этот раз его не слышит из-за шума рассыпавшегося брызгами белого гребня. Вэнь Нин рядом довольно и длинно выдыхает, открывая привезенную с собой книгу. Он выглядит еще более бледным, чем Вэй Ин, потому что очень мало выходит на улицу. Лань Чжань думает, что это очень хорошо — что он вот так смог отвезти их сюда. Хоть что-то, что он может… — Семь секунд, — доносится голос Вэй Ина, и Лань Чжань снова переводит взгляд на него. — Варианта с такими волнами два: либо прыгаешь, либо подныриваешь. Как только видишь волну, у тебя есть семь секунд на размышление. Если понимаешь, что прыгать нельзя, подныриваешь под гребень. Держись, — говорит Вэй Ин и крепко берет Вэнь Юаня за руку. Лань Чжань чувствует, как сжимается вдруг сердце, и моргает, чтобы сбросить сковавшее его за одно мгновение оцепенение. — Господин Лань, — зовет Вэнь Нин, чуть сгибаясь, чтобы заглянуть ему в лицо. — Вы в порядке? — Когда Лань Чжань не отвечает, он продолжает: — Не волнуйтесь. Вэй Ин плавает лучше любого из тех, кого я знаю. И он никогда не допустит, чтобы что-то случилось с А-Юанем. — Я знаю. Он боковым зрением видит, как Вэнь Нин кивает, вновь расплываясь в доброй улыбке. Этим он чем-то напоминает Лань Чжаню собственного старшего брата. — Спасибо вам. Вы так добры к... нашей семье. Это слово произнесено так ласково. Может, о чем-то таком и мечтала мама, когда писала, что они поедут на океан, в ту ночь, когда их с отцом не стало? — Прыгаем или ныряем? — кричит Вэй Ин, у которого уже растрепались волосы, а резинка, удерживавшая их в хвосте, пропала неизвестно, куда. Намокшие черные пряди, тяжелые и густые, облепили ему шею и ключицы. Они с Вэнь Юанем стоят в воде по пояс, а вздымающиеся волны оказываются порой выше их роста. — Прыгаем! — отвечает Вэнь Юань, вытирая свободной рукой мокрое лицо. Вторую Вэй Ин держит в своей. — Неправильно, ныряем! — Эй! Вэй Ин вовремя утягивает мальчика за собой, чтобы гребень волны прокатился над ними. Вынырнув, Вэнь Юань шутливо брызгает на Вэй Ина водой. — Семь секунд еще не прошли, я мог передумать! Вэй Ин весело смеется, присматриваясь к новой волне. — Решение должно быть одно. Тут нельзя передумать, — веско говорит он. — Готов? Они долгое время вот так развлекаются в шумящих высоких волнах, без устали прыгая или подныривая под них. Лань Чжань слушает смех Вэй Ина и Вэнь Юаня, наблюдая за ними в бушующем океане и сидя перед давно погасшим экраном ноутбука. Он даже не открыл архив с фотографиями, который хотел отсмотреть перед тем, как стартовать работы по реставрации. Воздух пахнет свежестью, солью и влажным песком. Лань Чжань все же отводит взгляд от Вэй Ина и достает телефон. Он открывает QQ, которым уже очень давно не пользуется, и смотрит, пролистав ленту сообщений, на то, что отправил двенадцать лет назад своей матери. «Я тебя дождусь». Он до сих пор помнит их последний телефонный разговор в мельчайших деталях. Помнит, как смотрел на сад перед их домом через окно гостиной, прижимая телефон к уху и слушая ее голос, в котором прятались печаль и усталость. Бороться или смириться с тем, что есть? Достаточно семи секунд, чтобы принять решение. Лань Чжань снова поднимает взгляд на Вэй Ина. Что бы кому ни казалось со стороны, он борется. Каждый день этот человек выбирает именно этот путь ради тех, кем дорожит, не щадя себя и не сдаваясь. Даже сейчас, когда он скорее откладывает решение проблемы, он все равно не сворачивает с избранной дороги, какой бы одинокой и тернистой она ни была. Вокруг бушуют высокие волны, но ребенок рядом с ним смеется и выглядит таким счастливым, какими и должны быть дети. Это действительно семья. Задумавшись, Лань Чжань не успевает среагировать, когда Вэй Ин, отпустив выбравшегося на берег Вэнь Юаня, широкими и быстрыми шагами подходит к нему и хватает за запястье. От неожиданности Лань Чжань едва не роняет зонтик на пикнувшего рядом Вэнь Нина, на которого посыпались брызги воды. — Теперь ты! — Вэй Ин! Лань Чжань все же складывает зонтик, сдвигает ноутбук, отложив рядом телефон, и поднимается на ноги. У Вэй Ина влажные и холодные от воды пальцы, и ими он крепко сжимает его руку. — Ты пойдешь со мной туда, даже если мне придется затащить тебя в воду в одежде! У тебя еще должок после Ицукусимы! — припечатывает Вэй Ин и улыбается самой светлой улыбкой, какую Лань Чжань только видел в своей жизни. У него покраснели глаза от соли, слиплись мокрые черные ресницы, делая его взгляд совсем юным, почти детским. Лань Чжань какое-то время смотрит в это бледное, но довольное лицо, думая неизвестно, о чем. Наверное, о том, какое это лицо на самом деле красивое. Под натиском Вэй Ина, который, если вбил себе какую-то идею в голову, будь то самостоятельная сборка шкафа или решение растить в одиночестве чужого ребенка, не сдастся ни за что, невозможно устоять. Лань Чжань мысленно восхваляет небеса, что все же взял с собой плавки. Как чувствовал. Вода приятно прохладная, податливая и прозрачная, несмотря на высокие волны, которые теперь только усилились, так как начался прилив. Вэнь Юань с Вэнь Нином остались на берегу. Обернувшись, Лань Чжань видит, как они что-то весело обсуждают. Мальчик активно жестикулирует и указывает на океан. Вэнь Нин кивает, улыбаясь. Вэй Ин идет рядом, покачиваясь, когда особо сильная волна прокатывается стремительным потоком к берегу, ударяя по бедрам. Совсем скоро им придется куда сложнее — высокие гребни разбиваются в нескольких шагах от них, и даже Лань Чжаню тяжело удерживаться на ногах. Вэй Ин действительно хорошо плавает и со смехом скачет на волнах, которые обрушиваются на них с огромной скоростью. Лань Чжань тоже теряет удерживающую волосы тонкую резинку, челка намокает и мешает ему видеть, так что он то и дело зачесывает ее пальцами назад. — Ты с таким видом это делаешь, я не могу, это так смешно! — хохочет Вэй Ин, вытирая мокрый лоб ладонью, хотя смысла в этом совершенно никакого. — С каким? — хмурится Лань Чжань, бросая на него взгляд. Вэй Ин делает серьезное и ледяное выражение лица, чуть закатывая глаза. — Вот таким. Расслабься хоть раз, Лань Чжань. О, смотри, какая, — говорит он, указывая за зарождающуюся на небольшом расстоянии от них волну. — Большая будет. Семь секунд, помнишь? Лань Чжань кивает, хотя Вэй Ин на него уже не смотрит. — Знаешь, я вот думаю… — повернувшись к нему, произносит Вэй Ин, улыбаясь. — А если не принимать решения? Просто ничего не делать, что будет? — Вэй Ин… — Я ни разу не проверял, а ты? Лань Чжань коротко бросает взгляд на пенящийся гребень поверх толщи воды перед ними. Пять секунд. Три. Вэй Ин просто стоит на расстоянии вытянутой руки от него и смотрит на волну, обхватив бока пальцами. Он серьезно? — Вэй Ин! Достаточно семи секунд, чтобы принять решение, бороться или смириться. Лань Чжаню в этот короткий миг кажется, что хватит и одной. Он делает шаг в сторону, обхватывая Вэй Ина обеими руками за талию и заставляя его пригнуться, чтобы их обоих не снесло надвигающейся волной. Гребень мягко и приятно прокатывается по спине. Чужая кожа под пальцами кажется тонкой и очень теплой. * * * Вечером, вопреки прогнозам погоды, начинается дождь. Капли мелкие и теплые. Они падают на лобовое стекло, но Лань Чжань не включает дворники, чтобы смахнуть их. Он так и сидит в машине, припарковавшись у дома Вэй Ина, хотя они попрощались еще полчаса назад. Телефон в руках нагрелся от пальцев, но Лань Чжань так и смотрит на экран, а потом, когда он гаснет, нажимает на кнопку и смотрит снова. Он никогда не хотел вмешиваться в чужую жизнь, но Вэй Ин, появившись в его собственной, смог перевернуть все с ног на голову. Имеет ли Лань Чжань право что-то предпринимать? «Семи секунд достаточно, чтобы принять это решение. Потому что делать это нужно не головой, а сердцем», — отзывается подсознание голосом матери. Выдохнув и покачав головой, Лань Чжань набирает номер, который еще в Камакуре нашел в сети. Он надеется лишь, что время не слишком позднее. Кажется, Вэй Ин говорил, что они работают до девяти. Трубку снимает девушка с таким звонким и бойким голосом, что Лань Чжань поспешно убавляет громкость, чтобы не оглохнуть. — Добрый вечер! Приемная Сяо Синчэня, чем могу вам помочь? — Здравствуйте. Я могу поговорить с Сюэ Яном? — произносит он. На том конце связи на мгновение повисает тишина, потом девушка просит подождать минуточку, явно забывая поставить звонок на удержание — Лань Чжань слышит все, что она говорит. — И кому понадобился этот говнюк? — Уж не про меня ли ты, Слепышка? — раздается уже знакомый Лань Чжаню голос. Что-то коротко шуршит, слышится глухой звук удара. — Иди к черту, хамло наглое! Кто-то смеется, а потом в трубке звучит чуть хриплый голос Сюэ Яна. — Слушаю.