Цветы — волосам, паруса — кораблю

“There's a knock in the silence I see death at the door But I know we'll be alright 'Cause your hands are still warm” ♫ Luke Sital-Singh — Benediction

Берег Кацуры усыпан крупными белыми камнями, и сама река рядом с ними выглядит, как яркая лента на простом и строгом платье. Главное украшение Арашиямы, кроме гор, возвышающихся на горизонте, ниспадает порогами и напоминает цветом необработанный изумруд. Вода мутная после обрушившегося на Киото ливня, но в ней нет ни грязи, ни ила. На берег опускается такая священная тишина, что Лань Чжань слышит дыхание Вэй Ина, который идет чуть впереди него и с интересом озирается по сторонам. Это уже который раз ставит Лань Чжаня в тупик. Настроение Вэй Ина — как токийская погода и попытки ее предсказывать. Состоявшийся между ними разговор будто случился не в этот день, но он был — и был всего минут пятнадцать назад. Вэй Ин очень быстро взял под контроль все свои эмоции, и вот он уже улыбается и смеется над войной цапли и ворона, которые не поделили добычу. Как будто это не его Лань Чжань целовал на берегу у моста, задыхаясь, потому что страшно было отстраниться, потому что Вэй Ин не хотел останавливаться. Потому что он сам не мог разжать руки и отпустить его, словно это тепло — оглушающее, гибкое, ласковое — под ладонями было его единственной опорой. Лань Чжань поправляет и без того идеально лежащий воротник рубашки, чтобы еще раз провести ладонью по груди, в которой не перестает сжиматься сердце. Он не забывает, по какой причине приехал в Киото, но чем больше они углубляются в сторону от заселенной части Арашиямы в дикие леса с тонкими стрелами молодого бамбука, устремленными в высоту, тем меньше Лань Чжань оставляет в своей душе надежды. Сможет ли он найти храм, затерянный где-то в этих туманных горных перевалах, если он даже не знает его названия? Им нужно подняться наверх, но дорога — настолько узкая, что на ней не разъедутся даже два совсем маленьких автомобиля — только идет вдоль горы, по основанию огороженной плотной сеткой от оползней. Из расщелин бьет вода, и Вэй Ин даже делает пару фотографий на свой телефон, матерясь себе под нос, что у него мокрые руки, которые не вытрешь даже об штаны, потому что их тоже хоть выжимай. — Тебе холодно? — спрашивает его Лань Чжань, и Вэй Ин оборачивается, чтобы посмотреть на него. Он качает головой. — Здесь, как в тропиках. Чувствую себя частью воды. Воздух действительно тяжелый и прозрачный. Кажется порой, что дышишь влагой, которая имеет вкус и запах промокшего леса. Вэй Ин улыбается, протирая экран телефона, и на удивление Лань Чжань верит этой его улыбке. Вэй Ин действительно умеет не думать о том, что его тяготит, виртуозно переключая внимание совсем на другие вещи. Только слегка розоватый цвет его скул и покрасневшие губы свидетельствуют о том, что Лань Чжань его действительно целовал, что это не был мираж, прятавшийся в тумане этих гор. Когда Лань Чжань уже успевает подумать, что им нужно поворачивать назад, если он хочет, чтобы Вэй Ин успел на работу в Токио вовремя, дорога вдруг превращается в каменные ступени, которые серпантином взлетают вверх. У начала лестницы стоит потемневший от дождя деревянный указатель с одним единственным словом «Храм». — Храм, — снимая пальцем свисающую с угла знака тяжелую каплю, читает Вэй Ин. — Лань Чжань, ты с самого начала планировал так завершить эту прогулку? Да. — Не совсем, — смиренно отвечает Лань Чжань, подходя ближе. Ему больше нравилось, когда Вэй Ин шел с ним бок о бок, но после разговора он постоянно уходит вперед, и Лань Чжань по каким-то причинам не сокращает это расстояние между ними, каким бы большим ни было это желание. — Хочешь посмотреть? Вэй Ин поднимает взгляд на гору, прикусив нижнюю губу. Он переминается с ноги на ногу и машинально крутит пальцем намокшую прядь волос, которая от влажности начала завиваться, и нет, Лань Чжаню не стоит думать о том, как чарующе это выглядит. — Что-то не похоже, что там ждут гостей, — говорит Вэй Ин. — Но, раз уж я приехал в Киото, нужно зайти хоть в один храм. Почему бы не в этот? Лань Чжань тихо и облегченно выдыхает. Это уже хоть что-то. Ему совершенно не хотелось вести туда Вэй Ина силой. В душе снова поселяется надежда, что он на несколько шагов ближе к цели. Сюэ Ян почти не дал ему никакой информации о таинственном человеке, который должен помочь в деле Вэнь Цин, так что он даже не знает, о чем будет с ним разговаривать, даже если найдет. Но об этом придется подумать позже. Вэй Ин довольно быстро начинает подниматься по каменной лестнице, и Лань Чжань следует за ним. Чем выше в гору уходит серпантин, тем прохладнее и легче становится воздух. В ветвях деревьев щебечут птицы, которых не рассмотреть из-за густой листвы: она только шуршит, проливая капли на землю, когда те задевают ее крыльями. Почти на самой вершине они видят деревянный пьедестал с массивными балками, идущими над ним внахлест. Крупной перевязью канатов на них закреплен большой колокол, молчаливый и темный. И ни единой живой души вокруг. Тишину леса вдруг нарушает глубокий, гулкий звук, который прокатывается эхом и словно падает вниз в воды Кацуры, подняв птиц из низин. Лань Чжань хмурит брови и смотрит на улыбающегося Вэй Ина, который выглядывает из-за колокола. — Здесь написано, что можно в него звонить. За монетку, — добавляет он и, подбросив на ладони сто йен, отправляет их щелчком пальцев в резной поддон под колоколом, заполненный дождевой водой. — Не смотри на меня так, Лань Чжань! — По старым японским легендам, во многих храмах нельзя звонить в колокола, — говорит Лань Чжань, обходя постамент и вставая рядом с Вэй Ином. — Почему? — Это из сказания о буддийском монахе, который не смог воспротивиться силам зла и защитить свой храм. К нему пришла красивая женщина, попросившая на протяжении ста дней не звонить в колокол, иначе быть беде. Он послушался, но в последний день этого срока к нему постучалась другая дева, не менее прекрасная, и взмолилась лишь об одном ударе в колокол. Когда он согласился и сделал это, она превратилась в дракона и разрушила храм. С тех пор есть молчащие колокола, в которые нельзя позвонить, — объясняет Лань Чжань, оглядывая уводящую еще выше узкую лестницу, которая совсем не похожа на ту, по которой они поднимались. Вэй Ин рядом фыркает. — Не поймешь их. Женщины. Она разрушила целый храм за то, что ее ослушался лишь один человек. — Это тоже часть морали, — кивает Лань Чжань. — Неправильная мораль. Человек за свои поступки и решения должен отвечать сам. Лань Чжань вздыхает, обходя недовольно скрестившего руки на груди Вэй Ина, и начинает подниматься еще выше на самый пик горы. — К сожалению, в мире все не совсем так. — Это и глупо, — ворчит Вэй Ин, но все же следует за ним. Когда лестница заканчивается, перед глазами открывается вид на самый простой двор, который можно было бы встретить в любой японской деревушке вокруг дома. Единственное, что отличает это место от маленьких фермерских владений, — два небольших деревянных строения, одно из которых вытянуто в сторону настолько, что краем свешивается с горы, выходя за ее пределы. Над пропастью, поросшей деревьями, его поддерживают массивные бревна с упором в склон. Конструкция со стороны могла бы показаться весьма шаткой, но Лань Чжань сразу понимает, что она очень надежна — вес распределен идеально правильно. От второго строения — двухэтажного храма с пустыми уличными террасами — исходит яркий запах курительных палочек. Сначала Лань Чжаню кажется, что здесь никого нет, но потом из сада, в котором цветут хризантемы и вьются виноградные лозы, выныривает пожилая женщина в свободной одежде. Она кутается в неяркую накидку и, кланяясь на ходу, семенит к ним. — Ох, господа, простите, я не знала, что в такую погоду сюда кто-то придет! — говорит она, наконец, останавливаясь напротив. Лань Чжань качает головой. — Ничего. Мы не хотели вам мешать, просто гуляем. Женщина кивает, указывая им за спины. — Хотите взглянуть? У нас там красивая смотровая площадка. Лань Чжань не сомневается — с горы Арашияма открывается чудесный вид на погруженный в осенний туман Киото, и это заметно даже отсюда. Настоятельница храма провожает их к длинному порогу, к которому ведут три узкие ступеньки. Вэй Ин увлеченно слушает историю этого места и основавшего его монаха, который однажды сплавлялся по Кацуре, но его лодка разбилась о пороги у подножья горы, так что он долгое время провел в этом лесу, а потом построил здесь храм. Лань Чжань не может сейчас отвлекаться на это — ему нужно найти Киришиму, но спрашивать об этом у настоятельницы, вовсе не назвавшей своего имени, вот так просто нельзя. В помещении с широкими окнами и застланным плетеной циновкой полом приятно пахнет деревом и влажностью. На стенах развешаны свитки с историей храма и рисунками гостей, а на длинном столе, почти повторяющем периметр, лежат три толстых книги с россыпью простых шариковых ручек рядом. Заканчивается вытянутая комната выходящей наружу террасой с высоким парапетом, за которым прячется вид на шумящую внизу Кацуру, горы и увитые туманом деревья. От царящего вокруг спокойствия кажется, что даже сердце в груди бьется медленнее. Вэй Ин выходит на террасу, громко выдыхая и облокачиваясь на парапет. — Лань Чжань, смотри, ради этого стоило сюда идти, — зачарованно говорит он. Лань Чжаню нравится видеть его таким. Сейчас, когда Вэй Ин искренне улыбается, у него блестят глаза, и это красивее, чем вид на опоенную осенью Арашияму с высоты. — А здесь у нас гости оставляют послания, — говорит настоятельница, когда они возвращаются в комнату, и раскрывает одну из книг на столе. — Если хотите, тоже можете что-нибудь написать. Что угодно. Лань Чжань кивает, возвращаясь обратно к крыльцу. Вэй Ин следует было за ним и даже спускается, чтобы начать обуваться — обувь они оставили за порогом, — но вдруг издает странный короткий звук и вцепляется в руку Лань Чжаня. — Вэй Ин? — Т-там! — с дрожью в голосе произносит Вэй Ин, указывая на главный храм. Присмотревшись, Лань Чжань видит дремлющую в большой коробке, лежащей на боку, собаку породы акита. Щенок еще совсем маленький, и он облизывает розовым языком нос, когда на него капает вода с куста акации, что растет рядом. Вэй Ина так трясет, что Лань Чжань не удерживается — кладет руку ему на плечи, слегка прижимая его к себе. — Что такое? — Я… Я боюсь собак! — не помня себя, отвечает Вэй Ин, заставляя Лань Чжаня обнять себя и второй рукой. — Ты иди, я тут подожду. Лань Чжань не успевает ответить, когда он, перепрыгивая через ступени, оказывается у распахнутой раздвижной двери помещения, откуда они только что вышли. Настоятельница с удивленной улыбкой вскидывает брови, когда он проносится мимо нее со словами: — Я все же что-нибудь напишу в вашей книге! — Это будет радость для нас, господин, — вежливо отзывается женщина. — Ох, подождите, я принесу для вас полотенце, вы совсем промокли! Сказав это, она спускается по ступенькам и удаляется в сторону сада, в глубине которого Лань Чжань замечает еще одну постройку, которая выглядит как самый обычный деревенский домик. Пока Вэй Ин занят изучением книги, он решает пройти к храму. У входа располагается очень простой алтарь. В песке тлеют три курительные палочки, вокруг которых лежат уже остывшие хлопья пепла. Лань Чжань берет новую из подставки и зажигает от свечи в вытянутой нише, наблюдая за тем, как сизый дым взвивается над кончиком и растворяется в воздухе. Он ставит палочку в песок, звонит в колокольчик, дернув за пропитанную влагой веревку, из которой торчат размокшие нити, и хлопает в ладоши, склонив голову. В мыслях нет совершенно ничего, как при самой глубокой медитации. Это место словно останавливает бег времени. Закончив, Лань Чжань осторожно поднимается по ступеням, ведущим ко входу. Дверь приоткрыта, и он неслышно проскальзывает внутрь. В помещении очень тихо, как и везде на этой горе, а за широким, почти во всю стену окном, прячется небольшой сад камней под тяжелым свинцовым небом. У вытянутого вдоль окна стола на подушке сидит женщина, которая внимательно смотрит на Лань Чжаня блестящими темными глазами. Она одета в простое льняное платье с широкими рукавами, из которых выглядывают тонкие хрупкие запястья и худощавые кисти. Лань Чжань извиняется за вторжение и кланяется. Женщина отвечает кивком головы. Когда она чуть подается вперед, он обращает внимание на заколку в виде расправившей крылья золотой птицы в ее волосах. В стороне от стола есть еще одно небольшое окно, через которое Лань Чжань может видеть склонившего голову над книгой Вэй Ина в соседнем здании. Он ничего не пишет, просто читает, глубоко погрузившись в это занятие. — Вы кого-то ищете? — раздается спокойный голос, и Лань Чжань снова переводит взгляд на сидящую перед ним женщину. — Вы Киришима-сан? Она отвечает улыбкой и слегка склоняет голову набок. — В одном из мирских вариантов. Лань Чжань позволяет себе выдох облегчения. Женщина кивает на подушку перед собой, от которой ее отделяет только стол, предлагая ему присесть напротив. Когда он делает это, она касается рукой маленького фарфорового чайничка у своего правого локтя и вопросительно поднимает на него глаза. — Спасибо. Мое имя Лань Чжань. Я хотел поговорить с вами. Киришима кивает и разливает чай по маленьким чашам из оникса. Это единственная роскошь в этом храме, в остальном — только строгий минимализм и безмолвное дерево. — О моей поездке в Таиланд, верно? — спрашивает она, ставя чашку перед ним и поднося к губам свою. От едва различимого в приглушенном пасмурном свете пара пахнет травами. Лань Чжань никак не показывает своего удивления столь точным ее вопросом. Женщина снова улыбается так, словно ей стало понятно все и сразу. — Господин Лань, я уже говорила, что это бесполезно. Цель, с которой я покидала этот храм, заключалась в духовном просвещении. Есть вещи, которые нельзя раскрывать. Хотя, учитывая, как мне вас описывали, я думала, что вы придете сюда под покровом ночи и будете угрожать мне кровавой расправой. Она говорит о Сюэ Яне? Лань Чжань пробует чай, и он оказывается приятным на вкус и согревающим. Он думает о том, что и Вэй Ину не помешало бы согреться, но при нем этот разговор вести просто нельзя. — Я не собираюсь вам угрожать, госпожа, — говорит он. — Но вы поможете мне, если расскажете о том, что видели во время своего путешествия. Киришима-сан, я… — Акира. Зовите меня Акира. Лань Чжань кивает, обнимая руками маленькую чашку. Акира бросает взгляд на его пальцы, но ничего не говорит. — Восемь лет назад в Таиланде близ поселения племени Хмонг случилось стихийное бедствие. Там работали люди, врачи-волонтеры из Японии. Я ищу девушку, которая пропала в тот год. Акира никак не показывает своего отношения к его словам, только еле заметно вскидывает густую бровь и подливает им чай. — Вам что-нибудь известно об этом? — не дождавшись ответа, спрашивает Лань Чжань, словно обращаясь к повисшей между ними тишине. — Может быть, — отвечает Акира. — Но, как я уже сказала, мне нечем вам помочь. — Акира-сан, пропал человек. — Господин Лань, вам известно, что люди не всегда пропадают случайно? Иногда они уходят. Понимаете, о чем я? — подняв на него спокойный и глубокий взгляд, спрашивает она. Лань Чжань качает головой. — Это не тот случай. — Вы так уверены? Вы знали пропавшую девушку лично? Нет. Ответ — «нет». Лань Чжань никогда не знал Вэнь Цин, не общался с ней, он даже не в курсе, как она выглядит. Он видел лишь ее фотографию на телефоне Вэй Ина в тот день, когда они познакомились. На контакте Вэнь Юаня стоит снимок юной девушки, которая держит его на руках. Мальчику там года два. Вряд ли Вэнь Цин сейчас такая же. Сейчас… Если она жива. Но ему бы хотелось с ней познакомиться. — Нет, Акира-сан. Акира продолжает смотреть на него, будто он ничего не произнес. — Ее зовут Вэнь Цин, — добавляет Лань Чжань твердо. — Это не имеет никакого значения, — отзывается она. Лань Чжань кидает взгляд на маленькое окно. Даже отсюда он видит, как Вэй Ин хмурит брови и прикусывает нижнюю губу, приподняв исписанный лист бумаги и вчитываясь в строки, сидя на подушке у стола. — Имеет. — Что? — Это имеет значение, — повторяет он, повернувшись к Акире. — Вы знаете, где она? — Разумеется, нет. Знай я это, я бы дала вам эту информацию. Но то, о чем вы просите, я сделать не могу. Лань Чжань хмурится. — Я еще не просил ни о чем другом. Акира еле слышно вздыхает и расправляет плечи, отставляя в сторону свою чашку, но не убирая от нее руки. Ее тонкий жилистый палец с очень коротко подстриженным ногтем поглаживает ее светло-зеленый гладкий бок. — Просили те, кто рассказал вам обо мне. — Буду с вами честен: я не знаю, почему именно вы, — говорит Лань Чжань. Этот разговор все больше напоминает ему попытки найти что-то в темной комнате. При этом не факт, что в ней вообще что-то есть. Он выдыхает и снова смотрит на Вэй Ина. Боковым зрением он замечает, что Акира тоже повернула голову к окну. — Ваш спутник? Лань Чжань кивает, не глядя на нее. — Акира-сан, у Вэнь Цин здесь семья. Она бы не ушла сама. Только не от этих людей. — У всех разное восприятие белого и черного, господин Лань. — Как тогда вообще понять, что белое, а что — черное? — спрашивает он, все же повернувшись к ней. Акира довольно улыбается, слегка прищурив глаза. — Вам бы тоже не мешало съездить в Таиланд. Вы очень держитесь за то, что чувствуете, — говорит она. — Вы когда-нибудь теряли того, кого любите? — Я свободна от мирских привязанностей, господин Лань. — Потому что сбежали от них, — отвечает Лань Чжань, глядя ей в глаза. — Порой они бывают невыносимы. Но я готов встретить любые последствия решений и деяний человека, в которого верю. Акира выдерживает его взгляд с невозмутимым достоинством, только уголки ее рта на мгновение вздрагивают, словно она хочет улыбнуться или же недовольно скривить бледные губы. — Вы верите, я это вижу, — произносит она. — Наверное, именно поэтому я, как вы выразились, сбежала. Мы перестаем быть теми, кто мы есть, когда теряемся в другом человеке. — Откуда вы знаете, что другой человек не помогает, наоборот, стать теми, кто мы есть? Это то же самое, что восприятие белого и черного, о котором вы говорили раньше. С чужих губ срывается еле слышный смешок. Звук, словно тяжелая дождевая капля упала на маленький колокольчик. — Вы умеете играть в слова, господин Лань, — говорит Акира. — Я время от времени путешествую в различные буддийские школы, по большей части закрытые. Так было и в этот раз. Я не могу раскрыть вам их местоположение или учение, но могу сказать то, что, надеюсь, окажется для вас полезным. Монахи упоминали племя, на которое наткнулись случайно. Оно постоянно кочует, так что никто вам не скажет, где оно сейчас. Но в последний раз этих людей видели километрах в сорока к востоку от поселения Пай на севере страны. Моих братьев удивило то, что с ними была женщина, которая выделялась внешне от других. Возможно, это девушка, которую вы ищете. Лань Чжань почтительно кланяется, прижав ладони одну к другой. — Спасибо, Акира-сан. Когда он уже собирается выходить из храма, Акира окликает его, и Лань Чжань оборачивается. — Вы горите изнутри. Это красиво, — с улыбкой произносит она и опускает взгляд, вновь поднося к губам чашку с чаем. Собака по-прежнему спит на своем месте, так что Лань Чжань решает не приглашать Вэй Ина посмотреть храм. Он возвращается в помещение с террасой над обрывом и какое-то время просто наблюдает за тем, как Вэй Ин медленно водит ручкой в книге для гостей, второй рукой вытирая маленьким белым полотенцем кончики волос. Заметив его, он вскидывает голову и улыбается. — Лань Чжань, я уж думал, ты ушел без меня! — Нет, — только и отвечает Лань Чжань, подходя ближе и присаживаясь на подушку рядом с ним. Вэй Ин, усмехнувшись, поворачивает к нему книгу. Лань Чжань чувствует, как кровь приливает к ушам, когда смотрит на собственный портрет, нарисованный легкими штрихами простой шариковой ручки, но даже так весьма узнаваемый. — Ты… — Ах! — восклицает Вэй Ин, резко возвращая книгу на место перед собой. — Забыл одну деталь. Лань Чжань широко распахнутыми глазами смотрит на то, как в его волосах на рисунке появляется цветок. Кажется, магнолии. Вэй Ин удовлетворенно выдыхает и бросает ручку на столик. — Готово! — Вэй Ин… — Что? Там так много пишут о том, какое это красивое место! Пусть посмотрят, какие еще тут бывают красивые люди… Лань Чжань, ты такой милый! Ты что, краснеешь?! — Вздор. Вэй Ин прикрывает губы ладонью, заглушая смех. — Ладно, если ты так стесняешься, я не буду оставлять его здесь и подарю тебе, — говорит он и одним движением вырывает листок с рисунком. Протянув его Лань Чжаню, Вэй Ин добавляет: — Надеюсь, тут у меня нет проблем с исторической достоверностью? Лань Чжань, сузив глаза, смотрит на него, но Вэй Ину от этого только веселее. Наверное, у него действительно не лучшее выражение лица. Думать о том, что Вэй Ин вот так сидел и рисовал его все это время, одновременно приятно и странно. Вэй Ина снова начинает трясти, когда они выходят на улицу, потому что собака так никуда и не делась. Он одной рукой натягивает обувь, а другой держится за рубашку Лань Чжаня, как будто это чем-то поможет. Даже слова о том, что собачка маленькая и не кусается, в чем уверяет их настоятельница храма, не действуют. Видя, как побледнело его лицо, Лань Чжань старается быстрее увести его к спуску. Но Вэй Ин застывает, сойдя с крыльца и глядя на храм, в котором был Лань Чжань. Он просто стоит, замерев, и смотрит на деревянные перила пустой и молчаливой террасы. — Вэй Ин? — окликает его Лань Чжань. — Ты в порядке? — Я… — начинает Вэй Ин и вдруг тихо, коротко смеется. — Я не думал, что найду это место. — О чем ты? Вэй Ин достает из кармана телефон и какое-то время копается в нем. Потом его пальцы замирают, и он несколько мгновений смотрит в экран, прежде чем протянуть телефон Лань Чжаню. Это старая фотография — карточка, снятая на камеру смартфона. На ней двое: молодые мужчина и женщина. Сначала Лань Чжань не понимает, что в ней такого, и только потом замечает на заднем плане за правой рукой девушки крыльцо и алтарь. Неужели… Он поднимает взгляд и смотрит на храм, потом снова — на фотографию. — Это здесь? Я же не сошел с ума? — взволнованно спрашивает Вэй Ин. Лань Чжань кивает, опять сверяя изображение на снимке с тем, что видит перед собой. Да, это то же самое место. Его сердце начинает биться быстрее, когда он рассматривает лицо девушки на снимке. Оно кажется ему знакомым. У него всегда была отличная память на лица. — Это твоя мать? — тихо уточняет он. Вэй Ин подставляет руку под телефон и гладит его край, задевая пальцы Лань Чжаня. — Да. И директор Цзян. Он оставил мне эту фотографию, но она попала ко мне, когда он был уже мертв. — Чем она занималась? — спрашивает Лань Чжань, не в силах оторвать взгляд от экрана. — Мама? — Вэй Ин убирает руку, и пальцам становится необъяснимо холодно. — Она шила одежду. У нее были очень красивые платья, я до сих пор помню некоторые, хотя память у меня так себе. «А-Чжань! Как тебе? Красивое платье, правда?» — звучит, как сквозь расстояние и туман, голос мамы в голове. Его мамы. Так тот мальчик, который ругал его за карамель в ателье, это… Лань Чжань опускает руку с телефоном и смотрит на Вэй Ина. Тот сначала улыбается, но потом его улыбка тускнеет, и он с беспокойством хмурится. — Все хорошо? Находятся силы, лишь только чтобы кивнуть. Лань Чжань отдает Вэй Ину его телефон и снова бросает взгляд на храм. — Да. Все в порядке. Вэй Ин тоже смотрит в том же направлении. Потом прислоняется щекой к его плечу, и Лань Чжань не может сопротивляться желанию коротко прижаться губами к его волосам. — Спасибо, Лань Чжань. Я не думал, что когда-то найду это место. Скрытая тенью от навеса террасы Киришима Акира, еще раз взглянув на сад, улыбается и отходит от окна. Курительная палочка в ее руке как раз догорела. * * * Вэй Ин долго матерится в синкансэне по дороге из Киото в Токио — его смену перенесли на завтра, а он в это время планировал заняться комнатой Вэнь Нина. Он замолкает только под укоризненным взглядом Лань Чжаня, потому что от эпитетов, которые он подбирает в адрес менеджера, дядя Лань Цижэнь уже испепелил бы сам себя от возмущения. Весь остаток пути он молчит, что показалось бы странным, будь у Лань Чжаня время об этом подумать. Он погружен в мысли о том, что сказала ему Акира. Принесет ли эта информация хоть какую-то пользу? После стихийного бедствия Вэнь Цин могла оказаться где угодно. Есть ли шанс, что она действительно выжила, спасенная людьми из кочующих племен? Даже если это так, как найти тех, у кого нет никакой связи с внешним миром и кто, в довесок, постоянно перемещается? После прибытия в Акасаку в Токио раскрывается и причина молчания Вэй Ина. — Лань Чжань, — зовет он, когда они медленно идут по оживленной улочке в сторону его дома. Вокруг суетятся люди, из кафе и заведений с уличной едой пахнет жареной рыбой и маслом. — Ты можешь зайти ко мне? Лань Чжань поворачивает голову и смотрит на него. — Если ты хочешь. Вэй Ин кивает. — Хочу. Я планировал сделать это завтра, но, раз на сегодня работу отменили… — Что именно? Вэй Ин вздыхает и не сразу, но отвечает: — Я хочу поговорить с А-Юанем. Сейчас еще не очень поздно, а смысла дальше откладывать это я не вижу. Лань Чжань решает ничего не говорить и только слегка касается его пальцев своими. Все, что было нужно, он уже произнес. Дальнейшее должно быть лишь по воле Вэй Ина. Он не хочет и никогда не будет заставлять его. Однако это не мешает ему надеяться на то, что у мальчика тоже будет возможность принять решение самостоятельно. Насколько Лань Чжань уже успел изучить характер Вэнь Юаня, тот не по годам умный и самостоятельный ребенок. Расти он в семье Лань, он был бы примерным и послушным на сто процентов, но именно Вэй Ин своим собственным нравом показал ему, что не всегда нужно принимать мнение окружающих, пусть и взрослых, и следовать их наказу. И Лань Чжань не сказал бы, что эта искорка бунтарства и желания отстаивать свое чем-то портит этого ребенка. Даже наоборот… — Ты останешься? — едва слышно уточняет Вэй Ин, не дождавшись от него ответа. Он с улыбкой смотрит на Лань Чжаня и… Разве он когда-нибудь говорил ему «нет»? — Конечно. У Вэй Ина вся семья дома, включая самого капризного и независимого ее члена: Орешек сидит на коленях у Вэнь Юаня и с недоверием посматривает на чашку в его руках. Заметив Лань Чжаня, кот топорщит усы и спрыгивает на пол, сразу подбираясь ближе, чтобы потереться о ноги. — Ты сейчас опять испортишь Лань Чжаню брюки, крокодил! Шерстяной! — ругает его Вэй Ин, пытаясь отпихнуть Орешка и встать между ним и Лань Чжанем. — Господин Вэй, как Киото? — поздоровавшись, спрашивает Вэнь Юань, ставя чашку на стол. Лань Чжань видит, с какой мягкой и доброй улыбкой он смотрит на Вэй Ина, как искренне ждет ответа, каких-то рассказов и шуток, к которым он уже так привык за эти годы. Он не может поверить в то, что мальчик согласится вот так просто взять и уехать. Главное, чтобы это понял сам Вэй Ин, которому немыслимо страшно становиться для Вэнь Юаня той преградой, что мешает ему жить с младшей сестрой. Хотя уже то, что Вэй Ин решился на разговор — хороший знак. Но что, если Вэнь Юань все же примет решение уехать в Китай? Вэй Ин говорит, что готов его отпустить, но, наблюдая за тем, как он с улыбкой гладит мальчика по волосам, при этом поминая последними словами отмененную работу и киотские ливни, Лань Чжань сомневается в этой готовности. — Господин Лань, вам принести сухую одежду? — спрашивает Вэнь Нин, обеспокоенно глядя на Лань Чжаня. — Спасибо, моя уже высохла, — говорит Лань Чжань. — Пойдем, мне нужно кое-что у тебя спросить, — будничным голосом говорит Вэй Ин Вэнь Юаню, и, дождавшись кивка, направляется с ним в коридор, а оттуда — в комнату. Лань Чжань, когда он проходит мимо, едва останавливает себя, чтобы не дотронуться до него. Вэй Ин улыбается, но у него бледные губы и синяки под глазами, которые под светом на кухне стали еще заметнее. Вэнь Нин дрожащими руками устраивает свою кружку на стол и поднимает на Лань Чжаня взгляд. — Хотите кофе, господин Лань? Лань Чжань соглашается, усаживаясь напротив. Если Вэй Ину будет хоть каплю легче от его присутствия здесь, он пробудет столько, сколько нужно. Орешек с урчанием трется о его ногу. Он наклоняется и гладит его ладонью по торчащим ушам. Вэнь Нин на удивление ловко управляется на кухне и заваривает кофе. От помощи он очень спокойно и как-то привычно отказывается, как будто делает это каждый день по много раз. На предложение Лань Чжаня сделать чай, чтобы не нужно было возиться с кофейными фильтрами и прочим, Вэнь Нин только улыбается и качает головой. — Я знаю, что вы пьете кофе даже по вечерам, господин Лань, — говорит он. — Откуда? — спрашивает Лань Чжань. — Ячи-сан рассказала. Бариста из кофейни, куда вы часто ходите со своим братом. Кстати, она в восторге от господина Лань Сичэня. Он тогда не только помог ей убрать осколки, но и устроил ей целый экскурс в вашу работу. Она обмолвилась, что даже забыла вовремя закрыть кофейню. Вы с братом оба очень добрые и хорошие люди, — как ни в чем не бывало, произносит Вэнь Нин, колдуя над кофейником. Дрожь в руках ему не очень сильно мешает — он умело делает именно такие движения, чтобы подстроиться под то, как крупно подрагивают его пальцы. Лань Чжань даже начинает чувствовать неловкость за то, что усомнился в нем, предложив помощь. — Мой брат куда общительнее, чем я, — отвечает он, желая поддержать беседу. Вэнь Нин несколько раз кивает, поднося к столу две исходящие вкусным и густым ароматом чашки. Когда из одной все же проливается немного на стол, он, совершенно не меняясь в лице, стирает капли кухонным полотенцем, висящим на его плече будто специально для таких случаев. — Полагаю, они с Вэй Ином прекрасно ладят. — Брат очень рад знакомству с ним, — говорит Лань Чжань, делая глоток горячего кофе. После сегодняшнего путешествия и дождя это как нельзя кстати. Он лишь с горечью думает о том, что Вэй Ин даже не успел выпить или съесть что-нибудь по возвращении домой. Хорошо, что не отказался от чая в синкансэне на обратном пути. — С ним нельзя иначе, — продолжая мягко улыбаться, Вэнь Нин тоже отпивает из своей чашки. — Мы с сестрой познакомились с ним в не самый лучший момент его жизни, но даже тогда он умудрился заставить меня чувствовать себя теплее. Лань Чжань смотрит на него, ожидая, продолжит ли он свой рассказ, и Вэнь Нин кивает снова, будто поняв, что его с интересом слушают. — В тот день сестра впервые привела Вэй Ина в «Пристань Лотоса». Тогда же он узнал о смерти обоих родителей. Мне было пять, и я не знал, как поддержать его, но мне было очень горько. — Вэнь Нин поджимает губы, опуская взгляд в стол. — Он был весь покусан собаками. — Поэтому он их так боится? — тихо спрашивает Лань Чжань. — Да, — не глядя на него, отзывается Вэнь Нин. — Вы уже в курсе. — Мгм. Вэнь Нин отставляет чашку и смотрит на стену, за которой находится комната Вэнь Юаня. Лань Чжань тоже бросает на нее взгляд, словно можно насквозь увидеть, что там происходит. Он знает, что этот разговор — не его дело, но сложно побороть волнение за Вэй Ина, снова выбравшего путь, который счел правильным. Но это не значит, что этот путь не причинит ему боли. Рядом с Вэнь Нином Лань Чжаню становится иррационально легче, словно этот человек одним своим существованием дает обещание — Вэй Ин не будет один. — Знаете, господин Лань, о чем меня спросил Вэй Ин в нашу первую встречу? — спрашивает Вэнь Нин, обнимая ладонями свою чашку. — О чем? — Боюсь ли я собак. Когда я сказал, что нет, он спросил: «а змей?». Повторюсь, мне было пять, и я не сталкивался со змеями, так что и про них ответил, что не боюсь. Тогда он спросил о пауках, и вот как раз их-то я и боялся. Сестра всегда смеялась надо мной, когда мы с отцом ходили в походы. Вэй Ин тогда пообещал, что будет защищать меня от них, — Вэнь Нин хмыкает, и его взгляд наполняется нежностью, какая бывает, только когда люди вспоминают что-то очень хорошее. — И он это делал. Все время с того самого дня. Когда мы гуляли, он ни разу не забывал о том, что я боюсь пауков, так что всегда старался идти впереди, если мы были в парке или в лесу, чтобы я не наткнулся на очередную паутину. Лань Чжань чувствует, как дрожат губы. Ему хочется улыбнуться, но он лишь смотрит на Вэнь Нина, который как-то напряженно поднимает руку, перебирая пряди у виска. От его движения волосы немного приподнимаются, и Лань Чжань видит небольшую часть широкого белесого шрама. — Вэй Ин спасал меня не только от пауков. Он заново учил меня ходить. Он таскал меня на руках из больничной койки в кресло и обратно, потому что моя кровать в клинике находилась слишком далеко от окна, а он хотел, чтобы я посидел на солнце и понаблюдал за людьми на улице. А еще… — Вэнь Нин вздыхает, потирая пальцами нос и не глядя на Лань Чжаня. — Когда А-Юань был совсем маленьким, он часто болел. Я был калекой и не мог за ним следить. Вэй Ин разрывался между ним, мной и работой. Ему было так тяжело, что я не раз находил его спящим на кухне или даже в коридоре, когда он просто приходил с очередной смены и падал в кресло, не раздеваясь. А еще мои приступы по ночам. Но, знаете, господин Лань, я ни разу не слышал от него дурного слова, — он усмехается, сцепляя дрожащие пальцы в замок. — Вэй Ин любит ругаться, это всегда скорее забавно. Конечно, он выходил из себя, бывало, они даже ссорились с А-Юанем, когда он подрос, но это было мимолетно. Ни разу взаправду, ни разу со злостью. Они быстро мирились. Лань Чжань смотрит прямо перед собой, слушая эту исповедь. Сердце бьется сильно, судорожно, но все равно тепло. Вэй Ин заслуживает самого хорошего, что может дать этот мир. Ни о ком и никогда Лань Чжань не думал так. Разве что о своей матери, которая олицетворяла для него лучшее в людях. — Он никогда не жалуется и всегда находит что-то хорошее даже там, где, казалось бы, одна тьма. Это очень сложно. Раньше я бы подумал, что это невозможно, если бы не знал его. В моменты слабости я плакал и просил его, чтобы они с А-Юанем отправили меня куда-нибудь, где обо мне бы позаботились другие люди. Я так хотел, чтобы они жили спокойно. Он только улыбался и говорил, что я несу бред и что он ожидал более приятной темы для беседы. Я обливался слезами над своей судьбой, думая о своей сестре, о том, что я никогда не смогу доучиться, построить карьеру. Но я ни разу после переезда сюда не видел, как плачет Вэй Ин. И не знаю, хочу ли видеть. Нельзя держать все в себе, но… Я не могу это представить, — продолжает Вэнь Нин. — А-Юань в этом очень похож на него. Всегда будет сдерживать слезы до последнего или не говорить, что больно. Порой меня это пугает. — Он вдруг моргает и слегка трясет головой. — Простите, господин Лань, я слишком разоткровенничался. — Все в порядке, — говорит Лань Чжань. — Это важно для меня. Вэнь Нин снова улыбается, поглаживая свою чашку по пузатому боку. — Я никогда не перестану вас благодарить за то, что вы рядом. Моя сестра говорит, что с Вэй Ином сможет быть только тот, кто примет его таким, какой он есть, и не будет пытаться сдерживать или ограничивать. И вы именно такой. «Говорит»… Упоминая Вэнь Цин, ее брат использует настоящее время. Лань Чжань отводит взгляд. — Вэй Ин и ваша сестра хорошие друзья? — спрашивает он. — Сестра его бесконечно любит, — говорит Вэнь Нин, потом быстро продолжает: — Не в том смысле, а… Это совсем иная любовь. Безусловная в каком-то плане. Мы все были очень близкими друзьями, практически росли вместе. А к Вэй Ину сложно относиться иначе. Все, кого я знал, либо не понимали его, либо очень крепко любили. Что бы он ни говорил вам о прошлом, это не его вина. Он дважды спас мне жизнь. Лань Чжань только в этот момент замечает, как крепко сжал руки в кулаки, когда начинает покалывать кончики пальцев. Он заставляет себя расслабить их и снова берет чашку с кофе. За стеной тихо, как и во всей квартире. Только Орешек урчит, свернувшись у его ноги, и Вэнь Нин медленно двигает свою чашку по кругу за ручку. — Сестра найдется, и все будет хорошо, — говорит он. — Я очень хочу, чтобы Вэй Ин, наконец, жил своей жизнью и заботился о себе. Или… чтобы кто-нибудь позаботился о нем. — Мгм. Они еще какое-то время сидят молча, и, глядя на часы раз в десять минут, Лань Чжань все больше переживает. Вэнь Нин ни словом не обмолвился о той проблеме, о которой решил поговорить Вэй Ин с Вэнь Юанем, и он не может быть до конца уверен, что тот об этом вообще в курсе. Тем не менее Лань Чжань благодарен Вэнь Нину за все, о чем он ему рассказал. Никакие слова не передадут того чувства, что клубится в груди, заставляя сердце заходиться рваным ритмом, когда он вот так узнает что-то еще о Вэй Ине. Этот человек никогда не перестанет его удивлять? Спустя еще чашку кофе и светский разговор о буднях Орешка, Лань Чжань слышит, как открывается дверь в комнату Вэнь Юаня. Мальчик идет по коридору мимо кухни, поправляя волосы так, чтобы хоть немного скрыть глаза, но это все равно не помогает. У него заплаканное лицо. Вэнь Нин провожает его встревоженным взглядом, пока за ним не закрывается дверь ванной. — А-Юань? — тихо произносит он, хотя, кроме Лань Чжаня, его, конечно, никто не слышит. Вэй Ин выходит следом с прямой и напряженной спиной, и Лань Чжань, не контролируя себя, поднимается на ноги, видя, как тот обувается в прихожей. — Я на десять минут, — говорит он, не глядя ни на него, ни на Вэнь Нина. — Вэй Ин… — зовет Лань Чжань. — Десять минут, — повторяет Вэй Ин и исчезает за дверью. Вэнь Нин вздыхает и собирает со стола посуду. Лань Чжань обращает внимание, что его руки дрожат чуть сильнее, чем до этого, но ничего не говорит и снова переводит взгляд на пустой коридор. Из ванной слышится приглушенный плеск воды. — Ох! — восклицает Вэнь Нин почти одновременно с прогрохотавшим в тишине звоном разбитого стекла. — О нет, как же так! Лань Чжань, повернувшись, видит осколки чашки на полу. Вэнь Нин короткое мгновение стоит, разведя в сторону трясущиеся руки, но потом приседает и суетливо начинает собирать разлетевшиеся кусочки. Лань Чжань подходит и опускается рядом, но Вэнь Нин ловит его руку за запястье. — Нет-нет, господин Лань. — Я помогу, — настаивает Лань Чжань. — Нет, — вдруг очень твердо произносит Вэнь Нин и поднимает на него взгляд. — Идите. Прошу. Там вы нужны куда больше. Проходя мимо ванной, Лань Чжань задерживает взгляд на двери, но все же следует в прихожую и быстро обувается. Сначала нужно поговорить с Вэй Ином. Он покидает квартиру, широким шагом проходит по коридору на внешнюю лестницу и спускается по ней, но останавливается на втором этаже, увидев Вэй Ина, который стоит, опираясь на перила. В темноте Лань Чжань не сразу понимает, что он делает, пока не видит светящийся уголек. — Вэй Ин… Ты куришь? — спрашивает Лань Чжань, медленно подходя ближе. Вэй Ин резко поворачивает к нему голову. У него всклокоченные волосы и бесконечно уставшее лицо. Он быстро моргает, опуская взгляд, и прочищает горло. — На самом деле нет. Цзян Яньли говорила, что Цзян Чэн начал курить, но что-то я пока не понимаю смысла, — говорит он, усмехнувшись. Лань Чжаня мороз по спине продирает от его смеха. — И не нужно, — произносит он, не зная, что еще может сказать. — Еще пару минут, — выдыхает Вэй Ин вместе с дымом и напряженно, коротко кашляет. Лань Чжань все же подходит ближе и протягивает руку. Вэй Ин, поколебавшись, отдает ему сигарету, и Лань Чжань тушит ее об урну, стоящую в тени лестницы. Когда возвращается, по-прежнему не знает, что сказать или как спросить, поэтому просто осторожно касается плеча Вэй Ина кончиками пальцев. Тот улыбается ему подрагивающей улыбкой, которая в этой особенной, подернутой городскими огнями темноте ночного Токио кажется такой хрупкой, а потом неуверенно подается навстречу. Лань Чжань привлекает его к себе и не сдерживает вздох облегчения, когда чувствует, как Вэй Ин крепко обнимает его в ответ. Город внизу шумит машинами, играется легким осенним ветром и рассыпается человеческим смехом и голосами. Лань Чжань слышит лишь сбитое, неглубокое дыхание Вэй Ина у своей шеи и неистовый стук собственного сердца.