Цветы — волосам, паруса — кораблю

“And I feel life for the very first time Love in my arms, and the sun in my eyes I feel safe in the 5am light You carry my fears as the heavens set fire” ♫ Oh Wonder - Technicolour Beat

В декабре выпадает редкий в это время в Китае снег. Его очень мало, он едва-едва успевает припорошить тротуары и прикрыть ветки деревьев, пока идет, но в парках и скверах теперь царит настоящая зима. Погода стоит прохладная, но безветренная: Лань Чжань даже не надевает перчатки и шарф и не застегивает пальто. Он в целом не особенно восприимчив к холоду, в отличие от Вэй Ина, который почти каждый день жалуется на мороз в Токио, где снега еще не было ни разу в этом году. Лань Чжань медленно идет по кладбищу. До апреля и праздника чистого света Цинмин {[1] — традиционный китайский праздник поминовения усопших} еще далеко, но он все равно приходит сюда, потому что Вэнь Цин очень просила навестить их с Вэнь Нином отца. По пути он не встречает ни одного человека, даже тех, кто ухаживает за этим местом. Несмотря на то, что Вэнь Цин постаралась максимально точно объяснить, где находятся могилы их родных, Лань Чжань неспешно ступает по дорожкам, не особо вдумываясь в то, какое направление выбирает. Легкий снег почти не хрустит под ногами, только осыпается время от времени с веток. За семейным склепом семьи Вэнь следят сотрудники кладбища. Вэнь Цин опасалась, что за эти годы с надгробными плитами, под которыми хранятся урны с прахом, могло что-то случиться, но Лань Чжань не обнаруживает никаких повреждений. Он убирает с них снег, оставляет рядом принесенные белые розы, которые сливаются с зимним пейзажем, словно кусочек пазла, нашедший свое место, сжигает ритуальные свечи. Рядом с отцом брата и сестры Вэнь находятся и имена родителей Вэнь Юаня, которые так рано оставили обоих своих детей. Лань Чжань долго смотрит на выбитые на плитах иероглифы, стараясь не думать о Вэнь Фэй, которая последнее время занимает все мысли. Она и Вэй Ин. Все остальное так быстро отошло в его жизни на второй план. Лань Чжань был бы счастлив этому, будь Вэй Ин рядом. Когда он уже собирается уходить, его взгляд цепляется за знакомое имя на скромной табличке неподалеку. Лань Чжань сразу вспоминает о погибшем при пожаре в «Пристани Лотоса» воспитаннике, о котором ему рассказывала Цзян Яньли. Они с Вэй Ином были хорошими друзьями. Несмотря на то, что за похороны ребенка на кладбище некому было заплатить, а родственников никто не знал — мальчик был совершенно один и даже не помнил своего происхождения, — Цзян Яньли позаботилась и об этом. В том разговоре с Лань Чжанем она с печальной улыбкой сказала, что это был первый и последний раз, когда она приняла от семьи своего будущего мужа нечто настолько дорогое. Ван Шэн был добр к Вэй Ину. Лань Чжань думает о том, что Вэй Ин был бы рад навестить его могилу, но не имеет возможности даже прийти к собственным родителям. С губ срывается тихий вздох. Одновременно с этим за спиной раздается суровый низкий голос: — Кто вы? Лань Чжань оборачивается. На узкой, выбеленной снегом дорожке среди могил стоит молодой мужчина с пронзительным, как ледяная вода, взглядом. Он одет в строгое темно-синее пальто с поясом и сжимает руки в кожаных черных перчатках в кулаки. В его волосах поблескивает не успевший растаять снег, который здесь периодически сносит легким ветром с деревьев. — Добрый день, — здоровается Лань Чжань, кивнув незнакомцу, но в ответ не получает ничего, кроме уже произнесенного вопроса, на который он не знает, что сказать. Точнее — почему должен что-то говорить. Мужчина прищуривает глаза и сжимает в тонкую линию губы, приближаясь на несколько шагов. — Я ни разу вас не видел. Что вы здесь делаете? — спрашивает он. — По-моему, это очевидно, — позволяет себе колкость Лань Чжань. Взгляд напротив становится еще более недружелюбным и холодным, хотя до этого казалось, что это просто невозможно. В голову закрадываются догадки, но Лань Чжань не хочет верить в такие странные совпадения. — Если вы знали семью Вэнь, почему не приходили сюда раньше? — продолжает допрос незнакомец. Лань Чжань вздыхает и направляется к выходу с тропы. — Я здесь по просьбе близких. Прошу меня простить, если помешал вам. Я уже ухожу. К его удивлению, мужчина преграждает ему путь. — Близких? Вы знаете Вэнь Цин и Вэнь Нина? — Позвольте пройти. На его локте сжимаются сильные пальцы. Под тонкой кожей перчатки явно видны очертания крупного кольца на указательном. — Да есть же у вас имя, черт возьми? — спрашивает незнакомец, и сомнения Лань Чжаня в том, кто это, начинают рассеиваться. Неужели Вэй Ин и этот человек перед ним когда-то были близкими друзьями? К тому же в его внешности нет совершенно ничего общего с Цзян Яньли с ее мягкими чертами лица и очень спокойной, не бьющей в глаза, как яркий свет, красотой. — Меня зовут Лань Чжань. Я могу попросить представиться и вас? — Лань Чжань тянет руку на себя, не прикладывая усилий, в надежде, что этого будет достаточно, чтобы его отпустили. — Цзян Чэн, — коротко отзывается мужчина, с явной неохотой разжимая пальцы. — Я должен был догадаться. Вот мы и встретились, господин Лань. И все-таки это брат Цзян Яньли. Когда они на прошлой неделе, по уже давно заведенной традиции, водили детей в кафе, девушка рассказала Лань Чжаню о том, почему дороги Вэй Ина и Цзян Чэна разошлись. Упомянула она и то, как брат обидел Вэнь Цин на суде по делу о пожаре, сказав в сердцах, чтобы она не приближалась к нему и его семье. — Брат очень жалеет о своих словах, я в этом уверена, — вздыхала Цзян Яньли, медленно помешивая ложечкой свой кофе. — Если бы он только мог повернуть время вспять и выслушать А-Сяня, он бы это сделал, не раздумывая. А-Чэн даже со мной отказывается об этом говорить. На первый взгляд кажется, что они с А-Сянем совершенно разные, но упрямство у них одно на двоих. Неприязнь Лань Чжаня возрастает в одно мгновение против его воли, особенно когда Цзян Чэн кривит бледные губы и с плохо сдерживаемой злостью заявляет: — Надеюсь, вы не будете настолько бестактны, чтобы заявиться еще и к моему отцу? О чем бы вас ни просил Вэй Усянь, я не позволю постороннему человеку тревожить своих родных и оскорблять их память. — Господин Цзян, — сдержанно произносит Лань Чжань, — прошу вас соблюдать приличия, соответствующие месту, в котором мы находимся. — Вам ли говорить о приличиях?! — взрывается Цзян Чэн. С дерева неподалеку взвивается в воздух стайка напуганных птиц. — Вэй Усянь сам ни разу не пришел к отцу! Если он так хочет почтить его память, пусть явится сюда лично! — Господин Цзян, это могилы семьи Вэнь. К вашей семье это не имеет никакого отношения, — строго говорит Лань Чжань. — Прошу меня простить. Он обходит Цзян Чэна, который только фыркает в ответ на его слова. Как и ожидает Лань Чжань, тот не успокаивается и все же выкрикивает в спину: — И не вздумайте больше приходить сюда! Лань Чжань только прикрывает глаза, не замедляя шаг. Теперь у него нет сомнений в том, что этот человек действительно одними своими словами мог причинить боль Вэй Ину. Жалеет он об этом или нет, сказанного не воротишь. Он вспоминает рассказ Сюэ Яна о том, что Цзян Чэн переводил деньги на счет, открытый для поисков Вэнь Цин. Сейчас в это даже сложно поверить. * * * Лань Чжань не сомневался, что Вэнь Фэй попросит его пойти на каток, как только зима окончательно вступит в свои права. Она говорила, что не любит кататься на крытых аренах, а потому с нетерпением ждала, когда будет достаточно холодно, чтобы катки появились в парках. За это время Вэнь Фэй привыкла к нему. По крайней мере Лань Чжань осмеливается так думать, потому что девочка начинает встречать его в вестибюле в условленные дни, уже одетая и готовая к прогулке. Несмотря на то, как много она говорит и рассказывает о себе и своих друзьях из приюта, Вэнь Фэй по-прежнему не упоминает свою семью. Лань Чжань обсуждал это с Цзян Яньли, и та успокаивала его, обещая, что всему свое время. — Вы сами согласились с тем, что она похожа на А-Сяня, — говорила она. — Быстро ли он смог вам довериться? Общаться, дружить — да. Но, чтобы доверять, таким людям, как они, нужно куда больше времени. Все приложится, господин Лань. Поверьте. Лань Чжань и сам не знает, готов ли к этому разговору. Близится время, когда Вэнь Фэй должна будет выслушать и его собственную историю. Так что одна ли она что-то недоговаривает в их непринужденной дружбе? Хотя это не делает ее менее приятной — Лань Чжань ловит себя на мысли, что ждет встреч с девочкой почти так же, как звонков Вэй Ина по вечерам. — Лань-гэгэ, давай скорее! — вертится Вэнь Фэй у бортика, поторапливая его. Лань Чжань в последний раз вставал на коньки, когда ходил на каток с матерью. Та очень любила кататься и брала с собой обоих сыновей всегда, когда была такая возможность. Если они проводили время втроем, это чаще всего был именно каток. Отец с ними ни разу не ходил, предпочитая в такие вечера оставаться дома, чтобы почитать или побеседовать с дядей. Тем веселее и беспечнее без пристальных взглядов старших мужчин чувствовала себя мама. Когда Лань Чжань еще не очень хорошо катался, она брала его за обе руки, разворачиваясь к нему лицом, и ехала спиной, вычерчивая лезвиями замысловатые петли на матовом льду. «Смотри на меня, А-Чжань, вот так, голову выше! Помни, когда-то все мы и ходить не умели», — смеялась она, сжимая его пальцы в своих теплых ладонях. Не забыл ли он за эти годы, как вообще стоять на коньках? — Лань-гэгэ! — картинно запрокинув голову, кричит в вечернее небо, подсвеченное городскими огнями, Вэнь Фэй. Лань Чжань потуже затягивает узел на коньках и идет к ней. Девочка широко улыбается и сразу берет его за руку, едва он ступает на лед. — Со мной точно не упадешь! — гордо заявляет она. — Ого, а говорил, не помнишь, как кататься! Ноги как-то сами вспоминают, как двигаться, а тело — как удерживать равновесие. Мама когда-то тоже удивлялась, как быстро он учится. Вэнь Фэй еще какое-то время катается с ним, а потом отправляется нарезать круги рядом самостоятельно. На катке не так много людей в будний вечер: по периметру с мягким шуршанием лезвий по льду проносятся молодые пары, держась за руки, смеются дети, догоняя друг друга и регулярно растягиваясь на льду одним смеющимся клубком. На скулах Вэнь Фэй быстро расцветает румянец, глаза загораются озорным блеском. Она искренне отдается веселью: открыто смеется вместе со всеми, хватается за Лань Чжаня, чтобы он покатал ее на зависть другим детям, и даже показывает им язык. — Тебе же неудобно в этом пальто, оно длинное, — ворчит Вэнь Фэй, вцепляясь в черный кашемир, чтобы удержать равновесие. Лань Чжань на всякий случай берет ее за локоть. — Ты же сама попросила его купить, — говорит он. — Ага, у тебя куртки нет что ли? — Девочка чешет лоб под шапкой. Лань Чжань поправляет ее, чтобы прикрывала уши. — Ну хоть не траурные одежды, а то потеряла бы тебя в снегу и не нашла. — Тебя тоже неплохо видно. Вэнь Фэй хихикает. Когда стало прохладнее, Цзян Яньли обрядила ее в малиновый пуховичок с белой опушкой. Лань Чжань без усилия находит ее взглядом среди других детей, хотя, возможно, даже без яркой одежды это было бы несложно. Почему-то Вэнь Фэй всегда приковывает к себе внимание, где бы ни находилась. Она не знала никого на этом катке, когда они только пришли, но Лань Чжань уже слышит, как периодически ребята выкрикивают ее имя. — Пойдешь к друзьям? — спрашивает он, когда Вэнь Фэй уже пару минут едет рядом, держа его за пальцы. Девочка качает головой. — Неа. Хочу с тобой. Ты правда давно не катался? — Да, — придерживая ее на повороте арены покрепче, отвечает Лань Чжань. Вэнь Фэй только ускоряется перед препятствиями, вопреки инстинкту самосохранения. — А с кем ты ходил? — С мамой и братом. — А где твоя мама? Ты меня с ней познакомишь? — легким тоном спрашивает она, перехватывая его руку, чтобы ехать вперед спиной. — Моя мама умерла, — сцепив с ней пальцы понадежнее, чтобы она не опрокинулась и не ударилась, отвечает Лань Чжань. — Осторожнее, не упади. Вэнь Фэй поднимает на него темные блестящие глаза. — Давно? — Двенадцать лет назад. Лань Чжань чувствует, как пальчики Вэнь Фэй крепче сжимают его руку. Она кивает, глядя вниз на лед и рисуя на нем лезвиями волнистые линии. — Моя мама тоже умерла. Я ее почти не помню. — Я знаю. Это первый раз, когда Вэнь Фэй говорит о своей семье хоть что-то, кроме упоминаний брата. К удивлению Лань Чжаня, это действует в обе стороны. Они с Цзян Яньли готовились к тому, что Вэй Ин узнает о происходящем в Китае от Вэнь Юаня, но Вэнь Фэй не рассказывает брату о Лань Чжане, когда они общаются. У нее нет мобильного телефона — Цзян Яньли решила, что так будет лучше, пока Вэнь Фэй растет с другими детьми в приюте, у которых нет таких друзей среди взрослых. С Вэнь Юанем они поддерживают связь через письма или видеозвонки, когда Цзян Яньли сама навещает ее и дает ей свой телефон. И ни разу девочка не сказала брату о встречах с Лань Чжанем. На осторожный вопрос Цзян Яньли она ответила, что не хочет ничего сообщать раньше времени. Передавая ее слова Лань Чжаню, Цзян Яньли только грустно посмеялась и покачала головой. Похоже, все они боятся одного и того же, хотя Вэнь Фэй еще даже не знает всех их планов. Вэнь Фэй задумчиво кусает нижнюю губу, продолжая неторопливо ехать на коньках спиной вперед, держа Лань Чжаня за руку. — Ты скучаешь по ней? — спрашивает вдруг она, снова посмотрев ему в глаза. — Да. Люди уходят. Или не могут находиться с нами рядом из-за обстоятельств. И это нормально, если ты скучаешь по ним, — говорит он. Девочка кивает и неожиданно притормаживает, практически врезаясь в не успевшего замедлить ход Лань Чжаня. Первые секунды кажется, что удержать равновесие все же получится, но Вэнь Фэй обхватывает его за талию, и они оба падают. Лань Чжань только прижимает ее к себе, чтобы она не ударилась об лед, когда шлепается сам, как ребенок, впервые вставший на коньки. — Тебе больно, Лань-гэгэ? — сидя рядом на коленях, спрашивает Вэнь Фэй и взволнованно заглядывает в его лицо. Лань Чжань медленно вдыхает — от падения весь воздух вышибло из легких — и отвечает: — Нет. А тебе? Она быстро мотает головой и отряхивает его рукав, когда он приподнимается и садится на льду. Они какое-то время остаются на месте, а потом Вэнь Фэй фыркает раз, другой, пока не начинает хохотать. — Первый… первый раз вижу, чтобы люди падали с таким серьезным видом, — сдавленно говорит она, вытирая выступающие от смеха слезы опушкой на рукаве. Лань Чжань вспоминает, как они прыгали на океанских волнах в Камакуре с Вэй Ином. Тот тогда тоже смеялся над его спокойным лицом. Вэнь Фэй продолжает хихикать и упирается ему лбом в грудь. Лань Чжань позволяет себе усмехнуться, снова пытаясь поправить ее шапку, которая съехала набок по гладким и пышным волосам, но потом сдается и ложится обратно на лед. — Лань-гэгэ? Лань-гэгэ, чего ты улегся? Пальто сейчас опять из черного превратится в белое от снега, я зря его выбирала что ли? Лань-гэгэ! — трясет его Вэнь Фэй, наваливаясь сверху и не переставая смеяться. Лань Чжань накрывает глаза ладонью и смеется вместе с ней. * * * На новый год, который в этот раз выпадает на 25 января, ему разрешают забрать Вэнь Фэй из приюта на сутки, чтобы отпраздновать этот праздник вместе. Воодушевленная Цзян Яньли сразу же приглашает их в дом семьи Цзинь, где они собираются отмечать сами. Вэнь Фэй так радуется, что проведет время с ней, Цзинь Лином и Лань Чжанем, что Лань Чжань сразу соглашается, тем более что других вариантов у него нет. Дядя и старший брат уже уехали в Индонезию, так что он мало что может предложить девочке в качестве альтернативы, кроме своей скучной компании. — Родители моего мужа уехали отдыхать, так что будет только наша маленькая семья, — обещает Цзян Яньли. Дом большой и очень красивый. Вдоль всего первого этажа с главного входа его опоясывает терраса с резными деревянными колоннами и навесом, припорошенным снегом. У дальнего парапета стоят качели с мягкими сиденьями и спинками, над которыми горят традиционные красные бумажные фонарики. От этого мягкого света снег вокруг дома окрашивается алым в контраст зимней синеве, что прячется в тенях. Цзян Яньли, одетая в аккуратное платье нежно-розового цвета, открывает дверь и приветливо улыбается, встречая гостей. — Наконец-то вы познакомитесь с моим мужем, господин Лань, — говорит она, отходя в сторону, чтобы дать им с Вэнь Фэй раздеться. Лань Чжань не привык встречать новый год в большой компании, но Вэнь Фэй очень хотела прийти сюда. Это так странно — всего полгода назад он и подумать не мог, что окажется на таком семейном празднике и даже придет на него с ребенком. Жизнь умеет меняться, как дующий с океана ветер. Супруг Цзян Яньли оказывается очень спокойным и вежливым мужчиной с благородными чертами лица и большими, выразительными глазами. Внешне Цзинь Лин весьма похож именно на него. По словам Цзян Яньли, характер у сына тоже отцовский, но в этом Лань Чжань еще не успел убедиться лично. В большом двухэтажном доме много просторных комнат, но они собираются внизу в главном зале, где добрую четверть стены занимает электрический камин. Пламя за стеклом причудливо изгибается поверх декоративных поленьев, и это на время занимает Вэнь Фэй, которая, как и Лань Чжань, оказывается здесь впервые. Она трогает камин руками, словно пытаясь поймать огненные язычки, пока Цзинь Лин мрачно не заявляет, что от ее пальцев останутся разводы. Цзян Яньли приносит поднос с чашками и разливает зеленый чай. — Пока ждем остальных, — говорит она, с улыбкой поднося Лань Чжаню чашку. — Спасибо. — Господин Лань, наслышан о вас, — говорит Цзинь Цзысюань, сидя на другом конце мягкого дивана кремового цвета. — Только самое хорошее, разумеется. Лань Чжань кивает. — Это взаимно. — Чем вы занимаетесь? — Мы с братом реставраторы. Лицо Цзинь Цзысюаня оживляется, что делает его черты более приветливыми и даже миловидными. — Очень интересно! А на чем вы специализируетесь? — спрашивает он, принимая из рук жены чай. — По большей части на зданиях и музыкальных инструментах, — отвечает Лань Чжань, делая глоток из своей чашки. Цзинь Цзысюань улыбается, когда ему на колени забирается Цзинь Лин, требуя внимания. Он обнимает сына одной рукой, усаживая рядом. — У моих друзей целая коллекция старинных музыкальных инструментов. Возможно, вам было бы интересно взглянуть. Разумеется, когда у вас будет свободное время. А-Ли говорила, что сейчас вы заняты другими вопросами, — произносит он, бросая взгляд на Вэнь Фэй, попивающую чай рядом с Цзян Яньли в широком кресле. — Буду рад, — вежливо отзывается Лань Чжань. Их непринужденную беседу прерывает стук в дверь. Цзян Яньли уходит, чтобы открыть, и Вэнь Фэй перебирается к Лань Чжаню. — У меня не получается рисовать посуду, — говорит она и вертит свою чашку в руке, едва не проливая на себя остатки чая. — Она выглядит какой-то плоской. Лань Чжань придерживает ее руки, чтобы она не опрокинула чашку. — Покажешь мне, что получается, я подскажу, — обещает он. — Ты еще не изучала светотень? Вэнь Фэй мотает головой. — Я теорию знаю, но этого мало — пока все равно не выходит. Ты покажешь? — Мгм. Мелькает мысль, что куда лучше с этим справился бы Вэй Ин. Лань Чжань подавляет желание вздохнуть. — Добрый вечер, — звучит громкий женский голос. — Бабушка! — кричит Цзинь Лин, вскакивая на ноги и едва не заставляя Цзинь Цзысюаня пролить на себя чай. Чуть повернувшись, Лань Чжань видит вошедшую в зал высокую женщину с очень темными, как вода в глубоком зимнем озере, глазами и тонкими чертами лица. Ее черные волосы без единого намека на седину забраны в прическу, которая, несмотря на густоту прядей, держится лишь на одной заколке. Ее взгляд чуть теплеет, когда она смотрит на подбежавшего ближе внука и гладит его ладонью в замшевой перчатке по голове. — А-Ли, представишь нас с господином? — спрашивает она у дочери, встретившись глазами с Лань Чжанем. — Да, мама. Это господин Лань, наш друг, — говорит Цзян Яньли. Лань Чжань чувствует, как Вэнь Фэй едва ощутимо стискивает пальцами рукав его рубашки. Он осторожно берет ее ладонь, коротко пожимает и поднимается на ноги. — Юй Цзыюань, — сама представляется женщина. — Вы присматриваете за этой девочкой? — Да, госпожа Юй, — отвечает Лань Чжань, стараясь не обращать внимания на холод, который идет от матери Цзян Яньли, словно посреди теплой и уютной гостиной в этом доме вдруг возникла ледяная неприступная скала. — Мама, это А-Фэй. Ты ведь знаешь ее, — говорит Цзян Яньли. Госпожа Юй переводит на нее взгляд. — Знаю. Я много что знаю, А-Ли. Это не повод высказывать это людям в лицо при первом знакомстве. Лань Чжань ничего не говорит. Он бы не смог, даже если бы захотел, потому что в этот момент в комнату входит Цзян Чэн. Его лицо практически не меняется, когда он замечает Лань Чжаня, только взгляд становится таким же ледяным, как и в их первую встречу на кладбище. Он лишь коротко кивает в знак приветствия и отвлекается на Цзинь Лина, который начинает виснуть у него на руке. — Я накрою на стол, — говорит Цзян Яньли и улыбается Лань Чжаню, прежде чем выйти. Он идет вместе с ней, чтобы помочь. Все равно на кухне от него будет больше толку, чем от пребывания в гостиной, где даже Вэнь Фэй ведет себя тише, чем обычно. Лань Чжань был предупрежден о том, что на празднике будут присутствовать госпожа Юй и Цзян Чэн, но не стал рассказывать Цзян Яньли о встрече с ее братом на кладбище, чтобы не расстраивать ее. — Прошу, извините, господин Лань. Чувствуйте себя, как дома. В нашей семье немного сложные характеры, я за всех прошу у вас прощения, если чье-то поведение показалось вам бестактным, — произносит Цзян Яньли, раскладывая рис в небольшие пиалы. — Не беспокойтесь. Все в порядке. — Лань Чжань забирает посуду, чтобы отнести в столовую на большой круглый стол, над которым тоже висят в качестве украшения красные фонарики, как на веранде. Он был готов к тому, что семья Цзян холодно отнесется к нему, но надеялся лишь на то, что это никак не отразится на Вэнь Фэй. Цзян Яньли говорила, что ее муж очень расположен к девочке и даже не был против опеки над ней, если бы того потребовали обстоятельства. Однако Лань Чжань не может отделаться от мысли о том, как рос Вэй Ин, окруженными такими по-настоящему зимними взглядами. Хотя ласковая и мягкая натура Цзян Яньли способна растопить любой лед. Возможно ли, что Цзян Чэн когда-то был другим? Цзян Яньли подает на стол красиво нарезанные овощи и фрукты, мясные цзяоцзы {[2] — традиционные китайские пельмени, которые всегда готовят на новый год} с соусом и запеченную с имбирем рыбу. Перед детьми она ставит небольшие тарелочки со сладким супом. Во время ужина разговор не выходит за рамки того, что можно было бы назвать светской беседой. Цзян Яньли и Цзинь Цзысюань прикладывают титанические усилия, чтобы максимально сгладить резкий характер матери и неприветливость Цзян Чэна. Помогают и дети — скорее неосознанно. Они смеются и обсуждают школу, чем прекрасно спасают положение взрослых, которым просто не о чем поговорить так, чтобы не затронуть какую-нибудь опасную тему. Лань Чжань решил бы, что это все из-за него, если бы Цзян Яньли, наливая ему чай, не шепнула, что так их семейные застолья проходят почти всегда. Госпожа Юй периодически адресует ему вопросы о том, чем он занимается, как проводит свободное время и над чем сейчас работает. Все это казалось бы вполне безобидным, не поглядывай она порой в сторону Вэнь Фэй так, словно девочка является главным камнем преткновения. Цзян Чэн по большей части просто молчит и смотрит в свою тарелку. Если бы Цзинь Цзысюань не разговаривал с ним время от времени о работе, тот бы, вероятно, не проронил ни слова за весь вечер. Все оживляются, когда дети предлагают поиграть в прятки. Что успел заметить Лань Чжань за несколько часов в этом доме, так это то, что эта семья потакает капризам Цзинь Лина, которые, к счастью, совпадают с желаниями Вэнь Фэй. Она же и является главным заводилой в их маленькой компании. — Почему дядя Цзинь Лина так на тебя смотрит? — спрашивает Вэнь Фэй, повиснув у Лань Чжаня на спине, как рюкзачок, пока они спускаются со второго этажа. Ее никто не мог найти, при этом к Лань Чжаню она почему-то вышла сама, а до этого пряталась в самой дальней комнате, словно хотела с ним поговорить. — Он просто строгий человек, — отвечает Лань Чжань. — Он злится, — говорит Вэнь Фэй, покрепче цепляясь за его шею и тепло дыша в затылок. — За что на тебя можно злиться, Лань-гэгэ? Лань Чжань не знает, что ей ответить, а потому просто молчит. Теперь он начинает понимать Вэй Ина, который не раз говорил ему о том, как сложно порой отвечать на вопросы детей, когда они все видят и понимают, но ты просто не хочешь объяснять им то, что может их расстроить. — Ты хороший. Я бы не хотела, чтобы кто-то на тебя злился, — продолжает девочка и прижимается щекой к его плечу. Лань Чжань, медленно спускаясь по ступенькам, слегка наклоняет голову набок, касаясь виском ее волос со вплетенными в них красными ленточками. Они проводят еще пару раундов игры, прежде чем дети начинают клевать носами. — А как же дождаться полуночи? — протестует Цзинь Лин, когда Цзинь Цзысюань берет его на руки, чтобы отнести в постель. — Давай поставим будильник, и вы спуститесь к нам, когда будет двенадцать, идет? — спрашивает Цзян Яньли, пожимая руку сына, и тот кивает, прикрывая глаза и обмякая на плече отца. Оставив мужа укладывать его, Цзян Яньли провожает Лань Чжаня с Вэнь Фэй на руках в ее комнату. — Отдаю тебе телефон, — говорит она, когда Лань Чжань укладывает девочку на кровать. — Если захочешь, спускайся к полуночи. — Цзянь Яньли ставит будильник, и Вэнь Фэй забирает ее смартфон, засовывая руку с ним под подушку. Цзян Яньли гладит ее по волосам, после чего они с Лань Чжанем выходят в коридор, неплотно прикрыв дверь. Она обещает спуститься, как только проведает сына, поэтому он возвращается на первый этаж без нее. Госпожа Юй о чем-то разговаривает с Цзинь Цзысюанем в гостиной — Лань Чжань слышит их негромкие голоса, когда идет по коридору на кухню, чтобы налить себе чай. Он успевает только поднести чашку к губам, наслаждаясь редкой за последние месяцы тишиной, когда в спину прилетает: — Представляю, что Вэй Усянь вам про меня рассказал. Лань Чжань поворачивается, чтобы увидеть стоящего у кухонной стойки Цзян Чэна. Тот опирается пальцами о дорогой камень, из которого сделана столешница, так, будто хочет его проломить. — Вэй Ин мне ничего о вас не рассказывал, — отвечает Лань Чжань, все же делая глоток чая. Цзян Чэн поднимает на него глаза. — Правда? Почему же у вас такой вид, будто я вот-вот выстрелю, а вам придется ложиться за него под пули? — спрашивает он. Лань Чжань молчит. Цзян Чэн подходит ближе, продолжая касаться пальцами стойки. — Если он хотел узнать, как мы, не проще ли было приехать самому, чем присылать своих… друзей? — выделив последнее слово, как издевку, продолжает он. — Думаю, вам известно, что он не может приехать, — отвечает Лань Чжань, отставляя чашку. — А если вы сами хотите узнать, как он, можно просто спросить. — И как он? — Полагаю, ваша сестра достаточно вам об этом рассказывает. — А вы? — прищурившись, спрашивает Цзян Чэн. — Что можете сказать вы, кроме глупой игры в слова со мной? Вы заявляетесь в мою семью с таким видом, будто я вам лично дорогу перешел, и я должен спокойно это воспринять? Лань Чжань сдерживается, чтобы не вздохнуть, и проводит пальцами по краю фарфоровой чашки, из которой пил. Подобные простые жесты обычно помогают держать эмоции под контролем. — Не вы ли сами послали Вэй Ина к черту, когда он больше всего в вас нуждался? Он не собирался это говорить. Слова срываются с губ сами собой, и, кажется, они достигают цели, потому что Цзян Чэн отшатывается, словно от удара, а потом резко подается вперед, вцепляясь Лань Чжаню в руку. Чашка соскальзывает с гладкого камня и разлетается на полу мелкими осколками. — Не смейте осуждать меня, господин Лань! Вы ничего не знаете о наших отношениях! — шипит Цзян Чэн, не обращая ни малейшего внимания на рассыпавшуюся под их ногами фарфоровую крошку. В коридоре слышатся торопливые шаги. — А-Чэн! — одновременно восклицают вошедшие в кухню госпожа Юй и Цзян Яньли. Цзян Чэн резко дергает рукой, отпуская Лань Чжаня, который молча поправляет смятый рукав. — Что здесь происходит? — ледяным тоном спрашивает госпожа Юй. Цзян Яньли с мгновение стоит, осматривая пол, потом бросается убирать осколки. Лань Чжань наклоняется, чтобы помочь ей, но она останавливает его, взяв за запястье. — Не нужно, господин Лань, я сама. Пожалуйста, простите моего брата. — Я тихо спросила? — повысив голос, продолжает госпожа Юй. — Что здесь происходит? А-Чэн! Она резко поворачивает голову к сыну. Цзян Чэн под ее взглядом сжимает двумя пальцами переносицу и закрывает глаза. — Ничего. — Ничего? — всплескивает руками, затянутыми в узкие рукава темного пурпурного платья, госпожа Юй. — Да ты глаз с него не сводишь весь вечер! Неужели и так Вэй Усянь умудряется на тебя влиять, когда его даже самого здесь нет?! — Мама! — восклицает Цзян Яньли, бросая в урну крупный осколок чашки. — А-Сянь ни при чем! Не нужно о нем так говорить! — Что значит не нужно? — ломает в удивлении длинную бровь госпожа Юй. — Посмотри на своего брата: одно упоминание, и он сам на себя не похож! Цзян Чэн так сжимает челюсти, что по его лицу начинают ходить желваки. — Мама, оставь это, — выдыхает он. Госпожа Юй скрещивает руки на груди. Тонкие серебряные браслеты на ее запястье звякают, ударяясь друг о друга. — С удовольствием! Я бы это оставила еще четырнадцать лет назад, вот только что твой отец когда-то, что теперь твоя сестра и даже ты сам не готовы это сделать. Это, как проклятье, всегда над моей головой, — произносит она, указывая пальцем на свою высокую прическу. Цзян Яньли выпрямляется, откладывая тряпку, которой протирала пол. — Ты А-Сяня называешь проклятьем? Госпожа Юй вздыхает и говорит уже чуть тише: — А кого еще? Он уже восемь лет как в Японии, но почему-то мы здесь, и ты собираешь осколки с пола в новый год. — А-цзе, ты порезалась? — Цзян Чэн протягивает руку к Цзян Яньли, но та уворачивается от его прикосновения. Лань Чжань замечает кровь на ее пальцах. Он ловит ее взгляд и качает головой. В глазах Цзян Яньли блестят слезы, но она упрямо сдерживает их, не давая ни одной соскользнуть с ресниц. — Госпожа Юй, госпожа Цзян, прошу извинить меня за случившееся, — говорит он. — У меня совершенно не было намерений портить вам настроение в праздник. Госпожа Юй искоса смотрит на него и вдруг усмехается, качая головой. — Да вы-то здесь при чем, господин Лань? Это длится годами. Не считаете же вы, что ваше появление что-то настолько изменило. Драгоценная же вы персона. Она трет пальцами висок и поворачивается на дверь, услышав шаги. Внутрь входит Цзинь Цзысюань и тут же меняется в лице, бросаясь к жене. — А-Ли! Что случилось? — Ничего, А-Сюань. Все в порядке, просто разбили чашку. Я уже все убрала. — Ты порезалась. Нужно обработать, — настаивает Цзинь Цзысюань. — Вот видишь, — говорит госпожа Юй, обращаясь к Цзян Чэну. — Всю семью на уши поставил. А я ведь предупреждала тебя, что это до добра не доведет. — Ты же всегда все знаешь наперед, мама, — отвечает Цзян Чэн, не глядя на нее. Он вообще последние несколько минут смотрит только в пол. — Конечно, — соглашается госпожа Юй. — Ты думал, я не узнаю, что ты все эти годы переводил часть своих денег на счет благотворительной организации в Японии? Или ты считал, что, если я передала тебе должность директора, я сразу ослепла и оглохла? Цзян Чэн сглатывает. У него нервно дергается кадык. — И что с того? Цзян Яньли переводит на брата удивленный взгляд. — А-Чэн? Это правда? За него отвечает госпожа Юй. — Конечно, А-Ли, это правда. Этим твой брат пошел в отца — угрызениями совести за прошлое, которые потом приводят к самым неожиданным поступкам. Один притаскивает в дом ребенка своей подруги, а потом открывает для него банковский счет на образование, а другой вкалывает на двух работах, чтобы оплатить чьи-то поиски! — кричит она. Цзинь Цзысюань с изумлением смотрит на Цзян Чэна, придерживая Цзян Яньли за плечи. — Вэнь Цин, — говорит вдруг Цзян Чэн. — Что? — переспрашивает госпожа Юй. — Вэнь Цин. Не чьи-то поиски, а поиски Вэнь Цин. — Да, — быстро облизав губы, кивает его мать. — Конечно. Вэнь Цин, которую ты же сам видеть не хотел рядом с нами. Напомнить тебе, как погиб твой отец? — Не нужно, — отзывается Цзян Чэн хриплым голосом. — Я могу и помолчать. Но, раз уж у нас здесь такой вечер откровений, пожалуй, не стану. Господин Лань наверняка в курсе об этом, так что лучше ты узнаешь это от меня, чем от него. Лань Чжань хмурит брови, глядя на нее. Он понятия не имеет, о чем она говорит. Госпожа Юй поворачивается к нему. — У вас такой вид, господин Лань, словно вы совсем не догадываетесь, о чем я собираюсь сказать. Или ваши отношения с Вэй Усянем не настолько близкие? Если вы здесь уже только ради того, чтобы вернуть в семью ребенка, о котором он так печется, наверняка он не раз говорил вам о том, что бросил образование, оплаченное моим покойным мужем и являвшееся его посмертной волей? — спрашивает она. Лань Чжань качает головой. — Я знаю об этом, но не от Вэй Ина. — Надо же, — разводит руками госпожа Юй. — И вы не в курсе, что ему остался где-то год, чтобы вернуть нам всю сумму? По крайней мере, если все и дальше пойдет такими темпами. — Что? — выдыхают одновременно Цзян Чэн и Цзян Яньли, во все глаза глядя на мать. Та только дергает плечом, продолжая смотреть на Лань Чжаня. — Неужели этого он вам не говорил? И неужели не это вы пытались вменить в вину моему сыну? — Нет, — только и может сказать Лань Чжань. — Я не знаю, о чем вы. Госпожа Юй на мгновение кажется удивленной, но выражение ее лица быстро возвращается к прежней холодной отстраненности. — Мама, объясни! — требует Цзян Чэн, стискивая пальцами край столешницы. Лань Чжань замечает, как вздулись от напряжения вены на его руке. — Что тут объяснять? Ты имеешь доступ только к основному расчетному счету, а пожертвованиями занимается мой юрист. Адвокат Гао сказал, что в «Пристань Лотоса» регулярно приходят определенные суммы, и через какое-то время я попросила его выяснить, откуда, — говорит госпожа Юй. — А-Сянь? — ахает Цзян Яньли, вцепляясь в предплечье мужа и даже не замечая, что пачкает его рубашку кровью из рассеченного пальца. — Они же едва сводили концы с концами, и он еще возвращал деньги, которые взял на лечение Вэнь Нина? Все эти годы? Ее мать бросает на нее взгляд, потом переводит его на Цзян Чэна. Лань Чжань тоже смотрит на него и тут же опускает глаза. Цзян Чэн стоит и молча плачет, сжав губы в почти потерявшуюся на его побледневшем лице линию. Лань Чжань только сейчас осознает, как сильно колотится его собственное сердце. Он слышит, как всхлипывает Цзян Яньли. Госпожа Юй какое-то время молчит, потом как-то обреченно и совсем тихо, что на нее не похоже, произносит: — Вот поэтому я и не говорила об этом. — Почему, мама? — спрашивает Цзян Чэн. — Разве для тебя это многое меняет? Я не собиралась брать с него эти деньги, но он упрямец, как и ты. И вряд ли это помогло бы тебе найти силы на то, чтобы все же позвонить ему, если тебя это так беспокоит. Потому что дело всегда было не в деньгах, — отзывается госпожа Юй. Со второго этажа слышится топот. Никто не двигается, пока в кухню не вбегают дети. — Полночь! — кричит Цзинь Лин. — Папа, ты приготовил мне конвертик? Бабушка? Цзян Чэн закрывает лицо дрожащими руками. Цзян Яньли быстро собирает слезы под глазами пальцами и, присаживаясь, обнимает сына. Цзинь Цзысюань медленно, как под водой, опускает руки, которыми придерживал жену. — Лань-гэгэ, — зовет Вэнь Фэй, взяв Лань Чжаня за кончики пальцев, как делает всегда. — Поднимешься со мной наверх? Он кивает и наклоняется, чтобы она обхватила его за шею. Они возвращаются в спальню, где Лань Чжань ставит Вэнь Фэй на кровать. Та сразу садится и натягивает одеяло, прикрывая им ноги. — Посидишь со мной? — спрашивает она. Лань Чжань опускается рядом, когда девочка двигается, чтобы дать ему место, а потом вдруг кладет растрепанную голову ему на грудь. — У тебя так сердце бьется. Часто-часто. И так сильно, — говорит она шепотом, еще плотнее прижимаясь ухом под его ключицей. — Почему так? — Я просто очень хочу тебя поздравить, — отвечает Лань Чжань и, слегка приподнявшись, чтобы залезть в карман, извлекает из него красный конвертик с небольшой суммой денег. Он не мог оставить Вэнь Фэй без этого традиционного детского подарка. Она берет его в руку, не поднимая головы с его груди. — Спасибо, Лань-гэгэ. Я ни разу не получала конвертики ни от кого, кроме госпожи Чжоу и сестрицы Яньли, — говорит Вэнь Фэй. Лань Чжань по голосу слышит, что она улыбается. — Будешь спать дальше? Почему не осталась внизу со всеми? — спрашивает он. Вэнь Фэй пожимает плечами. — Не люблю, когда взрослые плачут. Это страшно. Заметила все-таки. И это действительно страшно. Лань Чжань кладет ладонь ей на спину, осторожно поглаживая по лопаткам. Уверять ее в обратном он не видит смысла. — Такое иногда случается. — Когда больно, да, — говорит Вэнь Фэй. — Юань-гэ говорил мне, что только один раз видел, как плачет папа. Это было давно, но он все равно запомнил. — Папа? — Да. Наш папа. В смысле… не родной. Который в Японии. Лань-гэгэ, твое сердце сейчас проломит мне голову, — фыркает девочка и сползает на кровать, поворачиваясь боком и укладываясь на подушку, но продолжая прижиматься к Лань Чжаню спиной. Лань Чжань прикладывает руку к груди. Это не помогает — сердце колотится так, будто вот-вот захлебнется кровью. * * * Вэй Ин берет трубку после трех гудков. Лань Чжань сидит на веранде, глядя на украшенные красными фонарями деревянные колонны и медленно падающий снег на фоне ночного мрака. Как только Вэнь Фэй уснула, он сразу спустился сюда, чтобы не встретить никого из семьи и снова не потревожить их. Он хотел только услышать его голос. — Лань Чжань, почему не видео? — сразу спрашивает Вэй Ин. — Не знал, где ты, не хотел мешать. Еще не спишь? — Нет. Я у Вэнь Цин. Здесь отмечали. Кобаяси-сан была только рада, — усмехается он. Лань Чжань кивает, глотая вставший в горле ком. Все это время он был так сосредоточен на цели, что не позволял себе ничего, что могло бы отвлечь от нее. Но сейчас он не может думать о чем-то или ком-то, кроме Вэй Ина. Он не стал звонить по видеосвязи, чтобы Вэй Ин по его лицу не понял, что что-то не так. Последнее время он особенно хорошо стал разбираться в его настроении. Раньше этим умением мог похвастаться только брат. Вэнь Цин все еще находится в больнице, хотя прошло почти три месяца. У нее обнаружили скрытую малярию, которой она заболела уже очень давно. Болезнь почти не проявляла себя последнее время перед тем, как ее нашли, из-за чего она сама списывала симптомы на общее истощенное состояние организма после такого образа жизни. Она до сих пор периодически мучается слабостью и головными болями, но уже идет на поправку. Ей гораздо лучше, и это главное. Болезнь не передается от человека к человеку, поэтому, к счастью, к ней все это время пускали и брата, и Вэй Ина, и даже Вэнь Юаня. Хаяси-сэнсэй обещал, что все пройдет без последствий и осложнений. — Вэнь Юань с тобой? — спрашивает Лань Чжань. — Нет. Они с Вэнь Нином уже уехали домой. Я остался. Просто… Не знаю, зачем, — отвечает Вэй Ин. — Ты в порядке? Вэй Ин какое-то время молчит, потом вздыхает в трубку. — Да. Что-то накатило, — он снова усмехается. Лань Чжань смотрит на покачивающийся над головой красный фонарик, вспоминая те, которыми увиты улицы Акасаки в Токио. Вэй Ин ни разу за все это время не спрашивал его, когда он вернется, будто боялся ответа. А Лань Чжань боялся момента, когда он задаст этот вопрос. — Где отмечаешь? — спрашивает Вэй Ин. — У друзей. — Оу. Что-то у вас тихо для шумного дружеского нового года. — У вас тоже. — У нас больница, — смеется Вэй Ин и после паузы уже тише добавляет: — Лань Чжань… я… прости, я вообще не умею все это говорить, просто я… я так скучаю по тебе. Лань Чжань закрывает глаза. — Я здесь, — говорит он, сжимая телефон пальцами так, что хрустит корпус. Вэй Ин снова вздыхает. — Да. Ладно. Я пойду, а то здесь уже пациенты спят. Я позвоню завтра, хорошо? — Хорошо. — Пока, Лань Чжань. Даже когда в трубке воцаряется тишина, Лань Чжань по-прежнему держит телефон у уха. Он слышит чьи-то осторожные шаги и открывает глаза. К нему со стороны входной двери идет закутанная в шаль Цзян Яньли с небольшим пледом в руках. — Вы говорили с А-Сянем? — спрашивает она. Лань Чжань кивает. — Думаю, нам нужно рассказать ему все, — вздыхает Цзян Яньли, стоя перед ним и прижимая плед к груди обеими руками. — Так нельзя. — У нас еще нет решения суда. — Мне тяжело его обманывать, — качает головой она. — Особенно теперь, когда… Боги, почему мама раньше не рассказала обо всем этом? Лань Чжань блокирует телефон и кладет его в карман, а потом сплетает пальцы в замок. — Вэнь Фэй называет его папой. Цзян Яньли грустно улыбается и прикусывает нижнюю губу. — Я знаю. Я единственная, кто читает их письма. А-Юань называет его так уже очень давно. Это слово в каждом письме к ней. Если бы А-Сянь читал хоть одно… Я его понимаю, он слишком боится, что А-Юань привяжется к нему, и тот это чувствует. А-Фэй знает, что они ему не родные дети, но верит брату — что папа делает все, чтобы они были вместе. — Она пожимает плечами, поднимая взгляд на алый свет под деревянным потолком. — По сути, так и есть. Она обходит качели, на которых сидит Лань Чжань, и набрасывает плед ему на плечи. Он нагрелся от ее рук, и все тело сразу окутывает приятное тепло. Он даже не подумал про пальто, когда выходил на улицу в одной рубашке. — Спасибо, госпожа Цзян. — Вам спасибо. Я знаю, что такое быть в разлуке с теми, с кем хочешь оказаться рядом больше всего на свете. Но вы делаете то, на что до вас никто не решался. У вас золотое сердце. Такой любви А-Сянь и заслуживает. Сказав это, Цзян Яньли ласково сжимает пальцами его плечи поверх пледа и, не оборачиваясь, уходит, скрываясь за дверью. Лань Чжань еще какое-то время сидит на террасе, пока в доме на первом этаже полностью не гаснет свет. * * * Вэнь Цин просыпается, сама не зная, что ее разбудило. Она открывает глаза и смотрит на окно в своей палате. Вокруг темно, горит только маленький ночник на прикроватной тумбочке, который она, похоже, просто забыла выключить. Из-за него у дальних стен комнаты словно клубится тьма. Уже не первый месяц, как она вернулась, а она по-прежнему боится теней, которые могут прятаться в этом мраке. Это был хороший и длинный день — один из тех, что Вэнь Цин провела рядом со своей семьей. Когда-то за один такой она готова была отдать все оставшиеся дни своей жизни. Пусть она еще и ощущает слабость, ее тело уже немного окрепло и перестало быть таким изможденным. Сегодня она даже позволила себе попробовать все блюда, которые приготовил А-Нин, чтобы принести ей в больницу. Вэнь Цин поворачивает голову и вздыхает, увидев спящего у ее кровати Вэй Ина. Она смутно слышала, как он разговаривал в коридоре с господином Ланем, прежде чем ее сморил сон. Почему он до сих пор не уехал домой? Вэй Ин сидит на стуле, вытянувшись вперед, положив руки на край ее кровати и устроив на них голову. У него распущены волосы. Вэнь Цин вспоминает, как он говорил ей о мигрени, и она посоветовала снять резинку, чтобы было полегче, раз уж он отказался от таблеток. Правда таблетки она в него все равно запихала — как всегда, угрозами и строгим тоном. Только это с ним и работает. Она садится в постели и снимает лежащий поверх одеяла плед, который привез брат две недели назад, когда она мерзла даже под двумя больничными покрывалами. Сейчас ей уже тепло, и озноб уже давно не возвращается. Вэнь Цин тянется и укрывает им плечи Вэй Ина, на несколько мгновений задерживая на них ладони. Она видит, что у него под пальцами лежит его телефон. Вэнь Цин грустно улыбается. — Глупый… — шепотом говорит она, осторожно перенося руку на его голову и мягко перебирая пальцами его волосы. — Все будет хорошо. Ты даже не представляешь, как скоро все будет хорошо. Ее слышат только больничные стены. Однако хотя бы произнести это вслух рядом с Вэй Ином для нее сейчас уже достаточно.