Цветы — волосам, паруса — кораблю

“无端引弦震 缘何梦中深记那一瞬 树下落英纷纷 此刻是梦还是真” [1] ♫ 肖战 (Xiao Zhan) - 曲尽陈情 (песня Вэй Усяня из "Untamed") [1] Трепет струны циня — Я гадаю, почему я храню этот момент глубоко в своих снах. Один за одним слетают с дерева лепестки — Реально ли это мгновение, или оно — лишь сон? (пер. с кит.)

Токио утопает в белом и розовом. Это похоже на первый снег — сакура расцветает будто за одну ночь, и наутро город не узнать. Как юная девушка, которая встает пораньше, чтобы принарядиться к празднику, никогда не спящая японская столица вместе со всей страной Восходящего Солнца — от юга к северу, как по взмаху руки, — становится воплощением весны. Воздух наполняется сладковатым, свежим ароматом: солнечного тепла, сакуры, ветра с Токийского залива. Даже башня Небесное Дерево, подпирающая ночь и переливающаяся огнями, свет которых заменяет жителям сияние звезд, не настолько прекрасна, как цветущие парки и сады в это время года. Это можно было бы назвать волшебством. Настоящим, человеческим, когда магия заключается в простоте, от которой замирает сердце. Почти все чудеса, происходящие в мире, состоят из набора совпадений, которые собираются в единую картину. Как под рукой умелого художника, который просто наносит краску на холст, чтобы, сделав несколько шагов назад, увидеть перед собой частичку Вселенной, что родилась в его душе и нашла место в этом сумасбродном мире. Вэй Ин пьет кофе, глядя на Токио за окном. За его спиной суетится Вэнь Нин, что-то тихо напевая себе под нос и звеня чашками. Не поворачиваясь, Вэй Ин может сказать, что он делает — по звуку: ставит на стол тарелки, с приятным стуком опускает рядом палочки хаси, наливает кофе себе и Вэнь Цин, чай — А-Юаню. И больше не слышно, как дребезжит ложка по блюдцу или краю чашки, когда он несет что-то в своих дрожащих руках. Потому что они больше не дрожат. На кухню заходит Вэнь Цин — ее Вэй Ин тоже узнает по шагам, даже оборачиваться не нужно. Ну… или почти по шагам, потому что она опять материт его за то, что он куда-то переставил ее духи в ванной. На самом деле он не переставлял — он их чуть не уронил спросонья, так что задвинул подальше — нечего оставлять, где попало. Скоро вещи Вэнь Цин выселят А-Юаня из его комнаты, а Вэй Ина — из квартиры. Вэнь Цин еще что-то бурчит, потом благодарит брата, который сует ей в руку чашку с кофе, как делает это буквально каждое утро. Вэнь Нин лучше всех знает, что нужно ей и Вэй Ину до того, как начнется день — что угодно с кофеином, чтобы они перестали ворчать и занялись чем-то более приятным и безопасным для нервов окружающих. — Ты… — начинает Вэнь Цин, но, вместо продолжения этой фразы, с ее губ срывается изумленный вздох. Вэй Ин чувствует, как она подходит ближе к окну, за которым воздух едва не искрится от буйства розовых, белых и малиновых красок. Еще по-весеннему прохладный ветер играется лепестками сакуры, как непослушный ребенок. Он делает глоток кофе и все же поворачивает к ней голову. Вэнь Цин стоит, обхватив ладонями свою чашку, и смотрит, раскрыв рот, куда-то наверх, наблюдая за этой весенней каруселью над просыпающимся Токио. Она снова стала похожа сама на себя: вернулся фарфоровый цвет кожи, которым она всегда тайно гордилась, и Вэй Ин об этом знал, потому что зачем еще так долго смотреться в зеркало, трогая свои щеки и лоб; с губ исчезли трещинки и сухая корка, засияли прежним глубоким оттенком глаза. Если бы молчала еще… — Ты опять трогаешь мои вещи? — бурчит Вэнь Цин, толкая Вэй Ина локтем в бок. — Эй! Сколько раз тебя просить не ставить их в ванной на полку, она скоро пополам сложится! — защищается Вэй Ин, но на всякий случай перехватывает свою чашку в другую руку — подальше от нее. — Я ставлю?! — праведный гнев Вэнь Цин тоже вернулся во всей красе и по любому поводу. — А у кого десять разных шампуней? Вэй Ин морщится, отворачиваясь, но потом все же косится на нее. Вэнь Цин стоит, развернувшись к нему, с таким видом, будто реально ждет ответа на этот риторический вопрос. Конечно же, у него десять шампуней. Это она остригла волосы и теперь не тратит на них столько времени. — Ну у меня, и что? Они вкусно пахнут, — дуется Вэй Ин. — Зато кондиционер один! — Ага, — веско произносит Вэнь Цин. — И слава небу, а то это была бы не ванная, а личный spa-салон для твоей головы! Вэнь Нин, добрая душа, как обычно, находит лучшее время, чтобы позвать всех к столу, иначе эта тема не закончилась бы никогда. С нее начинается едва ли не каждое утро. Жили-жили они втроем, а теперь вот, пожалуйста, появился маленький император, у которого миллион каких-то баночек и скляночек, а ванная здесь одна! Вэй Ин усмехается и ставит свою чашку на стол, глядя на то, как Вэнь Цин, еще до конца не проснувшаяся, потому что для этого ей нужно допить свой кофе, целует в макушку такого же сонного А-Юаня. Он рад, что она вернулась. — Как красиво! — восклицает А-Юань, наконец, переведя взгляд на окно. — Сакура расцвела! — Хочешь, пройдемся пешком сегодня? — спрашивает Вэнь Нин. — Мне по пути. А-Юань радостно кивает. Вэнь Нин стал устраивать очные консультации и встречаться со своими пациентами лично, так что теперь куда чаще не бывает дома. Вэй Ину и самому не терпится выйти на улицу, потому что там, снаружи, царит настоящий праздник. Неожиданный стук в дверь заставляет всех замереть. Вэнь Цин реагирует первой — поднимает бровь, отпивает из своей чашки, а потом встает и идет открывать. Вэй Ин мысленно возносит мольбы небесам, чтобы это был не Сюэ Ян, которого может вот так иногда занести ветром на огонек без предупреждения. Хотя он вроде так рано не встает. Вэй Ин и сам бы спал дольше, если бы Орешек не начал прыгать на нем, как на батуте, в восемь утра. В прихожей подозрительно тихо. Вэй Ин определенно слышал, как Вэнь Цин открыла дверь, но почему она молчит? — Яньли! Вэй Ин едва не кладет палочки мимо стола, услышав этот возглас. Он путается в собственных ногах, когда встает и бросается в коридор, едва не столкнувшись с подорвавшимся тоже Вэнь Нином. — А-Сянь, — улыбается Цзян Яньли, отпуская обнимающую ее Вэнь Цин. Пол начинает куда-то уезжать из-под ног, так что Вэй Ин вынужден ухватиться рукой за дверной косяк, чтобы не упасть. Он спит? Это просто сон, верно? Потому что Цзян Яньли не может стоять вот так в легкой кожаной курточке поверх лилового платья в их прихожей и ласково смотреть на него. В Токио. В Японии. Здесь. — Сестрица Яньли! — восклицает вышедший в коридор А-Юань. Цзян Яньли переключает свое внимание на него. А-Юань явно готов быстрее поверить в такие весенние миражи, чем Вэй Ин, который так и стоит, как дерево в поле, глядя на то, как они обнимаются. — Наконец-то я тебя лично увидела! А-Юань, какой ты хорошенький, — взъерошивая мальчику волосы ладонью, говорит Цзян Яньли. — И такой высокий, я думала, ты ниже. — И не говори, я тоже в шоке была, — поддерживает Вэнь Цин, которая вся светится от совершенно искренней радости. Цзян Яньли все же отпускает А-Юаня и снова переводит взгляд на Вэй Ина. Она выпрямляется и подходит ближе, протягивая руку. Когда она касается его щеки, Вэй Ин вздрагивает, как от резкого звука. У нее такие же теплые и мягкие пальцы, как он и помнит. — А-Сянь, — выдыхает Цзян Яньли. — Ты тогда так быстро уехал, я даже не успела попрощаться с тобой, взглянуть на тебя. Я так скучала. Вэй Ин кивает, не отводя взгляда от ее лица и не моргая. Если он сейчас опустит глаза, по щекам потекут слезы, которые он едва сдерживает. Цзян Яньли гладит осторожно его волосы, потом убирает руку и расстегивает свою небольшую сумочку на ремешке через плечо. — Я обещала прислать тебе ее, но решила привезти лично, — говорит она, сжимая в пальцах заколку из темного металла без каких-либо камней или украшений — кончик стержня не длиннее простого карандаша венчает маленький полый шарик из переплетенных металлических линий, похожий на застывшее кружево. — Так что хватит носить в волосах кисти и карандаши, — добавляет Цзян Яньли с ласковой улыбкой. Она привстает на носочки, чтобы дотянуться, тихо сетуя на то, какие ее братья высокие, и собирает его волосы, как он делает это обычно, скрепляя тяжелой металлической заколкой, точно способной их удержать, в отличие от тонких кисточек. — Так лучше. Тебе идет, — произносит Цзян Яньли, пока Вэй Ин, опустив голову, молча роняет слезы, которые уже бессмысленно пытаться скрыть. Только не от нее. Цзян Яньли касается пальцами его подбородка в немой просьбе посмотреть на себя и осторожно вытирает тыльной стороной ладони его щеки, хотя у нее у самой влажно блестят глаза. — Не плачь, А-Сянь. — Ты тоже, — не доверяя своему голосу и способности контролировать эмоции, коротко произносит Вэй Ин, улыбаясь. Цзян Яньли с тихим всхлипом кивает и, наконец, обнимает его, положив теплую ладонь на его затылок, как делала это всегда. Вэй Ин закрывает глаза, утыкаясь лбом в ее плечо, и смыкает дрожащие руки на ее талии, забыв все свои вопросы о том, каким чудом она здесь оказалась и что ему теперь делать с этими эмоциями, которые застигли его врасплох. * * * — Ты такой красивый стал, — уже в который раз говорит Цзян Яньли, ласково глядя на него. Вэй Ин усмехается и засовывает руки в карманы куртки, качая головой. — А раньше некрасивый был? — шутит он, чтобы скрыть смущение, потому что от нее эти слова звучат так, что лицо сразу начинает заливать краска, хотя Вэй Ин не из тех, кто так легко краснеет. Цзян Яньли смеется, подставляя лицо весеннему солнцу. — Мой Сянь-Сянь всегда красивый, — уверяет она, щурясь от яркого света. — Сколько девочки просили меня рассказать о тебе побольше, познакомить поближе, а уж когда у тебя телефон появился, так совсем спасения не стало. — Но ты держалась молодцом и не сдавала меня, — подмигивает ей Вэй Ин. — Конечно! Я знала, что, как только тебе кто-то понравится, это сразу будет видно. И неважно, сколько придется этого ждать. Они медленно прогуливаются по парку Уэно, наблюдая за маленькими темными уточками в прудах, на которых к концу мая расцветут сотни лотосов, превратив воздух над стоячей водой в розовое марево. Вэнь Цин не стала отменять рабочую встречу с Сяо Синчэнем — она постепенно возвращается к медицинской практике, так что они с Цзян Яньли отложили разговоры на вечерний поход в кофейню. А-Юань отправился в школу, Вэнь Нин — к пациентке, и Вэй Ин с Цзян Яньли остались одни, решив пройтись в этот весенний день, не имея какой-то особой цели. — Почему люди вообще начинают нравиться друг другу? — спрашивает вдруг Вэй Ин, сам не ожидая от себя такого вопроса. Цзян Яньли поворачивается к нему и лукаво прищуривается. — Тебе ли не знать, А-Сянь. Вэй Ин мотает головой, упрямо поджимая губы. Если бы он только мог объяснить это для себя. Это просто… случается? Жизнь не берет у тебя разрешения, когда сталкивает тебя с человеком, который меняет весь твой мир раз и навсегда. И ты уже не можешь вернуться к тому, что было до, не можешь сам стать таким, как прежде. Прошлое, на которое он привык не оглядываться слишком часто, размывается еще больше, потому что так сложно становится представить себя без этого чувства. Было время, когда Вэй Ин считал отношения чем-то несерьезным, чем-то, где и без него все прекрасно справлялись со своими романтическими песнями, фильмами и слезами, а сейчас у него у самого болезненно сжимается сердце от тоски, стоит только подумать о Лань Чжане. Цзян Яньли останавливается и берет его руку в свои ладони, ласково сжимая пальцы. — А-Сянь, почему расцветает сакура? Вэй Ин смотрит на ее улыбающееся лицо и только шире улыбается сам. — Потому что приходит весна, — отвечает он. Цзян Яньли кивает, заправляя прядь волос ему за ухо. — Вот такая простая магия. И самые красивые деревья распускаются, когда отцветают все остальные. И цветут пышнее всех, — продолжает она, с нежностью глядя на него. Вэй Ин хочет спросить ее, почему она вдруг вспомнила эту старую мудрость из книжек, когда Цзян Яньли вздрагивает и, отпустив его, начинает копаться в сумочке. Она достает свой телефон и прижимает его к уху. — Да? Какое-то время она не произносит ни слова, и Вэй Ин может только наблюдать, как меняется выражение ее лица с взволнованного на такое радостное и счастливое, что у него у самого быстрее начинает биться сердце, хотя он понятия не имеет, кто звонит и о чем идет разговор. — Хорошо. Поздравляю! Это такие прекрасные новости! — сдавленно говорит Цзян Яньли, потирая ладонью лоб и поджимая губы, словно пытается справиться с эмоциями и не расплакаться. — Я поняла… Хорошо, до свидания. Она роняет руку с телефоном вдоль тела и молчит. Вэй Ин хмурится и касается пальцами ее плеча. Он только сейчас осознает, что до сих пор даже не спросил, почему она приехала, настолько шокирован был ее появлением в Токио. Неужели что-то случилось? Цзян Яньли переводит на него полные слез глаза и снова берет его за руки, крепко стискивая их в своих. — А-Сянь, давай присядем, — говорит она, отводя его к длинной белой лавочке в тени раскидистого дерева. Вэй Ин идет за ней и послушно садится рядом, когда она опускается на скамейку. — Что случилось? Цзян Яньли разворачивается к нему, выдыхает и снова лучезарно улыбается. — Мне нужно кое-что рассказать тебе. * * * — Облака, — зачарованно тянет Вэнь Фэй, прилипнув лбом к стеклу иллюминатора. — Мы над облаками, Лань-гэгэ! Как будто меня перевернули вверх ногами! Лань Чжань тянет за ее кофточку на спине, чтобы она села на место. Их уже изрядно потрясло, пока они летели над океаном, но Вэнь Фэй, едва погасло табло «пристегнуть ремни», снова слезла с сиденья, чтобы разглядывать опрокинутое небо под крылом самолета. — Они похожи на паруса. Какого-то большого-большого корабля! — продолжает девочка, поворачиваясь к нему. — Летучего Голландца! — Мгм, — отзывается Лань Чжань, снова возвращаясь к чтению книги — точнее, одного и того же абзаца, по которому пробегается глазами уже в седьмой раз, совершенно не понимая содержания. Это кажется сном. Сколько раз за эти месяцы он представлял себе, как увидит, наконец, Вэй Ина, получит опеку над Вэнь Фэй, чтобы отвезти ее к нему, и вот они уже скоро приземлятся в Нарите, а ему до сих пор кажется, что он не готов. Цзян Яньли обещала поговорить с Вэй Ином, но что она ему скажет? Объяснит ли она все или о чем-то все же умолчит? Знает ли Вэй Ин, как на самом деле относится к нему девочка? Когда Лань Чжань сам разговаривал с ней, произнося слово за словом из тех, что продумал заранее еще очень давно, Вэнь Фэй разбила вдребезги все его заготовленные речи лишь одним вопросом: — Лань-гэгэ, а ты останешься с нами? Делая все это, Лань Чжань не думал о том, что будет дальше. Суд разрешил ему опеку над Вэнь Фэй, опираясь на подписанные Вэнь Цин бумаги и рекомендации, данные Лань Сичэнем и их общими коллегами, несмотря на недостаточную разницу в возрасте между ним и девочкой. Однако, получив на руки документы, он осознал, что во всем этом не было столько смысла, сколько в словах самой Вэнь Фэй, которая на вопрос, хочет ли она покинуть приют и жить с господином Ланем, ответила твердое «да, хочу». Они вместе вышли из приюта, девочка помахала госпоже Чжоу, которая провожала их до ворот, и больше они с Лань Чжанем не поднимали эту тему, словно это их положение уже давно стало само собой разумеющимся. Бумаги не решают ничего в отношениях людей или в любимом деле, когда выбираешь сердцем. Но останется ли он с ней? Изначально Лань Чжань шел на это ради Вэй Ина, А-Юаня и девочки, которую ни разу не видел и не знал. Цель оказалась достигнута, но ответа на этот вопрос у него так и не появилось, потому что он хочет только одного — чтобы Вэй Ин и дети были счастливы. Чтобы Вэй Ин улыбался этой сводящей с ума улыбкой, от которой замедляет свой ход время. Чтобы он понимал, насколько он удивительный, как многого он заслуживает. Большего от судьбы Лань Чжань не просит. И никогда не попросит. Всю дорогу из аэропорта Вэнь Фэй разглядывает леса и деревушки, которые они проезжают, а потом, уже в Токио — небоскребы и улицы, похожие на пущенный в разных направлениях пучок стрел. И только когда Лань Чжань останавливает машину около дома Вэй Ина, задыхаясь от воспоминаний, которые бережно хранил для него шумный город эти полгода, она затихает и неуверенно поддевает пальцем ручку двери, не открывая ее. Увидев это, Лань Чжань выходит из машины и, обойдя ее, сам распахивает заднюю дверь. Вэнь Фэй поднимает на него глаза и неуверенно улыбается, теребя пальцами подол своей легкой куртки. Они поднимаются по внешней лестнице, ведущей на третий этаж, идут по коридору и останавливаются у двери без номера, которую Лань Чжань найдет даже слепым на ощупь. Он едва успевает постучать дважды, когда она распахивается и на пороге появляется Вэнь Цин. — Тетя! — восклицает Вэнь Фэй. Вэнь Цин опускается на корточки, отпустив дверную ручку, и сгребает ее в объятия. Лань Чжань поднимает взгляд и видит Вэй Ина, который стоит у стены в коридоре, вжавшись в нее лопатками. Даже со своего места он замечает, как он дрожит. Их глаза встречаются, и Лань Чжань усилием воли останавливает себя от желания сократить это причиняющее почти физическую боль расстояние между ними, чтобы обнять его, разделить с ним все эти эмоции, которых, он знает, слишком, слишком много для него одного. У Вэй Ина вздрагивают губы, но он все равно улыбается, глядя на него. Что сказать, что сделать, когда слов не остается? Когда они просто не нужны больше никому из находящихся здесь людей, которые столько лет провели в разлуке и тоске друг по другу, вынужденные бороться ради того, чтобы быть вместе? Лань Чжань всего полгода не был рядом с Вэй Ином, но даже они были похожи на полярную ночь с одним единственным проблеском в зимнем мраке — Вэнь Фэй. Которая оказывается сильнее и мудрее их всех, потому что не произносит ни единого слова, когда идет мимо него, подходит к Вэй Ину и, обхватив его пальцы таким уже знакомым Лань Чжаню жестом, тянет его за руку вниз. Вэй Ин, неотрывно глядя на нее, опускается на корточки, а потом и вовсе садится на колени прямо на пол. Вэнь Юань, стоящий рядом с Вэнь Нином и Цзян Яньли, кусает губы и смотрит на них во все глаза, не делая попыток подойти к сестре. Вэнь Цин замирает по левую руку от Лань Чжаня. — Красивая заколка, — говорит Вэнь Фэй, дотрагиваясь пальцем до волос Вэй Ина, скрепленных на макушке металлическим стержнем. Вэй Ин с улыбкой кивает и неуверенно гладит ее ладонями по плечам. — Сестрица Яньли мне подарила, — тихо отвечает он. Вэнь Фэй убирает руку и делает глубокий вдох. — Он закапывал малыша в песок, как редиску, и говорил, что, если оставить так на солнце и поливать почаще, можно быстрее вырасти. И готовит такую острую еду, что слезы льются градом от одной ложки. А еще не разрешает гладить собак в парках, потому что боится их до смерти, — произносит она, глядя Вэй Ину в глаза. Цзян Яньли подносит ладонь к губам и качает головой, смаргивая слезы. — Что? — переспрашивает Вэй Ин. — Юань-гэ так написал мне в первом письме, что я от него получила, — объясняет Вэнь Фэй. — Я ответила, что тоже люблю острую еду, так что, раз папа ее готовит, то и хорошо. Вэй Ин медленно и неглубоко вдыхает и задерживает воздух в легких. Лань Чжань видит, что он изо всех сил старается не заплакать, и смотреть на это в сотни раз тяжелее, чем он себе представлял все это время. — Вэй-гэгэ, — зовет Вэнь Юань, и Вэй Ин поворачивает к нему голову. — Что, дитятко мое? — усмехается он. — А как же рассказать сестре, как многому я тебя научил? — Как прятать, чтобы учитель не заметил, в учебнике картинки с красивыми дев… — воодушевленно говорит Вэнь Фэй, пока Вэй Ин, сделав круглые глаза, не накрывает ее рот ладонью. — Она шутит, — бросив взгляд на Вэнь Цин, заверяет он. Вэнь Фэй берет его за запястье и, приподняв голову, чтобы высвободиться, продолжает: — А еще, если мимо проходит девушка с аппетитной… Вэй Ин коротко шипит и снова закрывает ей рот. — Лань Чжань, Лань Чжань, как ты мог такому научить ребенка всего за полгода, а? — спрашивает он, глядя на Лань Чжаня и цокая языком. — Вэй Ин! Хватит перекладывать с больной головы на здоровую! — восклицает Вэнь Цин, скрещивая руки на груди. — Так и знала, что тебе нельзя доверять воспитание детей! — Эй! А-Юань, например, ничего такого не произносит, да, А-Юань? — снова повернувшись к мальчику, спрашивает Вэй Ин. Вэнь Юань улыбается и кивает. — Да, — говорит Вэнь Цин. — Не произносит, потому что пишет это в письмах своей сестре. — Ты привезла эти письма? — спрашивает Вэй Ин у Вэнь Фэй. — Ага. — Спрячь и никому не показывай! Вэнь Фэй, вместо ответа, обнимает его за шею. Вэй Ин с мгновение растерянно смотрит прямо перед собой, но потом крепко прижимает ее к себе. Он поворачивает голову и, протянув руку, подзывает жестом Вэнь Юаня. Мальчик с готовностью подходит ближе и, присев рядом, обнимает их обоих. — Прости, — слышит Лань Чжань его тихий голос. — Ладно тебе, А-Юань. По-моему, для родителя двоих детей я неплохо выгляжу, как считаешь? — смеется Вэй Ин. — Папа! — Вэй Ин! — рявкает Вэнь Цин, поднимая глаза вверх и часто моргая, чтобы сдержать слезы. Когда дети, наконец, отпускают Вэй Ина, к ним подходят Вэнь Нин и Цзян Яньли. Вэй Ин поднимается на ноги, а потом куда-то исчезает, хотя Лань Чжань лишь на мгновение отвел от него взгляд, когда к его ногам по старой своей привычке притерся Орешек. Похоже, кот был закрыт в одной из комнат, чтобы не мешаться в такой суматохе. Оставив семью наслаждаться встречей, которой все слишком долго ждали, Лань Чжань идет дальше по коридору. Вэй Ина он находит в комнате Вэнь Нина. Он сидит на полу, прижавшись спиной к стене и уткнувшись лбом в согнутое колено. — Вэй Ин. Мир, целая Вселенная сужаются до точки, когда Вэй Ин поднимает голову и смотрит на него. Лань Чжань подходит ближе и опускается рядом на колени. Эти глаза, как и прежде, напоминают ему туманы Арашиямы, где они попали под ливень. В этом человеке — беспокойные океанские волны и мягкий алый свет фонариков на тихих токийских улицах. Шум города и спокойствие ночи. Все лучшее, что есть в нем самом, словно отраженное в зеркале. — Лань Чжань. Вэй Ин разворачивается к нему и берет его руки в свои. Качает головой и склоняется, прижимаясь лбом к тыльной стороне его ладони. Лань Чжань касается губами его волос, собранных на макушке, и закрывает глаза. Они сидят так какое-то время. Лань Чжань слушает неглубокое дыхание Вэй Ина и ощущает его слезы на своей коже, но ничего не говорит. Никакие слова не выразят того, что он сейчас чувствует. Никакие слова не смогут перевести ритм его сердца, которое вырывается из груди и падает в бездну каждый раз, когда он, осторожно проводя большим пальцем по щеке Вэй Ина, стирает его слезы. — Почему ты помогаешь мне, Лань Чжань? — задает вопрос Вэй Ин, не поднимая головы. Лань Чжань мягко высвобождает одну руку из его пальцев, чтобы обнять его. Он обещал себе, что больше никогда и ни за что не будет ему врать. — Я люблю тебя. Вэй Ин выдыхает. Лань Чжань чувствует тепло его губ пальцами, которые он так и держит у своего лица. — Я тебе нравлюсь? — спрашивает Вэй Ин, сглотнув. — Да. — У тебя радуется сердце каждый раз, когда ты меня видишь? — Да. — И ты хочешь меня? — Да. — И не можешь без меня? Все, что угодно, лишь бы со мной? — Да. — Никого не сможешь видеть рядом, кроме меня? И никто не сможет меня заменить? — Да, — слыша дрожь в собственном голосе, снова отвечает Лань Чжань. — Это хорошо, Лань Чжань, — говорит Вэй Ин. — Потому что это именно то, как я к тебе отношусь. — Он все же поднимает голову и смотрит ему в глаза. — Ты мне нравишься. Я люблю тебя, хочу тебя, не могу без тебя. Никто не сможет тебя заменить, слышишь? И это не то, что я говорю просто на эмоциях. Даже если бы ты ничего этого не сделал ради меня, я бы все равно… Лань Чжань не дает ему договорить. Он больше не может держать эмоции под контролем. Это, как спрашивать небеса, Вселенную о том, даруют ли они тебе то, чего ты желаешь всем сердцем, и получить в ответ то самое заветное «да». Он целует Вэй Ина, взяв его лицо в ладони, и не останавливается, даже когда чувствует вкус слез на своих губах. Все равно он не может понять, его это слезы или Вэй Ина, который через несколько мгновений прерывает поцелуй и прячет лицо на его груди. — Не уезжай больше, Лань Чжань. Пожалуйста, — говорит он, и Лань Чжань кивает, не в силах нормально вдохнуть. — Никогда. Вэй Ин чуть разворачивается в его руках и обнимает его за шею. Лань Чжань подхватывает его за талию, привлекая еще ближе к себе и зарываясь пальцами в его волосы. Звякает об пол выскользнувшая из гладких прядей заколка. Руку осыпает мягкой густой копной, так знакомо и тепло пахнущей, что начинает кружиться голова. Сложно дышать, но Лань Чжань согласен не делать это вовсе, лишь бы обнимать Вэй Ина еще крепче. — Почему-то у меня ощущение, что я знаю тебя так давно, — произносит Вэй Ин в его шею. Лань Чжань гладит его по волосам, по спине и отстраняется, удерживая за плечи. — Это тебе, — говорит он, доставая из кармана небольшую упаковку с карамельками, которую купил в Китае. Вэй Ин вскидывает брови и смотрит на свою ладонь, куда Лань Чжань опускает подарок. — Карамельки-яблочки! — восклицает он, наконец, рассмотрев сладости. — Мои любимые! Я так по ним скучал! Лань Чжань, но как ты догадался, что я их люблю? — Один мальчик сказал мне в детстве, что их нельзя вот так держать в руке, иначе они растают, — говорит Лань Чжань, убирая прилипшую к влажной от слез щеке Вэй Ина прядку волос. Вэй Ин переводит взгляд на его лицо, потом обратно — на карамельки на своей ладони. У него снова дрожит рука. — Тогда… это был ты? — Мгм. Время, и без того потерявшее к этому моменты границы, окончательно рассыпается на песчинки. Когда перед тобой находится весь твой мир, не так и важно становится, как долго ты его искал, потому что теперь уже никогда его не отпустишь. Вэй Ин качает головой, закрыв глаза. Он смеется. — Ты говорил, что у тебя плохая память, — произносит Лань Чжань. — Только не когда встречаешь ребенка, который не любит сладости, — отвечает Вэй Ин, а потом замирает, когда Лань Чжань тоже тихо усмехается. — У меня сейчас сердце остановится, — добавляет он, прикладывая ладонь к груди. — Лань Чжань, сделай так еще раз. В дверь кто-то тихо стучит, а потом она приоткрывается, и в щели появляется голова Вэнь Фэй. Поверх нее в комнату осторожно заглядывает Вэнь Цин. — Я же говорила, что они плакать будут, — со знанием дела заявляет девочка, подняв взгляд на тетю. Вэй Ин улыбается и машет ей рукой. — Никто не плачет, иди сюда. — Ага, — говорит Вэнь Цин, проходя следом за Вэнь Фэй, которая тут же садится рядом с Вэй Ином на пол. — Скажи это своему отражению. Кошмар, мне тебя успокоительными кормить? Рыдай с перерывами. — С тобой я еще отдельно поговорю, — грозится Вэй Ин. — Ты была в курсе? Вэнь Цин вздыхает, скрещивая руки на груди. — В курсе. В противном случае мне пришлось бы начинать кормить тебя успокоительными еще в ноябре. Вэй Ин фыркает. Вэнь Фэй смотрит на Лань Чжаня. — Пап? Вэй Ин вздрагивает и снова хватается за сердце. — Так… Вот это пока нужно делать пореже, мне надо привыкнуть. Девочка пожимает плечами и продолжает: — А Лань-гэгэ останется с нами? Он все-таки мой опекун. И друг. Лань Чжань вздыхает и переводит взгляд на Вэй Ина, который встречается с ним глазами и улыбается. — Если он захочет. — Пф-ф, — прижимает ладонь ко лбу Вэнь Цин. — Вы здесь уже минут сорок, и за это время вы еще не определились с этим вопросом? Вэнь Фэй молчит, выжидательно глядя то на Вэй Ина, то на Лань Чжаня. — Захочу, — отвечает, наконец, Лань Чжань. — Ура! — победно вскидывает руку над головой девочка и тут замечает на ладони Вэй Ина карамельки. — О, яблочки! Мои любимые! Вэй Ин смеется и вскрывает упаковку. — Ешь, а то растают. — Лань-гэгэ их из Китая вез, они не растаяли, так что и сейчас не растают. Вэнь Цин, послушав их, закатывает глаза и отходит к двери. — Теперь я понимаю смысл выражения «папина дочка», — говорит она. — Ты… — чуть не давится конфетой, которую едва успел положить в рот, Вэй Ин. — Да дайте вы мне привыкнуть! Чего ты смеешься? Вэнь Цин! * * * Вэй Ину снятся цветущие пышным розовым деревья, роняющие в прозрачную и холодную даже на вид воду в источнике лепестки. Пейзаж вокруг кажется немым и застывшим. Если бы не осыпающиеся на землю цветы, можно было бы подумать, что это просто картина. Или роспись на какой-нибудь величественной каменной стене, пережившей не одну смену эпох. До слуха доносится музыка. Подрагивающая, хрупкая, ломкая, как потревоженная движением пальцев струна. В эти чарующие звуки вплетается мелодия флейты. Вместе они звучат так пленительно, что хочется закрыть глаза и забыть обо всех своих мыслях, просто потерявшись в этой песне без слов. Песне, воспевающей любовь и страсть, нежную привязанность с первого взгляда и доверие, возникшее уже со временем. Песне об истории, которая смогла покорить звезды. Столь сильном и прекрасном чувстве, что даже боги захотели бы покинуть небеса, чтобы хоть на мгновение испытать нечто подобное, пусть даже если бы это значило испить до дна тоску и боль бесконечно любящего сердца. Познать горечь потерь ради счастья воссоединения. Трепет признания, окутанного запахом погасших от порыва ветра свечей. Мираж вздрагивает и исчезает. Вэй Ин открывает глаза. Он снова уснул на кухне. Вокруг темно. В воздухе еще витает аромат чая, который заваривал Вэнь Нин. Шея болит от неудобного положения, в котором он вырубился, так что Вэй Ин садится на диване и разминает ее, проклиная свою привычку отключаться здесь, а не в своей постели. С плеча сползает заботливо накинутый кем-то плед. Вэй Ин улыбается и в этот момент слышит в коридоре чьи-то тихие шаги. Спустя мгновение, он узнает по ним А-Юаня и шепотом окликает его. Мальчик заглядывает на кухню. — Ты чего не спишь? — спрашивает Вэй Ин. — Я читал. Пить захотелось, — отвечает А-Юань и подходит ближе. — Читал? — хмурится Вэй Ин. — Который час? — Он шарит рукой рядом с собой, но ничего не находит. Куда он дел свой телефон? — Почти три. — Три?! Ничего себе. А где Лань Чжань? — спрашивает Вэй Ин растерянно. Он помнит, что они все вместе сидели, разговаривали, ужинали, а потом Вэй Ин пошел на кухню, присел на диван, а дальше... — У нас негде спать, он сказал, что снимет номер в том же отеле, — говорит А-Юань и, похоже, разглядев как-то в сумрачном свете с улицы изменившееся лицо Вэй Ина, быстро добавляет: — Мы не стали тебя будить, хотели, чтобы ты отдохнул. Он вернется утром. Вэй Ин выдыхает набранный было в грудь воздух. — Ладно… Ложись спать, уже очень поздно, — говорит он, протягивая руку, чтобы погладить А-Юаня по голове. Сердце вздрагивает, когда мальчик тянется к его ладони. — Что такое? Что тебя беспокоит? — Ты не злишься на меня? Вэй Ин на секунду лишается дара речи, услышав это. — Я? А-Юань, за что мне злиться на тебя? Тот неловко пожимает плечами, и Вэй Ин притягивает его к себе, усаживая на диван рядом. — За письма. За то, что я писал о тебе так. Я… Я просто… Мы семья. Я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты для меня сделал. Для нас, — запинаясь, говорит А-Юань, опустив голову. Вэй Ин чувствует, как к глазам опять подступают слезы. Вэнь Цин права, надо делать перерывы. — Я уже говорил тебе, что не поступил бы иначе, — произносит он, обнимая мальчика. Тот сразу же обхватывает его обеими руками за талию в ответ. — Как нас ни называй, это не изменится. — Спасибо, — повторяет А-Юань. — Спасибо, что не бросил нас. Вэй Ин зажмуривается, мысленно благодаря небо за то, что на кухне темно и он не увидит его лица. — Не плачь, пап, — раздается шепотом у уха. * * * На ресепшне отеля на него смотрят, как на сумасшедшего, но все же говорят, в каком номере остановился Лань Чжань. Вэй Ин едет в уже знакомом лифте на восьмой этаж и несется по коридору, как будто за ним кто-то гонится. Он стучит в дверь и упирается в нее лбом, потому что сердце колотится, на часах четыре утра, а он не в силах отделаться от чувства, что ему все это приснилось, что все не может быть так. Что он реально сошел с ума, если решил, что Лань Чжань будет его ждать в такое время. Дверь открывается, и Вэй Ин едва не падает через порог, потому что слишком сильно опирался о нее. Лань Чжань стоит перед ним с растрепанными волосами в одних домашних брюках. — Вэй Ин. — Ты всем в таком виде открываешь, Лань Чжань? — Я знал, что это ты. Вэй Ин подается к нему и обнимает его за шею. Лань Чжань подхватывает его, едва не поднимая над полом, и целует так, что в голове, кроме свиста, не остается больше ничего. Вэй Ин ногой захлопывает дверь и позволяет себе утонуть в этом древесном аромате, которым пахнут горячая кожа Лань Чжаня и его волосы. Сандаловое дерево. Вот, что это за запах, что Вэй Ин никак не мог вспомнить раньше, а потом никак не мог забыть.