Параллель

На улице после дождя сыро и мокро, сквозь тонированное стекло мягко пробивается солнце, в салоне пахнет вишней. — Если господин Хэ узнает, что он был с нами, я скажу, что вы мне угрожали. — Зэн выразительно косится в зеркало заднего вида на Тяня. Чэн и Би отзываются одновременно: — Ага, скажи. Тянь чувствует себя счастливым предателем. Предателем, потому что правду про ночной загул рассказать отцу все же стоило, пусть бы сам решал насколько оно в данном случае важно. Счастливым, потому что, ну, черт, ведьма же. Ведьма. Когда еще такое увидишь. Тянь жадно впивается взглядом в планшет на приборной панели Зэна: карта района, по которому едут, и мигающая красным, расходящаяся круговыми волнами точка на одной из улиц, ведущих к пляжу, — мобильный ведьмы. Близко совсем. — Почему ее убить нельзя? В смысле, уже после белладонны, когда отключится? Почему портал? Би лениво отзывается с переднего: — Ты догадываешься, сколько ей? — М-м, — Тянь морщится, прикидывая разницу между временем Параллели и их миром. — Около шестисот? — Минимум. А выглядит она?.. — На двадцать, плюс-минус. — И значит?... Для Тяня это ровным счетом ничего не значит. Ведьмы — нечисть редкая, и информации о них мало в принципе, а уж тех жалких познаний, которые есть у него, никак не хватит для того, чтобы сопоставить факты и сделать выводы. — Морок, Тянь, — подсказывает сидящий рядом Чэн. — В сто слоев налеплен, поэтому и видим мы ее такой, как видим, а не настоящей. Если у нее сил хватило так замаскироваться, то и на зеркальную защиту сил хватит, даже если она в отключке будет. Тронешь ее — в обратку шарахнет так, что на месте в клочья разнесет. — То есть она рано или поздно назад приползет? Зэн, паркуясь на набережной, кивает: — Приползет, приползет. Но это потом, позже. Смотри, — уже к Би обращаясь, тычет пальцем в ступени, ведущие к пляжу, — вон там, через три спуска, ее обычный маршрут. Она всегда со стороны площади приходит. Долго шляется, вон до той скалы доходит, иногда дальше. Появиться должна минут через... пять. Готов? С переднего сиденья вместо ответа — звук лопнувшего пузыря жвачки и невнятное мычание. Бесит. Би часто бесит, но вот сейчас бесит вдвое сильнее обычного. Ему минут через пять-десять предстоит знакомство с ведьмой. Его минут через пять-десять убить могут. Тянь вот всегда считал, что в такой ситуации нужно заранее перепсиховать, чтобы потом, в нужный момент держать себя в руках, а тут... жвачка, блин. Зэн с Тянем солидарен: не выдерживает первым. Включает музыку, шарится по волнам, меняя радиостанции, выключает. Постукивает большим пальцем по рулю: — Би, если есть какие-то пожелания или распоряжения... — Угу. На хрен иди. — Ладно. "Ладно", — мысленно соглашается Тянь: придется обойтись без прощаний. Время тянется мучительно медленно, и он ловит себя на том, что не знает, чего хочется больше: чтобы Би подольше здесь остался или чтобы ушел уже. Ушел и вернулся. — Вот она, — тихо говорит Зэн, и Тянь ерзает на сиденье так, чтобы видно было получше. Совсем как на фото: среднего роста, длинноногая, стройная, с копной вьющихся черных волос. Быстро поправляет солнечные очки на носу, вскидывает руку в знак благодарности пропустившему ее водителю и, перейдя дорогу, спускается по ступеням, ведущим на полосу золотистого песка. Звук хлопнувшей дверцы неприятно режет слух. Звук хлопнувшей дверцы, а затем и абсолютная тишина, которая повисает в салоне. Интересно, Зэн с Чэном тоже сейчас дышать перестали? Тоже уставились в спину и пальцы на удачу скрестили? Тоже бесятся из-за того, что так ничего и не сказал, прежде чем уйти? Тянь, не сводя с него глаз, двигается еще ближе, повиснув локтями на пассажирском. Наблюдает, как Би неторопливым шагом идет по набережной, как изящным — вот же, изящным — жестом выбрасывает в урну жвачку. Вишневая. До сих пор на весь салон пахнет. — Тянь, она ничего ему не сделает. Здесь люди, — Чэну запах жвачки тоже нравится, тянется к оставленной Би упаковке, вертит в пальцах. А Тянь едва удерживается, чтобы не огрызнуться: где, блядь, люди? Нет там никаких людей. Там пустой осенний пляж, серое штормовое море — и пусто. Только ведьма, способная на части разорвать, бредет вдоль кромки воды. Ведьма, и с каждый шагом приближающийся к ней Би, черт знает когда успевший разуться и джинсы завернуть выше щиколоток. Босиком по песку. Самое то. — Понеслась, — тихо роняет Зэн, когда расстояние между ними сокращается до жалких пары метров. Сокращается, а потом и вовсе исчезает. Догнал. Тянь, вдохнув поглубже, прикусывает губу: дальше-то что? А дальше все оказывается просто: Би, обогнав ведьму, на сто восемьдесят разворачивается, идет спиной вперед, утопая стопами в мокром песке, говорит что-то. И улыбается. Широко и искренне. Красиво. Слишком красиво: ведьма каким-то образом умудряется споткнуться о песок, замирает на месте. Поправляет волосы, склонив голову набок, и без раздумий тянется, чтобы пожать протянутую ей руку. А Тянь, глядя на улыбающегося Би, понимает одну очень важную вещь: где-то в их дисциплинарном корпусе, на одном из этажей есть тайные курсы пикапа. Потому что Би только что, сказав пару слов и ослепительно улыбнувшись, склеил ведьму. Не девку в клубе. Ведьму. Уровень "бог". — Готово, — подтверждает Чэн и, отложив в сторону жвачку, тянется к сигаретной пачке. — Ждем. Ждать приходится почти час: сначала продолжая наблюдать, как эти двое бок о бок бредут вдоль линии прибоя, потом, когда они за скалой скрываются, просто ждать. А потом, когда снова появляются, возвращаясь назад, облегченно выдохнуть: она хохочет, запрокидывая голову. Он — все еще живой. Все еще улыбается. По ступеням, выходящим на набережную, поднимаются тоже вместе, остаются там еще на пару минут, и Тянь, убедившись, что все хорошо, пялится на них уже просто из любопытства, пытаясь понять, как Би это делает. Вот прямо сейчас делает: окончательно околдовывает ведьму. Без заклинаний и магических пассов руками, одним взглядом. Потому что смотрит он так, будто никогда в жизни не видел ничего прекраснее. И, когда она уходит, вслед ей смотрит. Долго-долго. А потом, скривившись, вытирает руку о джинсы и идет к машине. — По домам нас развези. Мне бы поспать перед продолжением и переодеться.

***

От обиды и жизненной несправедливости на стену лезть охота. Под кожей будто стайка сороконожек разгуливает, и даже три сигареты, почти подряд выкуренные, этот внутренний зуд унять не могут. Ну вот что им стоило в ресторан с собой взять? Чем бы он там мешал? Стоял бы себе тихонько за служебной дверью и изредка вместе с Чэном и Зэном в зал заглядывал. А вместо этого что? Свали, мелкий, без тебя обойдемся. Свали, позвоним, когда нужен будешь. Вот ведьму в Параллель отправим, на Путошань сгоняем, оставшихся фей там разгоним — и сразу позвоним. Часа в четыре утра, изо всех сил пытаясь заплетающимися языками музыку переорать: приезжай быстрее, срочно помощь нужна, тут место проклятое, тут текиловая магия в действии, и пол вытворяет странные штуки. Несправедливо. Хорошо хоть фотки прислать обещали. Тянь, закуривает четвертую, гасит почти сразу — тошнит уже — и в очередной раз пробует почитать параграф об образовании Королевства русалок. Отвлекается, когда телефон вибрирует входящим сообщением, и учебник отодвигает подальше: от Чэна. Надо же, прислал все-таки, не обманул. Прислал, судя по количеству, все и сразу: видимо, не хотел частями скидывать, боясь отпугнуть удачу. Тянь жадно просматривает полученное и поначалу разочарованно вздыхает: сам не знает, на что рассчитывал, но точно ждал чего-то более впечатляющего, хотя и заранее известно было, что со стороны это будет выглядеть, как ужин обычной парочки, жаждущей уединения. Небольшой зал, тонущий в приятном полумраке, круглый стол, застеленный белоснежной скатертью и сервированный на две персоны. Ну и, собственно, эти самые персоны. Би, наряженный в роскошный костюм, задумчиво трогает кончиками пальцев ножку пузатого бокала. Улыбается, чуть склонив голову. Улыбается и в мягком свете свечей выглядит еще круче обычного. Улыбается и на сидящую напротив ведьму смотрит таким взглядом, что на мгновение в голове возникает мысль, что здесь что-то не так. Может, она на него чары какие наслала? В этом взгляде столько искренности, обожания и желания трахаться, что даже Тяня ни с того ни с сего мурашками прошибает. Второе фото еще хлеще. Скорее всего, минут двадцать спустя после первого сделано: тот же зал, тот же стол, те же двое, только теперь Би держит ее руку в своей и, притянув к лицу, с закрытыми глазами целует ладонь. На третьем фото они уже с приборами в руках, на столе еда, только вот выглядят эти двое так, что сразу понятно становится: еда их интересует мало и, вероятнее всего, так и останется на тарелках. Потому что ведьма порозовела. В прямом смысле: щеки горят, глаза сияют, а платье на груди натянуто так, будто она взахлеб дышит, глубоко и часто. Будто вовсе не против будет, если ее прямо на этом изысканно сервированном столе и разложат. Будто совершенно не замечает Зэна, стоящего рядом с бутылкой вина в руках. А вот четвертое фото — это смена декораций. Частичная смена: ничего не поменялось, только ведьма теперь лежит лицом в тарелке, а Би, сидящий напротив, с задумчивым видом зачем-то накручивает на палец черный локон. Может, жалко стало? Пятое фото: а, нет, нормально все. Не жалко. Просто дебилы. Тянь брезгливо морщится, глядя на ведьму. Как они в истинном обличье, без морока выглядят, он, конечно, знал: на старинных гравюрах и в учебниках видел, но вот так, почти в живую, еще ни разу. Мерзость-то какая, господи. Овал лица — совсем недавно еще такого утонченного и милого лица — расплылся, растекся и обвис на челюсти дряблыми кожными складками. Если это вообще можно назвать кожей — на шкуру игуаны похоже больше: ни единого гладкого места, сплошные бугры, наросты и фурункулы, которые выглядят так, будто через секунду прорвутся и брызнут во все стороны гноем. Изо рта стекает слюна мутно-белесая, одно веко приоткрыто слегка, и даже на фото видно, что глаз насыщенно-красный, налитый кровью: под действием белладонновой отравы капилляры разорвало в хлам. Отвратительно. Даже на фото отвратительно настолько, что раздражение, вызванное тем, что его домой отправили, а не с собой в этот кабак потащили, гаснет, затихает внутри: Тянь не уверен, что хотел бы рядом с этим существом находиться. И уж точно не стал бы руками трогать. В отличие от этих двоих полудурков: они, похоже, решили заключительное фото на память сделать. Би слева, Чэн справа, кто-то из них крепко держит ведьму за волосы на макушке, чтобы снова лицом в стол не упала. Чэн от уха до уха скалится, Би, вскинув руку с выставленными указательным и мизинцем, радостно высовывает язык. И оба же чуть рожами к этому странному существу не прижимаются. Фу, бля. Тянь открывает последнее сообщение: без фото, текстовое, содержащее бесценную информацию о том, что все хорошо, все по плану и они уже грузят ведьму. Грузят и выезжают в направлении портала. И они позвонят, когда в Путошань с феями закончат. А Тянь, усмехнувшись, захлопывает учебник, встает, потянувшись всем телом. Нужно сходить в душ. Нужно ложиться: на часах одиннадцать вечера, он прошлой ночью спал от силы часа три, а занятия и тест по Своду законов никто не отменял. И он сейчас точно уснет как убитый, просто потому, что теперь точно знает: с двумя бесстрашными идиотами все хорошо. ...После горячего душа и еще одной выкуренной сигареты сонливость как рукой снимает. Тянь долго лежит, уставившись в потолок, потом пробует почитать, еще раз пролистывает присланные Чэном фотографии, с легкой примесью зависти думает, что там, наверное, все-таки интересно было, снова пробует глаза покрепче зажмурить и уснуть, и подскакивает как ужаленный, когда мобильный на прикроватной тумбочке начинает заливаться рингтоном, установленным на Чэна. Черт его знает отчего, но сердце вдруг пропускает удар, а потом прыгает в глотку. За пару секунд, которые уходят на то, чтобы схватить телефон и мазнуть пальцем по экрану, в голове проносится десяток мыслей. Неоформленных, бессвязных. Не должен звонить: никогда не звонит после того, как предыдущей ночью выспаться не дали. Не должен звонить: не до того им сейчас, наверняка в сторону Чжоушань несутся со скоростью под двести. Не должен звонить, если все хорошо. — Чэн? — Приезжай в Обитель. Срочно. — Чэн?! — С Би беда. И язык присыхает к нёбу, а волосы на загривке встают дыбом. Когда год назад, во время ловли разбесившийся упырь сломал Би руку, Тянь об этом узнал спустя два дня, потому что: "Да мелочь же, заживет". — Тянь, ты слышал? — Да. Он жив? — Я не знаю. — То есть не знаешь? Где он? — Тянь... — Он с тобой? В трубке пару секунд тихо, а потом Чэн отвечает тихим, мертвым голосом: — Он в Параллели.