Параллель

Солнце уже не бьет по глазам, вместо ослепляюще яркого золотисто-медовым становится, все еще припекает жаром затылок и спину, но Би знает: совсем немного, и свет станет розовым, потом перейдет в фиолетовый, потемнеет, сгустится и обернется чернильной ночью. А у них все еще тихо. Хранители, рассредоточившись по квадратам, обходят свои участки - и никто не зовет. Никто ничего не нашел, а твари будто сквозь землю провалились. Би, в пятый раз проносясь по своему участку, останавливается у ручья и присев на корточки, умывается, зачерпывая ладонями ледяную воду. Резко вскидывает голову, когда неподалеку раздается треск веток, но тут же расслабляется, узнав шаги: Хаслен. Тоже взмыленный весь, в полузвере, с клыками волчьими и когтями, перепачканными ошметками древесной коры. Тоже в бешенстве, которым накрывает от бессилия. Хмуро смотрит на Би, опускается рядом с ним, делает пару жадных глотков: - Не могли же они в воздухе раствориться... Би устало прикрывает глаза: не могли, и уйти с их земель - тоже, слишком медлительные для того, чтобы покрыть такое расстояние за такой промежуток времени, но... их нет. Спрятались где-то. Спрятались, и возможно, уже начали свой кровавый пир, чтобы набраться сил перед продолжением пути, и у волчонка с каждым часом, да что там, с каждой минутой, все меньше шансов остаться в живых. Хаслен, плеснув пару пригоршней воды на макушку, потуже перетягивает волосы шнурком, раздумывает и неуверенно говорит: - Там это... волки западной стаи подтянулись. Не знаю, откуда узнали: сказал кто-то или сами услышали, когда наши шум подняли, но пришли и попросили разрешения помочь. - И кто же им разрешил? - Я. От твоего имени, разумеется. - Чудно. А у нас своих Хранителей не хватает? Или ты забыл, откуда эти твари здесь взялись? Хаслен! Да, блядь! Они их сами пустили, а теперь помогать нам явились? - Ребенок, Би. Я бы тоже пришел, - голос Хаслена звучит тихо, но уверенно. Не виновато, потому что Хаслен абсолютно уверен в собственной правоте, и Би знает, что до тех пор, пока не будут найдены Незрячие и их маленькая жертва, никто из оборотней ни из их стаи, ни из западной, даже не вспомнит, что у них затяжной конфликт. Сейчас всех ведет один из самых сильных и древних инстинктов: спасение потомства. Впервые он столкнулся с этим явлением, когда с его легкой руки очередной набег западной стаи обернулся сопротивлением, после которого Би стал новым вожаком. Тогда это была не просто драка, это было настоящее побоище не на жизнь, а насмерть, где рекой лилась кровь и шерсть клоками летела. Линию обороны они выставили подальше от поселения, так, чтобы при нападении западной стаи, не пострадали мирные оборотни, среди которых было много детей и престарелых волков, не способных драться. И вот, в разгар битвы, когда вокруг стоял оглушающий рык, произошло то, что даже в адреналиновом припадке, полностью завладело его вниманием. Би тогда сцепился со здоровым оборотнем и они кружили по поляне, захлебываясь от ярости и стараясь достать друг друга: оборотень - когтями, Би - наспех изготовленной пикой. Форма полузверя ему тогда не подчинялась, с координацией и балансом было плохо, и Би справедливо решил, что в человеческом теле шансов остаться в живых у него все же больше. На самом деле с шансами было хреново: это был не просто оборотень, не из тех, с кем Би доводилось встречаться в человеческом мире, это был профессиональный, хорошо натасканный Хранитель западной стаи и варианта остаться в живых не обратившись, у Би попросту не было. А обращаться было еще страшнее: это тело в полузвере могло выкинуть, что угодно, в том числе просто не успеть увернуться от когтей или запнуться на ровном месте. Радовало одно: смерть была бы достойной. Об этом Би и думал, из последних сил выставляя блоки импровизированной пикой и между делом отмечая, что оборотень теснит его к краю поляны, к валунам, а там уже и отступать станет некуда и увернуться не выйдет, и все что останется - отбиваться, пока не закончатся силы. Он в очередной раз пригнулся, когти оборотня со свистом рассекли воздух над головой, Би упал на бок, пытаясь сделать подсечку и... не успел. Его противник подскочил как ужаленный и внезапно бросился прочь. Би, по-прежнему припадая к земле, только моргнул, глядя в его удаляющуюся спину, не понимая, что происходит. А потом с ужасом заметил впереди, там, куда направился его противник, маленького волчонка, который черт знает, откуда взялся на этой поляне и который еще, наверное, даже перекидываться не умел. Он просто стоял в отдалении на краю поляны, в человеческой форме, смотрел на бойню огромными перепуганными глазами, сосал большой палец и икал от испуга. На ноги Би не поднялся, - взлетел, и кинулся вслед за Оборотнем западной стаи, заранее зная, что не успеет: человеческая скорость не идет ни в какое сравнение с волчьей. Перекидывался он на ходу, вопя во всю глотку, чтобы привлечь внимание кого-нибудь из своих, а заодно и от боли - в запястье от неумелого обращения с треском лопнуло сухожилие. Би несся вперед, с ужасом глядя, как между волчонком и оборотнем сокращается расстояние, и заорал еще громче, когда его противник прыгнул, всем телом налетая на волчонка и обхватывая руками. Они кубарем пролетели по земле несколько метров, а Би пришлось остановиться: на то место, где только что стоял волчонок с треском и грохотом приземлилось толстое поваленное дерево. Очевидно, пара сцепившихся оборотней врезалась в него в пылу драки, вывернув с корнями - никто и внимания не обратил. А вот противник Би заметил. Заметил и ринулся туда, в последние секунды оттащив волчонка на безопасное расстояние. Из-за дерева он вылез изрядно помятым, с поцарапанной мордой и содранными в мясо локтями. Подошел, протянул Би на вытянутых руках целого и невредимого волчонка: - На, забери, унеси. Куда вы, блядь, смотрите-то?! Би подхватил волчонка одной рукой, второй - выставил перед собой пику и начал отступать назад, опасаясь, что оборотень кинется, как только он повернется спиной. Тот только моргнул удивленно, а в следующую секунду на него бросился кто-то из стаи Би, опрокинув на землю, а Би, развернувшись, бросился к другому краю поляны - туда, где было безопасно. Самым удивительным было то, что никто из противников не пытался его остановить. Наоборот. Они отходили в сторону. Они уступали дорогу. Потом, когда все уже было кончено, он спросил у Кролы и Хаслена - почему? Крола подняла на него удивленные глаза: - Так ребенок же. - Это наш ребенок. Из нашей стаи, не из их. - Какая разница? Оборотни даже не могли понять суть вопроса. В их сознании вообще не укладывался факт, что ребенку можно причинить вред, даже с учетом того, что этот ребенок - из вражеского клана. Дети для них были священны, также как орто. Это не было правилом, это было инстинктом, зашитым в подкорку. Именно этот инстинкт сейчас и привел вражескую стаю на их землю: возможно, у них и был план, возможно, они пропустили Незрячих на свою землю умышленно, но вот что это выльется в похищение ребенка - не ожидали, и бросились на помощь, отложив на потом все распри и неприязнь. И что-то Би подсказывает, что гнать их сейчас - бесполезно. Не уйдут. Хаслен, поняв, что спорить Би не станет, продолжает: - Я предупредил, что после того, как найдем, у нас будет много вопросов к Номену и Хранителям из его стаи. - Где они? - Часть к западной границе пошла, часть - к пещерам. Наши тоннели обыскивают, волки Номена ждут на южном выходе на случай, если Незрячие окажутся внутри и побегут. - Давай тоже туда. - Зачем? - Хас, мы обошли свой квадрат пять раз. У других времени было столько же. Плюс-минус время на дорогу, если подальше, и если более сложный рельеф местности - тоже время. Но их здесь нет, и единственное место, где можно укрыться - это пещеры. - Да, и там уже вовсю работают. Наши и... эти. Не нарушай собственные приказы, Би. В свое время именно ты составлял план действий. Один из первых пунктов - не лезть на чужую территорию, чтобы не мешать друг другу. Там достаточно Хранителей, справятся. Хаслен прав, и Би с неохотой кивает. В таких ситуациях нет ничего хуже суеты. Но сидеть и ждать оказывается невыносимо. Тревога внутри нарастает с каждой минутой и, помимо страха за похищенного волчонка, к ней примешивается еще и другой страх. - Нужно было кого-нибудь в замке оставить. - Би, ты шутишь? Они не сунутся в замок. - Все равно. - С ним Крола. Кого тебе еще нужно? - Хаслен искренне не понимает его беспокойства, и Би знает, что это оправданно. Даже если предположить, что Незрячие заблудятся и одуреют настолько, что перемахнут через ограду и выйдут напрямую к замку, проживут они недолго, Кроле и целая стая - развлечение на десяток минут, а интуиция все орет и орет... И это, наверное, на лице отражается, потом что Хаслен хмурится, глядя на него с затаенным сочувствием и теперь уже тихо вполголоса спрашивает: - Ты вообще как? - Лучше, - усмехается Би, понимая, что спрашивает Хас про видения, которые на протяжении всего дня неслабо так отвлекают. Разве что теперь покороче стали, не тянутся минутами, а так... версия лайт - стукнуло в голову, накрыло, взбудоражило и отпустило, - почти не мешает. Может, оттого что делом занят? Хас пожимает плечами, а Би с трудом подавляет желание поделиться с ним своей провалившейся теорией. Вчера, на крыше, когда мальчишка сидел рядом, а разговор завернул не в то русло, у Би возникла идея, которая на тот момент показалась ему едва ли не гениальной: обмануть ту херню, которую Хаслен с Кролой назвали притяжением. Приблизиться к мальчишке настолько, чтобы жадная тварь внутри притихла. Он думал, это как с голодом: съешь один маленький кусок - и станет легче. Поцелуй его, - тем более, повод-то подвернулся благовидный и, вроде как, шуточный, - и тогда поводок, на котором тащит к этому белобрысому недоразумению, ослабнет. Но какой там... Эксперимент не удался. Эксперимент вышел из-под контроля в первую же секунду, стоило только к нему прикоснуться. Би поклясться готов: возбуждения такой силы он не испытывал никогда в жизни, ни в человеческом мире, ни в Параллели, ни на трезвую голову, ни под афродизиаками. В голове стало пусто, по всему телу шарахнуло болезненным жаром, в паху окаменело и весь мир померк и исчез. Остался только такой же голодный, сходящий с ума мальчишка, вцепившийся в него мертвой хваткой. И было кое-что еще. Небольшой нюанс, вишенка на торте, о которой думать вообще страшно: в груди что-то сжалось. Вот в тот момент, когда он с упоением впивался зубами в чужую шею - оно сжалось. А потом взорвалось, разливаясь по телу от солнечного сплетения к голове и бедрам, затопило какой-то ненормальной нежностью и счастьем. Эйфорией, которую без психотропных не словишь. Будто всю свою жизнь он был частью чего-то и вдруг ощутил как это - быть целым. Би точно знает две вещи: первая - круче этого он никогда ничего не испытывал, вторая - если бы не ливень, он бы не остановился. Без вариантов. Совсем. От такого не отказываются. Ледяная вода привела в чувство, но ненадолго. Времени как раз хватило, чтобы спуститься с крыши, оставить его у входа в комнату, дойти до своей так, будто ничего не произошло, закрыть за собой дверь на замок, перекинуться в волка за секунды едва не переломав себе кости, и с разбегу вышвырнуть себя в окно. Приземлиться на землю вместе с осколками и, не чувствуя боли в изрезанных лапах, понестись прочь. В ночной лес. Подальше от запаха, от голоса, от его вкуса на языке, рыча и дурея от той силы, с которой тащило назад. После двухчасовой пробежки по лесу стало лучше. А вот потом, когда он, уже контролируя себя, вернулся в замок, - вот тогда все стало по-настоящему плохо. Потому что мальчишка обрадовался Би в форме зверя как любимой псине, потянул его к себе на кровать, гладил и тихим расстроенным голосом почти признавался в любви. Вот от этого, блядь, стало совсем уж не по себе. Вот с этими словами пришло полное осознание, что этот придурок, у которого за все его девятнадцать лет и не было-то никого, совершенно не в состоянии отличить влюбленность от похоти. Оно у него едино. Он на полном серьезе решил, что ему не просто трахаться хочется, и что это серьезно. Он своим мозгом нетронутого девственника просто не в состоянии понять, что между "хочу" и "люблю" не стоит знак равенства. Да и "хочу" его вызвано не физическим влечением, как могло бы случиться в человеческом мире, а этой вот долбаной связью, завязанной на волчьей крови и инстинктах. Он о ней даже не знает. И рассказать ему об этом не получится. А попытка поговорить и рассказать, что влюбиться и захотеть потрахаться - это не одно и то же, провалилась сегодня утром, потому что он, бляха, обиделся! Ну, и самый пиздец: вот в тот момент на кухне, когда он, расстроенный и дерганный, посмотрел в глаза, в груди коротнуло так, что показалось, нужно вон из кожи вылезти и что угодно сделать, лишь бы ему нормально стало. Би с силой проводит ладонью по лицу, отгоняя непрошенные воспоминания и вздрагивает, когда Хаслен легко прикасается к плечу: - Эй, ты чего? Накрыло опять? - Нет, задумался просто. Пошли, обойдем все же еще раз, вдруг... - он замолкает на полуслове, услышав вдалеке долгий протяжный вой одного из Хранителей. В следующую секунду они с Хасленом срываются с места в направлении этого звука. Незрячих нашли. В пещерах. И тугой ком в горле, который весь день придушивал, наконец-то исчезает. Волчонка тоже нашли. Живого.

***

- Какого хера?! - дрожа от ярости, орет Хаслен, а Би, хоть и полностью с ним согласен, только криво усмехается, качая головой. Еще раз окидывает взглядом пологий склон у выхода из пещер: отсюда эти твари полезли, когда Хранители зашли в тоннели с другой стороны. Здесь их и ждали оборотни из стаи Номена. Трое всего, но здоровые. С ног до головы перепачканные черной кровью Незрячих - в удовольствии себе не отказали. Из-за этого их удовольствия останки тварей разбросаны по всему подножию так, что с ходу и не определить, сколько их было. Туловища, головы, конечности - все вперемешку во все стороны летело, а на ветке вон ошметок внутренностей болтается. Один из оборотней делает шаг вперед, склоняет голову, но глаза не опускает, так и смотрит исподлобья. - Хуа Би, Хаслен, мы приносим свои извинения. Нам передали, что вы отдали приказ взять тварей живыми. И мы, находясь на территории вашей стаи, готовы были его исполнить. Но они из пещер сразу толпой хлынули, мы боялись упустить. - Да что ты? - насмешливо спрашивает Би, хотя на самом деле не усмехаться хочется, а зубами скрипеть. Нет живых Незрячих - нет доказательств откуда они пришли. Теперь их слово - против слова волков западной стаи. И это определенно будет ничья. Хаслен зло сплевывает на землю, видно, что так же, как и Би, закипает, но потом, зацепившись взглядом за сидящего под деревом и укутанного в одеяло волчонка, немного успокаивается. Самое главное - жив, и даже больше - цел. - Не успели, - цедит Хаслен сквозь зубы. - Или на нашей земле не решились. В следующий раз может по-другому сложиться. Хранитель из западной стаи поднимает голову и с нажимом искренне обещает: - Следующего раза не будет. Разумеется, мы уверены, что они пришли не от нас, но мы на всякий случай усилим охрану границ на севере. Еще раз приношу свои... - Уходите, - обрывает его Би, - думаю, мы друг друга поняли. Спасибо за помощь, а теперь - вон. Дважды оборотней просить не приходится, Би смотрит им вслед, потом жестом подзывает одного из волков стаи: - Сколько их было? - Двенадцать. Мы все пересчитали: головы, ноги, руки. Сходится. Только вот, есть вероятность... - Хранитель пожимает плечами, косится на мелкого волчонка, который уже увлеченно жует что-то подсунутое оборотнями. - Рант говорит, что их тринадцать было. Он пересчитал, пока они его тащили. Всю дорогу на закорках несли, связанного, чтобы запаха на земле не оставил. Если Би кто-нибудь попросил описать, как останавливается сердце, он бы сказал только одно слово: оно превращается в камень. Маленький твердый и мертвый камень, от которого холод расползается по всему телу так, что даже кончики пальцев немеют. К волчонку он подходит медленно и с улыбкой, опускается рядом с ним на корточки. - Солнечного дня тебе и лунной ночи, герой. Тебе Рант зовут, да? А я... - Я знаю, кто вы, - потрясенно лепечет мальчишка и, едва не выронив изо рта кусок еды, спешно отирает губы ладонью и пытается подняться на ноги. - Приветствую вас... - Сиди, сиди, не надо. Голова закружится. Как самочувствие? Волчонок, кажется, и не слышит вовсе, но встать больше не пытается, только смотрит во все глаза. - Я не думал, что вы меня тоже ищете. - Ну, куда ж я денусь. Так что, как чувствуешь-то себя? - Хорошо, только... - волчонок неловко вертит пальцем у еще незажившей ссадины над бровью. Видимо, хорошо приложили, если не затянулось. - Это они случайно: когда несли. Больше ничего не... не успели, но они собирались... говорили... как будут... Глаза у мальчишки медленно заволакиваются дурманом, и Би, понимая, что еще немного и начнется отходняк, во время которого тот наверняка разревется, осторожно касается его плеча ладонью. - Их нет больше. И не будет. А тебя сейчас к родителям отнесут, хорошо? Они тебя дома ждут. Только, Рант, слушай, нам очень нужно знать, сколько их было. - Тринадцать, - отвлекаясь от подступающих слез уверенно говорит мальчишка, - их было тринадцать, я же сказал им. Хранителям. Когда они меня поймали, их было тринадцать. Потом они мне рот завязали, глаза и руки, один из них меня за спину закинул и тащил, я не видел ничего. А когда мы к пещерам подошли, повязка с лица съехала и я их снова пересчитал. Одного не хватало. Я его запомнил: он другой был. Кожа серая. - Она у них у всех с таким отливом. - Да. Но у этого отличалась. Темнее. И еще у него внутри будто скрипело что-то. Как будто он задыхается. И он спотыкался постоянно. - Ему плохо было? - Да. И он, кажется, отстал где-то. Но где, я не знаю. Я думаю, он сдох. - Да, я тоже так думаю, - с улыбкой соглашается Би и, потрепав мальчишку по волосам, поднимается на ноги. - Все, герой, доедай и возвращайся к родителям, заждались там уже. Они с Хасленом отходят в сторону, и тот, задумчиво потрогав клык кончиком языка, пожимает плечами: - Мог ведь и ошибиться. - А мог и не ошибиться. - Би, спрятаться он мог только в пещерах. Его нет. А там... там каждый квадрат по несколько раз прочесали. Нашли бы: живого или мертвого, но нашли бы. Сейчас Ратио скажу, пусть еще раз в ошметках пороются. Ратио! Сюда иди, слушай... Би, оставшись один, кривится, глядя на брызги черной жижи и останки тел. Вот все и закончилось. Быстрее и точно лучше, чем ожидали. Только вот, твердый мертвый камень в груди все никак не возьмет прежний темп. Не найдут они здесь ничего больше. Нет его здесь. А если волчонок все-таки не ошибся, есть только два места, где он может быть - в поселении, где его точно уже на куски разодрали или в окрестностях замка, где на куски его разодрала Крола. А камень в груди по-прежнему студит холодом и тревогой. Он забирает из рук одного из Хранителей услужливо протянутую флягу с водой, благодарит и, сам не зная зачем, отходит дальше - в сторону выхода из пещер. Ныряет в спасительную прохладную темноту, уходит вглубь и пьет, прислонившись спиной к гладкой стене. Напрягает и без того идеальный слух, хотя знает, что ничего он здесь не услышит, все тоннели проверили. Незрячие бросили здесь волчонка, как только Хранители вошли в пещеры, и кинулись к противоположному выходу. А тревога... а что она? Она всегда возникает одновременно с яростью, когда сталкиваешься наяву со своими кошмарами. Это нормально. Пройдет. Би прикрывает глаза и тут же дергается всем телом: в голове вспыхивает яркая, ослепительно красивая картинка. Безупречно белые простыни, солнечные лучи на обнаженной горячей коже, светлые встрепанные волосы и улыбка. Искренняя, счастливо-усталая. У мальчишки искусаны губы и сорван голос. У мальчишки дрожат пальцы, когда он вплетает их в волосы на затылке и тихо изо рта в рот спрашивает: - Скажи мне, скажи... ну, скажи... люди тоже умеют как волки?