Параллель

Ему снится луг. Бескрайний, зеленый и сладко пахнущий. И он бежит по этому лугу, раскинув руки, чувствуя, как солнце припекает затылок, а горячий воздух ласкает кожу. Земля мягко пружинит под ногами, густая трава щекочет босые стопы, и ему весело и смешливо. Во сне за ним кто-то гонится, несется бесшумно позади, след в след, и от этого в груди закипает азартом, от которого смеяться хочется. И еще — бежать быстрее, захлебываясь на вдохах от восторга и нетерпения. А потом со спины налетает теплая тяжесть, толкает, опрокидывая в траву, и он падает в нее, хохоча. Выворачивается, цепляется пальцами за густую белую шерсть, и мир в полете переворачивается вверх тормашками. Над головой чистое синее-синее небо, и глаза напротив такие же синие и яркие. И клыки совсем не пугают. Там за клыками, внутри звериной пасти, горячий язык, от которого на лице останется мокрый след — от подбородка до самого виска. И он подставляется под этот язык, закрыв один глаз и снова хохочет. А потом волк отчетливо говорит прямо у него в голове: «Смотри» и, отпустив, отстраняется, опускается рядом в траву, прижавшись к боку. «Смотри». В небе, прямо над ними плавно пролетает дракон. Огромный, с сияющей на солнце чешуей, с длинным хвостом и полупрозрачными перепончатыми крыльями. Величественный и неописуемо красивый. Цзянь бы смотрел, не отрываясь, но солнце больно бьет по глазам, и во сне приходится их закрыть, а открыть уже в реальности, подскакивая на кровати. Времени, наверное, уже много: солнце, которое его и разбудило, висит высоко в небе. В комнате пусто, но это совсем не расстраивает: Цзянь знает — его ждут, а одного оставили только для того, чтобы не мешать, чтобы отдохнул, как следует. Потому что день будет насыщенный и долгий. Би так и сказал после того, как пришел с ним в комнату и, подтащив кресло поближе к кровати, умостился в нем, вытянув ноги и откинув голову на спинку: «Спи уже, завтра будет долгий день. А вечером я тебе драконов покажу, хочешь?» У Цзяня от этого вопроса всю дрему как рукой сняло. Он все никак не мог поверить, уточнял, не шутит ли Би, не разыгрывает ли его. Потом уточнял, не спалят ли их драконы заживо и, получив заверение, что драконы на такое неспособны, наконец провалился в глубокий и крепкий сон. За ночь он проснулся только один раз, увидел пустое кресло и тут же услышал ровное тихое дыхание. Приподнял голову, улыбнулся, увидев Би, который обернулся в зверя и перебрался на кровать, положив голову Цзяню на колено. Погладить захотелось, но Цзянь как-то не решился. Только, снова засыпая, стал внимательно вслушиваться в чужое дыхание и сам задышал так, чтобы вдох совпадал с вдохом, а выдох с выдохом… Одевается Цзянь за пару минут и, на ходу поправляя сползающую с плеча рубашку, вылетает из комнаты, спеша вниз. Улыбается, глядя на нарисованного волка и прибавляет скорость. В замке тихо, но он точно знает, что Би где-то здесь. Он точно сможет его найти, если просто пойдет туда, куда ноги поведут. Ноги приводят в трапезную. Цзянь слышит его голос и голос Хаслена. На своем языке говорят, и этот раз Цзяню кажется, что звучит этот язык так красиво, что заслушаться можно. — Привет. Би с Хасленом одновременно поворачивают к нему головы. Возле стола появился еще один стул. В помещении солнечно и пахнет свежим хлебом. У Би немного взъерошены волосы. Он улыбается. — Кофе?

***

Цзянь как раз успевает намазать малумаровый джем на горбушку, когда улавливает тихое приглушенное цоканье. Черный, как смола, волк заходит в помещение, постукивая когтями по мраморному полу и, подойдя прямо к нему, смотрит в лицо спокойно и долго, а потом, громко фыркнув и махнув хвостом, уходит откуда пришел. — Кто это? — Не узнал? — с улыбкой спрашивает Хаслен. И Цзянь чуть не роняет намазанный бутерброд. — Крола?! А она… а куда она? — За одеждой, — спокойно поясняет Би. — Сейчас вернется. — Что она сказала? Она фыркнула. Что это на вашем языке значит? — То же, что и на человеческом. Она. На тебя. Фыркнула, — поясняет Би. Тут же добавляет: — Не обращай внимания, она не сердится. Это так, просто. Крола в звере любит на всех фыркать. Возвращается она быстро. Заходит, разглаживая на бедрах маленькое черное платье, взмахивает рукой. — Солнечного дня тебе и лунной ночи, азр поуррэ. Как спалось? Цзянь, отчаянно выискивая нужные слова, поднимается на ноги. Делает шаг навстречу. — Доброе утро. Привет. Я… извини меня. Невежливо было с моей стороны так орать. В смысле... ну, вряд ли какой-нибудь девчонке понравится, когда на нее смотрят и от ужаса орут. Это я от неожиданности. А так ты, конечно, красотка. Клыки эти, когти. И это твое фаталити с позвоночником. Очень секси. Очень. Крола смотрит на него смеющимися глазами. Кивает. — Кром. — Да не за что. Очень круто. Я больше не буду орать, правда. — Ешь, — беззлобно отмахивается Крола и садится за стол. — Что здесь есть? Мясо? Я с утра набегалась, если сейчас не поем, от голода могу умереть. Элмент где? — В саду, — отзывается Хаслен. — Выгуливает жука. Цзяня сразу же затапливает виной. Элмент этого жука ему подарил. И венок, которое целое состояние стоит. Элмент обещал быть ему другом, и Цзянь тоже обещал… — Может, я ему помогу? — Не надо, — качает головой Хаслен, — сам придет. Он любит по утрам по саду шарахаться. Он на тебя не в сердитости. — Я его обманул. — Да, — соглашается Крола. — И он от этого совсем в восторге. Он верит, что его сложно обдурить, и теперь он испытывает к тебе уважение. Она не врет, а Цзяню все равно неловко. И он бы поспорил, настоял на своем и все же пошел бы туда, выгуливать жука вместе с Элментом, но очертания комнаты внезапно тускнеют и расплываются, а перед глазами — снова бескрайний луг. Синее небо и трава, которую от судорожно сжимает в руке, второй вцепившись в чужую обнаженную спину. Видение налетает стремительно и так же стремительно отступает, но Цзяню требуется еще немного времени, чтобы прийти в себя. Слишком реалистично, слишком… В трапезной тихо, только он сам нарушает эту тишину, стараясь дышать носом, глубоко и медленно. Потом Би хлопает ладонью по столу: — Черт, да хватит на него пялиться! Просил же! Хаслен разводит руками, Крола прячется за чашкой, пытаясь скрыть смех. Цзяню охота провалиться сквозь землю. — Они что, знают? — Да. И они постараются вести себя прилично, — с нажимом говорит Би. Цзянь вскидывает на него глаза: тебе-то самому в этом всем как, нормально? Би в ответ пожимает плечами: куда денешься? Элмент влетает в трапезную с громким топотом, и первое что замечает Цзянь — подаренный им брелок-солнце, который теперь висит у Элмента на шее на массивной золотой цепи. — Элмент с ним погулял, — доверительно сообщает тот, ставит на стол рядом с Цзянем банку с жуком и протягивает ему руку. — Давай знакомиться еще раз. Элмент-гном. Элмент умеет творить гномью магию и если эти вот мне разрешат, я тебе наконец-то покажу. Крола утвердительно кивает, глядя на Элмента как мать на дитя, которое собралось при гостях взобраться на стульчик и рассказать стишок. Хаслен со вздохом достает портсигар и зажимает в пальцах сигарету, уточняя у Цзяня, ничего ли он не имеет против дыма. Цзянь не имеет. Цзянь с любопытством смотрит на Элмента в ожидании, когда начнется эта его гномья магия. Потом, уловив боковым зрением странный отблеск над столом, понимает, что смотреть нужно не на Элмента. Элмент всего-то и делает, что потирает большим пальцем об указательный и улыбается. А вот над столом медленно плывет маленькая, не больше мандарина в диаметре, шаровая молния. Ненадолго зависает напротив Цзяня, а потом двигается дальше и останавливается совсем рядом с Хасленом, который склоняется к ней, зажав в зубах сигарету, подкуривает и, затянувшись, вместе с дымом выдыхает пояснение: — Гномьи радости. Элмент много умеет всякого, он тебе потом еще покажет. Молния поднимается вверх строго по вертикали и, поносившись под потолком, вылетает в настежь открытое окно. Цзянь думает о том, что если эта хреновина влетит кому-нибудь в голову, то это… это все. Думает о том, что такого вообще-то не бывает. Не должно быть. Магия — это вранье и сказки. Лучше бы оно так и было, потому что если гном вытворяет такие штуки, то даже думать страшно, что у них тут еще может быть, и точно ли он доживет до возвращения в человеческий мир целым и невредимым. — Я, пожалуй, попробую мясо, — не своим голосом говорит Цзянь и, привстав, тянется к блюду в центре стола. Как раз успевает провести ножом по румяной корочке, как Би со своего места сообщает: — Зря ты так, конечно. Вы еще даже не представились, а ты его уже резать. Знакомьтесь! Цзянь, это — Окорок. Окорок, это — Цзянь. Унесите Окорок! Назад Цзянь отпрыгивает так резво, что ненароком опрокидывает тяжеленный, выточенный из массива стул. Крола ловит его на лету и, так и удерживая в воздухе одной рукой, недоумевающе смотрит сначала на Би, потом на Цзяня. Би придушенно фыркает и прикрывает лицо ладонью. И до Цзяня доходит. — Льюис Кэррол, да? «Алиса в стране чудес», да? Смешно, ага. Спасибо. Смешнее только, что она стул без напряга одной рукой в воздухе держит, а весит он… — Что тебе этот стул? — Крола бесшумно опускает его на место. — Садись, азр поуррэ. Би тоже постарается вести себя прилично. Я ничего не смыслю в людском юморе, и не очень поняла, что сейчас случилось. Но Би знает, что пугать оборотня, когда он ест, нельзя. И Би больше не будет. Правда, Би? Только вот на Би она не смотрит, а у самой голос звенит от смеха. Но кусок от окорока отрезает аккуратно и быстро. Кладет Цзяню на тарелку и, поняв, что он по-прежнему смотрит на стул, спрашивает: — Да что ты? — С такой силищей, если бы вы пришли в наш мир, вы могли бы поработить его. — Возможно, — соглашается Хаслен, стряхивая пепел в блюдце, которое от взмаха Элментовой руки повисает в воздухе прямо перед ним. — Только зачем нам твой мир? Нам и здесь неплохо живется. Он, кажется, не врет. А окорок пахнет изумительно.

***

…Би говорит, им нужны заплечники. Заплечники оказываются рюкзаками из мягкой кожи. Би говорит, им нужен флакон фейской мазюкалки. Мазюкалка оказывается полупрозрачной субстанцией с приятным запахом, которой Би советует натереться с головы до ног, чтобы не обгореть на солнце. Еще Би настаивает, что без головного убора Цзянь точно словит тепловой удар, и Элмент притаскивает ему ярко-красную бандану. Би говорит, что вечером они отправятся к Драконьему плато. И если задержатся до ночи, заночуют в его старом доме в сэдессем. И пусть их не ждут и не волнуются. Крола с воодушевлением поддерживает эту идею: — Конечно! Вам непременная нужда… — Луртос бар, — скривившись, вымученно отзывается Би, и Цзянь даже без перевода понимает, что тот просит Кролу молчать. Оборотни провожают их, выйдя в сад. Крола по дороге ласково убеждает Элмента, что ему с ними не надо, он с ними потом погуляет, а сегодня пусть одни идут, да и как она без него будет? Совсем же соскучится за день. Цзянь слушает это с улыбкой, поправляет лямку рюкзака на плече, идет рядом с Би и чувствует, что сегодня его ждет что-то очень хорошее. ...Элмент снова с жуком сюсюкается. Крола с Хасленом, обнявшись, и склонив головы в одну сторону, задумчиво смотрят вслед Би и Цзяню. Хаслен вопросительно приподнимает бровь, а Крола даже дышать перестает, когда, удалившись уже на приличное расстояние, мальчишка притормаживает, шумно выдыхает и сбивчиво бормочет: — Би, слушай… извини, но я должен… я должен попробовать, понимаешь? Иначе я не успокоюсь. Я не могу просто... Можно? Мальчишка наклоняется, подхватывает с земли палку и, помахав ее в воздухе, швыряет на много метров вперед с воплем: «Апорт!» И едва не подпрыгивает от восторга, когда Би срывается с места и несется за ней. Правда, притормаживает тот быстро, и обернувшись, отрицательно качает головой, заходясь от смеха. — Это сейчас тоже что-то из людского юмора было? — спрашивает Крола. Хаслен задумчиво трогает клык кончиком языка. — Нет. Мне кажется, это счастье. — А ты, похоже, выиграл, — Крола беззлобно толкает его локтем в бок. — Сутки прошли. — Нет. Я думаю, у нас с тобой будет ничья. Это, — Хаслен указывает пальцем на Би с Цзянем, которые теперь идут почти соприкасаясь плечами и живо о чем-то говорят, — это больше, чем Притяжение. ЭТО - ТАК, КАК НАДО...