История, в которую Вы не поверите

      В комнате столь тихо и темно. Тучи давно уже заволокли небо, не давая пробиться солнечному свету. Даже несмотря на это шторы из плотной ткани, что закрывали окна, не давая свету пробиться. Лишь пара свечей освещали эту комнату и одно окно. Рядом с Геллертом находится большое зеркало, в которое он смотрит. Сам он расслаблен и спокоен, его руки не дрожат, но при этом он ведет острым лезвием по своей светлой коже, убирая мелкие волоски с нее. Гриндевальд видит свое отражение в зеркале, видит, как вместе с белой пеной, исчезает и щетина.       Смотря на свое отражение, Альбус не может не заметить, что выглядит он куда лучше. Нет этих огромных мешков под глазами, нездорового бледного оттенка, казалось, что даже сил в нем стало куда больше. Когда же он пытается сконцентрироваться и внимательно осмотреть себя, перед глазами все расплывается, но Дамблдор тут же моргает несколько раз и тянется к расчёске. Зубчики плавно скользят по длинным локонам, которые после медленно спадают на его плечи.       Отложив лезвие в сторону, Геллерт вытирает лицо от лишней пены, даже не осматривая, не осталось ли ничего лишнего. Одно верное движение и лезвие поднимается в воздух, а после направляется к раковине. Сам же Гриндевальд даже на это не смотрит, спокойно уходя в глубь комнаты. На нем нет рубашки, только штаны и длинные сапоги. Все остальное давно уже лежит у него на кровати. Рядом с кроватью находится его рабочий стол. Все столь гармонично разложено, нет лишних деталей, кроме одной. Ленточка, что лежит на краю.       Альбус ведет пальцами по своим волосам и локоны будто бы оживают. Они сами переплетаются между собой, чтобы после образовать шишку. И стоило только убрать все волосы назад, как Дамблдор отдергивает руку. Все пряди тут же падают на его спину, из-за чего плетение ослабевает. Альбус смотрит на свое отражение и хмурится. Он хочет снова их собрать как всегда, но почему-то передумывает. Через пару минут вместо строгой прически, он собирает обычный хвост.       Геллерт не спеша одевается, застегивая пуговицу за пуговицей, затем запонки. Длинные пальцы скользят по ткани, поправляя ее. Гриндевальд никуда не торопится. Хотя ни на что другое он не отвлекается. Когда же он надевает и свой пиджак, то подходит к столу. Взяв свои карманные часы, которые он всегда носит с собой, Геллерт на секунду останавливается. Его пальцы обхватывают ленточку, чтобы после положить в карман.       Альбус мог бы надеть и свой черный костюм, но не в этот раз. Спустя время, ему кажется, что принять траурные наряды было глупостью. Это даже было похоже на детский протест, но если так задуматься, то это единственное, что мог сделать Дамблдор. Сейчас же он уже не хотел видеть черный. Не готов был сдаваться просто так. Теперь вместо этого оттенка, Альбус подобрал себе темно-серый костюм, столь строгий и неподходящий для омег, как многие могли подумать.       Геллерт накидывает сверху темное пальто, которое застегивает на цепочку возле воротника, чтобы пальто не спадало. Пару секунд он стоит на месте и не может понять, что за странное чувство тревоги его терзает несколько дней. Особенно после случая с раной на метке. После же Гриндевальд старается забыть об этом, закрыв глаза. Сейчас не до этого. Поэтому он поворачивается к двери и уверенным шагом выходит из своей комнаты.       Альбус медленно идет по коридору, держа свои руки в карманах темного пальто. Его что-то держит, какое-то странное чувство, которое не дает ему покоя. Хочется вернуться в свою комнату, закрыться в ней и не выходить пару дней. Правда, уже поздно. Поэтому-то он и идет дальше, смотря себе под ноги, даже не поднимает головы, когда слышит чужие шаги. Прямо на встречу к нему кто-то идет, из-за этого Дамблдор останавливается и все же смотрит на волшебника, который стоит напротив него.       Они не говорят ни слова друг другу, просто в упор смотрят, будто бы пытаются запомнить каждую деталь. Геллерт не может не заметить эти перемены в образе Альбуса. Ему куда больше нравится, что потихоньку Дамблдор вновь становится самим собой. Ему кажется, что эти годы, с момента их первого знакомства, совсем не отразились на Альбусе. Особенно, когда он вновь собрал свои волосы в хвост. Это навевает приятные воспоминания.       Дамблдор бы посмеялся, если бы услышал что-то подобное. Уж он-то изменился, ему казалось, что даже внешне. А вот сам Гриндевальд будто бы заморозился и выглядит все так же уверенно, стойко и чего уж молчать, соблазнительно. Пропал лишь тот холод, который Альбус чувствовал в их первые встречи. Почему-то сейчас Геллерт смотрит на него более нежно.       Дамблдор поворачивает голову к одной из дверей, когда слышит голоса людей, которые приближаются. Луи все так же спорит с Бернардом, Дэвид тяжело вздыхает, Вильям пытается нарушить разговор этих двоих, пока Куинни тихо хихикает. И хоть голос Винды был не слышен, но Альбус уверен, что она идет впереди всех.       И прежде чем повернуться обратно и сделать шаг, Дамблдор слышит слова, которые заглушают весь этот шум. Всего лишь два слова, которые заставляют Альбуса ненадолго остолбенеть. «Ты прекрасен». Почему-то сейчас Дамблдор не может посмотреть в глаза Гриндевальду, но видит, как тот протягивает свою руку. И Альбус возьмёт ее, как и положено омеге. И если раньше от этого было противно, то сейчас что-то изменилось.

***

      Карл Фишер был хорошим человеком. По крайней мере, он так считал. Прилежный ученик, лучший сотрудник, а также успешный политик. К своим сорока годам Карл добился всего, о чем он даже не мечтал. Его брала гордость за это. Тем более, им гордилась его несравненная жена и прекрасная мать. Чего ещё стоило ожидать от жизни?       Тогда почему же каждый раз Фишера окутывал страх? Страх продвигать свою политику, страх за жену, страх за свою жизнь. Он каждый раз повторял своим «друзьям», что боится последствий своих высказываний, своей политики. Те же его успокаивали, говоря, что дадут ему защиту, дадут нужные средства и позаботятся о нем в случае провала. Карл им верил и верит до сих пор. Тем более, без них бы он не смог собрать столь масштабное собрание. Люди со всего города пришли послушать его речь. Он видел вспышки от фотоаппаратов, видел, как журналисты записывают каждое его слово. Гордость наполняла его, но страх был сильнее.       — Друзья мои! — находясь на возвышенной сцене, смотря сверху вниз на своих слушателей, Карл старался говорить уверенно. — Я знаю, о чем каждый из вас думает. Как он осмелился? Как он не боится своих же слов? Друзья мои, я же не террорист, как некоторые. Я законопослушный гражданин своей страны. Я знаю, как и вы все, про занавес. Маглы нам не ровня, как многие бы сказали, — Фишер оглядел все пространство вокруг. Что-то было не так, люди странно начали шептаться между собой, не слушая его. — Но… но я считаю их особенными. Представьте сколько возможностей они открыли бы в себе, будь мы ближе с ними. Будь… — страх пробирался под кожу. — Будь мы терпимее и мудрее!       — Продажная тварь! — резкий отклик заставил обернуться Карла. Он не понимал откуда и кто кричал. Глаза бегали вокруг, а народ начинал вскипать. Они будто бы за пару секунд возненавидели его, но за что? Он же ничего дурного не сделал. Только все стало ясно, когда он обернулся и увидел свою жену. Она держала в своих руках вечернюю газету, показывая мужу статью о нем. И о его «друзьях». Его милая, красивая жена была напугана не меньше его самого.       Народ стал кидаться в него, они кричали на него, пытались высказать свое недовольство. В руках каждый держал газету, но откуда она появилась? Карл не понимал, как у каждого могла она появится, даже у его жены. Он хотел бежать, он хотел спрятаться, ведь с каждым разом волшебники становились все злее. Но тут он заметил, что они потихоньку начинают успокаиваться. Каждый из них постепенно замолкает, толкает другого, чтобы он обернулся. Обернулся в самую середину толпы, именно напротив самого Фишера. И когда все затихли, Карл услышал, как ему хлопают, но лишь один человек.       Все стали расступаться перед этим человеком, все смотрели на него даже с каким-то восторгом, восхищением. На Фишера так не смотрели никогда. Он и сам испытал что-то подобное, когда увидел, как уверенно ведет себя Гриндевальд. Он же преступник, явился на политическое выступление, знал, кто стоит за Карлом, но не боялся ничего.       — Господа, позвольте нашему удивительному политику закончить, некрасиво перебивать, — Геллерт видел, как люди снова начинают шептаться, но на этот раз, они не могли поверить, кто стоит перед ними. — Или у Вас закончились слова, мистер Фишер? — Карл видел, что Геллерт не один. Его окружали его люди, верные сторонники. Он был наслышан о Винде Розье, которая стояла по правую руку, и о Бернарде Ред, который стоял по левую. И если хорошо приглядеться, то можно было увидеть и омегу, что стоял за спиной Гриндевальда. Да, о нем Фишер тоже слышал, но имя не знал.       Наступила тишина. Лишь тихий шепот людей как-то заглушал ее. Карл должен был сказать хоть что-то, но не мог. Лишь какие-то звуки вырывались из его рта. Он же знал, что эта встреча должна была произойти, но почему же сейчас все тело онемело от страха? Особенно, когда Геллерт стал медленно подходить к сцене. Все люди расступались, открывая ему путь.       — Тогда, придется говорить мне, — с каждым шагом Гриндевальд был все ближе. — Или Вы специально тянете время, чтобы Министерство, которое Вас так поддерживает и спонсирует, отправило своих людей? Должен Вас огорчить, Вы для них лишь марионетка, — Геллерт поднимается по лестнице на сцену, а его люди идут за ним. — Вы ведь все это видели. Счета на имя мистера Фишера, описание тайных встреч, удивительная карьерная лестница, которую построили для одной единственной цели. Ослабить веру в меня, внушить ложь, что благодаря мистеру Фишеру все изменится, магический занавес падет, а я всего лишь террорист и кровожадный убийца! — и вот, Гриндевальд стоит напротив Карла.       — Прошу… — голос Фишера дрожит, но он пытается взять себя в руки, сжимая кулаки. — Прошу, не убивайте меня и мою жену, — Карл специально говорит тихо, чтобы его слышал только Геллерт. Тот лишь усмехается, покачивая головой. Он ещё несколько секунд смотрит на Фишера, а после поворачивается к слушателям.       — Мистер Фишер боится, что я убью его и его жену, но все мы знаем, что это сделаю не я. У меня нет желания никого убивать. Все слова о том, что я убийца диктуют не мои действия и не я сам. Вы сами знаете, кто это делает, — Гриндевальд делает шаг к людям, подняв один палец в верх. — Но наш удивительный политик поднял интересную тему. Мы и они. Мы можем их чему-то научить. Но чему мы их научим, когда они даже не могут понять нашу природу? В какой момент они возьмутся за оружие, когда узнают, какова наша природа? В какой момент они постучатся к вам в дверь, выбьют ее и убьют вашего омегу, потому что для них это мерзость, — Геллерт оборачивается и смотрит на Альбуса, который несколько раз закатывал глаза за всю речь. — Лично я не хочу такой участи для своего омеги.       Резкий взрыв прервал Гриндевальда. Взрыв был сверху, он был настолько мощный, что разрушил крышу. Огромные глыбы камней и частей той самой крыши стали стремительно падать вниз. Начали раздаваться крики, кто-то прикрывался руками, кто-то защищал своих близких, не желая, чтобы те пострадали. Только весь этот страх был зазря. Все остатки крыши врезались в невидимый барьер, отталкивая и относя на несколько метров, именно туда, где не было людей.       Из-за пробитой крыши на людей стали падать капли дождя. От этого барьер тоже спасал. Люди были в шоке, когда стали понимать, что произошло. Они стали осматривать себя и всех вокруг. Даже тот дождь они не замечали. А вот люди Гриндевальда были спокойны, они знали, что тот установил барьер, когда зашёл в это здание.       — На этот раз слишком быстро, — Бернард покачал головой, осматриваясь. Он стал замечать, как мракоборцы стали появляться один за одним. К этому они тоже были готовы. Ред сразу же кивнул своим, чтобы те были готовы к атакам. — Ну что, убедился, как сильно ты им нужен? — Бернард посмотрел на Фишера, который сидел на полу и в страхе оглядывался по сторонам.       — Прошу вас, не паникуйте. Я не позволю вам навредить, — Геллерт слегка усмехнулся. — Но так же попрошу вас покинуть данное место. Здесь небезопасно для вас, а я не хочу лишних жертв, — Гриндевальд знал, что будет дальше. Он видел, как люди один за одним покидают это место, оставляя после себя лишь яркие вспышки.       — Жаль, что пришлось прервать Вашу речь, она была грандиозной, — взрослый мужчина спокойно проходил между людьми, положив руки в карманы. Всем своим видом он показывал, что данный противник его особо не волнует. — Позвольте представится, Герман Браун. Глава отдела по борьбе с особо опасными преступниками, — Герман остановился, смотря в глаза Геллерту. — Я здесь, чтобы арестовать Вас, но, в первую очередь, взять под стражу британского волшебника, а именно: Альбуса Персиваля Вулфрика Брайана Дамблдора. За поджог и убийство мракоборцев.       Альбус был удивлен не меньше остальных. Он сначала не понял о чем говорит Герман, но после вспомнил, как из-за злости устроил настоящий ад, отомстив за брата. Почему-то сейчас возникла мысль, что он ничем не лучше Геллерта. Хотя сейчас эти мысли были ни к чему. К счастью, его смог отвлечь Луи, который крепко сжал руку Дамблдора в своей.       — Должен Вас огорчить, но сегодня Вы уйдете ни с чем, — Гриндевальд оставался все таким же хладнокровным. Он лишь краем глаза посмотрел на Альбуса. Тот уже приготовился достать свою палочку, как почувствовал, что его ладонь будто бы что-то щекочет. Когда он посмотрел на нее, то на ладони появилась надпись: «Уходи. Сейчас же». Как только Дамблдор прочитал это, все тут же испарилось.       — Я так не думаю, — за считанные секунды Браун оказался возле Геллерта. Он сыпал атаками одну за одной, но разве это могло хоть как-то задеть Гриндевальда? Тот столь мастерки уворачивался и отбивал их лишь размахивая палочкой. Сам он пока что не атаковал. Геллерт лишь отступал на несколько шагов к краю сцены, в противоположную сторону от Альбуса.       Все изменилось за считанные секунды. Казалось бы, что совсем недавно все было спокойно, сейчас же это место, похожее на руины, с пробитой крышей, стало полем битвы. Мракоборцы окружали и нападали, но лишь немногие могли задеть своих врагов. К огромному сожалению, людей Гриндевальда было меньше. Он бы и сам мог справится со всеми, но Герман был силен, к тому же, надо было дать время Дамблдору уйти и не стать живой мишенью.       Альбус оглядывался по сторонам. Казалось, что это так просто взять и раствориться, исчезнуть, переместиться в другое место, но он почему-то не мог. Он видел, как все сражаются, как сражается Геллерт, но сам ничего сделать не мог. Ужасная боль в висках и в шее пронзила его с той секунды, когда начался бой. Казалось, что было трудно даже дышать и воспринимать происходящее.       Мир лишился всех красок, время замедлилось. Дамблдор чувствовал лишь боль и капли дождя. Из-за него вся одежда и волосы Альбуса промокли, прилипая к телу. Он пытался что-то сделать, но не мог. Ничего не мог. Он даже не чувствовал, как Луи зовет его, пытаясь оттащить подальше от сражения. Дамблдора тянули за руку и он шел, как послушная кукла.       Возможно, Альбус бы так и не пришел в себя, если бы не заметил, как Дэвида зажимают в угол трое волшебников. Кэлли не был слабым волшебником, но ему было сложно противостоять. Он не успевал наносить атаки, лишь защищаться. Дамблдор мог бы понадеяться, что его друг справится или же ему кто-то поможет, но это ведь Альбус.       Ему было все равно на свое состояние. Он так резко дернул свою руку, что Луи чуть не упал. Он бы мог снова попытаться остановить Дамблдора, но не успел. Альбус за секунды достал свою палочку, начиная атаковать всех троих. Может это и было подло — нападать со спины, но не было благородства в нападение всем троим на одного.       Дамблдору не потребовалось много времени, чтобы разобраться с теми двумя, откидывая их в разные стороны, с третьим же справился и сам Дэвид, оглушив заклинанием своего противника. Кэлли даже сначала улыбнулся, но понял, что с Альбусом что-то не то. Больше всего его напугала кровь на шеи друга. Из-за дождя кровь ещё больше растеклась, пачкая одежду и слегка волосы, но самое страшное было, что кровоточила метка.       — Альбус, ты меня слышишь? — Дэвид подбежал к другу, хватая его за предплечье. Он потряс Дамблдора несколько раз, но тот особо не реагировал. Его дыхание было учащеным и пару раз он морщился, прижимая пальцы к вискам. Кэлли понимал, что нужен срочно врач, но сейчас явно было не время. Поэтому Дэвид закинул руку Альбуса себе на плечо, пытаясь его увести.       — Интересно, на что же Вы надеялись? — Гриндевальду не стоило труда одолеть Германа. Тот сидел на земле, зажимая свою рану на животе, со рта текла струйка крови. — Вы же знали, что я не проиграю, — Геллерт не видел, что происходит с Дамблдором, но чувствовал, что что-то не так. Нужно было поскорее закончить с Брауни, а после и со всеми мракоборцами.       — На волю случая, — Герман усмехнулся, тихо засмеявшись. — Ты не смог уберечь его, — Гриндевальд ещё надолго запомнит эту мерзкую ухмылку и эти слова. Геллерт сразу же понял о ком говорит Брауни. Резко обернувшись он увидел, как Дэвид уводит Альбуса. Тот не был ранен, но что-то с ним было не так. Хоть метка была фиктивной, но даже так Геллерт почувствовал боль своего омеги. Сконцентрировавшись на этой боли, Геллерт упустил самое главное.       Мракоборцы не использовали проклятое магическое оружие, но приказ Брауни был всем ясен. Неизвестно сколько лет было этому арбалету, даже держа его в руках, юноша чувствовал, как яд будто бы проникает под кожу. Приказ был ему противен, целиться в спину омеге, но приказ есть приказ. И казалось, что он даже не сожалеет, нажимая на курок.       От боли хотелось закричать. Все произошло так резко и неожиданно. Слышно, как волшебники сражаются между собой, как ливень обрушивается на землю, и слышен мерзкий свист. Этот звук длился всего секунду, а затем стих. Сразу же после этого Дамблдор почувствовал невероятную боль в своем сердце. Она заглушила предыдущую. Он уже не чувствовал, как болят виски, как болит шея, лишь та боль в груди.       Альбус не понял в какой момент он обернулся. Он лишь понял, когда увидел наконечник, что торчал из груди. От него уже расходилось яркое, красное пятно, что пачкало белую рубашку. Казалось, что Дамблдор забыл как дышать, не понимал, почему по его щекам бегут слезы, а крик так и рвется из груди, но так и не произносится.       — Я же сказал, уходи, — голос был столь хриплым. В отличие от Альбуса, Геллерт не чувствовал ничего, но ему было неприятно видеть боль на лице Дамблдора. Гриндевальд даже не понимал зачем он это сделал. Можно было бы оглушить того юношу, не дать нажать на курок, сбить ту стрелу, но был риск и страх не успеть. Возможно, сыграл инстинкт альфы, возможно, какие-то даже чувства. В итоге Геллерт просто закрыл собой.       -Нет, нет, нет… — Альбус обхватывает руками тело Гриндевальда, видя, как тот сразу же начинает кашлять кровью. Его ноги уже не держат, все тело отказывается слушаться. Он просто падает, чувствуя, как Дамблдор пытается удержать его, но вместе с ним же опускается на землю. — Геллерт, прошу, нет, — Альбус даже не слышит самого себя, даже не зная, что делать. А Гриндевальд думает, как же Дамблдор все же прекрасен. И с этой мыслью закрывает глаза.