История, в которую Вы не поверите

      В поместье семьи Редов было не спокойно. Огромное здание, которое возвышалось среди лесов, напоминало улей. Хотя, кому-то могло показаться, что теперь величественное сооружие стало казармой для солдат Дюранов: они были повсюду, охраняя территорию. Хоть мракоборцы и пострадали, потерпели поражение, но не останавливались и рыскали повсюду. Только вот Германия была полностью под властью Геллерта, который исчез на целую неделю. Именно из-за этого никто не мог расслабиться, выдохнуть и спокойно ждать Гриндевальда, ведь его отсутствием легко могли воспользоваться.       По одному из коридоров проходили солдаты. Их ровная походка и четкий шаг поражал. Казалось, что люди Дюранов никогда не расслабляются, всегда следуют военному протоколу. Их не отвлекал смех и громкие визги ребенка, который двигался навстречу. Мальчик, с золотистыми кудряшками, даже не замечал приближения мужчин. Куда больше его привлекал пол, который напоминал шахматную доску, только в коричневых цветах. Мальчик прыгал из стороны в сторону, наступая только на светлые квадратики, упорно избегая темные.       Следом за ним шел молодой омега. Его точно такие же светлые волосы слегка развивались от быстрого шага. Стоило солдатом увидеть омегу, как они замерли по стойке смирно, прижав правую руку к груди, а после и поклонились. Хоть им было запрещено общаться с этим волшебником, пока он с ними сам не заговорит, но не любоваться им они не могли. Высокий, стройный, с ярко-голубыми глазами. Стоит отдать должное этому волшебнику, его внешний вид всегда соответствовал его статусу. Одежда, в светлых тонах, всегда идеально сидела на теле, была выглажена и без единого смятого места.        — Люсиан, дорогой, не убегай от папы, — Луи приходилось идти быстрым шагом, отчего по всему коридору раздался звонкий стук из-за небольшого каблука. На этот раз Кэлли надел песчаного цвета костюм, который создавал невероятно невинный вид. Ещё и белая рубашка, на которой располагалось по середине, возле пуговиц, тонкое кружево. — Добрый день, — Луи слегка склонил голову, когда проходил мимо солдат, а после снова побежал за сыном, который вообще не слушался родителя. Для Люсиана это была игра, так что он убегал и смеялся.       Старший же сын Луи отличался от своего брата. Всегда сдержан и молчалив. Он прошел мимо мужчин, так же поприветствовав, как и папа. Леон хоть и был ребенком, но уже знал все правила и законы, которые царили в их семье. Он даже одевался в темные цвета и строгие костюмы. Как только Кэлли не пытался разбавить гардероб сына более светлыми оттенками, но у него ничего не получилось.        — Папа, нет-нет-нет, — Люсиан столь быстро затороторил, когда Луи взял его на руки. — Уйди, уйди с этого квадратика, иначе мы проиграем! — Кэлли опустил взгляд, чтобы посмотреть на пол, а после все же послушал сына. Дюран на это только кивнул, намекая, что родитель сделал все правильно, да ещё и с таким серьезным видом, что Луи не смог не посмеяться и не поцеловать своего сына в висок.       В отличие от Люсиана, Леон помнил Луи. Все раннее детство Кэлли провел рядом со старшим сыном. Хоть Дюран тогда и был маленьким, но все же всегда мог определить, когда Луи притворяется. И дело было не в любви к детям, Кэлли как раз таки будто бы расцвел. Он даже не скрывал свое расстройство, когда Леон отказался спать с ним и Люсианом в одной кровати, ибо уже взрослый. Дело в другом. Луи был чем-то обеспокоен.       На это указывало слишком много факторов. Кэлли последнюю неделю никуда не отпускал детей, даже к учителям, шутил, что у них небольшой отпуск. Даже не выходил никуда без них. К этому ещё и добавлялся факт, что теперь Луи прислушивался к каждому шагу, пускал в комнату гостей лишь после того, как один из слуг проверит, кто же пришел. Если бы Бернард не позвал своего племянника в кабинет для важных дел, то они бы остались в комнате, словно это была неприступная крепость. Леон знал причину, но молчал.        — Какая прекрасная картина, — чужой голос заставил всех троих замереть. Леон тут же его узнал, так что в считанные секунды оказался возле Луи, будто бы пытался его защитить. Ещё и встал перед ним. Кэлли же, который хотел опустить на пол своего младшего сына, прижал его к себе как можно крепче. — Что может быть прекраснее, чем наблюдать за счастливой семьей? — мужчина подходил все ближе, а Луи боролся с собой, ему нужно было сохранить маску спокойствия.        — Я полностью согласен, дядя, — Леон говорил спокойно, гордо подняв голову. Он смотрел в упор на Чарльза. Даже не шелохнулся, когда Кэлли положил руку ему на плечо, намекая отойти. — Неужели герр Ред позвал и Вас? — Чарльз подходил медленно, он не смотрел на племянника, только на Луи. Кэлли не отводил взгляд, хоть внутри него все сжалось. Он не мог позволить снова издеваться, он не мог позволить снова забрать своих детей.        — Я рад снова видеть тебя, Чарльз, — Луи врал. Это понимали все. Его очаровательная улыбка не могла скрыть всё презрение и страх к мужчине. Чарльз не был похож на Дюранов. Все Дюраны имели особое сходство: у них были почти пепельные волосы и зеленые глаза. У мужчины же волосы были темными, а глаза хоть и светлые, но карие. — Ничто не может сравниться с счастьем вновь увидеть своих детей.        — Не думаю, — Чарльз усмехнулся. Его взгляд будто бы прожигал Кэлли. Сколько же яда было в этом человеке? — Это может сравниться только с возвращением конечностей, — Дюран поднял руку. Он всегда был в черных перчатках. Они сидели на нем столь идеально, если не считать, что на правой руке отсутствовали пальцы. Все, кроме большого. Луи прекрасно знал, что это означает. Если кто-то из альф посмеет проявить хоть какое-то насилие, то за каждый раз ему отрезали по пальцу. — Наслаждайся моментом, Луи. Скоро все может измениться.       Чарльз хмыкнул, когда почувствовал, что аура Леона усиливается. Это только забавляло, ведь что может сделать ребенок? Хотя, Дюран не собирался продолжать разговор. Он ушел, оставив после себя неприятное послевкусие, будто бы Кэлли выпил литр отвратительного зелья. От страха и желание убежать подкашивались ноги, а руки ослабли. Луи пришлось отпустить Люсиана, который не издал ни звука, только прижимался как можно сильнее к папе.       Кэлли знал, что не должен показывать свой страх детям, но он не мог взять себя в руки. Дыхание перехватывало, а все тело дрожало. Луи отошел к окну, держась за подоконник. Он чувствовал, как Люсиан сжимает руку, а Леон гладит по спине и что-то говорит. У Кэлли же хватало сил только, чтобы шептать: «Все хорошо».       Луи не знал, что делать. Как уберечь себя и детей? Этот страх настолько его поглощал, что все дни он не мог думать ни о чем другом, кроме как уберечь детей и себя. У него не было даже сил переживать за Альбуса. Стыдно было признаться, но Кэлли понимал, что без Дамблдора он не справится. Был конечно же ещё один человек, который мог обуздать Ричарда, но этот человек давно не появлялся в жизни Луи. Напоминанием о нем служила лишь цепочка на шее, на которой висело кольцо. Кэлли всегда прятал его под одеждой и никому не показывал.       Луи вырвали из этого панического состояния звук приближающихся шагов. Кто-то явно торопился, да не один. Когда же Кэлли посмотрел, кто же приближался к нему, то все что он увидел это знакомое лицо. Немного измученное, но столь знакомое. Луи показалось, что ему мерещиться, но когда его обхватили чужие руки, то он понял, что это правда. Кэлли не смог сдержать облегченный вздох, руками вцепившись в чужую одежду.        — Все хорошо, Луи, все хорошо, — Альбус крепко сжимал друга в своих объятиях, не давая ему отстраниться, а тот и не желал. Лишь пытался справиться с собой, чтобы не заплакать. Дамблдор и правда был удивительным человеком, который мог появится в самый нужный момент. — Они здесь, их никто не заберет, — Альбус прекрасно понимал почему Луи был в таком состоянии.        — Герр Гриндевальд, — Леон нарушил молчание, отойдя от Кэлли. Он уже успел понять, что если рядом с его родителем Дамблдор, то тот в безопасности. — Рад с Вами познакомиться. Меня зовут Леон Дюран, будущий глава клана Дюранов, — не подходящий момент для приветствия, но Дюран желал отвлечь незнакомого альфу от внимание к Луи. Поэтому-то он и стоял напротив Геллерта, слегка склонив голову в знак уважения.        — И я рад нашей встречи, господин Дюран, — Гриндевальд так же кивнул. Хоть голос его был спокоен, но по одному виду было понятно — Геллерт зол. Луи его прекрасно понимал. Вряд ли кому-то понравится, когда одна из главных семей пытается захватить власть, а верные подчиненные ничего с этим не могут сделать. — Вы очень похожи на своего отца, — Гриндевальд перевел взгляд на Кэлли, который уже успокаивался. — Луи, я попрошу пройти в мой кабинет. Прямо сейчас, если тебя это не затруднит.       Кэлли кивнул, снова начиная улыбаться, хоть эта улыбка и была натянутой. Он был благодарен Геллерту, что тот не стал спрашивать или пытаться успокоить, хотя, это было не в духе Гриндевальда. Тем более, тому было понятно всё и без слов. Вот Альбус же не отпускал своего друга, придерживая под руку. Как же удивился Дамблдор, когда маленькая ручка сжала другую его руку. Альбус опустил взгляд вниз и увидел Люсиана, который схватился за него. От столь очаровательного вида Дамблдор не сдержал улыбку, за что получил ее же в ответ. Кажется, мальчику он понравился.       По дороге Луи уже успел успокоиться. Они шли по ровным коридорам прямо к кабинету. Все выглядывали из комнат, чтобы убедиться, что Геллерт и правда жив. Все его приветствовали и кажется, были счастливы. Особенно Куинни, которая тут же начала приветливо улыбаться. Гриндевальд обязательно бы почтительно ее поприветствовал, если бы так не торопился.       С каким же грохотом открылась дверь кабинета. Двое присутствующих уже замерли , когда услышали голос Геллерта за дверью. Одна из них уже давно знала, что Гриндевальд в норме, ей оставалось только ждать, а вот от второго все скрыли. Бернард слишком был поглощен делами, если бы он узнал, что Геллерт скоро вернется, то явно бы ослабил хватку перед Дюранами. Так что, Винда учтиво промолчала.        — Геллерт, у нас проблемы, — Бернард откинул от себя одно из писем. Весь стол был ими завален. Ещё и различные газеты добавлялись к этой стопке. — И прежде чем ты начнешь ругаться, знай, я сделал все возможное. Если бы ты тогда не сглупил… — Ред замолчал, когда стал чувствовать, как аура Гриндевальда начинает проявляться. Точно в бешенстве. — Должен отметить, что все же не так все ужасно.        — Я в курсе, Бернард, — Геллерт скинул с себя пальто, а после взглянул на Луи с Альбусом, которые стояли за его спиной и не знали, зайти им или же оставаться на месте. Когда же Гриндевальд кивнул им, то они все же переступили порог, оставив детей Куинни. Такие разговоры были явно не для юных умов. — Хотя, должен отметить, что я и правда сглупил. Выставлять вас двоих против Дюранов это какая-то насмешка над судьбой, — Геллерт подошел к столу и сел на один из стульев. Ред же остался сидеть за столом. — Но об этом потом. Винда, что с прессой?        — Всё ужасно, — Розье внимательно наблюдала за всеми присутствующими. Она заметила, что Дамблдор с Гриндевальдом были явно потрепанные, кажется, путь был не из легких. — Вас ранили на глазах у всех. Это тут же стало главной новостью. Некоторые газеты печатают, что Вы мертвы. Мы с легкостью можем опровергнуть данный факт, пустив новость, что это лишь попытка разрушить наши планы и пустить пыль в глаза, — Геллерт внимательно ее слушал, обдумывая как лучше поступить. Он закинул ногу на ногу и потирал подбородок.        — Разве не лучше сказать правду? — все трое тут же обернулись к Альбусу, который сидел в углу с Луи. Дамблдор всё ещё пытался его успокоить, но отвлекся. — Тот политик, когда его прижали, он умолял не трогать его жену. Может и правда пора воспользоваться нашим договором? А не только водить меня на приемы? — все молчали, так что Дамблдор продолжил. Он подошел ближе к столу, опираясь на него руками. — Что лучше сыграет на чувствах людей? Сказать, что мракоборцы настолько отчаялись, что пытались хитростью одолеть, целясь в меня. Никто ведь не тронул жену того политика, в отличие от врагов, которым не зазорно стрелять омеге в спину, а Ге… — на секунду Альбус остановился. — А герр Гриндевальд проявил человечность, в которой многие сомневаются.        — Альбус, ты понимаешь, что легче только нарисовать тебе мишень на лбу? — Винда стояла возле камина, облокотившись о стену. Она скрестила руки на груди и слегка склонила голову. — Это был единичный случай, но если эта новость выйдет, то на тебя объявят охоту, — Дамблдор на это только пожал плечами. Уж если сейчас этой мишени на нем не было, то по истечению срока она точно будет. Какая разница когда?        — Альбус прав. Тем более, всем уже известно и есть приказ о его поимке. Хуже мы явно не сделаем. Только после этого придется усилить охрану, — Геллерт старался не смотреть на Дамблдора, а тот на него. Бернард же не мог не отметить, что явно что-то изменилось, только вот что? — Винда, выполняй. Чем раньше, тем лучше. Теперь, Луи, — Гриндевальд снова повернулся, но теперь смотрел на Кэлли.       Тот и не понял, зачем он тут находился. Конечно, он принадлежал к семье Дюранов, но не имел никакого влияние. К тому же, хоть Луи и был прекрасным шпионом, но его дядя в этом деле куда больше преуспел.        — Я хочу, чтобы ты отвел Альбуса к Дэвиду. Ему нужен тщательный осмотр. Он сам расскажет в чем дело. К тому же, проследи за его питанием, оно явно страдает, — Дамблдор на слова Гриндевальда недовольно вздохнул. Вот кому нужен осмотр, так это Геллерту. — Так же, начинай приготовления. Через три дня ты, твои дети, Вильям с Дэвидом и Альбус отправитесь к Николасу, мы принимаем его приглашения на Зимний бал, а до этого момента, воспользуемся его гостеприимством, — Геллерт проигнорировал слова Бернарда: «Вот он уж рад будет», которые были наполнены сарказмом. — А, и захватите с собой Генри.        — Зимний бал? — кажется Кэлли уже и забыл о своем страхе, ибо его глаза засветились. Он даже подошел поближе, будто бы не мог поверить. — Я готов хоть сейчас отправиться, — улыбка Луи уже стала более натуральной. Казалось, что сейчас все понимали, о чем говорят эти двое, кроме Дамблдора, который и слова сказать не мог из-за Кэлли. — А насчет Альбуса не переживайте, я попрошу своего личного лекаря, а потом отправлю его к Вам.       Дамблдору хотелось сквозь землю провалиться. После лечение ожогов он не очень-то и любил подобные осмотры. Альбус даже взглянул на Геллерта в надежде, что тот смягчится, но Гриндевальд явно был неприклонен. Хотя, Дамблдор должен был заметить, что взгляд Геллерта стал куда более мягче, хоть он и скрывал. Вот о чем и сожалел Альбус. Они уже не могут наслаждаться присутствием друг друга, как в том домике. Остается лишь ловить взгляды друг друга и надеяться на встречу.

***

      Альбус понимал, что ему и правда стоит проведать Дэвида, но не ради обследования, а просто чтобы убедиться, что с другом все хорошо. Дамблдор бы и пошел с Луи и детьми к нему, но судя по рассказам и возмущениям Кэлли, Дэвид был в норме. Так что, Альбус решил навестить другого человека.       Для этого ему потребовалось выйти на улицу, а оттуда в сад. Уж этот сад он помнил, точнее, его пятка, которую проткнул ядовитый шип. Сейчас эти воспоминания не вызывали боль, лишь легкую усмешку. Знал бы тогда Дамблдор к чему приведет его наказание. Сейчас же он вообще не был уверен, а точно ли он наказан. Даже появились сомнения, что он в клетке. После разговора с Геллертом все так резко и быстро поменялось, что Альбус даже не понимал, а что дальше-то?       Дамблдор посмотрел по сторонам, получше закутываясь в пальто. Все же на улице было холодно. Снег так и не выпал, но вокруг и грязи не было, так как вся площадка была заасфальтирована. Было пару луж, но они не особо бросались в глаза. Альбус даже был расстроен. Это зима не радовала своей погодой. Будто бы осень все ещё господствовала на земле, не давая снегу прорваться.       В такую погоду не хотелось выходить на улицу, но не все были согласны с подобным мнением. К примеру: Беккеры. Дамблдор ещё в кабинете Винда объясняла отсутствие Дея. Тот отказывался отходить от супруга, особенно после тяжелых травм и усиление боли в колене. Так что Альбус не удивился, когда увидел их двоих за небольшим столиком, который весь был уставлен сладостями, а аромат кофе доходил аж до самого Дамблдора.       Джозеф что-то упорно доказывал Дею, а тот хоть и слушал, но продолжал кушать очередное пирожное. Когда же на уголке губ Дея остался крем, то его супруг сразу же взял салфетку и вытер остатки сладостей. Это показалось Альбусу столь милым, что он не хотел нарушать семейную идиллию, только вот его самого заметили.        — Птенчик! Дей, мой птенчик вернулся! — Джозеф хотел было встать, но Дей удержал его на месте. На альфу тут же злобно посмотрели. Смотрели одну секунду, две, три, но после Джозеф понял, что не сработает, так что остался на месте. — Подойди ко мне. Этот старый мужлан не даёт мне даже нормально ходить! — Джозеф снова недовольно посмотрел на супруга, когда тот слабо толкнул его локтем в бок. — Поухаживай уж за юным омегой, когда тебе ещё такая возможность представится.        — Я не хотел вас побеспокоить, но мне сказали, что вы сильно пострадали. Извините, если нарушил вашу идиллию, — Дамблдор не хотел садиться, но Джозеф быстро схватил его за руку и потянул, заставляя все же сесть за столик. Дей же и правда взял чистую чашку, чтобы налить туда кофе и поставить перед Альбусом. Дамблдор не любил этот напиток, но отказываться было столь невежливо, что он умолчал. — А так же, мне следовало Вас поблагодарить, Джозеф. Если бы не Вы, то вряд ли я смог бы помочь Геллерту.        — Альбус, мы всегда рады Вам, так что не придумывайте. И угощайтесь. Боюсь, что Вы пережили куда больше, чем мы, — Дей говорил столь спокойно и с такой улыбкой, что Дамблдор слегка удивился. Они никогда не общались напрямую, так что Альбус и не мог подумать, что Беккер будет столь дружелюбен. Хотя, в подобном не стоило сомневаться, ведь Джозеф не стал бы терпеть рядом заносчивого альфу.        — Верно, — Джозеф кивнул, уже положив пару пирожных на тарелку, чтобы угостить Дамблдора. Он так же пододвинул пиалу с любимыми конфетами Альбуса. — Нам-то что будет? И не слушай никого. Я в полном расцвете сил и полон энергии. Это вот такие старики, как мой муж страдают, а я нет-нет, — Джозеф почувствовал ещё один толчок от Беккера. — Клянусь, если ещё раз ты толкнешь меня, я возьму трость и начну тебя бить перед всеми, — Дамблдор пытался сдержать смешки. — Альбус, расскажи мне, где вы были? Надеюсь, этот революционер жив.        — Жив, не беспокойтесь. Он сейчас занят делами, а ещё искал Вас, мистер Беккер, — Дамблдор посмотрел на Дея, но тот и с места не сдвинулся, сжимая руки супруга в своих, чтобы тот все же не потянулся за тростью. — Проблема была лишь в том, что я был сбит с толку и не представил место, так что оказался в Вашем доме. Если честно, последние два дня были прекрасными. Мы даже посетили знаменитый трактир. И… кое-кого встретили, — после этих слов Альбус стал говорить тише. — Хоть и мне не стоит говорить кого, но он просил передать вам двоим, что сильно скучает и ждет встречи.       Дей крепче сжал руку супруга в своих руках. Они посмотрели друг на друга с такой нежностью и грустью в глазах. У Дамблдора от подобной картины сжалось сердце. Он понимал, как родители, пусть и названные, могут скучать по своему ребенку.        — Прошу меня простить, — Дей заметил, как один из его подчиненных мелькает у двери. Кажется, Геллерт не собирался долго ждать. — Альбус, если Вас не затруднит, проследите за моим супругом. Ему запрещено напрягать колено. Я ненадолго, — Беккер встал из-за стола, на последок поцеловав руку Джозефа, который тут же отвернулся, намекая, что подобные слова задевают. Он же не развалится на глазах.        — Я не прощаю. И ждать тебя не буду. А Геллерту передай, что я жду письменной благодарности и признания, что без меня он бы сдох! — последнее предложение Джозеф уже крикнул, чтобы супруг его услышал. Беккер покрепче сжал трость, а после поставил перед собой, положив на нее обе руки. — Я рад, что ты в норме, мой птенчик. Мне пришлось возложить на тебя столь сложную обязанность. Видеть, как дорогой для тебя человек страдает, хуже любой пытки. Хотя, есть и плюсы, ты принес мне радостную новость, да ещё и явно повеселился.        — Джозеф, я уже говорил Вам, что ничего не испытываю к Геллерту. Да, моя любовь когда-то горела ярким пламенем, но сейчас все затухло, — Дамблдор знал, что врет. Лед не просто начал таять, его практически не осталось в сердце Альбуса, но он не хотел говорить это другим. — Когда мы встретились в первый раз, я Вам сказал, что не желаю иметь ничего общего с Геллертом, а так же буду использовать…        — Да-да, я все это слышал и пытался не смеяться, — Беккер покачал головой, обдумывая, как лучше сказать Дамблдору. — Альбус, ты можешь не слушать меня. Я могу лезть не в свое дело, но я вижу тебя насквозь. Ты никогда не любил Геллерта настоящего. У тебя была больная влюбленность, судя по всему, что я знаю, но ты был юн и не понимал этого. Ты любил сердцем, как любят все омеги в первый раз. Сейчас же ты влюбляешься мозгами, а это страшнее, — Джозеф видел, как сжался Альбус, даже его поза об этом говорила. Дамблдор так сильно сжимал чашку в своих пальцах, ещё немного и она лопнет.        — Я не могу мозгом полюбить монстра. Даже Вас я не могу так назвать, хоть Геллерт и сказал, кем Вы раньше были, — Альбус взял все же одну из конфет и отправил в свой рот. Беккер недовольно цокнул. Этот упрямый омега даже не смотрел в глаза, да и скрывал самое очевидное. — Должен признать, что хоть это и ужасает, но вызывает огромное уважение к Вам.       — Да, веселые времена были, — Джозеф ненадолго отвлекся, вспоминая прошлое. — Не ври мне, Альбус, никогда не ври. Ты считаешь его монстром, потому что тебе так удобно. Удобно видеть ту правду, которую ты хочешь. Даже сейчас ты называешь его по имени и не замечаешь, а раньше, какая ненависть в тебе была, — Беккер знал своего друга слишком хорошо. Он был рад, что тот наконец-то раскрылся. А вот Дамблдор осознал, что слишком глупо выдал себя. — Вижу, не готов ты для этой темы. Лучше расскажи мне, как тебе мой дом.       И Альбус рассказывал. С каждой минутой он все больше расслаблялся. Его плечи расправились, а на лице снова появилась улыбка. Джозеф слушал внимательно, не перебивал. Даже не удивлялся, когда услышал про танцы в трактире. В тот момент именно Беккер осознал, что Геллерт слишком привязался к омеге. Сам же загонял себя в угол, из которого не мог выбраться. Когда же Джозеф смотрел на Дамблдора, особенно на метку, вокруг которой кожа опухла, Беккер понимал, что выхода у Гриндевальда нет.