Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      А всё с того вуалехвоста началось. Знала бы, что выйдет — наверное, сделала б всё, чтоб откосить от дежурства. Честно, когда так вляпываешься, первым делом пранк подозреваешь, но тут всё по-настоящему было, без дураков.       Они тогда близко не общались — типичные одноклассницы без особой взаимной симпатии. У одной запросы выше неба, у другой вредности вагон, поди подружи с такими — проблем не оберёшься. Папка правильно говорит, в товарищи надо брать того, с кем хоть сейчас в разведку, а остальных в бан. А что на дежурство по классу вместе в тот день загремели, так это просто не повезло. Коза болел, Котовский тоже почему-то не пришёл, вот их фамилии подряд по журналу и вышли — Ковалёва, Коржикова, Кукушкина. Три Юльки, и все на букву «к», не в каждой школе встретишь. Так что кабинет биологии им после уроков драить втроём выпало. Спасибо, блин, большое! Во всех нормальных школах кабинеты давно уборщицы моют, а не только коридоры. А у них в Энске как сговорились против министерства образования — директора считают, что детям полезна трудотерапия после занятий, а родительские комитеты их двумя руками поддерживают, типа, мы в детстве драили, и вы драйте!       Ковалёва, королевишна, двумя пальчиками губку взяла и принялась кое-как стирать схему растительной клетки с доски, и не ждите, что она хотя бы веника коснётся. Цветы польёт — и то за счастье. От Коржи́ куда больше пользы, но с ней наоборот — все углы обнюхает и будет орать, как оглашенная, если хоть соринку заметит под шкафом или стулом. Ю́льча б с удовольствием подежурила с кем-нибудь из парней, закинула б стулья на парты, прошлась бы туда-сюда веником в проходах, мусор помельче — в угол, и досвидос, домой, дособрать радиомодельку «Рубикона». А сегодня фиг отхалявишь, придётся вылизывать полы, как в больничке. Это на час, не меньше. Все планы коту под хвост.       Коржикова уже притащила ведро воды и сыпала в него порошок, вся такая неутомимая. У неё мания порядок разводить и культивировать. Даже в пенале все карандаши заточены, ни одного тупого, Юльча сама видала. Вот охота после шестого урока тряпкой махать, да ещё накануне выходных!..       Она закинула последний стул на «камчаточную» парту и демонстративно потянулась:       — Коржа́, а может, ты сама тут вымоешь? У тебя лучше получается. А я пыль протру. Эта-то в жизни не станет.       Дылда Ковалёва только презрительно хмыкнула, продолжая художественно растирать следы маркера по доске. Она так битый час может выделываться.       — Разбежись и прыгни, — отрезала Коржикова. — Мой ряд — этот, твой — тот, а эта третий вымоет. А не станет — запрём в классе, пока не закончит.       — Мне нельзя, у меня сегодня музыкалка, — снизошла до ответа Ковалёва. — И вообще, надо говорить не «разбежись», а «разбегись».       За один этот тон захотелось её треснуть рюкзаком по голове, по длинному светлому хвосту. Кстати, здорово похожему на веник.       — Музыкалка? — тут же взвилась Коржикова, и Юльча её мысленно поддержала. — Отлично, вот тебе швабра, вот тряпка — вперёд! Будешь первой, первой и свалишь.       — Я после каждого урока доску вытирала, — возмутилась Ковалёва, вся такая надменная. Подумайте, разломилась пополам!.. Юльчу это выбесило, поэтому она подошла к двери и закрыла её на замок, а ключ в карман сунула. Пусть-ка Дылда позлится. Давно хотелось посмотреть, как она линолеум натирает. Небось когда Коза или Кот с ними дежурят, всё драит Коржа́ — пацаны в жизни не станут мыть пол, максимум стулья да парты расставят. А Коржа слишком обязательная, чтобы бросить класс грязным.       — Кукушкина!.. — Дылда аж позеленела от злости. — Ключ отдай!       Юльча немного сдвинула стулья на передней парте и демонстративно на неё уселась:       — Давай, давай, королева. Коллектив ждёт.       — Или в окно прыгай, — ехидно подначила Коржикова. — С третьего этажа.       В общем, хочешь не хочешь, а пришлось её величеству за тряпку браться. Надо было её физиономию видеть, за такое дорого дашь. Юльча болтала ногами и наблюдала за тощей спиной, обтянутой тёмно-розовым сарафаном, пока Ковалёва, согнувшись, как складной метр, пыталась тряпкой под шкафом елозить. Так и подмывало пнуть, не для ускорения, а просто для удовольствия. Дылду уесть непросто, а тут такой случай!..       Коржикова лентяйничать не умела, сразу принялась цветочки на окнах поливать, но с таким довольным видом, что стало ясно — она в восторге от их выходки и от того, что Юльча её поддержала. Ну а чё, сложно, что ль? Она всегда за равенство была и королев класса терпеть не выносила. Подумаешь, мамка у Ковалёвой богатая и наряжает её как Барби. Никакие туфли с каблуками не сделают Дылду на голову выше остальных в моральном плане. Школьные обязанности для всех общие, и нечего отрываться от коллектива. Музыкалка у неё, подумайте…       А потом Коржа, пробегая с лейкой мимо аквариума, вдруг спросила:       — Ой, а что с рыбкой?       Животные — это всегда прикольно. Юльча зверьё любила, и дома у неё был целый зоопарк — две кошки, весёлая компания крыс, гуппи несчётно в трёх аквариумах, хоть уху вари, и ещё старый толстый йорк по кличке Сосиска, сданный бабушкой на пмж, якобы для любимой внучки, но на деле потому, что надоело с ним гулять по три раза на дню.       Вот почему, услышав про возможные рыбкины проблемы, Юльча спрыгнула с парты и подошла к Коржиковой:       — Покажь.       — «Покажи», — немедленно поправила Ковалёва издевательским голосом, продолжая шуровать тряпкой.       Юльча притворилась, будто не услышала, и наклонилась над маленьким аквариумом.       Вуалехвосту в самом деле было нехорошо — он едва шевелился и каждую секунду норовил завалиться набок. Известное дело. Сначала набок, потом кверху пузом, и досвидос. А это последний из могикан. Подумать только, учебный год едва начался, а школьные рыбы уже передохли. В прошлом году они хотя б до середины октября дотянули… Опять банку гуппей придётся тащить на развод.       Вуалехвост в очередной раз попытался завалиться на спину.       — Помрёт, если ничего не сделать, — заключила Юльча.       — А что с ней? — сделала большие испуганные глаза Коржикова. — Она же перед уроком была нормальная.       Тупая, что ль?       — А щас помирает.       — Объелась, — донеслось сбоку под звук выжимаемой тряпки. — Нечего было её чипсами кормить.       — Убью Кирилкина, — Юльча сжала кулаки. Это точняк его работа, больше в классе таких придурков нет, чтоб накормить вуалехвоста жареной картошкой. Да и сидит Васёк прямо рядом с аквариумом. Запросто мог вытряхнуть туда крошки из пакета! — Надо в ветеринарку, пока она тут копыта не откинула. Сами не откачаем.       — У рыб нет копыт, — опять занудила Ковалёва. — Ты как не в кабинете биологии.       Она подошла, простучав каблуками, и тоже сунула нос в аквариум. На самом деле, зачем Дылда носит такие туфли, если и без них выше всех в классе? Выпендрёжница.       — Точно, переела, — тоном эксперта заключила она. — Поблизости есть ветклиника?       — Рыбку жа-алко, — вдруг распустила сопли Коржикова. Не, серьёзно, аж слёзы потекли. Надо действовать, а она ноет не в тему. Вот даже не поверишь, если с ней в одном классе не учишься — обычно рыжих все считают заводилами с «огоньком», а Коржа, даром что рыжее рыжего, нюня каких поискать.       — Ближайшая ветеринарка закрылась, — уж это Юльча знала на все сто. — Да там бы и не приняли. Такое только в новую везти. Она где-то на Фабричке, у молокозавода, я там ещё ни разу не была. Но народ в сети говорил, хорошая и любое зверьё лечит. Четверть часа ходу, если с маршруткой повезёт. А трамваем только с пересадкой.       Ковалёва нос скривила, но сама же полезла шариться по подоконникам в поисках свободной банки:       — Воду для цветов уже всю вылили, или осталась? А то помрёт ваш вуалехвост от хлорки из-под крана, прежде чем до врача довезём.       — А деньги где возьмём? — ещё пуще заныла Коржа. — Ветеринар же, наверное, денег стоит… А-а-а! Рыбка умрёт!!!       Юльча поняла, что сейчас точно кого-то стукнет, и чисто из гуманности посоветовала:       — Заткнись, Коржа.       — Я оплачу, — снизошла Ковалёва, глядя на Коржикову сверху вниз. — А ты класс домоешь. Давай, пока я банку полощу. Ты же быстрая.       Развела рыжую не по-детски. До Юльчи вдруг дошло, что ей сегодня ничего отмывать и не придётся, Коржикова теперь быстрее пули выдраит класс за троих. Это жиза — кто-то платит, кто-то работает, а кто-то вовремя примазывается и имеет и с тех, и с других. И сейчас Юльчу вполне устроило её почётное третье место.       Вот так и вышло, что очень скоро они уже тряслись в маршрутке в обнимку с литровой банкой, забившись втроём на два сиденья, и больше всего места занимала Дылдина скрипка в тошнильно-розовом футляре со стразиками. Коржикова ныла всю дорогу — то ей рыбку жалко, то ей тесно, то её укачало. Ковалёва сидела, как кол проглотила, и гордо смотрела в окно, делая вид, что она вся такая сама по себе и выше неба. Юльча отмечала остановки и надеялась, что не треснет первую и не выльет воду из банки за шиворот второй. Вот вроде не считаешь себя злючкой, но некоторые и покойника взбесят. Одна королеву из себя строит, другая нюня-рассоплиха. Да, если честно, в классе вообще мало нормальных девчонок — Вичка Кирпич да, с натяжкой, Катька Зло. Лучше уж с мальчишками дружить, с ними всё по делу, а если что, так сразу в нос и никакого розового соплежуйства.       В общем, когда поездочка закончилась, Юльча выдохнула с облегчением и наивно подумала, что вот сейчас они ещё минут двадцать посидят в очереди, получат какие-нибудь чудо-капли для вуалехвоста и разбегутся по домам до понедельника. Она даже была согласна вернуть рыбку в кабинет биологии, лишь бы не видеть одноклассниц дольше необходимого.       Но вечно так — если чего-то очень хочешь, то это что-то гарантированно не получится.       Ветеринарка занимала весь первый этаж в двухэтажном доме на улице Новаторов (судя по здоровенному баннеру, на втором тусила автошкола), и оформлено тут всё было круто, по высшему разряду. Даже странно такое увидеть в их захолустном Энске. На стенках висели всякие объявления и два больших стенда — «мы ищем хозяев», про бесхозных животных, и «мы за экологию», над здоровенным ящиком для использованных батареек. На рецепшене приветливо улыбнулась миленькая девушка в зелёном медицинском халате, по виду не сильно давно закончившая школу — как говорит папка, таких на работу берут «за экстерьер и для интерьера», — и направила сразу к главврачу. Фамилия на бумажке распечаталась, конечно, умереть не встать — Подколодный. Вот, должно быть, дядьке в школе доставалось... Ковалёва, не чихнув, выложила два с половиной косаря за первичный приём «экзотического животного». Юльче б столько на карманные расходы выдавали, она б всю жвачку в городе на пузыри передула. А Коржа вообще позеленела от зависти, как такие деньжищи увидала. Потом они оказались в очереди, опять бок о бок на тесной сидушке, и Коржикова задала самый тупой вопрос дня:       — А как это — экзотическое животное?       «You win». По полной программе. Хоть фейспалмь с оттягом, на весь коридор. Но слава богу, рядом Дылда сидела. Она ж не только королевишна, она ж ботанка вроде старосты Синицыной, и, как надо википедией поработать, промолчать нипочём не сможет:       — А так, что не-стан-дартное. Кого ветеринары лечат? Кошечек-собачек, ну там, канарейку или попугайчика. А если дикое животное принесут, или редкое, или из тех, кого дешевле нового купить, чем старого лечить, то это уже другое дело. Сама сравни, у кошки глистов вытравить или какому-нибудь крокодилу операцию сделать, или белке зубы подпилить…       — Белке?! — подлетела Коржа так, что чуть скамью не перевернула вместе с ними обеими. Очередь дружно обернулась. — Тут белок дают? Где?!       — Ты чё, обалдела? — Юльча не уронила банку только потому, что та стояла у неё между колен на скамейке, но вода всё равно плеснула прямо на джинсы. Блин. — Развопилась, как на рынке. Белок, что ль, не видела?       — Они мне так нравятся, — проныла Коржикова тише, наверное, заметив, с каким неодобрением на неё поглядели взрослые.       Ковалёва картинно завела глаза к потолку и вполголоса сказала, как маленькой:       — Пф-ф, ну пошли, поищем твою белку. Здесь же есть стационар…       — А разве нам можно? — совсем стушевалась Коржа, настороженно оглядевшись.       — Пойдём, — вот умеет же Дылда сказать так, что возражения вянут.       Честно говоря, Юльча не очень поняла, зачем та вообще предложила полезть куда не надо. Ясно и ежу, что белок тут не найдёшь, это только повод. Может, её раздражает нытьё, и она что угодно готова сделать, лишь бы его не слушать? Или что ещё? Как мамка говорит — пойми, зачем, поймёшь, и почему.       — Поймают — отмажетесь, что туалет искали, — подсказала она тем не менее.       — Точно, — Ковалёва вдруг улыбнулась, криво и неумело, словно у неё губы из старой жвачки. — Юль, присмотри, пожалуйста, за скрипкой.       — И за моими вещами тоже, — тут же навязалась Коржикова. Юльча впервые подумала, что она сама как белка — маленькая, рыжая, с двумя короткими кудрявыми хвостиками, похожими на уши, ловкая и скандальная. Ну точно, вылитая белка, и как раньше-то не замечала? Ковалёва рядом с ней — натуральная ручка от швабры. Худющая, высокая — росту добавляют каблуки и хвост, топорщащийся почти на самой макушке, такой длинный, словно она волосы наращивает. И лицо как из концлагеря — щёки чуть ли не втянутые, под глазами голубые круги. Это сразу после лета. У неё, дескать, анемия — так шашлыков надо больше трескать, а не подорожниками питаться. Юльча основательно подозревала, что Дылда веганит, потому что та никогда не ела школьные котлеты. А про анемию она вообще, наверное, привирает, чтоб собственную исключительность подчеркнуть.       Вот так в итоге и получилось, что Юльча осталась в гордом одиночестве на куче сумок и с банкой в руках. Зачем бы Ковалёва на самом деле ни увела Коржу, но они обе как сквозь землю провалились и не появились даже тогда, когда очередь подошла. А Юльча сдуру не взяла у них телефоны, вот и пришлось в кабинет врача втащиться, как на вокзал — мало банки и своей сумки, так ещё два чужих рюкзака, мешки со сменкой и скрипка. В дебильном розовом футляре. Стыд-то какой, с розовым футляром ходить!..       Внутри было очень светло, несмотря на задвинутые жалюзи. Наверное, окна на юг. Пахло, как всегда в ветеринарных кабинетах, антисептиком, испуганным зверьём и перевязочной. Юльча этот запах не любила, в этом отношении ей больше нравились человеческие поликлиники — там хоть не лежат бинты в каждой корзине, а пациенты со страху лужи не напускают...       Стол врача, стол для осмотра, вопреки обыкновению, не металлический, а белый, пластиковый. Это ей, пожалуй, понравилось — животных всегда жалко класть на металл, так и кажется, что им холодно.       — Что у вас, юная леди?       Юльча подняла глаза и чуть не фыркнула — главврач соответствовал своей фамилии на двести процентов. Высокий, тощий и бледный, как привидение, точняк в пару с Ковалёвой. Тёмные волосы зализаны назад — кажется, длинные и в хвостик стянуты, но стоя вот так, лицом к лицу, не разобрать. Возраст тоже не поймёшь, вроде и молодой, а вроде и нет, и очки круглые, с сильными стёклами, лицо искажают. А оно всё такое невыразительное, как маска. И ещё он слегка шепелявит, вообще оборжаться. Питон Питоныч. Главврач Подколодный.       Хотя на бейджике у него написано «Велимир Георгиевич».       И от этого Юльче почему-то вдруг сделалось легко и просто. Одно дело, с обычными тупыми взрослыми общаться, а другое — с таким Питон Питонычем.       — Здрасьте, — бодро сказала она. — Во. Обожрался. Того гляди помрёт.       — А зачем же вы его так кормили? — с убийственной иронией спросил врач, при этом не изменившись в лице ни на капельку. Встал, подошёл, стукнул ногтем по банке. Вуалехвост слабо дёрнулся.       — Да это не мы, это мальчишки ему чипсов насыпали, — Юльча наконец свалила всё барахло, которое на ней висело, на пол и стул.       — Что ж вы так плохо следите за своим аквариумом? — ехидно глянул на неё поверх очков врач.       — Это не наш аквариум, это общий, в кабинете биологии. А мы дежурили по классу и увидели, что — вот, — и она указала пальцем на рыбку. — Ну, в банку и сюда.       — А, так ты у нас — жертва школьного произвола? — спросил врач вуалехвоста. Тот снова дёрнулся, слабо-слабо, и завалился набок. — Воды-то хоть не из-под крана налили?       — Мы что, дуры? — упёрла руки в бока Юльча. Этот врач ей нравился всё больше и больше. Кстати, хвостик у него действительно был, только убранный под воротник. Типичный замаскированный неформал, её родаки тоже так умеют, притворяются цивилами по мере необходимости. Интересно, а татушки у Питоныча есть?       — Значит, так, — Подколодный отошёл от стола и засунулся в шкаф с медикаментами. Что-то там задви́гал, чем-то зазвенел. — Домашнего бы я сейчас отсюда выписал, но школьного вы там угробите. Поэтому оставишь у нас в стационаре.       — Это слишком дорого, — когда у тебя толпа зверья, такие вещи хорошо знаешь. — У нас столько денег не найдётся.       Питоныч вынырнул из шкафа с каким-то тёмным пузырьком и пипеткой: не иначе, в банку лекарство накапать, — и иронично посмотрел на неё с высоты своего роста:       — А то у нас от одной рыбки убудет. Зверь школьный — вот и разговаривать будем со школой, по поводу безалаберности и жестокого обращения с животными, — тут Юльча подумала, что обожает этого дядьку. — А ты с чистой совестью можешь идти домой. Из какой ты, говоришь, школы?       — Из второй, — удовлетворённо доложила Юльча. — Которая на Боре́ще, дом двадцать девять. Шестой «Б». Любую из Юлек спро́сите, мы сюда все втроём приехали.       Интересно, он в учительскую сразу с дядей из прокуратуры придёт или сначала позвонит?       Питоныч взял с базы на столе телефонную трубку и щёлкнул по кнопке:       — Алло, Ирочка. Будьте добры, оформите животное в стационар.       Ка-акой классный дядька. Мамка, интересно, с ним по работе уже знакома? А девчонки сами дуры, что в кабинет не пошли. Они там, кстати, уже вернулись, или где?       Юльча собрала разбросанное барахло, попрощалась и вышла. Навстречу простучала шпильками та самая миленькая девушка с рецепшена, торопящаяся в кабинет, и даже ей улыбнулась, а не пронеслась, как мимо пустого места.       Приятно, когда тебя уважают по-взрослому, а не презирают и не разговаривают снисходительно, как с маленькой. Может, вырасти и тоже стать ветеринаром?       Нет. Геодезия всё-таки интереснее.       Девчонок в коридоре, однако, не было. Юльча, увешанная барахлом, как ёлка из Простоквашина, выгреблась на рецепшен — может, там сидят? — но фигу. И когда она уже собиралась пошвырять их вещи на банкетку у входа и уйти, раздался громовой топот, и девчонки пронеслись на выход, как разъярённые носороги, чуть не сбив её с ног.       — Быстрее, а то уйдёт! — кто уйдёт? Куда уйдёт? Что, блин, происходит? А учебники они свои забрать не хотят? И скрипку? Она им что, грузовая «газель»? Но отстанешь, так и вовсе не догонишь, а где они живут, чтоб рюкзаки отнести, Юльча понятия не имела. Поэтому пришлось бежать следом, проклиная всё на свете.       Очень скоро она выдохлась. Вот чтоб Ковалёва с Коржиковой так на физ-ре гоняли!.. Спотыкаясь и отдуваясь, как загнанный слон, она с трудом настигла их за соседней пятиэтажкой и обмерла.       Девчонки стояли, перегораживая узкий проход между облезлой стенкой домика водоснабжения и гаражом. А там, на куче битых кирпичей, железа и прочего мусора, которому положено валяться в таких местах, замер, подобравшись, странный белый зверь, предупреждающе дыбил шерсть и на них скалился. И Юльча поняла, что такую животину она в жизни не видела ни в одной энциклопедии.       — Всё-таки это кот, — сказала Коржикова.       — Кролик, — возразила Ковалёва.       — Попрошу меня не оскорблять, — заявил зверь.