Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      — Вот это со-он!       Юльча поуютнее подгребла плюшевого осьминога и со счастливой улыбкой уставилась в знакомую трещинку на потолке. Ох, и приснилось же! Другая планета, говорящие звери, крепость размером с гору, красное солнце, атака темноты — чих-пых! — пророчество — эх, облом, не дали дослушать до конца, — оживший талисман, и наконец, доставшийся ей луч радуги.       Потянувшись, Юльча села и поглядела в приоткрытое окно на ясное и по-осеннему густо-синее небо. Вот, точно такого же цвета сила легла на её голову, обняла лоб, словно тёплая вода, наполнила изнутри спектральным сиянием, преломилась, раздробилась и растеклась по телу от ушей до пяток. Юльча помнила свои пальцы, внутри которых словно стрекотали кузнечики, но на самом деле это были не кузнечики, а секунды — их можно было ловить и разглядывать, каждую, и знать, где и что в ней произошло. Мир сделался огромным, влился в голову и почему-то весь там поместился, все его кусочки, от начала до конца, от родного дома до неведомых, едва народившихся галактик, чей свет достигнет Земли только через миллиарды лет. Весь, весь мир. Леденцы, гаечные ключи, «трояки», снежинки, запах скошенного газона, сжёванная до пресноты жвачка, банки с гвоздями, разбитые колеи просёлка, туман над рекой, блеск сосулек, звон январских огромных звёзд, планеты в телескопе, чаша радара за лесом, родники, осенние паутинки, ор синиц на кормушке, первые крокусы из-под снега… Она купалась во всём этом, как в глубоком бассейне, ясном и чистом, наслаждалась и полностью растворялась в счастливой безмятежности.       Судя по лицам, подсвеченным сиянием талисмана, девчонок накрыло чем-то похожим. И это чувство было настолько потрясным, что они совершили чудо.       Юльча снова отвалилась на подушку, закинула руки за голову, улыбнулась потолку. Фантастика балдёжная. От и до. Надо в понедельник рассказать Корже и Дылде. Может, им тоже понравится, все любят быть главными героями.       А потом хорошее настроение стекло с неё, как жидкое мыло — в соседней комнате раздался чудовищный взрыв хохота, от которого едва не затряслись стены.       Опять мамка «Поттера» читает. Что можно было найти в этой предсказуемой, как голливудский блокбастер, скукотени, чтоб перечитывать её раз за разом? Лучше бы про пилота Пиркса почитала, сколько можно книжку подпихивать... Но одно точно и стопроцентно — мамка всякую фэнтезийную фигню воспринимает ржачной комедией, особенно те моменты, где дело доходит до магии-шмагии или спецслужб. И берётся за Роулинг тогда, когда у неё очень, очень плохое настроение, которое надо срочно исправить.       Но почему она с самого утра не в духе? Юльча перекатилась на бок, свесила ногу и зашарила в поисках тапка. О! Надо мамке рассказать про сон, может, он ей поднимет настроение получше «Поттера»?       Она лениво выползла в гостиную, где её немедленно встретил виляющий хвостом и весело повизгивающий Сосисыч. Но даже забыла почесать псинку за ухом, так как наихудшие подозрения подтвердились.       Мамка валялась на диване со вторым томом и бутылкой любимого гранатового «швепса» и гоготала чуть ли не до слёз. Даже фартук кухонный не сняла. Хуже — даже волосы не в косу заплетены, а кое-как заколкой-крабом прихвачены. Ещё хуже — все феньки нацепила, до локтя в три слоя, и пацифик на шею. Это всё очень, очень плохо. Это даже не скверное настроение — это мамка страшно сердитая.       — Утра… А папка где? — на пробу уронила Юльча.       — К бабушке уехал комп чинить.       Книжка приопустилась; внимательный и слишком пронзительный для обычно-мамского взгляд скользнул по ней сверху вниз.       — Ну, и? — вопрос прозвучал с холодной ехидцей, словно только что не было хохота до слёз над каким-нибудь очередным «магикусом вульгариусом». И это значило только одно: мамка за что-то сердится персонально на неё.       Вот тебе и доброе утро.       — Что — и? — тут же набычилась Юльча.       — Ничего рассказать не хочешь?       — А чё?       — Где тебя полночи носило.       — В кровати, где, — не поняла прикола Юльча.       Взгляд у мамки сделался втройне насмешливым.       — Ну, допустим, куртку ты предусмотрительно взяла старую, но где ж ты её потерять-то сумела? И в чём изгваздала кроссовки и джинсы? Я их уже по второму разу стираю. По черничнику на коленках лазила?       — Ага, в середине сентября, — мамка вряд ли собиралась её ошарашить, но всё же сумела по полной программе. — Ма-ам…       — Не мамкай! Не отойдёт со второй стирки, сама оттирать будешь. Вручную! — она захлопнула книгу и раскатисто довесила: — Пир-р-р-ратка.       Значит, её не было половину ночи? Но… Но ведь говорящих котокроликов и сказочных планет не существует. С другой стороны…       Юльча ногой притянула стул и задумчиво плюхнулась на него верхом:       — Ма-а… А бывают такие сны, которые не сны?       — В смысле? — мамка глотнула «швепса» и отложила книжку на спинку дивана, к мирно дремлющей Пышке. Кошка приоткрыла один глаз, потянулась, перевалилась в другую позу и продолжила притворяться, что спит. — Ты у меня что, лунатить начала? — можно принять этот голос за встревоженный, если её не знать. На самом деле, это называется словом «сарказм». Третьей степенью гнева будет жирный троллинг, и это конец.       — Да не, не лунатить, — протянула Юльча, лихорадочно вспоминая день накануне. Пятница ж вроде была, и она за весь день не ложилась спать, начиная со звонка будильника и до того момента, как прикорнула за столом в Крепости. То есть, даже если предположить, что ночной побег ей приснился, то котокролик днём не привиделся. Или же весь вчерашний день ей должен был присниться — но тогда сегодня ещё не суббота, и кто б ей дал продрыхнуть до одиннадцати утра.       — Сегодня же суббота? — уточнила она.       Мамка на неё посмотрела. Потом села, потянулась и лоб ей потрогала. Потом той же рукой отвесила лёгкую затрещину:       — Нет, понедельник. Смотрю, ты точно лунатить начала — выходной от будней не отличаешь. По школе соскучилась? — она сощурилась, всё так же проницательно глядя ей в глаза. — А ну, выкладывай, что у тебя случилось. Ты ещё вчера днём была странная. Я так и поняла, что вы с Юлькой-рыжей что-то затеяли.       Коржа вчера была у неё, факт. А значит, или сон продолжается, или всё не приснилось!!!       Юльча сжала правый кулак и попыталась найти в себе силу, позвать в ладонь её ясный синий комочек. Так было бы проще всего объяснить, что произошло — вернее, наглядно показать. Но внутри ничто не отозвалось — глухо и пусто. Не было сияющей реки в голове, щекотных кузнечиков в пальцах.       Тишина.       А значит, подтвердить рассказ нечем, и мамка не поверит. Может, силу вообще на один раз дали попользоваться, и они втроём вовсе не Рыцари Радуги, а так, мимокрокодилы.       — Я ж вчера говорила, мы вуалехвоста в ветеринарку оттащили. В этот, в «Зов». Вот и сгоняли проверить, как рыбёха. А там администраторша нас сначала выругала, потом впустила, потом нам такси вызвала и чаем напоила, пока мы ждали, — выдала Юльча экспромтом. В первой половине рассказа даже вранья не было, а во второй… Ну, делала же противная Ирка чай своему ядрён-ментоловому братцу, за полуправду сойдёт. — А коленками в паслён вляпалась где-то тут, около дома, когда дорогу до маршрутки среза́ла. Ну ма-ам, ну не серди-ись!       Мамка закатила глаза к потолку:       — Моя дочь. Ночью, в паслёне, по задворкам. Бедные городские маньяки… Ну хоть не на Коровьи Плеши бегала меситься с ребятами из пятой, и на том спасибо.       Юльча невинно промолчала. Отношения между второй и пятой школами были известны всему Энску, от родителей и директоров до поликлиник и полиции. А пустырь у железнодорожного моста, прозванный в народе Коровьими Плешами, был вечным местом для разборок «стенка на стенку», так как лежал на нейтральной территории. И конечно, Юльче не единожды доводилось задавать там трёпку «пятакам» из своей весовой категории и получать не меньших тумаков в ответ. Она среди пацанов за мальчишку считалась, поэтому они не стеснялись с ней драться на равных. В прошлом мае она две недели щеголяла фонарём под глазом, с тех пор мамка ей пустырь и поминает — не в том контексте, что девочкам плохо лупить мальчиков, это как раз папкины песни, а в том, что её дочь — стыд и позор! — не смогла вовремя увернуться от кулака в глаз и потом еще попалась, когда приехала полиция их разгонять…       — Умываться и завтракать, пиратка. Оладьи на столе, — мамка взяла книгу и принялась листать, разыскивая брошенную страницу. — С Сосиской я уже погуляла.       — Не хочу, — Юльча встала со стула, больше всего на свете мечтая сейчас запереться в комнате и понять, есть у неё сила или нет.       Мамка снова быстро и остро взглянула на неё, и стало ясно — разговор ещё не окончен.       — Выходные под арестом за побег без предупреждения и плохие отмазки, — отчеканила она. — И ещё, не забудь рассказать всё как было, когда дозреешь. Не терплю непрофессиональное враньё.       Бли-ин. Ну сейчас-то в чём прокололась, всё выглядело намного реалистичнее правды! Или надо было про сиреневые холмы под розовым небом и прожорливых котокроликов ей затирать?       — Ну-у-у!..       — Баранки гну.       Книжка приподнялась, скрыв мамкино лицо. Всё. Разговор окончен, приговор обжалованию не подлежит, клянчить и ныть бесполезно. Если только ближе к вечеру, через папку, попытаться смягчить домашний арест с двух суток до одних.       Юльча вошла в свою комнату, провожаемая очередным взрывом жуткого хохота. Дурацкий «Поттер»…       Так. Сначала силу попробовать… Нет. Сначала позвонить хотя бы Коржиковой, а лучше обеим. А то вдруг это всё-таки был сон, а у неё спросонок в голове всё перемешалось?       Юльча схватила смарт. Включила. Ага, отметка о двух СМС-ках сразу. Одна пришла в полдевятого утра, от Ковалёвой: «Тебе сегодня странный сон не снился?» Вторая от Коржи и прислана совсем недавно: «У меня в сумке яблоко с Радужной планеты. Можно, я к тебе приду?» — наверное, треньканье-оповещение Юльчу и разбудило, только она не поняла, почему проснулась.       А что, вариант! Домашний арест — это домашний арест, но гостей-то звать не запретили. Можно собраться и обсудить всё, что произошло. Дойдя до этой мысли, Юльча немедленно разослала сообщения с одним и тем же текстом: «Привокзальная д6 под4 1эт кв29 код155 приходи жду», как обычно, проигнорировав знаки препинания.       Не прошло и двух минут, как затрезвонил звонок, немедленно продублированный визгливым лаем Сосиски. Юльча, едва начавшая стягивать пижаму, запрыгала к двери, путаясь в штанинах, но мамка оказалась быстрей — было хорошо слышно, как она цыкает на собаку. Щёлкнул замок.       — Ага, ещё одна пиратка явилась, — мамкин голос прогремел на всю площадку. — Тебя тоже вздёрнуть на рее?       — Здрасьте, тёть Лен, — оробевшую Коржу было еле слышно. Она что, прям у подъезда дежурила, что так быстро у них нарисовалась? — А можно к Юле?       — Пр-роходи, — мамкин юмор может в гроб вогнать. Коржа, трусиха, небось уже на подгибающихся ногах стоит и зубами стучит.       Шаги. Юльча едва успела натянуть штаны обратно, прежде чем открылась дверь и мамка чуть ли не силой втолкнула прижухшую Коржикову.       — Ты чего, ещё спишь? — нерешительно спросила та.       — Только что встала, — ответила Юльча, вытаскивая из шкафа свежие джинсы. — Привет.       — Я на самом деле тоже недавно…       — Так, пиратки, — мамка упёрла руки в бока. — Раз уж решили устроить совещание у нас на квартире, то тут и сидите, чтоб я точно знала, что вы никуда опять не удрали и ничего не натворили.       Вид у Коржи сделался такой, словно ей молотком промеж хвостиков шарахнули, она даже зажмурилась и слегка голову в плечи втянула, пробормотав:       — Извините, тёть Лен…       — Проехали. Завтракать будешь?       — Не, спасибо, я поевшая.       Хлопнула дверь комнаты. Тренькнул смарт. Юльча дёрнулась к столу, чуть не потеряв равновесие и не выронив одежду, подхватила телефон, мазнула пальцем по экрану…       «Еду».       — Жюли ща будет, — после разговора у талисмана как-то не получалось вслух называть её Дылдой или королевишной. Юльча правду сказала, что зауважала Ковалёву. Вроде нос перед всем классом задирала, а всё же первой дружбу предложила, сама.       Коржа тем временем зашарила в сумочке. Она и ночью с такой же разгуливала, Юльча хорошо запомнила аппликацию в виде белки.       — Вот, — на письменный стол лёг фиолетовый фрукт, отдалённо похожий на яблоко. По комнате поплыл сладкий аромат. — Я думала, приснилось, а потом полезла в сумку, а там — оно.       Юльча взяла прохладный тяжёлый плод, подкинула на ладони.       — Значит, всё-таки не сон… Чё делать-то будем?       — Я… Не знаю, — Зюнька смущённо перемялась с ноги на ногу. — Я даже не знаю, как нам обратно на Радужную планету вернуться. И как мы вообще домой попали. Только что волшебнили все втроём, и вдруг — бабах — уже утро, и я у себя, и даже переодетая, а вещи все в стирке, и ещё так аккуратно сложены…       — И у меня та ж фигня, — Юльча отложила яблоко и принялась стягивать пижамную фуфайку. — Да чего стоишь-то, сядь. Мамка не дозналась?       — Не-а… Всё сошло.       — А моя засекла. Я теперь на выходных под домашним арестом, прикинь…       Коржикова подошла к окну, принялась водить пальцем по подоконнику:       — Я ещё вчера в Крепости думала… Может, эта их фея где-то на Земле спрятана, раз уж их колдун здесь? У себя они б её небось нашли. А Велимымра этот Хрупчику ж не говорил, что её убил. Надо за ним подследить, и за его помощниками тоже. Вдруг что узнаем?       — Тема, — согласилась Юльча, побыстрее переодеваясь. — Ща, Жюли придёт, и всё решим. Может, я попозже упрошу, чтоб меня всё-таки выпустили, хотя бы Сосиску выгулять…       — Эй! — мамка безо всякого предупреждения всунулась в комнату. У неё бывало, когда ей что-то внезапно пришарахивало. — Рыжая, смотрю, ты в свитере одном пришла. Тоже вчера куртку посеяла?       Коржа, похоже, была готова в окно выпрыгнуть, лишь бы не отвечать.       — Всё поня-атно, — протянула мамка и задумчиво потёрла подбородок. — А ну-ка, иди сюда. У нас есть парочка минут, пока эта шантрапа умывается…       Когда Юльча выпала из ванной, благоухая зубной пастой и вооружившись любимой расчёской из можжевельника, то увидела, как мамка обряжает смущённую до корней волос Коржикову в серебристо-бежевую, в бабочках, куртку и при этом ухитряется говорить по телефону, судя по всему, с кем-то из её родителей:       — Нет-нет, вы что. В самый раз, так пусть носит. Мою-то не заставишь, ну и чего лежит, моль откармливает? Там ещё два платья каких-то на тот же размер, разберётесь сами. Да нет, ей надаривают родственники, а она не носит. Что, опять в соцзащиту? Вер, а то я не знаю, как в декрете каждую копейку считаешь. Забирайте, и говорить не о чем.       Ух ты! Мамка гений. Баба Женя и вправду ей сумками таскает дурацкие девчачьи шмотки, которые мамка с папкой по мере накопления втихаря сдают в центр социальной помощи. Ну правда же, она рюшечки не носит. Вот именно в таких курточках с бабочками и платьицах с кружавчиками через заборы за яблоками лазить и на Коровьих Плешах с пацанами меситься!       Тренькнул дверной звонок. Сосиска со всей ответственностью продублировал его короткое «дилинь», залившись на весь этаж.       — Это ещё кто? — удивилась мамка, но Юльча дёрнула открывать как была, с расчёской в кудрях. — Ба-атюшки, Юлька-длинная. Так вы втроём пиратствовали? Ну, дела! А твоя-то мать в курсе вашей выходки?       — Доброе утро… — Ковалёва робко вошла в прихожую и старательно вытерла ноги. — Ну… да. В курсе.       — И ты ещё жива? — пресерьёзно спросила мамка, выпрямляясь. — Нос-то где спалила? Так, плащ вон туда вешай, руки мыть там — кстати, рыжая, тебя это тоже касается, — тапки вон стоят. И брысь все трое в Юльчину комнату. Заговорщицы.       — Ты как отмазалась-то? — шёпотом спросила Юльча, раздирая расчёской длинные вихры, пока Жюли мылила ладони. Нос у неё действительно слегка покраснел, и щёки тоже — наверное, у них с Зюнькой всё обошлось, потому что с лета загар ещё не слез, а эту сметану магазинную ошпарило, как в мае.       — Сказала, что голова ужасно болела, вот и пошла проветриться. Меня с утра к врачу, а я и ему то же самое повторила, — зашептала Жюли. — Он карту посмотрел, давление смерил, и сразу: «ВСД, да низкий гемоглобин, да сколиоз начинается, да это от быстрого роста, она у вас слишком много учится и слишком мало гуляет…» Вот и прописал прогулки на свежем воздухе не меньше двух часов в будни и четырёх в выходные. Так что я почти официально могу с вами… — она вытерла руки о самое пушистое полотенце и страшными глазами посмотрела на неё. — Слушай, так вам тоже приснилось?..       — Приснилось!.. — передразнила Юльча, стягивая волосы в хвост. — Да Зюнька яблоко из Крепости стырила, прикинь. Вещдок круче некуда!       Жюли оперлась на раковину:       — Но это значит, мы… Рыцари Радуги?       — Фиг знает, у меня сила не фурычит. Я её даже не чувствую. А ты?       — Нет…       Через пару минут в её комнате уже работал для фона телик, а они втроём сидели на кровати и шептались над инопланетным яблоком, сверяя воспоминания. По всему выходило, их по реалу на другую планету ночью закинуло, и котокролик не приснился, и волшебный талисман заработал. Им даже удалось вспомнить, что именно они с его помощью сделали. Юльча, получившая в руки силу времени, растянула секунду, как жвачку, чтобы никто им не помешал. Зю достался контроль над атомами и молекулами, вот она и придумала на Партинсе, как крылья восстановить. Так сказать, на кошках потренировалась. А Жюли, дорвавшаяся до своего любимого переноса, раскидала Зюнькино волшебство на добрый десяток километров вокруг Крепости, полностью накрыв армию противника ковровой бомбёжкой из халявных крылышек. Кажется, Велимымру они круто нагнули. Интересно было б в этот момент на его физиономию посмотреть — и так длинная, а тут, наверное, с километр вытянулась: одну рыцарьку забанил, на́ тебе три новых!..       А потом их как выключило — то ли сознание потеряли, то ли силы их усыпили, прежде чем сбежать обратно в талисман. Впрочем, Жюли, запинаясь на каждом слоге, призналась, что смутно почувствовала, как лежит у кого-то на руках, и в щёку холодная пуговица врезалась. И пахло то ли ландышами, то ли чем-то смутно похожим. Но сил открыть глаза не было, а потом она совсем отключилась и до будильника спала как убитая. Кто принёс её домой и переодел в ночную рубашку, она не помнила.       Блин, столько вопросов, и ни одного ответа! Ковалёва, как ботанка, с утра пораньше свои-то вопросы в блокнот переписала, а теперь принялась расширять список — так на целый разворот набралось уже, и всё важное.       — Решено, если ситуация не прояснится, начинаем слежку за Велимиром, — подвела она итог совещанию.       — А может, — робко сказала Коржа, — просто сходить к нему и спросить? — они обе на неё выразительно посмотрели, Юльча даже пальцем у виска крутанула. Зюнька стушевалась ещё сильнее, побагровела как бурак и выдавила: — Я не верю, что злой человек будет изображать Айболита. Можно было и другим кем-нибудь притвориться, ну не знаю, магазин открыть, фирму какую-нибудь, кафе. А он зверей лечит.       Вот, блин, пожалела, да только не того.       — Просто ему надо куда-то онемелых девать, — неужели ей это не очевидно?       — Вот именно! Он их не убивает, не выкидывает на улицу, а в хорошие руки пристраивает. Или, если я правильно догадалась, к Крепости подкидывает, где о них могут позаботиться…       — Ага, а это лишние рты на случай осады и лишняя головная боль для защитников, — хмуро сказала Жюли. — А пристраивать он их может потому, что они ему зачем-то ещё нужны. Мы не знаем, почему он отнимает у верзверей крылья и что эти крылья вообще такое. Все согласны, что тут какая-то магия?       Ох, блин, как же Юльча ненавидела эти слова про магию!.. Случилось что-то, и сразу — «Это магия!» — со страстным придыханием и вожделением в глазах. Как будто это — всемогущий боженька во плоти. Стишок пробормотали, чудо получили. А у всего, между прочим, должно быть научное объяснение! Даже у бога, если он есть (хотя Юльча в него совершенно не верила). Так что с крыльями и прочей ересью предстояло разобраться и запинать в рамки точных и естественных наук. На то и существуют армейские берцы реализма, чтобы сказку делать былью или втаптывать в грязь, смотря по обстановке.       — Тут какие-то неизвестные земной науке физические процессы, — фыркнула она. — Типа тех зеркал, линз и световых колодцев, что по всей Крепости понатыканы — никто их не заметил? — Юльча сделала паузу, полюбовалась на вытаращенные глаза девчонок, морально этим удовлетворилась и продолжила: — Так что никакой магии. Строго наука.       — Строго говоря, — донеслось с подоконника знакомым игрушечным голоском, — наука — это всего лишь язык, на котором учёные описывают, как, предположительно, работает мироздание. А техника, волшебство, бионика и прочее — способы использовать энергию и материю и применять их себе на пользу. И они абсолютно равноправные. Просто земляне пошли по одному пути развития, а верзвери — по другому, вот и всё.       — Хруп!!! — выпалили они хором.       — Спасайте вещдок, — добавила Жюли, накрывая ладонью фиолетовое яблоко.       Бесстыжий котокроль сидел на подоконнике, нагло, как у себя дома, и весело на них глядел. Его шёрстка красиво переливалась, крылья мягко светились за спиной, а на шее сверкала золотая цепь с кристалликом, ужасно похожим по блеску на талисман — уж теперь-то Юльча это хорошо разглядела.       — Я его сейчас убью… — пробормотала Коржа. До Хрупецкого, видимо, не донеслось, несмотря на четыре уха:       — Это нечестно, девочки. Я вас ждал-ждал у гаража, а вы тут сидите… Есть чё поесть?       — Пока нет, — многообещающе сказала Юльча, вставая и засучивая рукава тельняшки. — Но ща будет.       — А я думал, раз оладушками пахнет… Э-эй! Не-не-не-не, вы чего?! — видимо, до котокроля наконец-то дошло, что ему тут не вполне рады, и он тут же нацелился обратно в окно.       Холодная рука легла на запястье, остановив Юльчу после первого же шага.       — Послушай, Кинтс, — высокомерно, но одновременно подкупающе заговорила Жюли, — давай так. Один честный ответ — одна оладья.       Хрупецкий замер на полпути. Обернулся, поглядел на них ещё раз.       — Да мне столько не съесть, — подумав, сказал он.       Юльча вспомнила, как он вчера уминал фрукты, и чуть не загоготала похлеще мамки:       — Я думала, ты скажешь, что у нас оладьев не хватит!       — Оладий, — немедленно поправила Жюли.       — Поверьте, девочки, я трезво оцениваю свои возможности, — Хруп наконец-то спрыгнул на пол и с любопытством начал обнюхивать всё подряд. — Тем более что в обязанности хранителя по умолчанию входит просвещать новеньких…       Так. Спокойствие, только спокойствие, как завещал великий Карлсон. Не убивать, не пинать, а просто сесть, глядя на то, как Ковалёва скользит пальцем по блокноту, шевелит губами и выбирает самый, на её взгляд, важный вопрос.       Ждать, пока она освежит в голове весь список, Юльча вовсе не собиралась.       — Мы вчера победили? — в конце концов, вот это и есть самое важное, иначе все старания были зря.       Хруп, уже забравшийся под кровать — только хвост торчал, — и катавший там, судя по звуку, кошачий мячик, бодро затараторил:       — Атаку отбили худо-бедно. С крыльями вы, конечно, мощно придумали. Как у землян говорят, однозначно «лайк»? Вот только не все этому порадовались. Кто-то сразу в бега ударился, кто-то раскаялся и на защиту Крепости встал, а кто-то решил, что ему по пути с чёрной волшбой, и остался на стороне Велимира. Та ещё драка была, до лунного заката шерсть друг из друга рвали. Но заклинание тьмы разрушено, ключик от талисмана у меня, сила у вас, а армия противника раз в пять поредела. Пока Велимир ещё проплюётся от текущей оплеухи, соберётся с силами и придумает, что делать дальше, — эффект внезапности-то ку-ку… Словом, несколько суток вы для Крепости выиграли. Может, даже с недельку. Но это ещё не победа.       Ковалёва наконец-то доизучала свои каракули:       — Так. Конкретно. Кто такой Велимир?       Кошачий шарик, звеня, выкатился на середину комнаты. Хруп высунул мордочку из-под свесившегося покрывала:       — Колдун. Говорил же. Жил с нами, вечно какими-то чокнутыми идеями фонтанировал, мечтал силу Рыцаря получить, пока это в идею фикс не превратилось. Или вас имя смущает? Так у него в семье принято детей земными именами называть, в память о прародине. Папаша вот Георгом был, сестёр по списку не помню, их там целая куча, пять или шесть, но вроде старшую Басилевсой зовут. По-вашему, выходит, Василисой.       Ковалёва под этот рассказ старательно делала пометки в блокноте, конспектируя ответ.       — А на Земле он прячется, — заметила она, — потому что это нейтральная и непосещаемая территория, правильно?       — Именно, — мордочка Хрупецкого снова спряталась. — Где он эльфов нашёл, меня не спрашивай. Я хранитель талисмана, а не этот ваш гугл, — он выкатился из-под кровати, но совсем не там, где только что был его нос, и тут же укатился под стол. — А что до двойняшек — так они цветочные эльфы с родовой магией клевера. Наёмники. Настоящих имён не знаю, но земные — Раймонд Аболиньс и Ирена Аболине. Они магивокс, видимо, сами учили, и иногда у них акцент вылезает, хотя не все его слышат. Вот двойняшки за иностранцев себя и выдают для прикрытия.       — Курица не птица, Латвия не заграница, — презрительно фыркнула Ковалёва, залезая в смарт. Юльча узнала подгружающуюся википедию и закатила глаза.       — Латвия другого мнения, — ответил Хрупецкий со своим обыкновенным ехидством. — Зарубите на носу: парень — неплохой целитель, а девчонка — очень серьёзная ведьма, одного уровня с Велимиром. А ещё они, как наёмники, с любым оружием прекрасно обращаются. Будьте поосторожнее — они втроём вас в блинчики раскатают и не чихнут, никакая радуга не поможет.       Ага, как папка мамку подкалывает: «твой любимый Вмордувольт выкинет чек против снайпера?» Один раз всей семьёй за ужином считали — пришли к выводу, что снайпер с освящённым стволом Вольдеморта сделает на раз плюнуть. Ну, а если случайно не выгорит со снайпером, то одной нейтронной бомбы на весь Хогвартс за глаза хватит…       Наконец и у Юльчи назрел вопрос:       — Кстати, а почему у нас больше нет силы талисмана? И как мы очутились дома?       Хруп — ну чем не белка-переросток — без труда вспрыгнул на стол, а оттуда — на книжную полку, продолжая всё нюхать и трогать:       — Сила у вас как была, так и есть, проснётся когда надо. И я никакого понятия не имею, как вы попали домой, — он неожиданно сиганул с полки, пролетел у них над головами и ловко приземлился на стеллаж. Уселся на самом углу, покосился лукавым фиолетовым глазом и почесал за ухом: — Талисман вспыхнул, погас. Вас нет, у Партинса крылья, темнота уничтожена, под стенами сражение. Ну, как только ситуация немного прояснилась и стало понятно, что противник на второй круг не пойдёт, так я сразу на Землю. Без силы переноса пилил своим ходом по лабиринтам, чуть не заблудился. Покрутился у гаража, а потом вспомнил, какие окна ты показывала, и сюда. А там уж по запаху и голосам…       — Лабиринт. Партинс тоже что-то про лабиринты говорил, — Юльча упёрла кулаки в бока, подумывая, не залезть ли на стул, чтоб снять этого паршивца и основательно встряхнуть за шкирняк. Вот вроде всё говорит начистоту, но откуда это ужасное ощущение, что он капитально недоговаривает?       — Это способ верзверей перемещаться по космосу. Фокус с лентой Мёбиуса знаешь? — она кивнула. — Ну, тут такой же принцип — многомерное пространство стирает мнимые границы и позволяет сократить путь от порога до порога. Не так эффективно, как прямой перенос, но тоже годится. Вот только ориентироваться там трудно — потому и лабиринт.       Жюли снова взялась за блокнот и ручку:       — Так. Ещё вопрос, почему старейшина и Нарума чуть не поссорились?       — Чуть? — нет, определённо, котокроль — чемпион по сарказму. Сразу понятно, что ссора была, и некислая, только они её проспали. — Так они из разных политических партий. Нарума — роялистка, стоит за восстановление монархии. А старикан… Он же восстание поднял и короля собственными лапами хлопнул. Потому и одряхлел сильно раньше срока — король его во время боя ядом потравил. Ирис, наверное, могла бы его вылечить, но сказала, что не получается. Она против мятежа была, думала, сумеет уговорить короля отменить самые неприятные законы, а Арлео втайне действовал, прикрываясь её именем, — на этом месте Коржа душераздирающе зевнула. Юльча, если честно, тоже себя почувствовала рядом с говорящим учебником истории, только дат и имён не хватало для полной скукоты. — Ну, Велька, гад, на трон косился-косился, а сейчас, как вразнос пошёл, небось окончательно решил на него вспрыгнуть. При текущем безвластии — Ирис два года как пропала, старейшины без неё грызутся по любому поводу, — это вариант. По крайней мере, для тех, кто устал от бардака и стосковался по твёрдой правительственной лапе. Вот народ на его сторону и переходит потихоньку…       Коржа ещё раз зевнула во весь рот и перебила:       — Кто такой Дубс?       — Прозвище старейшины Бершайна, — котокроль беззвучно спрыгнул со стеллажа, почти спланировал. — Один раз увидишь, поймёшь, почему Дубс. Он при короле верховным главнокомандующим был… Я заработал оладушки?       — Ещё нет, — твёрдо осадила его Юльча, не поддавшись на умильные глазки. Она вообще чем дальше, тем меньше ему доверяла. — Как силу пробудить?       — Сказал же, надо будет, сама придёт. От вашей воли она не зависит.       — А от чего зависит? — подалась вперёд Ковалёва.       — От творческого вдохновения, — голос Хрупецкого отчего-то сделался крайне довольным, словно его пёрло само словосочетание.       — Стоп, — прошептала Ковалёва, стремительно вскочила, ловко схватила Хрупа за шкирку и со всей силы встряхнула: — Так ты, паршивый котокролик, с самого начала нас вербовал!!! «Не ходите за мной, девочки, не влипайте в историю», а сам, а сам!.. «Ах, на скрипочке играешь? Вот тебе чудо, погляди, полей слюнки!» — так, да?! Да я тебя… На шапку сейчас!!!       — Ой-ой-ой-ой-ой! — заверещал Хруп, но прозвучало это не жалобно, а фальшиво. — Я вас за уши не тянул, сами пришли! Нечего на зеркало пенять, коли у самих личики набекрень!..       Что-о?! Так он… гадина… нарочно?! Юльча почувствовала, как внутри у неё всё оборвалось и куда-то в пропасть покатилось. А ведь действительно, если посмотреть на произошедшее под другим углом, Кинтс только и делал, что будил в них любопытство и ажиотаж. А под конец так вовсе нагло провоцировал. А они, наивные дурочки, и повелись.       — Ну получишь ты у меня сейчас… оладьи, — Жюли опять встряхнула котокролика.       Зюнька тоже встала, покраснев от злости и сжав кулаки:       — Давайте его поколотим, девочки? Нас из-за него эльфы чуть не убили! Велимир чуть память не стёр! А в Крепости я вообще чуть не умерла от ужаса!       — Ой-ой-ой-ой-ой! — пуще прежнего заголосил наглый котокроль. — Я вас спас в ветеринарке, между прочим!       Дверь в комнату решительно распахнулась. На пороге стояла мамка.       — Что у вас за вопли? — строго спросила она — а в следующее мгновение заметила Хрупецкого, и её лицо резко побледнело и вытянулось.       Котокролик как-то странно съёжился, прямо на весу, поджал хвост и уши и слабо пискнул:       — Упс…       В наступившей тишине это прозвучало громче разбитого окна. Коржа отступила на шажок, на другой… Мамка как-то странно и очень быстро загнула пальцы, один на правой руке и три на левой, и чересчур спокойно сказала:       — Юля, пожалуйста, поставь его, — и сразу стало ясно, что тут какая-то подстава. И даже, кажется, ясно, какая. — Дочь моя, это ты его домой притащила?       — Упс, — хотя на самом деле впору голосить «ой-ой-ой», как некоторые…       — Упс, — согласилась Жюли, разжав руку. Хруп смачно шлёпнулся на пол, как пакет с пюре. — Юльч, не хочу тебя пугать, но, кажется, твоя мама видит Кинтса по-настоящему…