Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      В общем, пришлось им выложить всё как есть, от начала до конца. Елена Владимировна, спасибо ей большое, ни разу не перебила и не сказала «хватит врать», только кивала, восхищалась и ужасалась ровно там, где нужно, и задавала правильные вопросы, если они втроём сбивались. И сказала, что они молодцы, раз не бросили верзверей в беде, и что она очень надеется на то, что у них хватит ответственности не использовать настолько могучее волшебство для собственной выгоды, а потом сняла с Юльчи домашний арест, а Зюне посоветовала закопать семечки от инопланетного яблока где-нибудь во дворе, где солнышка побольше. Вдруг вырастут?       Но самое удивительное в том, что она не притворялась. Она действительно поверила в их историю, от и до. Жюли твёрдо знала, что Ираида даже дослушивать не стала бы, отмахнулась и сказала: «Не мели ерунды», даже если бы увидела Кинтса в истинном облике. И это поражало — Елена Владимировна, конечно, неформал, но… Какую выдержку надо иметь, чтобы поверить и при этом не начать носиться по потолку с родительским боевым кличем «не смейте лезть в неприятности»?!       А потом они все вместе пили чай с брусничным вареньем и оладушками, гладили кошек и терьера, а Кинтс — после путешествия на Бетельгейзе почему-то расхотелось называть его по прозвищу — опять наворачивал за троих и ёрничал по малейшему поводу. Елену Владимировну прямо подмывало что-то им сказать, но она сдерживалась, и лишь когда Зюня робко спросила, в чём дело, ответила:       — Понимаете, девчонки, у меня просто тьма нотаций и мамских рекомендаций на языке висит и очень хочет с него спрыгнуть. Но, во-первых, — она загнула палец, — вы их всё равно проигнорируете, а во-вторых, это ваш квест. Мы с Андреем обеспечим вам прикрытие на случай опозданий и загулов по уважительным причинам, но тогда у меня условие — держать нас в курсе всего, без утайки, не злоупотреблять и, если что, не стесняться просить о помощи. Особенно это тебя, рыжая, касается, ты ж у нас молчушка, — она легонько щёлкнула Зюню по носу. Та смутилась.       — Спасибо, мам, — пробубнила Юльча в кружку. Уши у неё были красные. — Я думала, ты не поверишь, если я правду расскажу.       — Ну здрасьте, — ответила Елена Владимировна с укоризной. — Моя дочь так плохо знает свою мать? И вообще своих родителей? Скажи спасибо, что папки сейчас дома нет, он бы тут уже рассчитывал, сколько вам Велимиров надо нафармить, чтобы взять левел-ап.       Вот правда, что Юльчин отец тот ещё компьютерный гик, хотя Жюли его редко встречала. Но с диагнозом «запойный геймер» ошибиться сложно, этот человек и в разговорах с учителями сыпал игровым жаргоном: «Какой лут-то надо собрать для ребёнка на технологию?..»       — Нам и одного Велимира достаточно, — заметил Кинтс, размазывая варенье по мордочке в попытках его слизать. — Волшебник экстра-класса, и помощники не проще. Однако у Рыцарей есть шанс разобрать эту ситуацию самостоятельно, — он прямо-таки выделил это слово. — И я в них верю.       Юльча ему, как обычно, кулак показала.       — Полагаю, Рыцари должны понимать, почему они именно рыцари, а не целители, помощники, спутники, воины, — уголком рта улыбнулась Елена Владимировна. — Потому что все остальные могут действовать ради себя, а рыцари — нет. Они и в старину служили своему сюзерену или своей прекрасной даме — с полной отдачей, честно и бескорыстно. Какой образ возникает у вас при слове «рыцарь»? — тут Жюли конкретно так задумалась. Действительно, рыцарь — романтический символ благородства и преданности, даже несмотря на то, что настоящие исторические рыцари были теми ещё уголовниками. Значит, для этого есть какая-то причина? И Елена Владимировна словно услышала её мысли: — Слово верности значит очень много. А тем более, — она выразительно обвела их троих взглядом, — в волшбе. Если такой могучий артефакт доверил вам силу, значит, он по-настоящему в вас верит. Помните сказку про неразменный рубль и не подведите. Не заставляйте родителей за вас краснеть.       Жюли сказку помнила и намёк поняла — никакого волшебства для себя. Вот почему талисман им не отвечает. Ну правда же, если бы хоть кусочек силы у неё остался, то что бы она сейчас делала? Сначала поэкспериментировала бы с переносом по мелочи, а потом наверняка бы cхулиганила от чувства безнаказанности. А когда малое с рук сходит, сразу больше натворить хочется, как вчера днём в ветеринарке было… А так — доброе дело сделали и дышите ровно, пока прекрасная дама снова вас не позовёт на выручку. Очень логично. Хотя и досадно.       И хорошо, что Юльчина мама заставила её об этом задуматься. Она вообще классная, хотя и странноватая — на неё поглядишь, так сразу и поймёшь, почему Кукушкина такая. Да тут, если честно, вся квартира… простите, прикукухнутая. Прямо с порога чувствуется.       Жюли нечасто доводилось ходить по гостям. Если только к редким маминым знакомым, но там понятно какой уровень. У папы в Питере однокомнатная квартира в «сталинке», превращённая современным ремонтом в студию. В типовых советских домах жили только тётя Зина и тётя Ада, но там хоть и тесно, но как-то нормально, что ли… Так что раньше Жюли не подозревала, что встречается планировка настолько дурацкая, что хоть орден за идиотизм проектировщику давай: тесные коридоры, проходные комнаты, кухни размером со стенной шкаф, куча дверей, из-за которых мебель не приткнёшь. Так оказалось и у Кукушкиных — на четыре комнаты две проходные, коридор, в котором некуда локти девать, и кухня, куда едва влезали холодильник и плита. И хотя ремонт здесь был современный и дорогой, но под стать семье креативных гиков-ролевиков: Жюли только две комнаты увидела, и ей хватило за глаза. Кто вообще до такого додумался, в гостиной — стены цвета взбесившегося лайма, ярко-фиолетовые шторы дэй-офф и такой же кислотный диван, а главное, чёрный натяжной потолок?! С эффектом звёздного неба вокруг люстры — а та дизайнерская, между прочим, из старых CD-дисков собрана и выглядит как взрыв сверхновой. И космическое граффити нарисовано в неудобном простенке между двумя дверьми, над низкой тумбочкой с аквариумом. Всё вместе смотрелось стильно, но очень по-наркомански. Жюли даже сделалось не по себе в этом сумасбродном пространстве, несмотря на очень вкусный чай с ромашкой.       Комната Юльчи, тесная и захламлённая, выглядела поспокойнее, здесь хотя бы обошлось без сумасшедших граффити. Но тоже, как посмотреть. Экстравагантный синий ламинат, двухуровневый потолок, яркие плакаты над кроватью-автомобилем, наклейка-дерево до самого потолка за письменным столом, цветочные горшки везде, где только можно, а прямо за дверью — стеллаж, заваленный модельками автомобилей и коробками «Лего», которые едва не рухнули на голову, стоило прикрыть дверь комнаты. Если верить книжечкам инструкций на письменном столе, валяющимся вперемешку с тетрадями, Кукушкина предпочитала сложные наборы вроде «Technic 15+». Даже плюшевые игрушки у неё странные. Ну ладно, Тоторо или тряпичный Бамблби, явно выигранный в автомате, но… осьминог?..       А ещё домашние животные. Вот на кого Ираида никогда бы не согласилась, даже на модную собачку сумочной породы! Даже декоративный аквариум в основной гостинице, и тот был для интерьера, а не для души. А тут — общительный пёсик, коты, рыбки… Наверняка ещё кто-то есть. Она не удивится, если на кухне или в какой-нибудь из комнат живут крыски с крашеными ирокезами и в фенечках.       И, самое главное, какой бы сумасшедшей эта квартира ни выглядела, в ней не было ощущения дизайнерской выставки, где брошенная не на месте вещица приравнивается к преступлению всероссийского масштаба, а пылинка — к глобальной катастрофе. Прямо видно было, что здесь прощается всё, за что дома досталось бы по полной, — пролитый на скатерть чай, еда руками, вылизывание розеточек из-под варенья, и это было… дико, классно и немножко неправдоподобно.       Как и сама Елена Владимировна. Хоть убейте, Жюли даже не могла вспомнить, кем она работает, а ведь в их классе все и всё про всех знают. Вроде что-то с лесом связано, а что? Надо Юльчу при случае спросить, даже интересно стало. Ремонт-то в квартире недешёвый — программисты, конечно, неплохо получают, но ламинат нестандартного цвета тоже сто́ит весьма неплохо. И вообще, разве мамы такими бывают, чтобы вот так прореагировать на рассказ о полёте на Бетельгейзе — «это ваш квест, а мы поможем»? И крылья Кинтса она видит — для него это, похоже, было неожиданным и неприятным сюрпризом. Если бы не это, можно было бы подумать, что Елена Владимировна подыгрывает, стремясь под них подделаться, у взрослых такое бывает. Но… Увидела же. И не раскричалась, не завизжала, даже не стала задавать дурацкие вопросы из разряда тех, которые они на Кинтса вываливали поначалу. Просто: «Ваше? А теперь выкладывайте». Прямо как в армии. А может, она секретный агент по борьбе с инопланетянами, вроде людей в чёрном? Жюли покосилась на Елену Владимировну — нет, тогда уж не в чёрном, а в тельняшках. Юльчина мама даже дома ходила в армейских пятнистых штанах с большой заплатой на коленке и в стиранном-перестиранном тельнике, почему-то в красную полоску. Жюли на всякий случай вбила под столом запрос в «Гугл» и озадачилась ещё больше — внутренние войска специального назначения?.. Она что, в спецназе служила?.. Это объяснило бы удивительно хладнокровную реакцию при виде инопланетного говорящего котокролика, но разве девочек берут в спецназ? Сплошные непонятности с этими Кукушкиными. Вот правда, хоть и грубая — прикукухнутые.       А потом напоминалка в телефоне тренькнула, что два часа вот-вот истекут и Ираида задумается, где Жюли. Конечно, если вспомнит. Но дома есть кому намекнуть насчёт отсутствия ребёнка. Неудобно, конечно: живи б они, как раньше, на съёмной квартире или обзавелись бы нормальным домом, как белые люди, у Ираиды не было бы столь эффективного контроля. Но она сразу запланировала сэкономить на жилье во всех смыслах. Дело она начала с «Речной» — старой советской гостиницы, всё достоинство которой было в расположении прямо на берегу, и которую евроремонтом удалось превратить в сносный хостел, сразу ставший популярным. Семь лет назад, когда внутренний туризм ещё не вошёл в моду и гостиницы не появлялись, как грибы, достойных конкурентов у Ираиды не было — восемьсот метров до кремля, демократичные цены, удобная стоянка и пляж с лодочным причалом в полусотне шагов от порога делали своё дело, так что деньги она отбила быстро и приступила к реализации второй части плана — реконструкции старого здания в самом центре под дорогую гостиницу и постройке второго хостела, уже по всем правилам современного зодчества. И вот в нём она ещё на стадии проектировки выделила место под личные апартаменты с отдельным входом снаружи. Это, конечно, полностью характеризовало её натуру — в прямом смысле слова жить на работе. Зато экономия, не столько в деньгах, сколько во времени — на охране, на уборке и стирке, на доставке… Даже на еде. Хочешь пожевать что-нибудь — спускаешься в ресторан. Хозяйке и её дочери там всегда лучшие кусочки на тарелку положат. Что-то нечаянно рассыпала или пролила — один звонок, и уже бежит горничная с тряпкой и пылесосом. В общем, жизнь как у принцессы во дворце. И контроль такой же: кругом камеры. Мониторы стоят и у администратора, и у охраны, и если куда-то уходишь, это почти стопроцентно заметят. Уж как Жюли вчера старалась сбежать потише, а всё равно засекли и донесли Ираиде, еле отмазалась. И сейчас какая-нибудь добрая душа между делом непременно спросит: «А что это Юлечки не видно?» Поэтому лучше не засиживаться.       Жюли отставила чашку:       — Извините, пожалуйста, но мне нужно идти. Я ещё раз вечером постараюсь отпроситься — мне же велено по четыре часа в выходные гулять.       Елена Владимировна поглядела на неё с сочувствием, словно догадывалась, что у неё с Ираидой отношения не очень.       — Конечно, всё в порядке. Тебя подкинуть?       Звучало, конечно, заманчиво — маршрутку брать не хотелось, пешком топать далековато. Но если кто-нибудь из работников «Паруса» увидит, как она подъезжает к хостелу на чужой машине, и стукнет Ираиде, скандала не избежать. А ей почему-то расхотелось нарываться на неприятности. Наверное, потому, что тогда про талисман, другие планеты и поиск феи придётся забыть — нарушать предписание врача Ираида не станет, но гулять её выпустит только в сопровождении кого-нибудь из сотрудников, как собачку на поводочке, со строгим наказом к «простым смертным» не подпускать.       Проклятье! Что за отвратительная низость — делить людей на уровни!!!       Обуваясь, она вдруг осознала — это же ненависть. Она ненавидит Ираиду и её холодный дом-выставку. Сумасшедшая квартира сумасшедших Кукушкиных помогла ей осознать простую вещь — лучше быть отвязными психами, чем считать себя выше других.       Кинтс скользнул ей под руки, уставился глаза в глаза, повёл розовым, в брусничном соке, носиком:       — Ты чего?       — Не хочу домой, — прошипела она в ответ. — Неужели не заметно?       — Приходи вечером, поболтаем, — подмигнул он.       Как ни странно, ненадолго сделалось легче, она вышла на улицу почти спокойной. И всё-таки решила прогуляться пешком — подумаешь, минут двадцать, надо же хоть немного развеяться. Но с полдороги зазвонил телефон. И угадайте, кто это был.       — Да? — напряглась Жюли.       — Ты где? — какой же безразличный голос.       — Скоро буду дома.       — Хорошо.       Отбой сигнала. Всё, что Ираиде было нужно, — убедиться, что расписание выполняется, что самый проблемный винтик в механизме её жизни по-прежнему вкручен правильно.       Винтик. Не дочь.       Ну почему у всех мамы как мамы, а у неё — равнодушный слизень по имени Ираида?!       …Она вошла домой, осторожно пристроила газетный свёрток с только что сделанной покупкой, тщательно вытерла ноги и переобулась. Повесила на вешалку и расправила плащ. Поднялась по стерильной лестнице со стерильными коврами — квартира занимала второй и третий этажи, на первом Ираиду жаба задавила отнимать место у ресторана. Вошла в стерильный холл-гостиную.       Ничего живого. Чисто, светло, дизайнерски — и ни капли души. Картины, и те покупаются по принципу «хвалили критики», а не потому что понравились. Даже горшка с цветами на подоконнике не встретишь. Здесь нет ничего живого, и это не дом. Это просто помещение, чтобы спать — красивое, но холодное, пустое и очень, очень одинокое.       — Пришла? — голос из кабинета. Значит, Ираида опять смету составляет, лучше её не бесить.       Жюли прошла через холл, встала на пороге, заведя руку со свёртком за спину.       — Да. Можно сделать уроки, пообедать и ещё погулять? — если так подольститься, то, наверное, разрешит. Вроде как ребёнок проявил ответственность, а Ираида это ценит. Тем более что уроков на выходные задали, как водится, до потолка, а вчера после музыкалки и говорящего котокролика сил хватило только на русский.       — Где была? — над креслом виден только высветленный пучок с блестящей заколкой. Да рука на мышке туда-сюда катается, с крупным перстнем. Конечно же, дизайнерским, конечно же, из Европы.       — Так… В книжный ходила, но ничего интересного не нашла, — какая ей разница? Спрашивает, только чтобы спросить — и напомнить, что контроль бдит. Жюли вдруг кольнуло острое желание изо всех сил пихнуть кресло, чтобы Ираида носом в клавиатуру врезалась.       — Голова не болит? — всё, что её волнует, так это правильная работа винтиков в её системе, а не здоровье дочери. Спросила, но даже не обернулась. Безразличие. Сама же и провоцирует врать:       — Почти нет, — Жюли стиснула свободной рукой косяк. Толку было покупку за спиной прятать… — Я у себя, делаю уроки.       — Хорошо.       Стук клавиш, кликанье мышки. Всё сказано, незачем продолжать разговор, да? Жюли развернулась и пошла на третий этаж, к себе. К чёрту уроки. К чёрту сладко-розовый снаружи, но такой на самом деле чёрно-холодный мирок её комнаты. Есть только один способ уйти от этой проклятой реальности — поставить на пюпитр ноты и достать из футляра скрипку. Проверить и подканифолить смычок. Поставить на гриф сурдину. И учить, учить, учить произведение, добиваться живого, глубокого звука от клёна и ели, такого, чтобы сжимались и плакали сердца, чтобы выхлестнуть из себя всё — тоску, одиночество, заброшенность, ненужность, нелюбовь… Чтобы чувствовать себя само́й музыкой, а не сорняком в версальской клумбе.       Но, прежде чем выдвинуть пюпитр, она воровато оглянулась на дверь и поставила на подоконник, поглубже за штору, только что купленную в цветочном киоске контрабанду — маленький весёлый кактус в банальном и насквозь провинциальном керамическом горшке.