Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      Ну вот чего они сразу — «ты, Коржикова, ку-ку» и отвернулись. Самые умные, да? А она, между прочим, правду сказала, злодеи зверюшек не любят, они только себя любят. Если Велимир плохой, то чего он в Айболиты подался? Нельзя про людей скверно думать, даже если сначала отношения не заладились. Вон, Юльча и в садике, и в первом классе ей проходу не давала, задразнивала до слёз. Если на это смотреть, то что, Зю теперь надо всегда к ней, как к врагу?       Ну уж нетушки. С Юльчей дружба теперь, значит, и колдуну надо шанс дать. Они с девчонками не знают всего, что там на Радужной планете происходит, а Хрупчик разве скажет? Он хитрый и, когда не хочет говорить, то так отвечает, что до понастоященской правды не докопаешься. Ну, пытался Велимир шесть раз Рыцарем стать, ну, не вышло — но ведь, наверное, не случайно пытался, наверное, причина какая-то есть, и вряд ли это дурацкая власть над миром. Такое только в мультиках для малышей прокатывает, а нормальные люди знают, сколько от этого проблем. Мало власть заполучить, надо её ещё и удержать. Даже вон, у них в классе — пока одних миришь, другие подрались; только их к директору, а тут третьи что-нибудь отмочат. А если весь мир, так вовсе не поспеешь за ним уследить. А значит, и смысла нет стараться захватывать вселенную.       Нет, Велимиру что-то другое нужно, обыкновенное и понятное. Вот поэтому он шесть раз к талисману и ходил, а не ради кольца всевластья. Может, в самой его мечте нет ничего плохого, просто он человек для талисмана неподходящий, так ведь тоже бывает. Надо его спросить, но девчонки разве станут? Они сразу на неё, как на дуру, посмотрели и даже договорить нормально не дали. У Кукушкиной всегда всё с плеча, мир на чёрное и белое поделила. А Ковалёва себя самой умной, наверное, считает, а на неё свысока поглядывает и только знай поправляет — «позвони́шь», «клади», её самоуверенностью хоть дорогу асфальтируй… Только Зю прямо чувствовала, что с инопланетным колдуном всё сложнее, чем кажется. Не зря конец пророчества — «в обиженном сердце пробудит он свет, и в древние земли вернётся рассвет». Они ещё вчера из Хрупа вытрясли последнюю строчку, хоть он и увиливал от прямого ответа, как мог. О каком обиженном сердце может идти речь? Может, о Велимировом?       И поэтому сейчас она стояла перед знакомым крыльцом, только ужасно трусила войти, хотя на улице белый день, а в зверячьей поликлинике — толпа народу. Страшно всё-таки, это же лагерь врага. Вроде как самой голову в пасть дракона сунуть и надеяться, что он не чихнёт огнём. И рыбкой уже не отмажешься, после прошлого-то раза. Хотя было б неплохо узнать, как она там себя чувствует.       Зю, наверное, стояла бы ещё очень долго, а потом убежала, так и не решившись, если бы на плечо не опустилась чья-то рука, и смутно знакомый голос не сказал:       — Привет, рыжая. Что застеснялась-то, проходи.       Рука подтолкнула её вперёд. Зю ойкнула и оглянулась: за ней стоял и широко улыбался парень с мятно-зелёными волосами. И глаза у него, как в прошлый раз, были злые и холодные, несмотря на весёлое лицо.       Эльф Раймонд! Коленки сами затряслись мелкой дрожью и ослабели, а в животе начались хомячьи бега, как перед контрошкой. Неужели никто не видит, что у него волосы дикого цвета и что он вообще не человек? Подумаешь, джинсы, кожаная куртка и пакет из «Дикси» в руке, но всё равно же не человек! Ходят, даже не оборачиваются. Хоть голосить на всю улицу начинай.       — Ну, что же ты, Рыцарь? — подмигнул Раймонд. — Струсила?       А хватка-то на плече железная, аж больно стало, несмотря на новую толстую куртку. И ведёт её к крылечку — а голос, как назло, отказал. Не от волшебненских штучек, от испуга. Даже завопить не получается, дыхание перехватило. Со стороны посмотришь, так небось они прямо как брат с сестрёнкой младшей, задушевные такие…       Ступеньки под ногами — одна, вторая, третья.       Дверь. Ой, мамочки!..       — Да не трясись, малявок не бью… Льдинка, смотри, кто в гости пришёл!       Вот всегда так бывает — когда уже на дно страха упадёшь, а визжать и плакать бесполезно, вдруг на этом дне храбрость-то и обнаруживается. Хныкать и дрожать перед этими двумя?.. Может, она и девочка, и слабая, и плакса, но тоже умеет быть гордой! Зю вывернулась из-под руки Раймонда и сама подошла к стойке администратора. Ирена смотрела на неё, вопросительно-иронично приподняв бровь, и глаза у неё тоже были холодные — потому и Льдинка? — и волосы тоже, как клумба. Ну почему, почему никто этого не видит? Или просто… На Рыцарей не действует иллюзия?       — Я пришла за нашими куртками, — выдавила Зю. — И поговорить с Велимиром.       — Для тебя — Велимир Георгиевич, — ничуть не переменившись в лице, велела Ирена. — Твоё звание не уравнивает вас ни по возрасту, ни по социальному положению… Рыцарь Юлия.       Как… Откуда она знает, как её зовут?! Ой, мамочки!       Ирена неохотно сняла трубку со стола и с ленивыми интонациями типичного администратора сказала:       — Велимир Георгиевич, тут девочка пришла за куртками. Да, именно. Которая рыжая. И хочет о чём-то с вами поговорить… Вас поняла.       Трубка снова легла на стопочку принтерной бумаги, Ирена с гадкой улыбкой сделала приглашающий жест в сторону коридора, мол, прошу. Коленки снова затряслись, но не трусить же на глазах у этих противных?       — Я провожу, — Раймонд взял её руку за запястье, как тисками сжал. Сильный какой, а с виду тощий да хлипкий, и роста более чем среднего — как Кукушкина б сказала, соплёй перешибёшь. Зю очень постаралась не заплакать назло этому газону ходячему. Волосья-то вздыбил, полтонны воска, наверное! Чёлка модельная, как у девчонки, на висках пряди длинные, а по бокам и сзади всё торчком поставлено, словно уши у кота, и ещё хвостик на затылке. Точно, кот Базилио, а сестра — лиса Алиса. Только что не поют «какое небо голубое», а так прям очень похожи.       Они прошли коридор, полный народу — в основном, с собаками и кошками, но у одной толстой тётки квохтала в корзинке курица. Зю не удивилась: в старой части города, где жила её семья, у многих были куры и гуси с утками, не привыкать. Поэтому она даже не потянулась погладить белую головку с тёмно-розовым гребешком, то и дело высовывающуюся из-под платка, хотя это был шанс немножко задержаться и набраться храбрости перед встречей с колдуном-ветеринаром.       Раймонд открыл кодовый замок и гостеприимно распахнул дверь:       — Второй кабинет. Ну, там всё написано — читать-то в Крепости не разучилась?       Дурак! Зю ему язык показала. И пошла внутрь, крепясь изо всех сил: она же на переговорах, а переговорщиков не бьют. Наверное.       У приоткрытой двери с цифрой «2» и фамилией главврача она опять струсила и встала, переминаясь с ноги на ногу. Колдун же. И магия у него понастоященская. Ну́ как превратит в жабу противную, и доказывай потом мамулечке, кто её дочка! А с другой стороны, тогда чего, как говорится, пришла, у порожка постоять? И сила для чего дадена? Хрупчик сказал, что она проснётся, когда надо. Он ещё всякое про их лучи радуги рассказал. Оказывается, каждому из них соответствует ещё и стихия, и ей тоже можно управлять — причём намного проще, чем силами. Зю вот, например, достался огонь творения, а девчонкам — ветер перемен и река времени. Некисло, да? Огонь, воздух и вода. Есть чем защититься… Уметь бы ещё.       Пока она колебалась, дверь сквозняком открыло чуть шире — стал виден кусок письменного стола. Коротко бенькнул телефон, оповещая о невовремя свалившейся СМС-ке, но Зю не успела его взять: тот, кто был в кабинете, тоже услышал сигнал и довольно громко сказал из-за двери:       — Ну что же вы, юная леди, входите.       Зю сглотнула, дрожащей рукой отвела дверь и переступила порог, трясясь, как осиновый лист. Ой, мамочки, ну зачем она вообще всё это придумала? Это же глупость была, с самого начала! Точно, сейчас её или заколдуют, или в заложники возьмут! И никакой огонь творения не поможет — она не то что им пользоваться, она даже позвать его не умеет!       — З-здравствуйте, — выдавила Зю.       Дядька был тот же самый, что позавчера вечером: длинный и тощий, как громоотвод, лицо лошадиное, очки круглые в тонкой металлической оправе — и он опять держал их в руке, прикусив дужку. Впрочем, при появлении Зю он тут же встал и водрузил их на нос:       — Добрый день. Присаживайтесь, пожалуйста.       Какой вежливенький с виду. Зю неловко стянула берет и села на самый краешек ближайшего стула. Никогда она не умела нормально общаться со взрослыми, тем более с дядьками. Стрёмно как-то. Даже с классруком не очень получалось. Филин вроде и весёлый, и хорошо к ней относится, и всегда что-нибудь доброе скажет, и в прошлом ноябре здорово выручил — а у неё как будто язык в клей влипает. С незнакомыми людьми ещё хуже. Вот и сейчас, сидя напротив злого колдуна — главврача зверячьей поликлиники! — она не знает, с чего начать. А он стоит и с интересом ждёт, когда она хоть что-то из себя выдавит.       — Я… — Зю чувствовала, как стремительно заливаются краской щёки, — я спросить хотела просто… Что с феей Ирис?       Велимир напрягся. Вопрос ему был явно неприятен, но он быстро собрался. Развернулся лицом к окну, заложил руки за спину.       — Здесь её нет.       — Но вы ведь знаете, что с ней случилось?       Велимир не обернулся, а в его голосе отчётливо прозвучала неприязнь:       — Полагаю, ваш новый друг Кинтс тоже знает, просто по обыкновению не хочет говорить. У него же… принцип невмешательства.       Ох, не любит он Хрупчика — интересно, за что. Зю сжала пальцы на коленках, пытаясь немножко успокоиться и привести мысли в порядок:       — Мы слишком маленькие, чтобы разбираться, что хорошо для Радужной планеты, а что плохо, — начала она. — Но, пока там жила Ирис, всё было в порядке. И все её уважали и слушались. И гражданской войны не было. А гражданская война — это очень плохо, я знаю. У вас по-правденски такая цель, чтобы все поссорились? Или вам просто очень хочется какое-то чудо совершить, непременно самому, и вы готовы ради этого хоть весь мир разнести? — она перевела дух, одновременно надеясь и боясь услышать ответ.       Велимир очень долго молчал и стоял неподвижно, как статуя.       — Рыцарь Юлия, — наконец произнёс он. Голос его звучал глухо и напряжённо. — Вы или исключительно умны, или исключительно наивны. Простите, но я вынужден оставить ваши вопросы без ответов, кроме одного…       Стук в дверь прервал его речь на середине.       — Войдите, — сухо бросил Велимир.       Зю обернулась — в кабинет наполовину всунулся Раймонд с тарелкой свежевымытого киш-миша, зелёного, с золотистым загаром, даже на первый взгляд ужасно сладкого и вкусного.       — Шеф! Антистресс, — вполголоса сказал он и широко улыбнулся напряжённой спине.       — Благодарю. Поставь на стол, — показалось или нет, что страшный колдунище смутился, но очень постарался это скрыть? Ну да, это же несолидно для чёрного мага — виноград килограммами трескать…       Раймонд быстро шлёпнул тарелку на столешницу и вымелся, не забыв озорно подмигнуть Зю, словно не она ему пять минут назад язык показывала. Вот тоже интересно: эльф, а уши совсем даже не острые.       Виноград аппетитно стоял на столе, ягодки просвечивали в солнечном луче, как нефритовые бусинки. Велимир тяжело вздохнул в окно, обернулся, сделал приглашающий жест:       — Не стесняйтесь, берите, — и сам оторвал длинную веточку от кисти, принялся нервно крутить в пальцах. — Итак, ответ на ваш вопрос — да, вы ещё слишком молоды и абсолютно не понимаете ситуацию. Я очень рад, что вы отдаёте себе в этом отчёт. Поэтому давайте договоримся: вы нам не мешаете, мы вам не мешаем… — телефон у неё в сумочке снова бенькнул, но не лезть же читать смс-ку при Велимире? — …Ваш статус Рыцарей позволяет соблюдать полный нейтралитет. Вы совершенно не обязаны вмешиваться в конфликт на… — он как-то странно улыбнулся, — …Радужной планете. Вам и дома есть чем заняться, и я не про учёбу.       — Вы о чём? — насторожилась Зю. Виноград она взять не решилась — мало ли чем Раймонд ягоды посыпал или обколдовал.       — Рыцари — миротворцы, уж это Кинтс вам точно должен был объяснить. Разве у вас на Земле так мало войн, чтобы ещё космическими заниматься?       Зю крепко так задумалась. А ведь правда, немало. Но… Честно ли будет разруливать их волшебненскими методами? Ведь это, как мальчишки говорят, «читерство». И звание Рыцарей Радуги на Земле ровным счётом ничего не значит. И в причинах земных войн она, например, разбирается не больше, чем в причинах войны на Радужной планете, а без этого, дураку понятно, крепкого мира не создать.       Но и Велимир по-своему прав. Прежде чем указывать другим, как жить, надо у себя порядок навести, так что им вообще б помалкивать в тряпочку. Ну, укрывается колдун в Энске, но жителям города-то ничего плохого не делает, даже наоборот, зверюшек лечит.       И всё же просто встать и уйти, если дадут, Зю не могла. У неё ещё оставался один очень-очень важный вопрос, и уж на него-то она твёрдо решила получить ответ:       — Зачем вы отнимаете крылья у верзверей?       — Разве кот-разведчик не сказал, что потом я их возвращаю? — Велимир изобразил ту улыбку, которую в книжках называют «светской». То есть насквозь фальшивую и буквально кричащую: «Не суй свой нос в чужой вопрос, а то откусит щука нос!»       — Да, если вам присягают, — кивнула Зю. — Но, судя по тому, что он ещё рассказал и что я почувствовала около Крепости… Хоть и не поняла как следует, что это… Но вы их возвращаете в видоизменённом виде.       Светская улыбка превратилась в задумчивую, Велимир завернул виноградную веточку вокруг пальца, словно змейку, рискуя подавить или растерять ягоды.       — Им это не вредит. Виноград не перестаёт быть виноградом, если его сорвали с куста.       — Да, только сгнивает! — возмутилась Зю. Это же очевидно, старая еда портится. До чего дурак!       Колдун тихо засмеялся:       — Должно быть, я подобрал неудачный пример. Я хотел сказать, что видоизменённые крылья по-прежнему остаются крыльями и выполняют все свои функции — если только немного завышают эмоциональный порог, — вот обязательно заумными словами сыпать? Вторая Ковалёва, ей-богу. Но Велимир спохватился и пояснил по-человечески: — Я имею в виду, их обладатели делаются уравновешенней и сдержанней, менее остро реагируют на потрясения. Это даже полезно — умение держать себя в лапах ценится и на Земле, не так ли?       — А те, кто не присягнул, заболевают, — сощурилась Зю. — Это ведь тоже колдовство.       — Я в своём праве, — хладнокровно отрезал Велимир. — Это не колдовство, это наказание. И вы должны это понимать, раз уж побывали в Крепости и кое-что узнали о нашей планете…       Что это она должна понимать? Никому, между прочим, она ничего не должна, ни на копеечку. И вообще, чего этот дядька решил, что ему можно обижать говорящих зверюшек? Но не успела Зю открыть рот, чтобы уточнить, что это ей положено знать, а Велимир — вопросительно на неё взглянуть, словно начал догадываться о её непонятках, как затрезвонил поликлиничный телефон.       Велимир немедленно поднял трубку, всё ещё вопросительно приподняв брови:       — Да?       Слышно было плохо: так, смутно — женский голос и взволнованные интонации. Но стало ясно, что дело серьёзное, потому что Велимир нахмурился и весь ушёл в слух, моментально забыв о присутствии Зю.       — Так… Так. Вас понял, сейчас подойду, — он отложил телефон и, уже совсем не глядя на неё, направился к двери. — Извините, Рыцарь Юлия, вынужден на несколько минут вас оставить. Привезли очень сложный случай, требуется моя консультация. Скоро вернусь, и мы, с вашего позволения, продолжим занимательный разговор… — он на секунду притормозил и посмотрел на неё сквозь очки. — И незачем так бояться. Слишком много людей видело, как вы сюда пришли. Всем стереть память не удастся, а лишняя шумиха с пропавшими детьми мне ни к чему.       Хлопнула дверь. Зю перевела дыхание: кажется, у неё есть возможность собраться с мыслями и заодно осмотреть кабинет злого колдуна. Фиг с ними, с смс-ками, Велимир вот-вот вернётся, надо пользоваться! Вдруг удастся что-нибудь важное увидеть? По чесноку, этот странноватый дядька ей даже немного понравился — он разговаривал на равных, как дедушка Арлео. Хруп тоже такой, но он ведёт себя, словно их сверстник, обычный мальчишка, может, только на пару лет постарше. А Велимир, хоть и назвал её маленькой, но смотрел так, словно она уже взрослая и ему ровня, просто небольшого роста. Словно её слово что-то значит, словно её мнение может быть учтено, как нечто само собой разумеющееся, а не в порядке исключения. А ещё он не вёл себя, как злодей из мультиков — не хохотал по-злобненски, как у Диснея, и не строил из себя унылую и непонятую душу, как в анимешках. Посмотришь со стороны, так обычный дядька. Даже не догадаешься, что колдун с другой планеты.       Зю встала, расстегнула наконец куртку, а то ей давно стало жарко, и обошла кабинет, разглядывая всё подряд — грамоты и лицензии на стене, стеллаж, уставленный папками-скоросшивателями, шкаф, в котором спрятан портал на Радужную планету (она осторожно подёргала ручку, но оказалось заперто), чистый подоконник за широкими полосами жалюзи, незакрытую тумбочку — оттуда почему-то вывешивался провод электрического чайника, — удобное кресло и тяжёлый сейф. Хм, у него на углу большая вмятина, а на полу рядом разбиты кафельные плитки. Сколы совсем свежие. Уж не сейф ли Хруп перевернул позавчера? По звуку было похоже, но это какую же силу надо иметь… Ох, не всё котокроличек им рассказывает, что-то он скрывает и о себе, и о Радужной планете.       А вот и стол, самое интересное. Чистый и аккуратный, всё педантично разложено по стопочкам и стаканчикам, скрепки на магните... И рядом — багрово-красная стразинка в форме сердца, немедленно приковавшая взгляд Зю.       Она была довольно большая, размером с фалангу указательного пальца, и ярко горела на солнце, освещающем стол. Удивительно красивый цвет, словно красный сгущали-сгущали и довели до багровой черноты, и только в самой середине, где фокусировался солнечный луч, пылала алая искра, такая весёлая, что рот сам заулыбался, а рука потянулась потрогать это чудо. Только здравая мысль о том, что кабинет принадлежит не зверячьему врачу, а злому волшебнику, остановила Зю от того, чтобы взять и поразглядывать камешек получше.       Интересно, кто такие стразики делает. Явно не «Сваровски», но и не дешевле, уж в этом-то она разбиралась хорошо. Может, «Яблонекс»? Найти бы похожие, только помельче — кукольное платье можно замутить такое, что вся группа завизжит, и уж точно удастся его продать. Зю этим летом уже три кукольных сета сумела пристроить, самых удачных — вечерние платья, плюс сумочки-шляпки, плюс туфельки. Может, и немного выручила, зато всё сама, и это её разохотило. Круто же, когда можешь собственные честно заработанные рубли взять и потратить на алиэкспрессе! В Энске разве купишь цветные гольфы выше колен? Да и многие штучки для рукоделия можно только через интернет добыть, за границей или на расхомячках.       Классный камешек, да. Так бы в карман и сунула, но это же плохо — брать чужое. Наверное, кто-то из посетителей с одежды потерял, искать будет. Лучше пробежаться по швейным магазинчикам, посмотреть — вдруг найдётся что-то похожее. Зю уже видела перед внутренним взором платье: подходящий кусочек чёрного бархата у неё есть, и надо по нему вышить разноцветными пайетками и люрексом пламя, словно подол охвачен языками огня. А рукав сделать только один, а на другой руке — перчатка-митенка выше локтя, красная, и шлейф из алого газа, того, что от шторы остался…       Воображаемый огонь на воображаемом платье вдруг разросся, обжигающе вспыхнул под веками, сердце запрыгало в груди бешеным зайцем, с губ сорвался короткий вскрик… Зю согнулась, чуть не упав, ухватилась за стол из-за резкого головокружения. Что это… Что?!..       В коридоре громко зазвенел звонок, над входом вспыхнула аварийная лампочка. И вдруг из-под потолка брызнула вода! В сериалах такое бывало, это пожарная тревога. Ма-амочки! По голове и новой куртке лупило, как из душа, — и, взвизгнув, Зю бросилась к двери с надеждой, что в коридоре лучше. Какое там!.. Лило, как в грозу. Люди выбегали из комнат, ругались, натыкались друг на друга… Да ещё свет погас. Хорошо, что в конце коридора окно, хоть не полная темнотища.       Душ прекратился, как и начался. По полу текли ручьи, скапливались в лужи и уходили под двери. Из приёмного коридора доносились панические голоса. Потом дверь распахнулась, всунулась Ирена:       — Народ, спокойно, ложное срабатывание пожарной тревоги. Коленька в операционной? Скажите, пусть заканчивает любой ценой, Райка к нему на помощь подойдёт, как только сможет. Остальным — выходной, кроме дежурных по стационару. Мы закрыты по техническим причинам… — она заметила Зю. — Чего стоишь, ну-ка брысь! Не до тебя сейчас.       Зю была мокрая и злая. Холодный душ, воняющий ржавой водой, испортил новую куртку и промочил ботинки. Голова вся — хоть выжимай. А на улице, несмотря на солнышко, плюс десять! Воспаление лёгких с менингитом ловить, что ли?!       — Он велел его подождать, вот я и буду ждать, — упрямо сказала она.       — Да он про тебя думать забыл, у него в приёмной на руках кошка подыхает от кровопотери и пожарная часть в трубку орёт, — сморщилась Ирена. — Не до твоих глупостей. Бр-рысь!       Зю демонстративно захлопнула дверь кабинета и подпёрла её спиной. Пусть-ка попробует открыть! Но Ирена уже командовала персоналом и даже не попыталась её вытурить, словно сразу же забыла.       Виноград грустно плавал в тарелке. Голоса в коридоре затихали, врачи и медсёстры расходились по домам. Зю вздохнула и начала стаскивать ботинки, чтобы вылить воду. Потом обулась и, кое-как перепрыгивая через лужи, доковыляла до окна, сдвинула жалюзи, сняла наконец мокрую куртку и, забравшись на чудом оставшийся сухим подоконник, начала отжимать хвостики. Вот бы волшебство работало, она бы в один момент всё высушила. Ладно новая куртка — тут же кого-то оперировали, когда хлынула вода. И это куда важнее одежды. А больные зверюшки в стационаре? Они наверняка промокли, особенно та большая чёрная собака в гипсе. И кошку в приёмной ужасно жалко.       И почему прямо перед тем, как включились пожарные поливалки, словно бомба огненная внутри взорвалась? Как будто о чём-то предупреждая…       Непонятно.       Зю закрыла глаза. От мокрой головы и ног стало холодно, пришлось завернуться обратно в куртку - хоть и сырая, а всё ж лучше, чем ничего. И пусть хоть до вечера придётся тут сидеть, пусть Ирена хоть взбесится, но она получит свои ответы.       Скучно ждать просто так. От нечего делать Зю стала складывать песенку на мотив «Nightquest»; это было странно — раньше у неё стихи не получались, но сейчас простенькие рифмы словно сами прибежали в голову:       — Огонь, огонь внутри меня,       Согрей весь мир —             как сияние дня,       Тебя на помощь я позову       Для попавших в беду.       Сойди с небес, зажгись в руках,       Поверь в меня — уйдёт мой страх.       Рука в руке, с тобой вдвоём       Пойдём вперёд и всех спасём!       От глупой песенки и впрямь стало немножко уютнее: тепло, зародившись где-то в самом низу живота, поползло по телу, расплылось по заледеневшим пальцам рук и ног. Зю поначалу даже не обратила внимание на подозрительный треск над ушами. Просто сидела и слушала, как совсем рядом уютно топится печка — щёлканье берёзовых поленьев, гул пламени в трубе, только что упревшей кашей с молоком не тянет… Стоп, печка дома, а не в зверячьей поликлинике! Тогда что это?! Зю резко выпрямилась, открыв глаза: звук никуда не исчез, так и потрескивало-пощёлкивало-гудело. Воздух вокруг неё плыл и мерцал, как от разогретого марева над асфальтом. Коробились внезапно высохшие бумаги на столе. Лужи исчезали на глазах. От куртки поднимался пар. В тарелке булькал компот с изюмом. Хлопнул по стеллажу кусок штукатурки, не выдержавший перепада влажности и температуры.       — Стой! — завопила Зю неизвестно кому, наверное, самой себе, и спрыгнула на пол, пока не занялись жалюзи. — Стой, это слишком!       И в этот момент в коридоре что-то взвыло и прогрохотало, словно смерчем выбило железную дверь. Тёплый комок в животе съёжился в крошечную точку, звук над ушами исчез. Прихватив покрепче куртку на плечах (иначе терять одежду у Велимира войдёт в привычку), Зю второй раз бросилась прочь из кабинета — и снова обмерла на пороге.       Это действительно была дверь — та, что отделяла приёмную часть коридора от внутренней. Теперь она валялась на кафеле, на ней лежала, зажмурившись и сжавшись в комок, Ирена, и вокруг неё сеном обваливались высохшие клеверные плети. А дальше — мамочки! — стояли девчонки и Хруп. Жюли демонстративно отряхивала ладони. Её светлый хвост развевался без ветра, а Юльча почему-то была без кос, её длинные кудри медленно плавали в воздухе — обычно чёрные с индейским фиолетовым отливом, сейчас они на просвет казались синими.       — А я сказала, вы ничего не посмеете сделать нашей подруге! — задорно выпалила она. — А ну, отвечай, где Зюнька?!       — Стойте! — завопила Зю. Чего делать-то — бежать к ним или уже бросаться на помощь эльфийке? Хоть переломов-то у неё нет? — Стойте, со мной всё в порядке!!!       — Зю-унька?..       — Идиотки… малолетние, — выдавила Ирена, благоразумно не шевелясь — или ей просто было очень больно. А потом прибавила в адрес Хрупчика такое, что Зю сделалось стыдно, она даже покраснела.       — Ты чего на смс-ки не отвечала?! — взвизгнула Ковалёва.       Ой, мамочки, совсем из головы вылетели эти сообщения! Вот чего стоило не застесняться и прочитать их прямо при Велимире или сразу после того, как он ушёл из кабинета? Нет, забила, забыла, а теперь расхлёбывай да не подавись! Потоп девчонки-то и устроили, чтобы убрать людей из поликлиники перед боем, чтобы никто не пострадал! Её прибежали спасать! А она!.. И как только узнали, где её искать? Магией?.. Вот что это было за чувство огня в теле! Луч предупредил, что её подруги близко и волшебнят напропалую!       Мамочки, что же они натворили. Ледяной душ в операционной, в стационаре… Бедные зверятки! Это… просто… неправильно!       Тёплый комок в животе сделался горячим и ударил по каждой клеточке тела обжигающим взрывом, но Зю было всё равно. Она обязана хоть как-нибудь исправить то, что произошло! Огненный треск на голове стал оглушительным — теперь она понимала, что это пылают, не сгорая, её волосы. Ирена чуть отодвинулась, и в глазах её Зю увидела настоящий испуг. Страшная эльфийка… боялась… её?!       Зю не умела лечить. Для этого надо было правильно выстраивать нарушенные молекулы в клетках живых существ, а это оказалось слишком сложно. Но зато она чувствовала вокруг, на полу и на стенах, воду — маленькие смешные клубочки из разноцветных мерцающих нитей, словно связанные друг с другом прозрачными резинками. Стоило заставить клубочки плясать, как резинки начинали лопаться, а клубочки — туманом подниматься в воздух. Спокойно, спокойно… Не перестараться, как в кабинете. Огонь может не только обжигать, он может согревать и высушивать, готовить еду и освещать дома. Он может быть мирным и добрым. Её огонь должен быть таким!       — Надо убрать лишнюю воду, — скомандовала она, продолжая удерживать в воображении пляшущие шарики молекул. — Жюли, проветри, только аккуратно. И мы уходим.       Медовый ветер задул в коридоре, захлопал дверьми, поволок к выходу высохшие клеверные стебли. Тепло, льющееся из Зю, растеклось по этажу, проникая во все щели, во все углы. Мокрый кафель, влажная шерсть, размякшие бинты и хлюпающие подстилки в вольерах — всё, всё мягко и быстро прогревалось, вытесняя лишнюю влагу… Как-то слишком быстро. Ах, вон в чём дело — Юльча стоит, протянув ладони вперёд, и манит воду к себе, собирает её в большой-пребольшой шар.       — Не перестарайся, можно нечаянно вытянуть лишнее, — предупредила Зю, припомнив бесславную кончину винограда.       И поняла — что-то идёт не так.       Нет, магия работала, поликлиника сохла — но тепло, охватившее все помещения, вдруг столкнулось с островком холода, с маленьким кусочком пространства, который упрямо не хотел согреться. Зю сосредоточилась только на нём и поняла — не получается. Поверхность, которую она высушивала, потеплела, но глубже огонь не проникал, словно наталкиваясь на преграду. Что… что это?       И вот тут ей стало страшно до испарины. Так не должно быть… Это что-то значит, что-то важное — и ужасное, жутенько зацарапавшееся в груди, там, где сердце. От испуга Зю растерялась — и огонь, недовольно фыркнув, вновь сжался до точки в самом низу живота и исчез. Хвостики, только что стоявшие дыбом и трещавшие печкой, тёплыми завитками упали на уши.       Но Зю всё равно уже догадалась, что случилось — и ей стало так плохо, что хоть волком вой. Это всё из-за неё!..       Шар Юльчиной воды, подброшенный ветром Жюли, вылетел через входную дверь и с громким плюхом расплескался по асфальту у крыльца. Медленно приподнялась на локте эльфийка Ирена, оценивая ситуацию. У неё прямо на лице были написаны колебания, что теперь делать — то ли наподдать им на прощанье, совершенно заслуженно, то ли вызывать ремонтную бригаду, чтобы вешать сорванную дверь.       Они вообще сегодня ремня заработали, все втроём.       Юльча вдруг напряглась и резко повернулась всем телом, словно пыталась загородить и Хрупчика, и Жюли — а Ковалёва следом за ней, и тоже стала злая, и на лице вызов пропечатался. Зю на деревянных ногах пошла к ним, уже зная, что увидит.       Велимир стоял в дверях приёмного кабинета. На его согнутой руке лежала полоска пёстрого меха — бессильно свесившийся хвост, неподвижная лапка и носик такой белый, словно бумажный. Из-за спины колдуна доносились тихие женские всхлипывания. Зю робко подняла взгляд на его лицо, слишком уж неподвижное, с провалившимися до черноты глазами.       — Вам говорили об ответственности за каждое ваше слово, каждое ваше действие или бездействие? — тихо, невыразительно и потому совсем страшно спросил Велимир.       Зю с радостью закричала бы «простите», но чем это теперь поможет? Краем глаза она видела, как сидит Хрупчик — обернув хвостом лапы, свесив уши и отведя глаза в сторону, и поняла — он тоже догадался и ему неимоверно стыдно за своих Рыцарей.       — И чё? — с вызовом спросила вечно незамутнённая Кукушкина.       — Скажите спасибо, что по земным законам я никак не могу заставить ваших родителей оплатить ремонт, — всё так же тихо и невыразительно сказал Велимир и указал свободной рукой на объёмистый пакет в углу у входной двери. — Вот ваши куртки. А теперь… — его голос внезапно сорвался на крик, — …пошли вон!!!       …Она сидела на скамейке в соседнем дворе, ревела белугой и никак не могла успокоиться. Жюли сбегала за мороженым в надежде, что оно поможет, но Зю была не в состоянии даже кусочек проглотить — слёзы не останавливались, текли по лицу вперемешку с соплями, она и сказать ничего не могла, только рыдать. Так рожок и таял в руках Ковалёвой, терял форму, капал на асфальт кляксами — белыми, как носик мёртвой кошки. Может быть, Велимир успел бы что-нибудь сколдовать или сделать, если бы не пожарная тревога и не вода, хлынувшая с потолка. Паника среди посетителей, звонок из пожарной части, вот и… Чья-то кошка с пёстрой шёрсткой умерла из-за её безмозглости и из-за горячности девчонок. Чьё-то сердце потеряло маленького пушистого друга, члена семьи. И эту боль причинила она, она сама. Она же не хотела!.. Но что толку теперь об этом говорить, сделанного не воротишь. Вот она и рыдала, одна за всех троих.       Запищал сотовый Ковалёвой — Зю уже выучила звук напоминалки, Жюли по нему, как дрессированная, неслась домой. Вот и сейчас она помрачнела, посмотрела на них, на смарт… И решительно захлопнула чехол:       — Ну его.       — Тебе влетит, — заметила Юльча, гладившая приткнувшегося к ней и молчащего, как воды в рот набрал, Хрупчика. Голос у неё был пришибленный.       — Влетит, — согласилась Жюли, садясь на скамейку и с грустным видом откусывая от оплывшего мороженого. — Но мы же теперь друзья? А друзей не положено бросать… вот так.       Зю с удовольствием прекратила бы заливаться слезами, но не получилось.       — Хоть смс-ку маме напиши, что немного задержишься, — вздох Юльчи разлетелся по всему двору. — А то вдруг тоже начнёт искать. Одного раза достаточно. Зюнь… — острый локоть подтолкнул её в бок. — Хоть не зря ходила?       Она помотала головой и шумно высморкалась. Потом нашла в себе силы и кое-как выдавила:       — Он хотел… что-то важное сказать… и тут… эту кошку… хлю-уп… привезли. Она умерла-а-а!!! — слёзы из глаз покатились сильнее, стоило только озвучить произошедшее, и сделалось так горько, так плохо, что Зю не выдержала, вцепилась в Жюли, уткнулась в её плащ, как в подушку, и зашлась рыданиями. Ох, что бы она сейчас делала, если б они не сидели рядом и не сопели сочувственно?       И Жюли тут же всё испортила:       — Да ладно тебе, это просто кошка…       У Зю даже дыхание перехватило и слёзы на мгновение выключились. Она подняла лицо — Жюли сидела, непонимающе глядя в ответ. Как можно было забыть хоть на миг, что имеешь дело с холодной заносчивой принцесской? Не зря у неё на аватарке Камилла ле О из «Балерины»!..       — Просто кошка? — прошипела Зю и икнула. — Тебе просто, а её хозяйке — нет! Это она там, в кабинете, плакала! Ты хоть кого-то в жизни любила хоть раз? Хоть кошку, хоть мышку, хоть игрушку? Или у тебя вообще кирпич бесчувственный в груди?! — она снова икнула, прерывисто втянула воздух. — Вот давай тебе скрипку разобьют! — зрачки Жюли на мгновение расширились, и стало ясно, что она попала в яблочко. — А чего там, это же просто скрипка!       — Перестань, — осадила её Юльча. — Нам тоже погано. А если поссоримся, это делу не поможет. Жюли просто пытается тебя успокоить, как умеет.       Она по-пацански пригребла её за плечо, притянула к себе. Теперь у самого носа золотилось крылышко Хрупа. Даже радости никакой от того, что сила заработала — напротив, крепло ужасное чувство, что они сделали всё намного хуже, чем раньше. И больше всего хотелось сбежать, забыть о волшебстве, как о страшном сне, пока они не наворотили дел похлеще, чем сегодня.       — Велимир… хлюп… теперь и разговаривать с нами не будет, — выдавила Зю. — И эту… Ирену… вы могли ранить ни за что.       — Просто в следующий раз отвечай на смс.       — Могли бы и позвонить… — огрызнулась она.       — А я предлагала, — заметила Жюли с интонацией «ну, кто был прав?»       Зю щекой почувствовала, как напряглась Юльча, как она медленно выдыхает, словно считает про себя, прежде чем сказать:       — Всё-таки, давайте не ссориться, — и повторила: — Всем погано.       — Он… хлюп… перемирие предложил, — вспомнила Зю. — Мы к нему не лезем, он к нам не лезет. А то мы… в чужой монастырь со своим уставом, не понимая, что к чему. Он… хлюп… правильно сказал — прежде чем на Радужной планете порядок наводить, дома надо разобраться…       — Умный дядечка. И не возразишь, — голос Жюли был холодным. Пикал её смарт — наверное, она набирала сообщение. — Девочки, нам надо тренироваться.       — Что? — хором переспросили они.       — Мы плохо управляем своими силами. Я и десятой части не чувствовала того, что тогда, у талисмана — он за нас, наверное, всё сделал, мы для него только проводниками были. А сейчас я даже на метр вас перенести бы не сумела, пойди всё не так. Мы должны учиться волшебству. И, похоже, рифмоплётству на бегу. Кинтс, ты будешь нас инструктировать?       — Без проблем, — тихо сказал Хрупчик.       — Тогда завтра после школы идём в штаб, — Юльча откинулась на спинку скамьи и хмуро поглядела в небо, затягивающееся облаками. — На Коровьи Плеши нельзя, там вечно кто-нибудь тусит. А у гаража спокойно.       Нет, ну она что, совсем безмозглая?       — И все окна на нас… хлюп… глядят.       — Есть варианты лучше? — моментально набычилась Кукушкина.       Ну… да. Тоже верно. Как говорил Хрупчик, люди стараются не замечать то, что не вписывается в их мир, и это вовсе необязательно магия. Спроси у кого хочешь на улице, сколько дней назад заалели клёны — никто не ответит, а то ещё и удивятся, что тут во дворе, оказывается, клёны растут. Так и на магию среагируют — в крайнем случае, выскочит какая-нибудь бабулька и накричит, чтобы не рвали петарды, не прыгали с крыши гаража и не брызгались из шланга холодной водой.       Зю высморкалась и потащила из пачки новый платок. Нарочно или нет, но девчонки заставили её мысли переключиться — а значит, начать успокаиваться. Но сопли всё ещё лились, и на душе скреблись крысы, противные и голохвостые.       — Есть ещё одна проблема, — Жюли смущённо опустила взгляд и через силу, запинаясь после каждого слова, выдавила: — Я раньше не говорила, но мне не разрешают дружить с одноклассниками… — Зю, забыв о слезах, уставилась на неё; как это — не разрешать дружиться? А так бывает?! — …поэтому нужна причина, по которой мы… ну… вроде как общаемся. Юльч, ты же умеешь отмазки придумывать, сочини что-нибудь?       — Челлендж, — Кукушкина, похоже, удивилась признанию не меньше Зю. — Реально челлендж… О! — она подскочила, чуть не уронив Хрупа, и весело наставила на них палец. — Знаю!       Они вопросительно поглядели на её озорное и решительное лицо. Юльча не стала долго испытывать их любопытство и выпалила на весь двор:       — Совместный школьный проект!!!