Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      Имира ревела в подушку, заливалась совершенно детскими слезами, хлюпала, сморкалась и снова взрывалась рыданиями до воя. Райка стоял рядом и подавал салфетки так флегматично, что хотелось его треснуть. Хорошо хоть, шефа нет и он не видит её позора.       Нет, она непременно придумает, как выкрутиться, но сначала отревётся. Проклятье, проклятье, проклятье! Как можно было так глупо попасться? И кто вообще мог предположить, что здесь, в отсталом мире и захолустном городке, отсиживается ещё кто-то, а не только они втроём?! Ох как эта новость не обрадует Велимира!..       Ведь понедельник начинался так хорошо и спокойно — подновить заклинание шарма над входом в клинику, сдать дежурство сменщице, сбегать в управу утрясти вопросы о продлении аренды городского помещения… А потом засесть в привокзальной забегаловке, пожевать жареной курицы с картошкой (натуральное мясо, натуральные овощи!) и почитать Райкины выдержки из местных информационных сетей. Не зря же он столько часов собирал для неё данные о малолетних Рыцарях.       Из распечаток следовало, что девчата очень разные, а значит, клинья между ними вбить нетрудно. В местной массовой культуре Имира разбиралась слабо, но поняла, что интересы у них совершенно не совпадают и точек соприкосновения минимум. Чем думал Кинтс, когда выбирал их кандидатуры? Сближающий фактор у Рыцарей всего один — непростые отношения с родителями. У блондинки мать целыми днями на работе, работой живёт, работой завтракает, обедает и ужинает, или Имира ничего в этой жизни не понимает — три гостиницы и не то что заместителя, даже мужика нет. Понятно, что дочь заброшена. У другой отец вечно в разъездах и мать то с малышом нянчится, то по больницам таскается. Значит, там должна быть ревность к брату, который постоянно крадёт и без того редкое внимание родительницы. И наконец, третья девочка, которая самая шебутная, вроде должна быть благополучной, ведь у неё отец постоянно дома, да и мать работает в режиме два дня на два. Но по виду и манерам Рыцаря Синего луча понятно, что тут тоже всё непросто, в семье давно тянется какой-то вялый конфликт. Иначе с чего вдруг внешность и манеры, изо всех сил выражающие протест, с чего вдруг поведение юной бандитки? На это должна быть какая-то серьёзная причина.       Святые лопухи, а их вкусы? Одна слушает сложные композиции, признанные классикой; Имира на пробу нашла в сети первую попавшуюся мелодию из списка, какой-то квартет какого-то Танеева, и поняла, что ей это вполне нравится и что это не стыдно включать в приличном обществе. Черноволосая хулиганка любит речитативы под странные ритмы, а ещё весёлые песенки из мультиков, где все персонажи большеглазые, как ночные духи. Но от любимой музыки рыжей Имира вовсе обтекла — от такого железного грохота даже цветы завянут. И сильные голоса певиц не спасают это рычание неисправного двигателя. А название ансамблей какое обманчиво романтическое: «Nightwish», «Epica»… Врагам каналы связи глушить таким лязгом. Кстати, это неплохая идея…       И фильмы они смотрят совершенно разные, и книги разные читают. В названиях и авторах Имира была не бо́льшим экспертом, чем в местной музыке, но есть же замечательное земное изобретение — википедия. Получалось, что одна девочка читает детективы и смотрит классические фильмы местной знаменитой студии Голливуд, другая не вылезает из детских сказок и полнометражных мультиков, у третьей книги о приключениях, путешествиях и звездолётах, и сериалы космической направленности — «Светлячок», «Звёздный путь», «Доктор Кто»… Святые лопухи, вот покажите, где у этих трёх сорнячков хоть какое-то сходство, хоть в пестиках, хоть в тычинках?! Ничего общего! Таких перессорить — плёвое дело. Внушить каждой, что она особенная, подлить масла в огонёк личной гордыньки, а дальше они сами всё сделают. Но сначала стоило сверить собственные выводы с реальным положением вещей, и Имира, вооружившись вуалехвостом в банке, как поводом проникнуть на территорию потенциального врага, пошла на улицу со странным названием Боре́ща, где находилась школа номер два. Охранника на входе заморочить не стоило ничего, кроме улыбки и пары жестов, и тут же, прямо в вестибюле, она поймала начальницу этого «чудесного» заведения. А та вызвала наставницу по биологии. И вот тут Имира наорала на них за всё разом: ведь если бы не эти клуши, недоглядевшие за школьным животным, не появилась бы проблема в лице трёх Юлий. И за рыбку наорала, и за малолетних бестолочей, которые могут в аквариум свободно насыпать ядовитой дряни, и за отсутствие воспитания у подопечных, которые совершенно не научены ценить чужую жизнь, даже если это жизнь бессловесной животинки. Наставницы оторопели от её натиска и в результате без сопротивления подставились под морок, выложив всё, что знали про девчат и их родителей.       В целом выводы подтвердились. Имира вышла из школы через полчаса, взведённая, как пружина, но морально удовлетворённая. Теперь оставалось дело за малым: по расписанию, мило предоставленному начальницей школы, занятия у девчат уже закончились, но, по данным Райки, у белобрысой ещё дополнительные уроки музыки, или как там у человеков это называется. Музыкальная школа, что ли. Земляне вообще помешаны на учёбе в коллективе — не только курсы общего образования, но и различные школы высоких искусств. Расскажи в Галактионе, обалдеют. У нормальных людей вообще не принято толпу учить. Волшбу в классе не освоишь, ведь у всех разный потенциал. Максимум — три дня в неделю общественные курсы повышения грамотности, в классах с разделением на мальчиков и девочек. Потому что даже на физике и химии приходится применять волшебство, а оно у разных полов работает по-разному. Синтез и деструкция, энергия и энтропия. Женщина на практике не сможет донести принцип их работы мужчине, а мужчина — женщине. Просто разный подход. А земляне всё валят в кучу, сразу видно, что народ здесь не только волшебство забыл, но даже на уровне интуиции не чует, что оно возможно. Пример-то некому показывать, остатки волшебного народа покинули Землю веков восемь или десять назад, и, даже если слухи не врут и ушли не все, то всё равно они прячутся. Вот и подвыветрилось из голов, что можно, что нельзя. Как этим не пользоваться?       В итоге Имира прогулялась в музыкальную школу с целью выяснить подробности о Рыцаре, а потом сидела на лавочке, облизывала мороженку и размышляла, как бы подъехать к девчатам в обход Кинтса. Понятно, что ловить их надо поодиночке и начинать с блондинки: у неё семья по местным меркам богатая, а значит, девчушка привыкла задирать нос. Это же на уровне неосознанного — когда можешь себе позволить больше других, то хоть немножко, а заносишься. Оторвать такую от остальных — плёвое дело. Да и подстеречь не проблема, не зря же она завернула в эту её школу искусств и уточнила расписание. Теперь несложно предположить, во сколько и каким примерно маршрутом Юлия-светловолосая пойдёт домой.       А дальше оно само как-то сплелось: у автомобиля её матери аккумулятор отчего-то разрядился, а тут ещё инфаркт дёрнул жильца прямо в номере… Бывает же, правда? И всем точно будет не до ребёнка, у которого кончились занятия и который торопится с уроков к ужину и развлечениям со всех ног — потому что дождь начинается.       Изначально в планах было поймать Юлию поближе к музыкальной школе, чтобы немного проводить, но Имира пришла на место сильно заранее — так, на всякий случай, — и допустила ошибку. На вылазке нельзя увлекаться посторонними задачами, но она почуяла сумеречника, живого и настоящего, и не смогла устоять перед соблазном. Когда бесхозная еда сама подворачивается, удержаться просто невозможно, даже если изначально не собираешься охотиться.       Человеки живьём едят редиску и морских моллюсков, а она, как любой волшебник, могла есть бестелесных. Конечно, не тех, с кем разговариваешь, но и среди духов попадаются неразумные твари. И они так же съедобны, как настоящая пища, и так же дают энергию для организма — только не надо тратить силы на переваривание. Ни один человек так не умеет, а Благой двор брезгует, но она-то эльф и неблагая. Кто мешает заохотить и сожрать дармовщину, которая ещё и фигуру не портит, в отличие от мороженки?       Вот она и пошла по следу, понадеявшись, что успеет.       Сумеречник прятался где-то в глубине сквера. Неприятное создание — питается страхом и агрессией, а значит, создаёт на своей территории атмосферку, стимулирующую эти чувства. Если такой поселился где-нибудь в тихом закутке, жди неприятностей в доме. А в пустом и тёмном сквере и подавно. Наверняка тут нередки бандитские нападения по вечерам — да и днём, можно поспорить, местные жители торопятся пройти через сквер побыстрее. А сейчас тут вообще ни души. Человеки не пользуются волшебством и не умеют видеть невидимое, но должны ощущать разъевшегося сумеречника на уровне животной интуиции. Так спиной опасность чуешь, даже не имея специальной подготовки.       А значит, если выловить и съесть эту жирненькую тварь, горожанам только хорошо сделаешь, и нет ничего такого, на что шеф разозлился бы.       Первым делом надо оградить сквер. Будь это лес, она бы вырастила клеверное кольцо, но в городе мешали дорожки — без почвы растения умрут раньше, чем закончится охота, а это не годится. Пришлось рисовать воском — мел тоже подошёл бы, но это слишком заметно, а дома не принято оставлять за собой явные следы. Вот, по привычке, и…       Кто никогда не обносил защитным кругом целый сквер, в сумерках и под дождём, тот многое потерял. Имира торопилась и боялась упустить добычу, потому не стала отводить глаза редким прохожим. И на неё оборачивались — модная девица, вверх задницей расчерчивающая под дождём асфальт, наверное, выглядела экзотично. Но ей было почти всё равно: халявный, раскормленный и непуганый сумеречник — это редкость. Что ж раньше-то она к этому скверику не подходила? Сразу видно, что своих тут нет: вот в Галактионе, например, на любую тварь строится очередь желающих, а добыча быстра и ловка. Да там крысу проще на обед словить, чем настоящего сумеречника. И в других краях тоже — неблагие съедят, благие изящно убьют. А здешняя тварь даже не почесалась, пока волшебник вокруг логова с куском воска скакал — галактионовская уже б драпала со всех астральных лап, обгоняя собственный визг.       Имира замкнула круг изнутри и почти бегом метнулась в пустой промозглый сквер, под фонарь. Классика приманивания добычи — выгляди для неё потенциальной жертвой. Ты сильна — прикинься слабой. Ты умна — прикинься глупой. Ты опытна — прикинься новичком. Имира спрятала огрызок воска в сумочку, перехватила зонт в правую руку, кое-как стянула перчатку с левой и глубоко вздохнула, очищая мысли. А потом медленно запела заклинание.       Оно не сильно отличалось от обыкновенной песни, возможно, потому, что каждая песня может стать заклинанием, если вложить в неё всё сердце, всю душу. Волшба требовала полной выкладки: каждое слово и каждое действие — как в последний раз, на грани жизни и смерти, без остатка, всю душу нараспашку, и неважно, заделываешь ли ты наскоро прореху в подоле или меняешь траекторию кометы. Если так не умеешь, то ты не волшебник, а в лучшем случае ремесленник.       Имира пела, жалобно и горько, сплетала древние слова в образ маленькой девочки, беззащитной, испуганной и умирающей в темноте и холоде — типичной добычи сумеречника. Даже чуя подвох, он не сможет устоять. Это как Кинтса на котлетку выманивать: и не захочет, а придёт.       По ногам потянуло холодом: дух решал, вылезти полакомиться или повременить и приглядеться. Его смущало несоответствие того, что обещало заклинание, и реального положения вещей. Ребёнка-то на самом деле не было, а Имира оставалась невидимой по самой простой причине: зонт над головой — тоже защита. Нежить не может нарушать некоторые условия — пересекать реки и ручьи, касаться самородного серебра, слушать жемчужный перекат по булату… И входить в замкнутый круг или из него выходить, даже если он образован обыкновенным зонтом.       А потом Имире не повезло — или, напротив, крупно повезло, — потому что в сквер забрёл посторонний. Она видела человека только краем глаза, но по росту и походке заподозрила девчонку-подростка. Что эта мелочь здесь забыла в такое время? Собаку, что ли, выгуливает? Ну, сама зашла — сама и виновата. Сумеречнику же обещана маленькая несчастная девочка.       За кругом света, очерченным фонарём, в мокрых полуголых кустах шевельнулось что-то аморфное, темнее самой темноты. Обычно твари не нападают, питаются издалека эмоциями жертвы, но сейчас сумеречника подстегнуло заклинание. Земная девчонка как споткнулась, встала неподвижно посередь дорожки. Ещё бы, где землянину пересилить сумеречное отродье? Имира, не прекращая петь, внутренне напряглась, готовясь к финальной атаке. Если человечку повезёт, он отделается лёгким испугом. Если не повезёт — то последствия непредсказуемы.       Кусок темноты скользящим движением чиркнул по газону между деревьев, расплылся бесформенным облаком, потёк через дорожку, отрезая путь к выходу. А здоров, зараза!.. Это сколько ж ему лет? Явно не меньше полусотни. Имира еле переводила дыхание между слов, чтобы не сбиться и не спугнуть тварь, лишь медленно повернулась лицом к девчонке и так же медленно к ней пошла. Сумеречник обтекал намеченную жертву со всех сторон, и надо было непременно оказаться внутри, чтобы поймать добычу.       Девчонка, кажется, почуяла опасность — резким движением из-под надвинутого капюшона оглянулась по сторонам, встала в напряжённую позу. Сумеречник уже перекрыл обе стороны дорожки и начал стягивать петлю. Имира чувствовала его — холодный липкий страх где-то под ложечкой, темнота темнее ночи, — но не боялась. Это обычное хищное животное, только бестелесное и не в меру обнаглевшее. А на любого обнаглевшего хищника, как известно, есть свой охотник.       — Н-не подходи, — непонятно кому выдавила девчонка, отступая на пару шагов. Тьма собралась в пузырь, напряглась — и Имира отдала мысленный приказ заранее оброненному на дорожку семечку — и второму семечку, падающему на асфальт ровно в это мгновение.       Клевер встал сразу двумя кругами — один снаружи твари, сужая зону захвата, другой внутри, защищая человечка. Сумеречник взвыл — это ощущалось, как порыв невыносимо ледяного ветра, — задёргался между двумя незримыми стенами, но Имира точно знала, что делает, была уверена в себе и не выходила из-под зонта, поэтому он продолжал не замечать источник угрозы.       И сумеречник дал брешь, испугавшись.       А в волшебном поединке такого уровня всё решает наглая уверенность.       Темнота вокруг немного поблекла, холод отступил — паникующий сумеречник начал съёживаться, ища пути к отступлению. Пора. Имира, предвкушающе улыбнувшись, протянула руку из-под зонта и сделалась видимой для противника.       И, как следовало ожидать, этот дурак мгновенно рассвирепел и вцепился в ладонь обидчика. Что ж все неразумные духи такие предсказуемые?       Руку свело холодом намного крепче, чем Имира рассчитывала — сумеречник и впрямь был разъевшимся и очень сильным. Вот только левая рука у правшей — забирающая, и он сам загнал себя в ловушку. Имира не без причины позволила ему в себя вцепиться: для таких, как он, в ней пищи нет, а значит, и взять над ней власть он не сможет. Иррациональные страхи выгорели ещё в детстве, потому что иначе было не выжить. Никто и никогда не мог поставить Имиру в положение жертвы — а ей в жизни встречались твари во много раз опаснее, чем какое-то бестелесное и неразумное создание.       Она расслабила руку, открывая путь энергетическому потоку. Сумеречник сначала радостно дёрнулся, приняв канал за брешь, но в следующий миг уже понял, что происходит, рванулся — бесполезно. Его невидимая плоть словно прилипла к её руке, стягивалась к ладони, всасывалась в самый центр. После поглощения настолько крупной твари будет немного холодно, и ещё слабость на пару часов, но проблема вполне решается чашкой горячего шоколада с перцем в ближайшем кафе. Зато потом неделю или даже две будет нести на волшбу, как ветром — заклинания сами собой рождаться, силушка не кончаться.       Секунда, две, три…       Имира медленно сомкнула пальцы над исчезающим островком темноты и крепко сжала в кулак:       — Ам.       Клеверные круги смазались и разомкнулись, стягиваясь обратно в семена.       Свет фонаря дробился в мелких дождевых каплях и блестел на мокром плаще перепуганной девчонки.       — Тебе родители говорили не ходить одной по тёмным переулочкам? — улыбнулась Имира, не вглядываясь под капюшон. Мало ли дурочек на свете. — Беги домой и считай, что ты везучая.       — Что… что вы сделали? — девчонка отступила на шаг, и только тут стало ясно, что голосок её смутно знаком.       — Погоди-ка, — Имира резво протянула руку и отвела край девчушкиного капюшона. — Вот это да-а!..       Рыцарь Юлия собственной персоной смотрела на неё испуганными и возмущёнными глазами, казавшимися сейчас не светло-карими, а почти чёрными. И тогда Имире сделалось весело, она даже рассмеялась. Похоже, это не Рыцарю, а ей сегодня повезло дальше некуда — если б малышка с перепугу за волшебство схватилась, от сквера ничего бы не осталось.       Юлия дёрнула головой, вырываясь:       — Эй!..       — Неожиданно, — признала Имира. Хотя удивляться глупо, ведь это — один из возможных маршрутов Рыцаря. — Я думала, какая-то девчушка собаку неудачно решила вывести на улицу, а это, оказывается, ты. Не поздновато ли гуляешь, дама Рыцарь?       — Что вы здесь делаете? — по слову отчеканила Юлия. — Вы же колдовали!       — Я спасла тебе как минимум рассудок, могла бы и «спасибо» сказать, — никогда не вредно немного преувеличить собственные заслуги. Имира чуть подумала и взяла Рыцаря под зонтик. Если уж повезло зацепиться языками, надо развивать тему.       — Интересно, за что?       Вопрос прозвучал с явным вызовом, но, тем не менее, Юлия сразу не отодвинулась. Чтобы она точно не убежала, Имира впихнула ей зонт в руки и принялась неторопливо натягивать перчатку на леденеющие пальцы:       — У вас, землян, очень нахальные буки-под-кроватями. В сквере жил и охотился сумеречник, а никто даже палец о палец не ударил. Его племя ещё хмурцами называют и выморозниками. Хоть знаешь, кто это такой?       Капюшон отрицательно мотнулся из стороны в сторону.       — Призрак, рождённый из сильной людской ненависти и питающийся страхом и злостью. Если дать ему волю, начинает провоцировать на преступления. А я его поймала, — Имира довольно показала кончик языка и забрала зонт. — У вас тут вообще вредных тварей полно, окорачивать некому.       Взгляд из-под капюшона ни на каплю не подобрел:       — И что вы будете с ним делать?       — Уже, — Имира усмехнулась. — Я его съела.       В ответ на детском личике проступило неприкрытое отвращение. Фу ты, ну ты, прямо как благородная. По реакции и ответ:       — Ну, человеки едят живьём устриц и салат. Почему я не могу съесть живьём вредоносную тварь? В городе чище станет, — судя по выражению лица, Юлия озадачилась такой постановкой вопроса, и это радовало. Имира выдержала небольшую паузу и добавила: — Ты не по погоде одета… Давай провожу, заодно и поболтаем?       Рыцарь Юлия оценивающе, почти нагло, смерила её взглядом. Сунула руки в карманы. И высокомерно ответила:       — Ну, допустим, давайте. Но вам придётся отвечать на мои вопросы.       — Сколько угодно, — самым милым голосом отозвалась Имира, хотя рука так и зачесалась дать нахалке подзатыльник. — А тебе — на мои. По-моему, это хорошая сделка.       Они, плечом к плечу под зонтом, неторопливо пошли к выходу из сквера.       — Кто такой Велимир? — спросила Юлия через пару шагов.       Вот тебе и на́. Неужели Кинтс им не разболтал? Имира даже покосилась на капюшон — нет, с этого ракурса и в темноте лицо не видно, и не поймёшь, что у девчонки на уме.       — Король животных, — распоряжения хоть что-то рассказывать Рыцарям не поступало, сливать всю информацию о шефе без его ведома не стоит. Поэтому Рыцарь обойдётся самой сокращённой версией. — Если, конечно, у вас на Земле не забыли, что это такое.       — Предположим, забыли, — что за наглый тон. Препротивная девка. А всё же придётся и дальше притворяться милашкой — но когда-нибудь Имира всё этой недоросли припомнит.       — Это титул для тех, кто может говорить с неговорящими, кто знает язык зверей и кого они понимают и слушаются.       — Допустим, — из-под капюшона полоснул очередной подозрительный взгляд. — А что Велимиру тогда от жителей Радужной планеты конкретно надо?       Радужная планета?.. Ох ты ж, святые лопухи. Имира тихо засмеялась:       — Да ничего, кроме талисмана. Неужели Кинтс об этом не рассказал? — тут ей стало ужасно интересно, что он вообще им говорил. — Вы хоть знаете, с чем связаны?       — С артефактом, у которого семь сил, три из которых теперь наши, — в слове «наши» вызова больше, чем во всех остальных словах, в несколько раз.       Имира не выдержала и засмеялась громче:       — Если бы дело только в этом. Ваш талисман больше известен в галактике как «Призма». И это сильнейшее волшебство со времён сотворения мира, способное исполнять любые желания. Абсолютно любые. С поправкой: с помощью Призмы нельзя ничего привести к разрушению.       — И что? — Юлия даже остановилась, прямо посередине выхода из сквера, исподлобья взглянула на Имиру. Вот и подставилась:       — Ну, ты же умненькая девочка. Другую Кинтс в отряд и не взял бы, он весьма разборчивый. Так что сообразишь сама как-нибудь на досуге, — Имира с трудом поборола ехидство. Потому что вывод был очевиден: раз нельзя разрушать, значит, шеф не злой. Но подросткам непременно нужен кто-то виноватый. И кто тогда им получается, раз не Велимир?..       — Хорошо. Тогда ещё — кто такой Кинтс? — ну вот, сразу же и дозрела до правильного вопроса. Даже неинтересно водить её за нос.       — «Не зверь, не птица; не мал, не велик; не молод, не стар; не добр и не зол; не навредит, но и не поможет; не соврёт, но и правды не скажет», — задумчиво процитировала Имира. — Знакомое описание? Про волшебного зверя Ки́нтселлена в космосе мно-ого легенд ходит, и хороших из них почти нет…       Юлия нахмурилась:       — Постойте, как вы его назвали?!       — Ки́нтселлен?..       — Он как-то по-другому представился, — Юлия потёрла подбородок. — Кинтсе… Кинтс-север-рубль…       Святые лопухи, самой интересно стало, что он им там наврал. Освежить девчонке память — дело простенького заклинания. Имира щёлкнула пальцами. Бледная искра, сорвавшись с руки, коснулась губ Рыцаря Юлии, и у той словно само по себе вылетело:       — Кинтсеверубтееродрог.       Имире потребовалась лишь пара мгновений, чтобы сообразить, потом она расхохоталась:       — Прочти с конца!.. — Юлия наморщила лоб, силясь перевернуть слово, и это как раз дало время успокоиться и прекратить смеяться на весь сквер. — Говорю же, не соврёт, но и правды не скажет. Кинтс — из волшебного народа, именем не разбрасывается. Назвать значит позвать, ни разу не слыхала эту поговорку?       — Ну и что опасного в том, чтобы Кинтса всуе помянуть? — в чём нельзя упрекнуть Рыцаря Юлию, так это в количестве вопросов.       — Он защищает Призму, — неужели не очевидно? Но, судя по лицу, не очевидно. — Святые лопухи, какие же вы, земляне, наивные. Где свет, там и тени. Как ни сияет Призма, а тени падают и от её света. И они непременно рядом с каждым, кто с ней связался, — Имира свернула пальцы в привычном с детства жесте, и в лице Юлии что-то странно дёрнулось, словно она почти удачно сдержала досаду или удивление. — «Четыре уха, два крыла, отгороди меня от зла». Тебе никто не скажет, Кинтс от зла должен защищать или жест от зла в лице Кинтса, слова можно трактовать двояко. Пойдёшь за недотапком — всю жизнь последствия расхлёбывать будешь.       Тонкие бровки Юлии иронично приподнялись:       — Но вы-то пошли.       И откуда в этой малолетке столько циничного сарказма? Ей бы пинка за наглость и всё прочее, а приходится из себя добренькую строить.       — У меня контракт, я наёмник, — развела руками Имира, насколько позволил зонт. — Мне за риск деньги платят.       — Фрилансер на службе у злого властелина?       Вот язвительная дряннушка! Да, они с Райкой пашут на Велимира не за идею, а за зарплату, но это не причина для издёвок, тем более от девчонки, которая живёт на всём готовеньком и ни гроша самостоятельно не заработала. Её мамаше денежки тоже нелегко достаются, между прочим, могла бы помолчать!       Имира с трудом загнала внутрь вспышку гнева. Юлия, словно уловив её возмущение, задумчиво прикусила губу и покосилась на здание через дорогу. Если верить карте города и вывеске с яхтой над парадным подъездом, то это дом, в котором она живёт.       — И поэтому вы так мило со мной разговариваете, особенно после вчерашнего?       Имира улыбнулась ещё приторнее:       — Честно? Смотрю на тебя и мечтаю врезать так, чтобы позвоночник в ботинки просы́пался. Но шеф велел вас не трогать.       Похоже, с ответом она угадала — Юлия моментально расслабилась, опустила плечи, а на губах у неё появилась бледная улыбка.       — И?.. Мы всё-таки враги? Или нет?       Имира пожала плечами, напустив на лицо немного серьёзности:       — Знаешь, вы слишком сильны и слишком неумелы, чтобы с вами ссориться, — она мрачно хмыкнула. — Вчера более-менее обошлось, но с тем же успехом твой ураган мог не дверь мной вышибить, а всё здание по камешку развалить. И всю улицу. Её бы потом, конечно, красиво отстроили — это же Призма, — но всё равно было бы эффектно.       Рыцарь Юлия опустила глаза. Помялась. И наконец выдавила:       — Извините.       Ух ты.       — Пустяки. Глупо обижаться на девчат, лишь пару дней назад получивших в руки волшебство, — Имира размяла пальцы левой руки, уже согревающиеся. Быстро… То ли проглоченная энергия в дело пошла, то ли присутствие опасного человечка нервы адреналином щекочет и кровь резвее по жилам гонит.       — А, кстати! — спохватилась Юлия. — А почему вы и Кинтс всё время говорите «волшебство», а не «магия»? У нас это синонимы.       Вот тут не захочешь, а вытаращишься. Что, правда всё настолько плохо? Нет, Велимир, конечно, об этом упоминал, но… Даже злорадство сквозь удивление кольнуло, но показывать его нельзя. Работаешь на Благой двор — играй по его правилам, а там слабых и болезных не обижают.       Имира пристально поглядела в глаза Рыцаря Юлии:       — Вы же учите биологию в школе? Значит, поймёшь по-научному: магия — это чистая физиология, а волшебство — прямой результат абстрактного мышления, — она для выразительности постучала пальцем по лбу. — Магия ограничена телом, а волшебство — это творчество, у него нет границ. Магия может иссякнуть, волшебство бесконечно. Когда ты занимаешься, как у вас на Земле говорят, «медитациями» или колдуешь на крови — это магия. Когда ты берёшь и создаёшь чудо просто потому, что можешь — это волшебство. Магия — топорное ремесло для бездарей. Волшебство — великое искусство. Магия, какую теорию под неё ни подводи, зиждется на животной сути. А волшебство стоит всего на трёх принципах: «Мечтай. Желай. Созидай». И, поверь, для того, чтобы создавать чудеса, на самом деле больше ничего не нужно.       Святые лопухи!.. Надо её глаза видеть: и так-то не маленькие, они просто огромными сделались.       — Слышали бы это наши эзотерики, — выдавила Юлия. — Они бы вас на костёр отправили.       Имира только фыркнула с презрением.       — А почему, — продолжила Юлия, — именно эти принципы?       — А потому что если о чём-то сильно мечтаешь, рано или поздно начинаешь этого по-настоящему хотеть. А если захотела — начнёшь шевелиться, чтобы реализовать. Мечта порождает желание, желание порождает действие. Потому и три принципа.       — Ну, как в сказку ни хочешь попасть…       — Милая, а ты сейчас где? — с жалостью спросила Имира.       Вот это лицо!.. Срезалась под корень. Пора бить в цель:       — Смотрю, Кинтс тебя и впрямь не случайно выбрал. Обычные земляне ничего дальше собственного носа не замечают, а ты наблюдательная и вдумчивая, и вопросы умные задаёшь. Такие хорошо если один на сотню тысяч человеков встречаются, — почеши самомнение дурачка, и он у тебя в кармане.       — Правильно говорить — «людей», — поправила Юлия.       Как же сложно сохранить доброжелательный тон, общаясь с наглой малявкой, особенно когда та пытается умничать и откровенную чушь несёт.       — У вас — да, но в галактике под людьми понимают три народа — эльфов, сидов и человеков, пошедших от общего праотца. Вы — потомки младшей ветви людского рода. Так что в космических масштабах мы с вами почти родня.       Юлия помолчала, потом неловко скинула рюкзак и принялась в нём копаться. Вытащила небольшой блокнот, розовый, с сердечками и щеночками, зашуршала страницами.       — Что-то я ещё спросить хотела, а то от Кинтса не добьёшься, — пробормотала она себе под нос. — А, вот. Что такое «клумба»?        — В смысле? — оторопела Имира.       — Кинтс рассказывал о том, что искал фею Ирис и что какой-то клумбы не нашёл. Из его слов я поняла, что это скорее хорошо, чем плохо, но…       Ах, вот она о чём… Тут поневоле губы подожмёшь.       — Цветочный эльф, связанный сильными магическими узами с растением, не может просто умереть, — вполголоса пояснила Имира. — Тело превращается в цветы, а душа какое-то время в них живёт и может являться в виде призрака. Мы таких сильфами называем. Длительность жизни сильфа зависит от длительности жизни его цветка. Кинтс имел в виду, что не нашёл ирисовой поляны с сильфом.       Похоже, ответ смутил Юлию, она потупилась и тихо спросила:       — Вы мне отвечаете, потому что мы в нейтралитете? Или по какой-то другой причине?       Умненькая маленькая девочка. Но с малой практикой общения с волшебным народом. Кто ж ответит на вторую половину вопроса, если можно только на первую?       — Ц-ц-ц, — Имира весело покачала пальцем. — Не лови меня на слове. Ни мы, ни вы ещё не определились и не достигли никаких договорённостей. Однако от трёх Рыцарей, разобравшихся в ситуации, будет намного меньше вреда, чем от неразобравшихся. Неважно, кем мы в итоге станем, врагами, друзьями или просто никем, но ваша определённость необходима всем окружающим. Банально ради того, чтобы знать, чего ждать.       — Понятно, — буркнула Рыцарь Юлия.       — Знаешь, если бы мы подружились, я смогла бы поучить тебя волшебству, — заметила Имира. — Ты выглядишь очень талантливой девочкой. Мне кажется, ты бы далеко пошла, с таким-то потенциалом.       — Правда? — Юлия оторвалась от блокнота и с интересом посмотрела на неё.       — Ну да, я ещё вчера это отметила, — пожала Имира плечами, мысленно потирая руки. — С такими способностями нельзя сидеть на одном месте, надо двигаться, развиваться. Если твой уровень изначально высокий, оглядываться на тех, кто слабее — это саму себя топить…       И тут же поняла, что ошиблась: в одну секунду лицо Рыцаря Юлии без видимой причины застыло, а взгляд заледенел. Блокнот с глухим хлопком закрылся и исчез в кармане плаща. Что-то было сказано неправильно. Где-то Имира промахнулась. И где именно, уже неважно — надо спасать ситуацию.       — Ты же понимаешь, что я ничего плохого не имею в виду? — уточнила она.       — Я вас прекрасно поняла, — всё так же холодно кивнула Юлия. — И непременно обдумаю ваше предложение. Извините, мне пора, — она отступила на шаг. Имира едва не взвыла от досады. — До свидания.       Усилием воли — улыбку на лицо:       — Пока, ещё увидимся.       — Подозреваю, да. Спасибо, что спасли и проводили.       Юлия развернулась к проезжей части, быстро взглянула по сторонам и пошла через дорогу, проигнорировав переход в двадцати шагах слева. Имира была готова биться лбом о ручку зонта: вот что надо было брякнуть, чтобы вызвать такое резкое охлаждение в отношениях? Девчонка из тех, кто просто обязан поплыть от лести, а вот на́ тебе наоборот!.. Что так резко и внезапно напрягло Юлию?       Имира скрипнула зубами от досады.       Худенькая фигурка, ссутулившая плечи и сунувшая руки в карманы, торопливо шла по пустому тротуару в сторону торцевого подъезда. Упустить добычу?.. Ни за что, или она не из семьи Клевера. Сила сумеречника закипала в крови, это ощущалось, как злой и весёлый подъём, и… Нет, не драться. Простенькое заклинание, сродни сглазу, для подстёгивания личной гордыни — мерзкой девчонке этого хватит, чтобы постепенно рассориться с подружками.       Имира перехватила зонт, теперь уже в левую руку, сдёрнула зубами перчатку с правой, развела пальцы в проклинающем жесте…       Доплести заклинание она не успела: сильный удар, ногой под колени, повалил её на асфальт, прямо в лужу, а следом и рука оказалась грубо заломлена за спину. В глазах потемнело, Имира вскрикнула и выронила зонт. Кто? Как?! Как кто-то смог подойти к ней сзади вплотную и остаться незамеченным?!       Напавший прихватил её ещё и за волосы, втащил обратно в сквер и с силой швырнул на ближайшую скамью. Имира упала, сильно ушибившись бедром о деревянные рейки. Даже колготки от удара лопнули.       Она подняла взгляд.       А лучше бы не поднимала: прямо в лицо выразительно улыбался пистолет. Его держала рука в чёрном кожаном рукаве, а над ней непроницаемо молчал мотоциклетный шлем с зеркальным забралом.       Как это здесь называется, «байкер»?       В следующую секунду Имира разглядела, что противник, во-первых, женщина, во-вторых, оружие у неё гномьего производства, а в-третьих, стоит она слишком… правильно для мирного жителя Энска. И она по-прежнему не ощущалась, словно в сквере никого нет.       Вот тут Имире и стало наконец страшно. Потому что желторотый новичок вроде неё по сравнению с настоящим профессионалом — чуть меньше, чем пустое место. А это явно был профессионал. И какой гадостью заряжена его пушка, проверять на себе не хотелось.       Короче, нарвалась.       — Значит, поучить волшбе Рыцаря Радуги? — в голосе, приглушённом шлемом, звучала насмешка. — Не высоко ли замахнулась, малая госпожа?       Как же всё-таки странно звучит «малая госпожа» на местном языке. И поди пойми, с кем имеешь дело! Лица не видно, магивокс проигнорирован, аура спрятана — возможно, артефактом, — и происхождение оружия на этом фоне уже ничего не значит. Под шлемом может с равным успехом прятаться как кто-то свой, так и не в меру просвещённый местный. Земля, конечно, негласно считается закрытой зоной, но мало ли кого сюда заносило попутным ветром, как их с Велимиром, мало ли с кем приходилось схлёстываться местным войскам и службам безопасности, и мало ли кто отсюда вообще никогда не уходил в космос…       — С кем имею честь беседовать? — на пробу спросила Имира, даже не пытаясь пошевелиться. Когда не знаешь, чего ожидать от противника, лучше рассчитывать на самое худшее. Если бы её хотели убить, уже бы убили, но если она опять где-нибудь ошибётся, хоть в слове, хоть в жесте, принесут Райке её красивый труп. В рваных колготках. Охота без пользы сдохнуть в восемнадцать!..       — А есть ли разница? — вопросом на вопрос ответил шлем.       Как же противно разговаривать, не видя лица собеседника.       — Я имею право знать статус противника, не убивающего в спину, — выдавила Имира. Лучше сразу побольше своих прав заявить. Это у человеков они регламентированы бумажками с печатями, а в космосе всё решает только то, что заявлено вслух. И если эта бойцовая гадина знает обращение «малая госпожа» и умеет маскироваться, значит, понимает, что с волшебным народом словами не разбрасываются — в обществе, где слово равняется делу, ответ прилетит крепко.       — Статус законный, в отличие от некоторых, — хмыкнул шлем. — Подтверждён законодательством Российской Федерации в энском ЗАГСе.       — Прости, госпожа, мудрёно что-то загибаешь, — съязвила Имира, внутренне подбираясь.       — Замужем, — припечатала гадина.       Проклятье. Заключение брака, даже насквозь формального — это и в самом деле законный статус, как для эмигранта, так и для землянина, соединившего судьбу с кем-то из волшебного народа, и единственный статус в мире, принимаемый всеми наравне с кровным родством. Брак автоматически делает тебя гражданином чужой цивилизации и даёт право говорить от её имени. И много других прав. Опять же, поди разберись, эта дрянь по мужу отношение к волшебному народу имеет или сама из космоса.       Имира скрипнула зубами:       — Зачем ты вмешиваешься не в свои дела, госпожа?       — Мне сиренево до дел вашего нанимателя, пока вы не задеваете местных жителей, — отрезала гадина. — Рыцари — местные. Ещё раз попадёшься, мозги вышибу со спины и тебе, и братцу, и вашему хозяину.       Ничего себе она в курсе!.. Значит, не первый день приглядывается. И, поскольку брак оформлен по местным правилам и признан местными жителями, её слово в вопросе защиты человеков имеет реальную силу. Захоти она насолить без пальбы, легко это сделает. Любое заклинание или проклятье, подкреплённое таким статусом, поубойнее разрывной пули в голову — и уж точно мучительнее.       Гадина крутанула пистолет на пальце, и… он исчез. Зато на запястье, поверх перчатки, заблестел браслет из бусинок.       Призываемое оружие!.. Имира тихо всхлипнула от зависти. Да эта игрушка стоит едва ли не больше, чем их с Райкой «Клевер». У гадины целое состояние, если она может позволить себе пистолет дороже космического корабля. А значит, это не меньше, чем зелёная госпожа — то есть дворянка или жена дворянина с солидным поместьем и наследством. Или кто-то из них двоих крупный бандит, ограбивший парочку планет и залегший на дно. Или эта дамочка — секретный агент, в которого вгрохано немерено денег. Что не исключает первых двух пунктов. В любом случае, гадина — специалист, профессионал, и найдёт способ добраться через любую защиту. Так что её предупреждению следует очень пристально внять и как-то объяснить Велимиру, чем оно опасно. При всём уважении, шеф в галактических делах и межцивилизационных отношениях — редкостный лопух, не разбирающийся ни в чём дальше своего палисадника…       — И ещё одно, — почему-то показалось, что лицо под шлемом должно скалиться в драконьей улыбке. Гадина выбросила правую руку вперёд, направив пальцы на Имиру в проклинающем жесте. От такого не захочешь, а вдавишься в скамью. — Я, зелёная госпожа Благого двора, по праву крови и по праву статуса, подтверждённого законами Российской Федерации, налагаю на тебя, малая госпожа Неблагого двора, гейс: если ты ещё хоть раз предпримешь попытку совратить во зло или рассорить Рыцарей Радуги… — её голос загрохотал на весь сквер, — …твои ногти на руках станут расти кривыми, как у гарпии!!!       …Тишина, лишь дождь шлёпал по желтеющим листьям, гуляли по ветвям отблески светофора да холодила сквозь одежду мокрая скамья. Имира просидела неподвижно ещё минут пять после того, как гадина ушла и где-то на улице взревел мотоцикл. А потом заскулила от обиды и от глубины подставы и побрела домой, спотыкаясь на каждом шагу, словно пьяная.       …Она рыдала в подушку и останавливаться не собиралась. Даже мокрый плащ не скинула, только сапожки. Так и валялась на диване вниз лицом, мокрая, грязная и драная, и скулила на весь дом.       — Да полно убиваться, — сказал Райка, вытянув из неё слово за слово всё, что произошло, — могло быть хуже. Цела, это главное.       Имира шумно высморкалась в подсунутую салфетку:       — И как теперь прикажешь выполнять задание?..       Потому что оно стало невыполнимым. И дело даже не в кривых ногтях, хотя это само по себе неприятно — коротко стричь собственные и клеить накладные Имире очень не хотелось. Нет, главная проблема была в том, что на неё подло наложили гейс, он же — зарок. Самая крепкая форма слова, понятная всем, кто не человек. Или делаешь что сказано, или принимай последствия. Можно наложить гейс на себя, можно на кого-то при условии, что на это есть право, иначе он не сработает. А право тут было, и ломовое.       Настоящие зароки видно, если присмотреться — они, как дымка, окутывают своих носителей. А нарушенные кричат в глаза, их за световой год различишь. Работа наёмника подразумевает весьма трепетное отношение к гейсу, ведь фактически ты и наниматель связаны именно им. Не бумажки же кровью подписывать, хотя среди заказчиков и такие параноики встречаются. Приходится быть очень внимательной и осмотрительной, следить за своими речами и действиями. Никто не станет разбираться, что ты нарушила — мелочь какую-то или подвела нанимателя. Тем более что эльфы в галактике — признанные лжецы, даже присловье есть, «врёт, как эльф». При такой национальной репутации за личную характеристику держишься не только руками, но и зубами.       Гадина в шлеме чётко представляла, как насолить наёмнику и наглядно продемонстрировать свою власть. Её слова легли физически, придавили Имиру тяжестью всей Земли, согнули в улиточку и сломали об коленку. Если и дальше ссорить девчат, карьере наёмника конец. Придётся выпивку в барах Галактиона разносить, как паршивая хульдра, да цветочки вышивать. Кое-кто этому порадуется, но только не она — ведь тогда мечты про личное поместье размером с планетку и приличное положение в обществе придётся забыть.       Стыд-то какой, так попасться!..       — Ведь у этой гадины, представляешь, действительно право крови, иначе не легло бы с такой силой! — всхлипнула Имира и снова заскулила в подушку.       — Стоп, — в голосе Райки зазвенел металл. — Право крови? То есть она — родня по крови кому?..       Имира охнула в мокрую наволочку, приподнялась на локте:       — Что… Кто-то из Рыцарей по крови связан с этой гадиной?!       — Если верить местной транспортной полиции, мотоцикл есть только в семье Кукушкиных, — процедил Райка. — Теперь понятно, почему недотапок поселился именно у них. С таким тылом никаких крепостей не нужно.       Ох, святые лопухи! Она же читала про машины в распечатках и даже использовала эту информацию, и если б хоть мгновение подумала, то могла сообразить, с кем имеет дело. Вот что значит — перепугалась до смерти, совсем голова отказала.       — Мы по сравнению с ней — бездарные дилетанты, и весь наш гладиаторский опыт ей — поржать, — Имира виновато посмотрела на непривычно серьёзного Райку. — Не знаю, откуда выползла эта гадина, но, если зарвёмся, она нас положит в одно мгновение. И шефа за компанию.       Когда братово лицо, подвижное, словно ртуть, застывало камнем, это значило, что ситуация и в самом деле хуже некуда.       — Короче, душа моя, — заключил он. — Дышишь ровно и занимаешься клиникой. К Рыцарю Синего луча даже близко не подходим, пока не выясним хоть что-то о её подозрительной родне. А я беру на себя рыжую. На меня-то, — он зло хмыкнул, — гейс никто пока не накладывал…