Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      А вот это уже было ну ваще через край. Юльча как раз матишу дописывала, когда смарт зазвонил. В последние два дня прям извёл кто-то — трезвон с неопределившегося номера, порой даже на уроке. Трубку возьмёшь — а там молчок, глухо, как в танке. Надо бы, конечно, зайти в салон оператора и узнать, чё за фигня творится, но как-то ноги в нужную сторону не заворачивали. Это ж надо из школы на Центральный бульвар пилить. Ле-ень!       Но сейчас, оказывается, звонила Жюли.       — Хай? — спросила Юльча, параллельно выводя ответ к примеру.       Голос в трубке показался ещё более серьёзным и бетонным, чем обыкновенно:       — Зюня у тебя?       Хмы, да она даже в гараж после школы не притопала.       — Нет, и вКонтакте не появлялась… А чё?       — А «ничё», — заметно передразнила Жюли. — Только что её мама звонила. Она до сих пор домой не вернулась, и телефон не отвечает.       Юльча покосилась на часы — полдевятого. Фига се…       — Значит, так, — ещё суше продолжила Жюли. — Я обзваниваю класс с А по Л, а ты с М по Я.       — А может, — промямлила Юльча, и руки у неё вспотели, — может… В соцсетях объявы развесить? Ну, там, вКонтакте, в школьной сетке…       — Уже, — этим «уже» можно было Амазонку в Сахару превратить. — Но быстро никто не прочитает, особенно сама Зю, особенно если где-то загуляла.       — Слушай, мало того, что мы её чуть ли не час в раздевалке ждали, а она на звонки не отвечала… Не может человек в школе — бамц! — и исчезнуть.       — Как знать, — многозначительно ответила Жюли и отключилась.       Юльча несколько секунд тупо глядела на страницу учебника, пытаясь переварить информацию. Потом потянулась к трубке. Пальцы, и без того мокрые, сразу задрожали и похолодели. Ну блин, почему, как надо кому-то набрать, у неё сразу мандраж начинается? Как подумаешь, что нарвёшься не на Дрона и не на Черных, а на их родаков, так сразу… Челюсти сводит от одной мысли что-то сказать в трубку незнакомому человеку.       И тут как дёрнуло.       Математика полетела в сторону.       — Хруп! — рявкнула Юльча, вскакивая на ноги. — Хрупецкий, блин!!!       Дверь скрипнула не сразу. Паразит, дожёвывая на ходу сосиску, всунулся в комнату:       — Фо?       — А ничё, — ледяным голосом отчеканила Юльча. — Где Зюнька? Ты знаешь.       — Офуда? — невинно захлопал глазами этот паршивец, но сам тихо-тихо попятился обратно в гостиную.       — Знаешь, — прошипела Юльча. — Ты же знал, что у неё в лесу глаза цвет поменяли, а ведь я об этом никому не рассказывала!       Хруп сделал глотательное движение, отправляя сосиску в последний путь, и ухмыльнулся во всю пасть:       — Так она тогда Луч призвала. Всё, что о талисмане, я знаю досконально, мне гадать на кофейной гуще или за вами бегать не надо. Если даже облик изменился на миг, то глаза, само собой, должны были огненными стать. Вы же у меня не первые.       Блин. Точно. Как-то она эту маленькую деталь не учла, прежде чем с обвинениями на него накидываться.       — Пока Зюня Луч не позовёт, я тебе и не скажу, где её носит, — закончил Хруп.       — Ладно. Извини. Психанула, — буркнула Юльча, подбирая упавшую ручку. — Просто… Она домой из школы не пришла. И я что-то беспокоюсь.       Хруп ничего не ответил, паршивец. Даже не поддержал морально. Юльча сжала ручку, разжала. И пошла к папке:       — Па-а?       В тесной рабочей комнатушке, как обычно, оказалось накурено и холодно, потому что окно нараспашку. Гудел сервак и два рабочих компа на стеллаже, возились в клетке крыски, а папка уткнулся в экраны, заткнув уши здоровенными наушниками. В такие моменты он напоминал ей пилота космического корабля — высокое кресло, три монитора, провода паутиной чуть ли не с потолка, вокруг куча светодиодиков мигает, — и она иногда тихонько приходила на него со спины поглядеть и пофантазировать. Но сейчас не было ни времени, ни желания. Мамка ещё не приехала, больше некого напрячь с телефоном.       Юльча прошла вперёд и решительно сдёрнула с папки наушники. По комнате разнеслись знакомые звуки дуэта Тингола и Мелиан из «Финрод-Зонга».       — Па.       Папка обернулся — глаза оглушены C#, хайратник набок, волосы взлохмачены, — вопросительно приподнял брови, быстро затушил окурок:       — Юльч? Ты чего?       — Зюнька пропала. Из школы не вернулась. Жюли только что позвонила…       Когда у папки так глаза сужаются и складки в уголках губ деревенеют, значит, он весь во внимании и строгости.       — Можешь обзвонить класс, с Л по Я? — Юльча протянула телефонную книжку. Вот никогда не понимала, зачем мамка заставляла дублировать все контакты в это старьё, а сейчас поняла. Фиг мобилку-то папке оставишь, а так всё предусмотрено. — Чьих номеров не хватает, у мамки спроси. Я к Жюли. Попробуем волшебством…       Папке объяснять не надо, он про шмагию и про её пунктик с телефоном знает. И подстебать любит, но сейчас только кивнул и спросил:       — Смарт заряжен?       — На максимум. Буду держать в курсе, если что.       — Я тебя тоже. Не задерживайся и позвони, как от неё пойдёшь — я тебя встречу.       Она кивнула и понеслась одеваться. Берцы, куртка, капюшон поверх жокейки:       — Хрупецкий, за мной.       Тот, как ни странно, не заупрямился, не зафырчал, что на улице холодно, послушно поплёлся следом. Юльча выскочила в промозглый подъезд, вывела из-под лестницы велик, паразита — в корзину, и вперёд, до «Паруса». Уже подъезжая, она написала Жюли в ватсап, так что та ждала её на пороге, переминаясь на холодном ветру и ужасно напоминая нахохлившуюся цаплю — такая же долгоногая, востроносая и взъерошенная:       — Привет, пошли в дом.       — Новости есть? — спросила Юльча, слезая с велика. Жюли отрицательно покачала головой. — Тогда не домой. Го в сквер, надо её шмагией искать, Хруп поможет.       Паразит сзади невнятно пискнул, словно хотел возразить, но в последний момент понял, что это небезопасно, и прикусил язык.       — Велик можно здесь оставить?       — Да, конечно… — Жюли сунула руки в карманы, словно вконец озябла, и шагнула с крыльца. — Только я уже пыталась до неё перенестись, и никак.       Плохо.       — Вместе попробуем, — Юльча решительно подхватила паразита за шкирняк и посадила на плечо. — В аниме девочки-волшебницы могли друг друга усиливать, вот и мы так будем.       — Мы не в аниме, — занудила Жюли.       — Вы можете делиться силой друг с другом, — вполголоса подсказал Хрупецкий. — Достаточно искреннего желания и неконфликтных стихий.       — А?.. — они хором на него уставились.       Паразит повозился, устраиваясь поудобнее, и, пока они к светофору топали, объяснил:       — Огонь и Вода, Ветер и Земля, Дерево и Металл… Противоположности друг друга аннулируют, последовательности усиливают от предыдущего к следующему, нейтральности просто совместимы в случае необходимости, а Космос со всеми работает без проблем. У вас двоих — нейтральное сочетание, так что вы спокойно можете делиться силой и совмещать волшбу. А вот ты, Юльч, с Зюней не сочетаешься, вам непременно нужен кто-то третий, чтобы заклинания объединять.       — Поэтому нас трое? — язвительно фыркнула Юльча. Хруп проигнорировал вопрос.       В сквере оказалось ещё более промозгло и мерзко, чем просто на улице, но кусты и деревья ещё только начинали облетать и немного защищали от любопытных взглядов. Жюли сразу свернула на боковую дорожку:       — Юльч… Я правда пыталась к ней перенестись. Чуть комнату не разгромила, — её голос звучал убито.       — И как? — уточнила Юльча.       — Как… Как будто лезешь по тёмной шахте, и в последний момент головой в люк — трах!       — Потому и хочу сразу вдвоём.       Они забрались в самый угол сквера, за кусты пузыреплодника, взялись за руки, и Жюли нараспев прочла заклинание про «раз-два-три-четыре-пять», как в лесу. Но на этот раз Юльче было не до смеха. Зюнька, растяпа, да куда ж тебя унесло?! Под слова заклинания она изо всех сил вообразила Коржикову. Рыжие пушистые хвостики. Щёки, конопатые, как перепелиные яйца. Пальцы, перепачканные синей ручкой. До хруста отглаженные блузочки и юбочки. Тревожный взгляд. Пронзительный голос…       …Надо превратить собственную силу в поток то ли воды, то ли энергии, который через сцепленные руки можно перелить в Жюли…       На лице и в размокших волосах запутался тёплый ветер, сквозь прикрытые веки просочилось сочно-золотое сияние. Магия-шмагия заработала на всю катушку.       И…       Нет, это было не как головой в люк. То есть, может, Жюли именно так воспринимала, но Юльча всё по-другому увидела.       И закричала.       Она опомнилась, когда Жюли, поддерживая её под руку, пыталась на скамейку усадить. Хруп вертелся под ногами и встревоженно на них поглядывал. Юльча и рада была б заговорить, но зубы лязгали и трясло так, что она только и смогла руками себя обхватить и сидеть, пытаясь отдышаться. Как жвачку-то до сих пор не проглотила со страху, непонятно…       — Я ещё никогда не видела тебя настолько испуганной, — наконец тихо сказала Жюли. — Ты… Ты что-то увидела?       Юльча прижала жвачку языком, сглотнула — в горле было сухо до боли и ком стоял, который так и не выкричался нафиг, — медленно кивнула и наконец хрипло выдавила:       — Она жива… Но…       Жюли больше ни о чём не стала спрашивать, дала ей перевести дух, а потом одними губами сказала:       — Пойдём.       Она и пошла, не чуя ног, не соображая, куда её ведут, а перед глазами всё так и стоял новый Зюнькин взгляд — тот, которым она по ним полоснула, уходя от поискового заклинания.       Потом вдруг оказалось, что они сидят за ресторанным столиком, накрытым жёсткой полосатой скатертью, и Жюли уже разливает золотистый чай из стеклянного чайника, и у каждой — по тарелке с шоколадным пирожным, и Хруп сосёт молочный коктейль из высокого стакана, и музыка негромко играет, и свет приглушённый, и по стенам какие-то рыбацкие сети и спасательные круги понавешаны.       — Слушай, — пробормотала Юльча, чувствуя, что сейчас брякнет глупость, но надо было что-то сказать. — Я ведь кошелёк не взяла.       Жюли посмотрела на неё, как на дуру:       — Кукушкина. Мы в «Парусе», моя мама тут хозяйка. Чай и вкусняшки за счёт ресторана.       И от того, что Жюли неожиданно обратилась к ней по фамилии, а свою мамку мамой назвала, от всей этой неправильности мозги-то и включились. Юльча жадно глотнула чаю, обожглась, поперхнулась, отдышалась и сказала:       — Я её видела. В смысле, Зюньку. Жюль, она в беде. В сильной беде. Но я не въехала, в какой именно.       Жюли сидела выпрямившись, как к фонарному столбу приклеенная, и взгляд у неё был совсем взрослый:       — Расскажи, что именно было. А то я опять — как головой в люк с разгона, и всё.       — В общем… — Юльча снова поёжилась. В ближайшие дни точняк будут сниться одни кошмары. — В общем, мы, блин… Шпарили по тёмному тоннелю, а из стен, со всех сторон, руки-тени лезли, но обжигались о твой Луч и шарахались. Потом мы в них врезались, они весь коридор заплели и с дороги уже не свалили. А там — сквозь них было видно — как тёмная вода… Нет, вода — это понятное, а тут как будто туман налит, и чем дальше, тем глубже. Тёмный. Холодный, — она стиснула чашку, а то пальцы заледенели с нервов. Чашка была восхитительно настоящей, жгла ладони и этим успокаивала. — И Зюнька там… Шла дальше. Уходила в этот туман. И, знаешь… У неё волосы горели, только не так, как раньше. От неё сажа, прямо хлопьями, в этот туман — и по нему такие угольные кляксы, то тут, то там. И одежда тоже хлопьями, как сажа… И вся она какая-то полупрозрачная, словно этим туманом стирается. А на левой руке чёрное облако, тоже из рук этих призрачных, навивается до локтя, как пиявки… Криповенько, короче. А потом она обернулась, — Юльча чуть не всхлипнула. — Жюль, она на нас посмотрела. Прямо в глаза. И у неё такой взгляд был… Ну, как будто она нас ненавидит. Так на лютых врагов смотрят, которых презирают и скоро уничтожат, — даже губы запрыгали. — Слуш… Ну за что? Ведь это настоящая она, сейчас! Я точно знаю, что это не сон. За что она на нас… так?!       Что-то стало неправильно после её рассказа. Спустя полминуты мёртвой тишины она наконец поняла — стакан Хрупецкого стоял недопитый, а от паразита лишь белая спина из-за стола торчала. Чтоб Хрупецкий хавчик бросил на полдороге?!       — Кинтс, — жалобно проблеяла она, непонятно почему обратившись к нему по имени, — что с ней такое?       Хруп какое-то время не шевелился. Потом неохотно ответил:       — Талисман предупреждал нас всех ещё вчера. Зюню я сегодня не видел. В ней что-нибудь менялось?       Жюли хмуро ответила:       — Она на нас за вчерашнее надулась, но мы вроде бы помирились…       — Вроде бы? — иронично уточнил Хруп, выпрямляясь и ставя лапки на стол. — Вроде бы помирились, вроде бы нет. Вроде бы умер, вроде бы жив. Девочки, в нашей ситуации как в алхимическом рецепте — никаких «вроде бы», только конкретика и точность. Да или нет?       Они переглянулись и поняли, что не могут дать твёрдый ответ. Юльча тихо подвела итог:       — Как бы там ни было… Это не мы Зюньку найти не можем. Это она не хочет, чтобы её нашли. Она сама нас отфутболивает. Шмагией мы её не достанем.       — Но где она? — простонала Жюли.       Юльча покачала головой, снова глотнула из чашки.       — Тело — не знаю. А душа… Я уже рассказала.       Перед глазами снова встал жёсткий злой взгляд и тошнотворный клубок чёрных пиявок на левой ладони. А ведь они не просто так колебались и шевелились, они словно бы… не обвились, а росли из Зюньки!       И тогда она поняла. Бли-ин!!!       — Жюли, Кинтс… А ведь тот клубок, на Зюнькиной руке… Он точняк выпучивался и лез там, где у неё амулет.       — Какой амулет? — с расстановкой отчеканил Хрупецкий без тени обычной дурашливости. Почти грозно.       — Амулет везения, — хором ответили они, потом Жюли добавила: — Она с ним сегодня с утра пришла.       Они замолчали — надолго. Наконец Хруп очень тяжело и очень сурово сказал:       — Девочки. Я же предупреждал, чтобы вы не касались подобной волшбы.       — Но, как водится, не объяснил, почему!       — Объяснил, — поправила Жюли с обыкновенным умным видом. — Говорил, что это злое колдовство.       — Вот именно, — закончил паразит, не отводя от них взгляда. И был этот взгляд недо-обрым… — И когда добро и зло схлёстываются в человеке, да ещё неуравновешенном и обиженном, неизвестно, что в итоге победит. — Он вскочил на лапки. — Доедайте быстрее. Нам надо как можно скорее разыскать Зюню, или она натворит дел. Втроём не разыщем, следует поднять на ноги всех, кого только можно.       — Сейчас, — Жюли вытащила неизменный смарт и затыкала пальцем. — Юльч, ты, кстати, обзвонила наших?       — Говорила же, папку посадила на телефон, — Юльча со вздохом потянулась к карману, пока Жюли выписывала номер на салфетку. — Алло, па-а? Ну, чего? Ни у кого? Спасибо… — она отключила связь. — Ну, типа, вы поняли.       — Алло? — практически тут же заговорила в свой телефон Жюли. — Вера Сергеевна, это Юля Ковалёва. Мы обзвонили класс, Зюни ни у кого нет. Вера Сергеевна, надо в полицию и на «Лизу Alert». Какие три дня, вы что! Они обязаны сразу, это закон!.. Настаивайте. А мы с Кукушкиной в «Лизу» позвоним, оформим заявку. Она точно к бабушке сегодня не заходила? Ага… Значит, после школы её никто не видел. Да. Да. Мы в последний раз её видели после урока, она к медсестре пошла. Всё, бегите в полицию, а мы звонить.       Офигеть, как легко Жюли даются звонки и разговоры со старшими — вообще ни на грамм не пасует! Юльча молча притянула тарелку с пирожным и принялась его ковырять, пока Жюли набирала в поисковую. Оставалось только завидовать, как чётко и спокойно, без лишних эмоций, она объясняла ситуацию, диктовала контакты тёти Веры и их двоих, писала телефон координатора и переправляла его Зюнькиной мамке. И только выключив смарт, Жюли выдохнула и откинулась на спинку стула:       — Уф… Нам велели подождать, когда координатор перезвонит, и не пороть горячку. Они всё равно не имеют права без согласия родителей поиски начинать. Пусть им Вера Сергеевна сначала наберёт.       И тут в ресторан из служебной двери вошла «группенфюрер» и заоглядывалась, явно высматривая Жюли. Видать, ей кто-нибудь из официантов или поваров настучал — ох, сейчас бу-удет. Юльча стиснула зубы. Хрупецкий тихо нырнул под стол, игрушкой притворяться. Как ему удаётся даже не моргать, интересно?.. А Жюли ещё мамку не видела, ещё спокойно наливала себе чай.       — Юля? — почему у этой тётки даже голос вымораживающий?       Жюли замерла, как под прицелом. Тут ничто не спасёт, кроме максимума хороших манер, которые можно из себя выжать. Поэтому Юльча встала, вежливо улыбнулась и, как благовоспитанная няшка, сказала:       — Здравствуйте! — как бы несложно подняться со стула ради того, чтобы спасти Жюли. — Извините, что пришла так поздно.       — Прости, ты сама велела мне быть гостеприимной, — побелевшими губами выговорила Жюли, всё ещё не решаясь обернуться. — У нас… У нас в классе сложная ситуация, и…       — У нас одноклассница пропала, с которой мы втроём проект делали, — спокойно подхватила Юльча. Ей-то чего трястись от «группенфюрера»? Небось не Велимымра, в лягуху не превратит. Вот по телефону на неё нарваться было бы стрёмно, а глаза в глаза — нет. А та стоит, блин, и смотрит уничтожительно, как на клопа какого-нить. Но у Юльчи, между прочим, тоже есть достоинство, и трусить она не станет! — Коржикова домой из школы до сих пор не пришла. Юля попросила меня помочь всех обзвонить, а сейчас мы ждём звонка из поискового отряда, что делать дальше.       И сложнее всего из этой тирады — говорить «что» вместо привычного «чё».       — Замечательно, — «группенфюрер» даже на миллиметр в лице не изменилась. Ей точно надо чёрную фуражку и «браунинг» в кобуре. — И причём тут ты, Юля? — естественно, сказано не ей, а Жюли. Та как-то автоматически положила ладонь на Хрупецкого и обернулась на мать, напряжённая и бледная настолько, что даже зло взяло:       — Мы, похоже, были последними, кто её видел. Нам так или иначе придётся давать показания в полиции и поисковикам. И лучше побыстрее… — она на миг запнулась. — Ираида… Пожалуйста, останься. По закону, нас должны расспрашивать только с согласия родных. Помоги нам.       Как ни странно, эта просьба, высказанная с запинками и дрожью, неожиданно смягчила «группенфюрера» — она плавно, словно змеюка, опустилась на свободный стул и подперла щёку ладонью:       — У меня не очень много времени. И уже половина десятого, — косой взгляд на неё, на Юльчу. — Где ты живёшь?       — На Привокзальной, — раз хозяйка села, то можно сесть следом. — Па… папа сказал, что меня встретит, — вот блин, едва успела язык прикусить и поправиться. Надо ж как ванилька-тян говорить, а то Жюли точняк нагорит за общение с «криминальным авторитетом» шестого «Б», но как же это непросто, прям зашибись! Что бы королевишна сказала в такой ситуации?.. — Спасибо, что беспокоитесь.       Жюли чуть не сшибла локтем коктейль Хрупа и глазами захлопала, но Юльча продолжила сидеть с постной рожей. Ну да, притворство. А тут без вариантов — или артистизм прокачивать, или они с Жюли в последний раз общаются.       Зазвонил смарт. Жюли быстро его схватила, несколько раз сказала «да», потом назвала адрес.       — Сейчас приедут, — доложила она.       — Ресторан — не лучшее место для переговоров, — Ираида (как её по отчеству-то, не называть же «тётей»?) хмуро обвела взглядом зал. По ходу, не хотела посетителей тревожить суматохой. Потом подозвала официантку: — Алла, подъедут люди, будут спрашивать девочек — проводи в конференц-зал.       Оба-на, тут и конференц-зал есть? Хотя… Почему нет. Всякие съезды, слёты, доклады в узком кругу ограниченных лиц — не то чтобы они в Энске в изобилии, но случаются. Наверное, любая приличная гостиница и даже хостел должны иметь что-то вроде конференц-зала или холла. А Ковалёвы помешаны на приличиях.       — Идём, — тоном, не допускающим никаких возражений, сказала Ираида и поднялась со стула. Юльча одним глотком добила чай и поплелась за ней вместе с несчастной Жюли, подхватившей Хрупецкого. — Юля, это твой кролик?       Упс.       — Ну… Да.       — Прошу в следующий раз не приносить животных в наш хостел, — не оборачиваясь, отчеканила «группенфюрер». — Даже если они очень воспитанные и неагрессивные.       Они с Жюли быстро переглянулись: вот те раз. Ну хоть крылья и прочие странности не засекла, и на том спасибо. Очень захотелось отмазаться, типа, как бы и не рассчитывала заходить в гости, но тут же стало ясно, что в этом случае вину взвалят на Жюли. Поэтому Юльча ограничилась коротким:       — Прошу прощения.       В конце концов, «группенфюрер» сказала, в следующий раз — значит, по умолчанию подразумевается, что Юльча сюда ещё будет приходить. Прогресс!..       Конференц-залом оказалась небольшая комната в два окна, даже меньше их кабинета английского. Стены светло-серые, на полу кафель, по стенкам стулья, на стене раздвижной экран, и, так и быть, офисный стол у окна.       — Присаживайтесь, — Ираида (и всё-таки, как её отчество?..) выдвинула стул и устроилась напротив, сверля их пронзительным взглядом. — И как давно вы подружились?       Вэлкам на допрос. Юльча села, автоматически положив ладони на коленки — сколько лет с детсада прошло, а эта вколоченная на подкорку привычка «сидеть прилично и смирно» не выветрилась.       — Нам дали проект на троих, — ну это же честно, да? — Пока мы его делали, то поняли, что втроём нам при… ну, интересно, потому что мы очень разные.       Та-да, ни слова не соврала!       — Вот именно, разные, — Ираида-как-её-там даже не скрывала недовольство. — Кто твои родители, Юля?       Небось, ждёт ответа «сидят пожизненно в тюрьме за массовый геноцид».       — Мама — главный эколог на экостанции в Баламутовском лесничестве, папа — программист и веб-дизайнер, — отрапортовала Юльча, полсекунды подумала и затараторила: — В школьные кружки не хожу, но занимаюсь с родителями байдарочным спортом и помогаю маме на экостанции. Она мне разрешает приезжать к ним на автобусе и на выходные часто забирает с собой. Ну, там, делянку ёлок засеять, за ранеными животными присмотреть… У них вон, сейчас филин со сломанным крылом живёт, и ещё лосёнок с лета, его мамку браконьеры подстрелили. Лосёнка надо постоянно молоком поить, а то не выживет. Я поэтому так и хожу, — она выставила ногу в берце. — Вдруг со школы сразу в Баламутово? А там, между прочим, комары и клещи, и гадюки иногда попадаются, и…       — Да, да, — нервно перебила её «группенфюрер». — Я поняла.       — Приезжайте за клюквой! — торжествующе припечатала Юльча, уже зная, что эта мымра в жизни к ним не завернёт. Как она с каблуков-то спрыгнет и из делового костюма расфутлярится? Жюли, наверное, тоже это поняла, потому что на её лице появилась едва заметная бледная улыбка.       — Спасибо, — выдавила «группенфюрер», стараясь оставаться вежливой. — А Юля, гм, Коржикова?       — Она очень вкусно готовит, — выпалила Юльча и большой палец показала. — Во как! Правда, она шумная немножко и не всегда правильно говорит, но Жюли её учит, как надо. А она Жюли по технологии взяла на буксир, и по английскому нас обеих проверяет, она в классе лучше всех шпарит, не заткнуть. Она же дочка учительницы, та ещё зубрила, если честно!       Теперь глаза к носу скатились не только у «группенфюрера», но и у Жюли. Похоже, у обеих Ковалёвых предохранители задымились. Ну, опаньки, надо же как-то выкручиваться…       Дверь конференц-зала приоткрылась с вежливым стуком, и на пороге появились двое. Одного, поджарого молодого дядьку со стрижкой-ёжиком, Юльча видела впервые, но второго знала слишком хорошо и никак не ожидала встретить в напыщенном «Парусе».       Мамка весело ей подмигнула, ничуть не смущаясь ни грязных берцев, ни запаха костра и леса, расползающегося от косухи и джинсов и повергшего «группенфюрера» в окончательный ступор:       — Привет честно́му собранию.       Юльча поняла, что рот у неё приоткрыт и выглядит это наверняка глупо. Но справиться с собой не получилось.       — Валерий Свердлов, — представился дядька. — Координатор энской поисковой группы добровольцев.       — Ближайший представитель областного спасательного центра, старший эколог заказника «Баламутово», Елена Кукушкина, — улыбнулась мамка. Тьфу, блин! Ну точно, у них же там и спасатели по соседству тусят, через забор, и мамка стопудово подхватила бы их поручение заехать и разузнать, что именно произошло. — Так понимаю, ваша Коржикова потерялась? Докладывайте по-быстрому и по существу, что к чему.       Они в двух словах рассказали о пропавшей Зюне и о ссоре накануне, опять без волшебных подробностей, но мамке и этого хватило: она смотрела на них всё более хмуро, и стало ясно, что сурового разговора не избежать. Не, ну чё, блин? Они же извинились…       …Но перед глазами снова встало тёмное видение и по позвоночнику покатилась противная холодная капелька.       Дядька-поисковик задавал вопросы, всё тщательно записывал, вопросительно поглядывал на мамку, догадавшись, что она знает Зюньку. Та наконец мрачно подвела итог:       — Думаю, дело в ссоре, и мы имеем дело с типичным побегом из дома. Переходный возраст, и потом, девочки, вы же в курсе, что вы у неё первые подруги за столько лет?       Они с Жюли озадаченно переглянулись.       — Неважно, с кем она общалась в классе, её всегда шпыняли, — продолжила мамка сухо. — Я её с детсада знаю, вечный аутсайдер. С такой если и дружат, то чтоб домашнее задание списывать и вкусняшки выклянчивать — а жаль. Она хорошая девочка, только не умеет эмоции контролировать и свои интересы защищать.       Щёки вдруг загорелись, как конфорки. А ведь правда… Она сама так… печеньки, домашка. Ну, блин, это ж был честный обмен, Зюнька у неё тоже сдувала. Но… Но дружат-то, если по-нормальному, не ради выгоды, а ради самого человека.       — Быть может, вы что-то сказали, что не казалось вам обидным, а она восприняла слишком близко к сердцу. Прежние-то подружки слишком часто её использовали и бросали, немудрено впасть в паранойю, — закончила мамка чуть более задумчиво.       Странно, но «группенфюрер» какая-то другая сделалась после мамкиных слов, словно… ну… не подобрела, но понимала, о чём речь.       — Примем за рабочую гипотезу, но и другие варианты сбрасывать со счетов не будем, — подхватил дядька-спасатель. — Тогда так, девочки. Если до завтра не найдём, то вы у себя в школе никакую панику не наво́дите, никакие ориентировки… эм-м, объявления о пропаже не расклеиваете. Лишняя шумиха спугнёт вашу подружку, особенно если ей кто-то из знакомых подростков помогает. Техническую часть мы берём на себя. Будьте готовы повторить свой рассказ в полиции. Я, конечно, записал, но не факт, что у них не появятся дополнительные вопросы.       Неужели Зюнька и впрямь слиняла из дома? Вот тебе и плакса. А с другой стороны, куда ещё она могла деться? С любыми бандитами и террористами она справится — один файрболл, и вопрос решён. Велимымра от них троих реально шарахается, вон, у Ирки противной были все шансы свистнуть Жюли из сквера, а нифига подобного, поболтали и разошлись, как в море пароходы. Значит, действительно, остаётся только одно…       Внутри как выстрел раздался. Юльча страшными глазами оглянулась на Жюли — та смотрела на неё в ответ точно так же. Похоже, они одновременно об одном и том же подумали.       — А она не могла нас в раздевалке подслушать? — выдохнула Жюли.       — Та-ак, — мамка грозно скрестила руки на груди и глазищами сверкнула. — И о чём вы там трепались? Кости ей мыли?       Ох, как не хотелось отвечать, тем более при посторонних, тем более как объяснишь свои слова без рассказа про шмагию? Но тут Жюли пришла на выручку:       — Юльча мне честно сказала, что, повернись бы ситуация по-другому, она не стала бы дружить ни с Зюней, ни со мной. Потому что её нервировали и Зюнина экспрессивность, и моя замкнутость.       Мамка иронично бровь вздёрнула:       — Прямо вот так и сказала?       У Жюли дёрнулось от улыбки лицо:       — Конечно, нет. Более… хм, развёрнуто. Но я была рада это слышать, ведь это правда. Лучше, если друг не притворяется, что всё в порядке, а честно обо всём говорит, в том числе о том, что его в тебе раздражает, верно? — она снова сделалась серьёзной. — Но Зюня горячая, она могла не дослушать наш разговор до конца и обидеться окончательно.       — А можно нам хотя бы узнавать, как там поиски? — умоляюще поглядела Юльча на мамку. Та хмуро ответила:       — Разумеется, я буду держать вас в курсе, но… Сейчас ты поедешь домой, потому что уже поздно, и мы с тобой будем иметь долгую и содержательную беседу касательно отношений с другими людьми.       Под конец голос мамки стал офигеть строгим. Кажется, она в гневе. Опять захотелось отмазаться, что Зюнька сама дура, но Юльча сдержалась. Нерюхливые отмазки не проходят даже в сказке и всё такое. Если талисман решил испытать их дружбу на прочность, то зачёт с треском провален. Каково же будет на экзамене?..       Она вяло распрощалась с Жюли, пообещав даже среди ночи сообщить, если что-нибудь прояснится, и поплелась следом за дядькой-поисковиком и мамкой, на ходу обменивающимися соображениями о пропавшей Зюньке и о координации действий добровольцев и спасателей. Ох, Коржа, ну устроила! Знала бы, какой шухер поднимется из-за неё, сколько взрослых спать не будет, сбежала бы?       Почему-то показалось, что тогда тем более б сбежала.       Тьфу! Вот найдётся, Юльча ей хвосты-то поотрывает!       Мамка, как водится, на байке прикатила, поэтому проводы до дома выглядели полным издевательством — одна давит на педали изо всех сил, у Хрупецкого аж уши дыбом от ветра, другая плетётся, вихляя вдоль тротуара, — и по дороге поговорить у них не получилось. Но у подъезда мамка скинула шлем и посмотрела так, что Юльча поневоле пожалела, что не она из дома сбежала. В землю вдавить таким взглядом можно:       — Отвратительно.       И даже не оправдаешься, потому что сама понимаешь цену своему поведению. И уши горят.       — Ничего к рассказу прибавить не хочешь?       — Ма-ам… Я её видела… Мы её шмагией пытались найти, — на глаза навернулись слёзы, Юльча хлюпнула носом и попыталась отвернуться — да чё уж там, всё равно бесполезно и все всё видят. — Она на нас… как на врагов… окрысилась. И отшибла нафиг. Мам… Если вы её найдёте… Вы скажите нам… сразу. Даже если ночью совсем. Она в опасности.       — В какой? — мамкин взгляд ни на каплю не потеплел, так и остался строгим и беспощадным. Юльча её настолько сердитой ещё ни разу не видела.       — Она… амулет везения себе купила… — нос опять хлюпнул на всю улицу. И никак не сдержаться.       — Те новомодные штучки? И причём тут они?       — Хруп, ну скажи ей… — только и осталось, что мямлить, как ванилька.       — Мне нечего сказать, — убийственно спокойно отозвался Хруп из велосипедной корзины. — Кроме того, что это реально работающее волшебство удачи — по самой лёгкой модели.       — То есть воровство чужого везения, — добила мамка. Она-то откуда знает про такие штуки-дрюки?! Юльча на неё уставилась, а та поглядела в ответ пристально, не пряча глаз, только руль байка стиснула свободной рукой: — Чтобы где-то по-настоящему прибавилось, где-то должно убавиться. Ты же читала «Волшебника Земноморья», позорище.       — Не, это я понимаю, — выдавила Юльча, — но, мам… Откуда ты вообще в волшебстве шаришь?       — Я сколько раз правила для ролёвок сочиняла? — мамкин голос стал ещё резче. — Или ты считаешь, это возможно без хорошего знания матчасти?       Юльча потупилась:       — Мам… прости.       — У подруги будешь прощения просить, стыдобушка. А сейчас марш домой и спать! Почти одиннадцать на дворе, а ты до сих пор не в кровати!       Она отвернулась и полезла в карман за сотовым. Юльча со вздохом потащилась в подъезд — и на пороге квартиры столкнулась с папкой, на ходу натягивающим куртку.       — Давай, сама, — уронил он, прихватывая с тумбочки ключи от машины. — Я с поисковиками. Кинтс, присмотри за ней, пожалуйста, чтобы сейчас же легла и не торчала в компе до часу ночи.       — Да не вопрос, — отозвался паразит, шмыгнув в дом.       Щёлкнул замок на двери. Юльча осталась одна в ужасно пустой и тёмной квартире. Хрупецкий не в счёт, ему всё равно фиг доверишься… Обычно одиночество Юльчу не пугало, но сейчас стало крипово. Что-то непонятное вдруг начало происходить в мире. Ну, то есть магия-шмагия и говорящие звери — это уже само по себе из ряда вон, но раньше это как-то не касалось Энска, каша варилась у далёкой и совсем уж фантастической Бетельгейзе. И вот, нате вам — кошмар у самого порога, чтоб спалось получше. А у Ритки, и у Лёльки, и у Катьки Заливахиной амулеты… Если на них так же, с помощью Луча, посмотреть… Они тоже на клубок пиявок похожи? И откуда эти амулеты вообще взялись? И у кого именно воруется везение, если… если… А ведь в классе общий уровень удачливости повысился, если объективно посчитать. Даже Щука, русичка, у которой получить «пять» могут только полные ботаны, а остальные перебиваются «трояками», в последние дни удивительно подобрела. Значит, чем больше амулетов на душу населения, тем выше общая удачливость? Но тогда… У кого её забирают? Где? И какова цена для тех, кто пользуется амулетами, и тех, кто присоседился на халяву?       Вот тут, на этой мысли, и стало жутко по-настоящему, хоть в школу не ходи. И, пока Хрупецкий завернул на кухню к холодильнику, Юльча кое-как перелезла в пижаму и забралась в кровать, оставив свет в коридоре и гостиной включённым, а свою дверь — открытой нараспашку. Накрылась одеялом с головой. И разревелась в голос, как маленькая, потому что всё это было уже слишком круто, слишком непонятно — и слишком, слишком страшно.       Одно она знала точно: хоть всякая нежнятина с подружками — ванилькины штучки, но, когда Зюнька отыщется, она должна ей сказать, что привязалась к ней офигенно, прям, наверное, как к сестре.       Потому что только сейчас стало очевидно: дело не в домашке, не в печеньках и не в шмагии. Просто без Коржи в разы хуже, чем с Коржой.