Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      Холодно щёлкнул замок, запирая входную дверь. Жюли стянула ботинки и повесила плащ, лопатками ощущая взгляд Ираиды. Поднялась в гостиную, как на эшафот. Кажется, сейчас будет долгий и сложный разговор, тот самый, которого она всё это время боялась.       Так и вышло. Едва пройдя в комнаты, Ираида сухо бросила:       — Итак?..       Жюли молча пожала плечами — отвечать-то бесполезно.       — Ты не могла сказать, с кем тебя поставили в команду? — процедила Ираида. — Я бы решила этот вопрос сразу.       Жюли очень хотелось крикнуть, что она сама в состоянии решать свои вопросы, но это был бы откровенный бунт — а уверенности она в себе сейчас не чувствовала, одно серое опустошение. И потому сказала то, что получилось, так, как выдавилось:       — Я не хотела, чтобы ты его решала. Современность — это коммуникабельность. Я должна уметь строить отношения с любыми людьми, а не только с теми, которых ты выбираешь. Всю жизнь водить меня за руку не получится.       Ираиду такой ответ неожиданно озадачил, даже брови конкретно так приподнялись.       — Одного не пойму, — взялась она с другого конца, — я тебе что, репетитора не найду по английскому, чтобы какая-то деревенщина твою домашнюю работу проверяла? Если у тебя трудности…       — Если у меня будут серьёзные трудности, я попрошу нанять репетитора, — безэмоционально согласилась Жюли. — Пока не нужно.       Глаза Ираиды стали ещё озадаченней — наверное, она рассчитывала на повышенный тон и попытки оправдываться, но у Жюли не было сил возражать. Однако так просто Ираида сдаваться не собиралась и всплеснула руками:       — А эта шпана Кукушкина? Известно, чем кончается такое общение: сначала весело, а потом начнётся — курение, обсценная лексика…       Где-то внутри заклокотало — серое равнодушное болото, затопившее Жюли изнутри, начало медленно разгораться от гнева, словно там разлили и подожгли мазут. Стараясь казаться по-прежнему спокойной, она заговорила, но голос её постепенно начал срываться от ярости:       — Ты совсем её не знаешь. Я сама видела, как она всыпала нашим мальчишкам за сигарету… Они на заднем дворе курили, мне из окна было видно. И тут Юльча к ним подошла и по затрещине выдала, а сигарету растоптала. Может, она и драчливая, но справедливая и смелая, и всегда за товарищей заступается. И не выражается! Она сама как-то раз сказала — если на ногу самосвал наехал, тут простительно, если нецензурно сказать, а в обычной речи сводить всё к трём словам глупо и тупо, — она перевела дух, пытаясь вернуть моральное равновесие, но не получилось. Прорвало так прорвало. — И Зюню ты тоже совершенно не знаешь! У неё мама болеет, так она хозяйство ведёт и младшим братом занимается, как настоящая няня. Она добрая, заботливая и очень взрослая, хоть с виду инфантильная и вредная. А я… — она отвернулась, потому что защипало в уголках глаз и загорелось лицо, а показывать это не хотелось. — Я не такая, как они. Не такая храбрая и совсем не такая умелая. Толку от энциклопедий прочитанных, если не можешь знания на практике применить… Все в спину дразнят «википедией», и… — ей не удалось задавить всхлип, по щекам потекли горячие дорожки и притворяться стало бесполезно. — Извини… Я не должна была этого говорить… Я… — дыхание вновь перехватило, Жюли быстро стёрла слёзы и бросилась по лестнице наверх, в свою комнату, чтобы не зарыдать прямо перед Ираидой. Продолжать этот кошмарный разговор сил уже не было, их хватило только захлопнуть дверь, упасть поперёк кровати и расплакаться.       Если у неё отнимут девочек и волшебство, то останется только музыка и больше ничего. Она так не выдержит. Сердце просто разорвётся. Папу отняли, Ираида совсем не мама, а стоило хоть какому-то лучику в жизни появиться, так счастье и месяца не продлилось. Даже если сейчас Ираида уймётся, то ненадолго. Она всегда настаивает на своём и будет её долбить, пока не додолбит.       Минут через двадцать, когда она почти успокоилась и просто лежала носом в подушки, в дверь негромко стукнули. Жюли не ответила — а зачем? Ответа и не ждут. Мир снова делается серым и мёртвым, его сдавливают холодные бетонные стены, наваливаются, наваливаются…       Дверь приоткрылась.       — Юля?       Она не шелохнулась.       Ираида прошла в комнату и что-то поставила на тумбочку рядом с ней.       — Я понимаю, сейчас ты переживаешь и не можешь рассуждать объективно, как взрослая умная девочка. Поэтому прошу — успокойся и выспись. Поговорим как-нибудь потом.       Удаляющиеся шаги.       Жюли повернула голову: на тумбочке стояла и вкусно пахла большая белая кружка, накрытая сверху румяной булочкой с изюмом.       Молоко… Горячее молоко с подогретой булкой, как когда-то в детстве. Когда ещё можно было называть Ираиду просто «мамой». Когда ещё не было всех этих гадких бетонных стен. Когда можно было просто жить и никем не притворяться.       В первое мгновение она чуть не швырнула кружку в дверь. Чтобы вдребезги разлетелось, чтобы залило пол и забрызгало ненавистные стены бубльгумовой камеры-одиночки, чтобы хоть как-то выхлестнуть ураган, бушевавший в голове. Она даже подскочила, схватила молоко, чуть не расплескав, но почему-то остановилась.       Белая фаянсовая ручка была такой тёплой, а булка так румянилась и пахла сдобой, что Жюли, всхлипнув, вдруг надкусила пышный бок и принялась глотать сладковатое молоко, горячее ровно настолько, чтобы не обжигало и не появлялась противная пенка. А допив и доев, снова упала в подушки и тихо-тихо заскулила от бессилия.       Вот знает же, чем пронять!..       Утро не принесло ничего нового. Зюня не объявилась, в школе их с Юльчей поджидали директриса и молодой симпатичный лейтенант из полиции, которым пришлось повторить вчерашний рассказ, и когда удалось наконец от них отделаться, до конца первого урока оставалось каких-то жалких пять минут, даже смысла в кабинет стучаться не было. Но Жюли совсем не волновало, что поневоле пришлось прогулять историю. Зюня-то важнее.       — Я вот что думаю, — вполголоса сказала Юльча, пока они брели по пустой лестнице на третий этаж, где должен был проходить следущий урок, — после школы попробую шмагию на поиск зафуфырить. Просто увидеть, где Зюнька была в последний раз. Как думаешь, надо какой-нибудь маятник из гаечки сбацать, или так можно?       — Понятия не имею, — помотала головой Жюли. — А чего ты у Хрупа не спросила?       — Да ну его в пень!.. — немедленно вскипела Юльча. — Он может Зюньку найти, ну чувствую я это на стопицот процентов! А фиг ищет — хочет, чтоб мы сами тут корячились, — она влепила кулаком в стену, мимо которой шла, и обиженно затрясла отбитой рукой. — Не по-товарищески это! Никогда на него положиться нельзя!       Не соглашаться ни в коем случае, даже если очень хочется — Юльча постоянно выискивает в Кинтсе отрицательные стороны и подчёркнуто не замечает ничего хорошего. Может, от того, что не хочет до конца принимать реальность, противоречащую её мировоззрению?       И просчёт в её рассуждениях тоже совершенно детский.       — Положиться-то можно, — заметила Жюли. — Переваливать ответственность нельзя.       — Угу, перевалишь на него, как же. Чёрная дыра на белых лапках, только холодильник грабить горазд!..       И Юльча в сердцах пнула чугунную батарею под окном лестничного пролёта, да с такой силой, что та загудела от обиды. Что это на неё нашло? Ну вообще, как бочка динамита, чуть тронь — взорвётся, только что пар из ушей не валит. Такой её Жюли в последний раз видела, когда Зюня одна в ветеринарку отправилась. Вот с таким же лицом Юльча шарахнула ногой во входную дверь клиники. Как бы её научить управляться с собственным гневом? Давать книжки по психологии бесполезно — как говорят мальчишки, «много букв, не осилил». И лезть с советами сейчас небезопасно. Лучше вообще временно не трогать, может, успокоится. Поэтому Жюли оперлась на исцарапанный подоконник и уставилась в окно, сохраняя непроницаемое молчание.       Это подействовало, Юльча через минуту тоже притихла и уткнулась лбом в стекло. Тяжело поковыряла щербинку на подоконнике. Потом заметила невпопад:       — Надо бы ещё выяснить, откуда в Энске взялись амулеты везения.       — Уже, — без улыбки ответила Жюли. — Я утром заглянула на официальный сайт. Их где-то на «стекляшке» лепят. — «Стекляшкой» горожане в обиходе называли завод «Энск-Линза», где изготавливали телескопы для космических кораблей и другую сложную оптику, и место это было на отшибе и под охраной. — И по торговым сетям распространяют.       — Шутишь?! — Юльча глухо присвистнула. — Блин, на «стекляшку» фиг пролезешь, там же секретность и всё такое. И рядом высоток нет, чтобы на их двор глянуть.       — Спутниковые карты Гугла, — закатила глаза Жюли. — Должно хватить.       Юльча иронично хмыкнула на весь коридор:       — Ну ты наивня-ак. Не то что в Гугле, на Яндехе это место замылено, максимальный масштаб не приблизишь. Оборонка же. Я пыталась и «стекляшку», и химзавод поглядеть, и электростанцию, ещё с год назад — а фигу с маслом. Так что забей. Надо другие способы искать…       Она на миг задумалась, всё ещё ковыряя подоконник, и вдруг выпрямилась и выпалила на весь коридор:       — Идея!!! Радиоуправляемая машинка и камера!!!       — Ты с ума сошла?! — поперхнулась Жюли. — Это шпионаж! Там что, все идиоты, чтобы не заметить?!       — Смотря как сделать! — показала язык Юльча. — Пороюсь у папки на предмет микрокамеры с блютусом и подумаю, что можно спаять! Стекло лобовое у машинки плёнкой затемнить, чтобы камеру не сильно было видно, а поймают — сказать, что случайно под забор загнали! Ну не бывает забора без дыры для кошки!       Жюли чуть не заорала: «Долбанутая!» — но вовремя сдержалась. Не хватало ещё выражаться, как эта ненормальная.       — В дыру я и сама заглянуть могу, — отрезала она. — А толку, если там камеры на каждом шагу и нас всё равно поймают? Дальность у твоей машинки какая? А? В цех-то её не загонишь!..       Они снова сникли.       — Сначала Зюню попробуй найти, а потом уже про «стекляшку» думать станем, — закончила Жюли.       Тут зазвенел звонок, народ повалил из кабинетов, и пришлось идти в класс, в общество мрачного Филина и унылой математики.       День никак не хотел идти своим чередом. Третий урок сорвался — не успел начаться, как вошла завуч, а с ней всё тот же лейтенант полиции, который чуть ли не полчаса распинался о безопасности на улице и о том, что делать и куда звонить, если Зюня или информация о ней вдруг всплывут хотя бы в сети. На прощание написал им во всю доску контактный телефон и удалился, избавив класс от самостоятельной по русскому. Но это никого особенно не обрадовало, на перемене только и было разговоров, что об исчезнувшей Зюньке. Но тут Юльча уже включилась, обстоятельно пересказала всем желающим события вчерашнего вечера, передала просьбу поисковиков не заниматься самодеятельностью — и с нажимом поглядела на Кирилкина, который после неприятного известия начал крутиться юлой и конкретно так не мог усидеть на месте.       После уроков они подвесили на нитку гайку из Юльчиных запасов и пошли туда, где потише, за школу. Юльча долго стояла, закрыв глаза и держа доморощенный маятник на вытянутой руке, сосредоточенно морщила лоб, а Жюли уткнулась в айфон, создавая видимость, что всё под контролем, а посиневшие и потёкшие водой косички — это нормально. Не сразу она заметила, что гайка не просто мотается туда-сюда, а, вопреки тяготению, скашивается направо.       Когда скос стал совершенно очевидным — точнее, гайка замерла под отчётливым углом, словно её тянуло невидимым магнитом, Жюли подставила айфон с включённым навигатором и прикинула направление. Потому что без волшебства никакие железки на ниточке зависать в воздухе не станут. Юльча так бы и стояла, замерев, если бы она не сказала:       — По-моему, у тебя получилось.       Один ярко-синий глаз медленно приоткрылся, потом Юльча вытаращилась, и гайка тут же обвисла, хаотично заболтавшись из стороны в сторону.       — Бли-ин!..       — Куда-то в сторону кремля, — Жюли возила пальцем по тёплому стеклу айфона, тянула карту так и сяк. — Пройдём метров сто и снова попробуем. У меня всё равно фортепиано только в шесть, — она на мгновение замялась и нерешительно спросила: — А ты… ничего больше не почувствовала?       — Не-а, — Юльча прочистила горло и спрятала маятник в кулак. — Глухо, как в танке. Я просто думала, где Зюнька или кто-нибудь, кто про неё может знать. Даже не знаю, куда гайку ваще потянуло, — она секунду подумала и добавила: — Оно само.       — Очень «научный» подход, — не удержалась и хихикнула Жюли, качнув пальцем гаечку. Юльча тут же хмуро спрятала её в кулак. — Прямо-таки тема для профессорской диссертации.       — Смейся, смейся, академик… А я реалистка. Шмагия ведь работает? Значит, и маятник может, — Юльча обиженно сунула руки в карманы.       — Вода в старину всегда использовалась для гаданий, — рассудила Жюли. — И в сказках тоже на водяном зеркале пророчат. Может, стихия подарила тебе прозорливость не только в прошлое?       Юльча передразнила пальцами говорящий рот:       — Бла-бла-бла! Мамке позвони, сказка. Не придёшь вовремя, она тебя точняк под домашний арест загонит и конвой до школы и обратно выделит. Ща все без исключения родаки на уши встанут, как про Коржу сплетни по городу пойдут.       Это было очень справедливое замечание, и Жюли, сцепив зубы, отписала Ираиде в ватсап: «Вынужденно останусь в школе до музыкалки. Сама понимаешь. Буду держать в курсе. Извини», — отмазка, конечно, та ещё, но всё равно лучше, чем прямое враньё или прямая правда. В ответ шлёпнулось короткое: «Поешь в столовой», — без дополнительных комментариев, словно Ираида обо всём догадывалась или же ей абсолютно безразлично, куда и зачем на самом деле унесло Жюли.       Было приятнее думать, что ей всё равно.       Они вышли из школьных ворот и торопливо, словно за ними кто-то гнался, зашагали к центру города. На углу Юльча снова достала маятник — и тот немедленно понесло в сторону. Пришлось скорректировать маршрут и повернуть на улицу Ленина. Похоже, гайка указывала не на центр города, а вообще на другой берег реки. Юльча прямо на ходу выудила из недр сумки пару баранок, одну протянула Жюли, в другую впилась зубами и прошамкала:       — Держи пока, а там по дороге, мож, шаурму купим. А то жрать охота.       Баранка была помятая, в непонятных серых крошках и почему-то пахла костром, но крутить носом Жюли не стала. Лучше ночевавшая в лесу баранка, чем уличная шаверма. Нет, она, конечно, вкусная, но повторять историю с больницей, когда вокруг столько всего происходит, совершенно не хотелось.       В первый раз они скорректировали движение на углу улицы Ленина, второй — у моста через Песчинку, приток Тихой. С каждым разом гайку тянуло быстрее и сильнее, словно Юльча всё лучше осваивалась с поисковым волшебством, и Жюли окончательно утвердилась в подозрениях — их тащит за реку, куда-то на Славню.       — Давай автобусом, — предложила она. — Будешь держать маятник. Куда его потянет, там и высадимся.       — Катит, — согласилась Юльча и бегом рванула к остановке: туда подходил, правда, не автобус, а второй трамвай, но он тоже шёл через мост. Жюли второпях споткнулась и едва не упала, но Юльча повисла на подножке и отчаянно замахала вагоновожатому, так что её подождали. Махнув контролёру проездными, они ушли на пустующую заднюю площадку, чтобы не привлекать внимание, и уставились на маятник.       Сначала его потряхивало в ритме вагона, грохочущего и покачивающегося на старых, уже ненадёжных, рельсах, потом он пошёл по кругу, всё ровнее и ровнее, словно рывки и вибрации перестали на него действовать. И наконец, когда Юльча опять сосредоточилась и волосы у неё начали едва заметно растекаться, гайку потянуло вперёд и вбок. Жюли подставила навигатор и принялась напряжённо ждать. Мост она ещё заметила, но потом вся ушла в наблюдение за маятником, который медленно, но верно начал менять направление: они приближались к нужной точке. И только когда он заметно отклонился назад, словно они обогнули нужное место, она дёрнула Юльчу:       — Есть! На следующей выходим.       Юльча открыла глаза и заметно обмякла. На носу у неё блестела испарина.       — Ещё немного, и батарейка сядет, — она обессиленно оперлась спиной на поручень. — Блин, а сложно…       Второй «блин» прозвучал на всю улицу, когда они вышли из трамвая и очутились на пустом, без единого строения, проезде, с двух сторон стиснутом аллеей корявых тёмных тополей. За стволами, в трёх шагах от асфальта, насыпь обваливалась в ржавые, затянутые травой лужи и ивовые заросли, тянущиеся метров на сто вглубь по обе стороны от дороги. Пахло протухшей водой и осенними камышами.       Улица Княжий ручей. Хотя все знают, что это место называется Гнилки, а ручей вовсе не Княжий, а…       — Черторо-ой… — Юльча только что не ударилась лбом в ствол ближайшего тополя. — Во фигня!       — Нам что, туда? — с дрожью в голосе спросила Жюли и невольно взглянула на новенькие кожаные сапожки. Итальянские, между прочим. Самое оно в них и юбке-макси по болоту шастать! Ираида убьёт.       Вместо ответа Юльча выпустила гайку, и её почти сразу потянуло в заросли. Жюли с трудом сдержала досадливый стон.       — Не, если хочешь, подожди здесь, а я на разведку, — благородно предложила Юльча, сматывая маятник.       Здесь? Жюли нервно огляделась. Пустой проезд, бежать некуда, людей и домов нет, даже тротуара нет — идёшь по обочине, вплотную к асфальту. Мало ли кто тут ездит…       — Я с тобой, — быстро сказала она.       — Не дрейфь, — Юльча беззаботно выдула пузырь из вечной жвачки. — Мы тут с пацанами уже лазили. Глубже, чем по колено, не завязнешь, — успокоила, называется. — Да нет тут никаких маньяков и бандитов. Кому охота комаров с пиявками кормить?       О господи, ещё и пиявки. Ну, Юльча… Даже долину Чертороя облазила. А где она, интересно, не была?       Жюли кое-как подоткнула юбку, чтоб совсем уж лужи не вытирать, и обречённо сошла с насыпи следом за Юльчей. Хорошо кому-то в джинсах и берцах, может, тоже пора брюки с кроссовками носить?       Чавкало. Хлюпало. Булькало. Даже лягушки не попадались — наверное, уползли под коряги зимовать или передохли от химикатов. Сколько лет сюда сливалась всякая гадость? По краеведческим книжкам, задолго до появления городских заводов. Тут ещё в незапамятные времена литейные и кожевенные мастерские стояли, и, если б не болото, археологи точно устроили б раскоп. Они и так всю Славню перерыли, тут же когда-то мастеровые слободы были.       Жюли пробиралась по ивовым корням, стараясь не наступать в лужицы, подёрнутые радужной плёнкой, цеплялась за корявые стволы, то и дело стряхивала с подола репьи и со шляпки — листья, но сапожкам всё равно досталось сполна. Только бы не царапины, их ни в какой мастерской не исправить… Ух, Зюня! Она хоть представляет, что́ они вынуждены терпеть из-за её капризов?!       Наконец, кусты расступились, и за ними обнаружилась извилистая тропинка. Здесь было светлее, по бокам росла высокая осока, а через самую грязь кто-то добрый накидал кирпичи, обломки досок и старые палеты.       Жюли отцепила с колготок очередную колючку:       — Если есть тропинка, то она куда-то ведёт.       — Спасибо, кэп, — фыркнула Юльча, снова выпуская маятник. Тот отчётливо потянуло вперёд. — Интересно, он по правде нас куда надо тащит, или это всё с самого начала тупацкая затея…       Жюли огляделась — сквозь заросли не было ничего видно, даже не сориентируешься.       — Не знаю. Но ведь показывает.       — Ещё б врубиться, как это получается, — Юльча озабоченно глядела на маятник. — Он просто указывает. И чтоб я знала, куда…       Что-о?!       — Разве мы не Зюню ищем? — Жюли упёрла руки в бока. Если выяснится, что они тут зря по болоту лазили…       — Говорила ж, я про неё думала, — согласилась Юльча. — Но… Обычно, если о ком-то сильно думаешь, можно его увидеть… Ну, как тогда, в сквере. А сейчас всё не так. Я не вижу, сечёшь? Я тупо шмагию позвать попыталась. А гайку сразу потянуло.       — Л-ладно, — Жюли почувствовала злость — из-за дурацкой идеи, из-за ковыряния в грязи и в особенности из-за испорченных сапог. — Тогда пошли дальше. Но если ты, — она гневно уставилась на гайку, — просто так нас в болото затащила, я тебя сама в Черторой закину!!!       Через десяток метров тропа круто повернула и упёрлась в этот самый Черторой, извилистый, грязный, в пенопласте и целлофане, с бензиновыми разводами и запахом тухлятины. Эх, и где Зюня со своим тотальным синтезом, когда она так нужна? Вода в этом месте разливалась метра на три, вся в камышах и топких берегах, до сухого места при всём желании не допрыгнешь. Вместо моста лежали две узкие ненадёжные доски на опорах из старых покрышек, но маятник, естественно, упрямо показал на них. Жюли с содроганием представила, как летит в грязную ледяную воду — в модном плаще, в элегантной шляпке и дорогущих итальянских сапожках, — и заскрежетала зубами.       Юльча с пониманием оглянулась и сказала:       — Если страшно, я помогу перебраться.       — Ничего мне не страшно! — Жюли решительно отодвинула её с дороги и пошла по шатким доскам первая, расставив руки для равновесия. Зеленовато-коричневая вода тихо журчала под самыми ногами, волокла мусор, струилась и посверкивала под блёклым солнцем. От этого жирного блеска, неверного качания и дурного запаха кружилась голова, и в какой-то миг ноги вдруг захотели встать и никуда не сдвигаться: ещё хоть шаг, и обидно рухнешь в вонючую жижу… Жюли собрала волю в кулак, сосредоточила взгляд на кусте ивняка, маячившем впереди, и, стиснув челюсти, почти бегом перебралась на сушу. И, только вцепившись в тонкий ивовый ствол, спросила себя, почему попросту не перенеслась.       Сзади под Юльчиными шагами заскрипели доски.       — Ну ты прям как утка переваливалась, — беззлобный смех. — Я думала, ща навернёшься, ловить готовилась.       Жюли хотела было огрызнуться, но язык ещё не слушался и голова немного кружилась, поэтому она смолчала.       — Ты классная, — неожиданный хлопок по плечу, слишком сильный для девочки. — Я это уже говорила?       Жюли помотала головой и наконец-то отлипла от ствола:       — Куда дальше? — она сама не узнала свой голос, который отчего-то звучал хрипло и глухо.       — Да вон, кажется, туда, — Юльча махнула рукой на заросли. Жюли пригляделась и увидела насыпь, увенчанную серой бетонной стеной. — Ну зашиби-ись, это ж забор «стекляшки»…       — Что, правда? — только не говорите, что Юльча думала не Зюню отыскать, а на завод пролезть. Очень, между прочим, в её духе.       — Врубись, да. И гайка туда тянет.       — Ну тогда пошли. Семь бед — один ответ.       В душе, однако, Жюли подумала, что, если её подозрения насчёт Юльчи и гаечки подтвердятся, она отнюдь не маятник отправит купаться в Черторой. Вот и перенос пригодится.       Даже кулаки от таких мыслей сжались.       Ещё больше они сжались у забора. Глиняная скользкая тропинка поднялась к его подножию — и упёрлась в подкоп. Судя по утоптанности, это был целенаправленно расширенный собачий лаз. Рядом, в бурьяне, валялись горы окурков.       Юльча поддела ногой смятую сигаретную пачку:       — Дядя Лёня говорил, у них тут курить не положено. Печи стекловаренные газом греют, а газопровод старый. Трахнет — мало не покажется.       — Дядя Лёня?..       — Папка Заливахиных. Он на «стекляшке» бригадир, — она задумчиво принялась щипать пожухший куст полыни, тереть в пальцах пахучие корзиночки.       Жюли уже распирало от ярости:       — Конкретнее и начистоту. Ты просто хочешь узнать про амулеты. И нашла обходной путь. А про Зюню — это так, для прикрытия.       Юльча подняла на неё непонимающий синий взгляд:       — А?.. Да не, погоди. Я думать пытаюсь.       Ну да, очень сложное занятие, особенно когда в голове вечный сквозняк, а сквозь зрачки, как Ираида выражается, задняя стенка черепа просвечивает. Жюли оторвала лист у лопуха и принялась оттирать сапожки. Назад, в грязь, она больше не полезет, хоть убейте! Можно и вдоль забора на улицу выбраться…       — Если за курево штрафуют, — продолжила Юльча вслух, — и народ сюда, за забор, курить бегает, то… То получается, что камеры это место не берут, так, что ль? Слепая зона?       — Я туда не полезу, — ультимативно отрезала Жюли. — Ещё чего, и так измазалась, как свинья! Посмотри, подол весь в глине, а мне скоро в музыкалку!..       — Да погоди ты со своим подолом! — отмахнулась Юльча. — Зюня амулет нацепила? Нацепила. Амулет её склинил? Склинил. Амулеты тут делают? Вроде тут. А что, если тот, кто амулеты делает…       — Её и похитил? — сердито закончила за неё Жюли. А потом поняла, что именно сказала.       Она выпрямилась и ошарашенно уставилась на Юльчу. Та серьёзно и сосредоточенно смотрела в ответ, без тени страха или сомнения. Точнее, так, словно до неё самой ещё не очень дошла глубина проблемы.       — Но… Зачем?       — А как в японском саду. Всегда на один камень больше, чем мы видим, — медленно, по слову, проговорила Юльча.       Это было логично. Даже слишком для неё логично.       — Хочешь сказать, на Земле ещё кто-то сидит? — почему-то шёпотом спросила Жюли. В животе захолонуло, как перед зачётом по английскому.       — А фиг знает. Мож, и Велимымра воду мутит. А мож, ещё кто, — Юльча почесала нос. — Мамка всегда говорила, что у нас слишком удобный город. Вроде небольшой, а всё есть — и вокзал, и порт, и даже аэродром в получасе езды. Областной центр, но при этом не на центральных магистралях. И до обеих столиц можно за несколько часов добраться, особенно если на машине. Типа, тут и на грунт залечь можно, и быстро слинять, если чё. В России вообще удобно: с одной стороны, технологически не самая отсталая страна, с другой, вечный бардак с бумажками, так что несложно затеряться даже с поддельными доками. Не Европа.       — Никогда об этом не задумывалась, — Жюли нервно поёжилась. — Вот почему Велимир в наших краях засел. А я ещё думала, зачем волшебникам такая глушь…       — Затем, что башка у него работает, — буркнула Юльча и покосилась на дыру. — Так. Боишься — оставайся, а я на завод.       Жюли всё ещё боялась. Но уже не так и не того. Раньше было боязливо — запачкаться, налететь на маньяка, или что заметят на территории завода и будут ругать. Сейчас стало жутко — от того, что рядом неведомая опасность, о которой Юльча догадалась даже быстрее, чем она сама, и что Зюня по правде может быть в руках неизвестного, но явно очень недоброго врага. Интересы Велимира — на Радужной планете, земные дела его не касаются и вряд ли он стоит за опасными амулетами. Это уже чисто местная проблема. Надо разбираться, кто ещё тут орудует.       Жюли стиснула челюсти. А пропадай оно всё пропадом, даже юбка-макси и итальянские сапожки. Она же рыцарь и волшебница. Не имеет права отступать.       Юльча без колебаний встала на четвереньки и пролезла под бетонную плиту. Жюли выдохнула, заткнула подол за пояс плаща — и следом. Оказывается, это вовсе не проблема, взять и залезть туда, куда нельзя. Вся проблема у неё в голове была, а на деле — поймают так поймают. Всё равно. Не убьют же. Отругают и выставят, в самом плохом случае в школу позвонят и наябедничают. От выговоров ещё никто не умирал, а на заводе что-то запредельное прячется, и это куда важнее, чем замечание в дневник и сцена от Ираиды. Это как древнее позабытое чудовище. Взрослые не поверят, а если доказать волшебством, тогда такое начнётся… И навредит ещё хуже.       По-любому им разбираться, Рыцарям.       Жюли отряхнула колени, как сумела, выпустила юбку и огляделась. Они с Юльчей оказались на задворках, за углом здоровенного синего здания, обшитого профилированным металлом — наверное, склада. Пахло мокрым мелом, соляркой и бурьяном. Юльча выпустила маятник — тот снова потянуло вперёд, — кивнула и крадучись пошла вдоль складской стены. Жюли за ней. Людей особенно видно не было, лишь где-то в стороне покрикивали мужские голоса и ворчали двигатели — наверное, ездили погрузчики.       Им удалось незамеченными прошмыгнуть в чуть более цивилизованную, чем склады, часть завода. Вся жизнь, очевидно, кипела вокруг цехов, но маятник тащил их к длинному кирпичному строению, похожему на дирекцию, а там было тихо.       — Что делать-то будем? — прошептала Жюли, пока они отсиживались за старой лохматой ёлкой — их тут вдоль корпуса было полно, целая аллея. Вот почему административные здания в СССР вечно обсаживали голубыми ёлками? Загадка…       — Есть одна мыслишка, — криво усмехнулась Юльча и хлопнула пузырём из жвачки. Вечно она такая — влезет по уши в передрягу, и хоть бы хны. — С тебя поддакивание и вопросы по делу. Нам, по ходу, туда.       И она указала на боковое крылечко прямо напротив ёлки. Рядом с дверью висела табличка «ЗАО "Амулет"». Лаконично и нагляднее некуда. И маятник встал чуть ли не параллельно земле, так его потянуло.       Они подкараулили момент, когда на дороге никого не было, быстро перебежали проезд и через две ступеньки впрыгнули на крыльцо. Юльча рванула дверную ручку — не заперто. Секунда, и они уже внутри, в чистом коридорчике со светлыми стенами и старым скрипучим паркетом на полу. На стене висел небольшой стенд со всякой правовой информацией — лицензии там, устав фирмы и прочая ерунда, в гостиницах у Ираиды тоже такие. Жюли быстро вытерла ноги о коврик, Юльча даже не заморочилась, только одёрнула куртку, сделала наглое лицо и пошла к первой попавшейся двери. Бойко стукнула и, не дожидаясь ответа, повернула ручку. Ма-амочки, да что она придумала? Их же сейчас отсюда взашей…       Дверь подалась и открылась. Жюли сглотнула.       — Школьная стенгазета, — громко заявила Юльча, делая шаг внутрь. — Здрасьте. Мы статью про амулеты пишем. Можно вам несколько вопросов задать о производстве?..       Ге-ни-аль-но. Узел, сдавивший грудь и желудок, резко разжался, Жюли перевела дух, шагнула ко входу и вдруг поняла, что Юльча как-то подозрительно замерла прямо на пороге. Но нырять обратно было поздно. Жюли глянула через её плечо — и застыла следом.       — Вы-ы? — гневно протянула ведьма Ирена, вставая из-за компьютера.       «Ревизор».       Немая сцена.