Легенда о Радуге: сказки по-взрослому

      Во, блин, сюрпри-из!.. Юльча в первый миг чуть жвачкой не подавилась, а тут сзади ещё Жюли, вот и пришлось сделать шаг в кабинет. Ирка, противная, таращилась на них во все свои злющие-зеленющие глаза и явно не могла сообразить, то ли драться, то ли на охрану звонить. Только что с хвостов искры не сыпались.       — Ну, типа, здрась… — выдавила Юльча.       — Дверь закройте, и быстро, — глухо процедила Ирка, метнув опасливый взгляд за их спины, и очень громко добавила слащавым голоском, аж челюсти от виртуального сиропа свело: — Из стенгазеты? Какой приятный сюрприз! Проходите, девочки! Дверь только прикройте, дует.       Вряд ли так говорят и выглядят, когда застуканы на месте преступления с поличным и собираются убивать. Ирка глядела в коридор, словно… словно там был кто-то поопаснее, чем они вдвоём, и никакой комбат не входил в её планы.       — Сели, быстро, — полушёпотом процедила она, указывая на стулья вдоль стены. — Что вы тут делаете, ненормальные дети?!       — Куда более интересный вопрос, что вы здесь делаете, — Жюли даже не потрудилась приглушить голос. Взяла стул, нарочито громко поставила рядом со столом и села нога на ногу.       Ирка скривилась от её манипуляций, как будто лимон куснула:       — Работаю с понедельника специалистом по связям с общественностью, — и добавила ещё тише: — Зачем вы сюда пришли? Здесь небезопасно.       Ага, а она, конечно, первая в мире, кто об их безопасности думает! Уже поверили. Юльча выдохнула — ничего не поделаешь, говорить-то придётся, — лягнула дверь, чтоб та закрылась, и поставила второй стул рядом с Жюли. Села, вытянув ноги в проход — наглеть так наглеть.       — Вас, наверное, интересует процесс производства амулетов? — громко, нараспев, продолжила Ирка, глядя через них на дверь. — Это очень интересно, — и, опять почти шёпотом, — самой интересно.       — Подождите, — Жюли подалась вперёд, — так это что, не ваша фирма?       Ирка постучала пальцем по губам и на них посмотрела. Потом подняла со стола пачку ярких бумажек:       — Вот, возьмите по проспектику, — бумажки развернулись ровным веером, как у карточного шулера. — Берите, не стесняйтесь. Я вам и так всё расскажу, а это чтобы не забыть названия. Вы же в принципе знаете, что это за завод?       Показалось или нет, что в коридоре скрипнули половицы? Что-то здесь становится криповенько, но не показывать же. Вот Юльча и взяла сразу две рекламки, одну для себя, другую для Жюли, и сказала громко и нарочито-беспечно, как Ирка:       — Ну, ваще здесь стекло варят под заказ в лаборатории всякие, для космических ракет там, для оборонки. Даже ситалл.       — Всё верно, — Ирка наигранно заулыбалась, а у самой глаз только что не дёргался. — Ну, раз вы знаете даже про ситалл…       — Я не знаю, — подчёркнуто-спокойно сказала Жюли. Прям в воздухе висело облаком, какая она, блин, спокойная. С таким спокойствием маньяки своих жертв бензопилой шинкуют.       — Стекло плюс кристалл, — расшифровала Юльча. — Типа стекло со структурой кристалла, суперпрочное и жаростойкое, в разы круче боросиликатного, — тут уже и у Ирки, противной, брови зелёные вверх поехали. — А чё, меня в яндехе не забанили. Чё надо, я там поглядела ещё давно.       — Ну, смотрю, у нас тут подкованные гости, — вполне натурально засмеялась Ирка. Она явно взяла себя в руки и включила артистизм на всю катушку. — Видите ли, девочки, ситалл изготавливать очень сложно и долго, и даже с полным соблюдением процесса нет стопроцентной гарантии, что результат будет соответствовать всем техническим требованиям. Плюс всегда остаются отходы после распиливания и шлифовки. Обычно вторсырьё отправляют в переплавку, но наша фирма договорилась и выкупает куски подходящего размера, из которых потом ювелиры вытачивают саму оболочку амулетов.       — А как же цвет? — вправду стало интересно. Даже если кое-что знаешь, а кое-что Михин папка рассказывал, всегда есть шанс услышать новое. Но Ирка права, она не полный ноль. И развести её, как лохушку, не удастся.       — Хороший вопрос, — кивнула Ирка. — По правилам, красители добавляют ещё в шихту — это смесь из песка, соды и различных добавок, из которой потом варят стекло. Но у нас такой возможности нет. Поэтому мы обливаем амулеты специальной витражной краской японского производства, после чего дополнительно обжигаем. Такое покрытие в быту не сцарапывается и не смывается даже техническими жидкостями, — она тарабанила как по-писаному, наверное, зубрила по местной шпаргалке. — Но это заключительная стадия. Перед этим внутри обточенного и отполированного кристалла выжигается светоотражающая микрополость, для чего используется французский лазер. Название аппарата есть у вас в буклетах вместе с фотографиями, — она опять опасливо скосилась на дверь и одними губами добавила: — И все фото взяты в этих ваших интернетах, а не с производства. Хотела бы я знать, что на самом деле происходит там, в цехе.       Юльча собиралась выпалить: «Что?!» — и Жюли тоже рот приоткрыла, но тут дверь распахнулась.       — Хо, у нас тут целевая аудитория в гостях? — пробасил незнакомый голос. Юльча обернулась — в проёме горой высился здоровенный краснолицый толстяк в костюме и при галстуке. Глазки у него были маленькие и странно затуманенные. И весь он был какой-то неприятный.       — Борис Евгеньевич! — Ирка поднялась со стула и очень мило улыбнулась, в точности как на рецепшене ветеринарки. — Это юные журналистки из школьной стенгазеты. Пишут статьи на модную тему.       — Здравствуйте, — с большим достоинством сказала Жюли, но не встала. Юльча выдавила привычное «здрасьте». Почему-то хотелось отодвинуться от этого толстяка подальше. Какой-то он был… не такой. Как будто тёмной дымкой залитый.       …Тёмной дымкой?!       — Ну ты им, Ирочка, всё расскажи, — кивнул толстяк.       — Можно будет показать производство? — так же мило-нейтрально осведомилась Ирка. Но на самом деле явно волновалась — говорила спокойно, улыбалась красиво, а сама нервно поглаживала нефритовое колечко на указательном пальце правой руки.       — О, нет. Ни в коем случае, — встрепенулся толстяк. — Это цех, там — только аккредитованные рабочие после инструктажа. Не хватало ещё, чтобы нас выставили с завода за нарушение техники безопасности.       — Я поняла. Простите, — Ирка покорно опустила голову. Но глазищи у неё в этот миг ядерно сверкнули. — Тогда я расскажу всё, что нужно, и…       — В холодильнике пирожные. Угости наших журналисток, кофе им свари, — хохотнул толстяк. Весь из себя такой добрый дядюшка, ага, типа поверили. — Я поехал на переговоры с «Тандером».       — Как скажете, Борис Евгеньевич, — всё так же мило и послушно согласилась Ирка. Но как только дверь за толстяком закрылась, шумно выдохнула и упала обратно в кресло. Юльча тоже перевела дух. Одна Жюли сидела, выражая на лице дохлого окуня, словно всё происходящее в порядке вещей. Может, просто не почувствовала?..       Воцарилась тишина — про такую говорится, «мент родился». Секунд через пятнадцать или двадцать Юльча не выдержала:       — Это ваще кто был?       — Директор «Амулета», Петрухин Борис Евгеньевич, — ответила Ирка. — Ну, ты совсем эмоции скрывать не умеешь. Ещё б в лоб ему водой засветила, чтоб поярче просемафорить: «Мы зде-есь!» Вот настоящие б хозяева обрадовались…       — Настоящие? — всё так же нейтрально-спокойно уточнила Жюли. Это спокойствие уже пугать начинало.       — Он марионетка под контролем. Его за верёвочки дёргают. Но подрезать — засветиться ярче маяка, — как-то равнодушно пожала плечами Ирка, всё ещё крутя колечко на пальце. — Это пока не входит в планы, хотя каждый раз, как его вижу, руки чешутся, — она посмотрела на них в упор. — Чай, кофе, какао?       — С цианидом калия? — по-прежнему непрошибаемо уточнила Жюли.       — Да с удовольствием, только нету, — Ирка встала, такая же непрошибаемая. И тут Юльча не выдержала, хихикнула. Ирка поглядела на неё и едва заметно улыбнулась. Тут уж все гайки сорвало, и Юльча покатилась в голос. Наверное, нервы не выдержали. Жюли наконец сдалась и засмеялась, прикрывшись ладонью, а Ирка тоненько заскулила, отвернулась, и плечи у неё затряслись.       В общем, все втроём захохотали, и это словно разрушило невидимый барьер. И когда отсмеявшаяся Ирка притащила три чашки и картонку с эклерами, Юльча себя уже намного свободнее по отношению к ней чувствовала. Нет, не доверяла. Но и за шмагию хвататься не собиралась.       — Я не буду вводить в вас в заблуждение, — сказала Ирка, задумчиво выливая порционные сливки в кофе, — сами амулеты и проблемы землян меня совершенно не заботят. Но существует межпланетное соглашение о Прародине, гласящее, что волшба, способная обратить на себя внимание местного населения, запрещена. И если тот, кто стоит за фирмой, гражданин государства, подписавшего соглашение, это проблема. И у него, и у нас.       — Он — нарушитель, а вы — свидетели, — Жюли осторожно отпила из чашки. Во разводит этикеты! Налила бы по-человечески, в блюдце, чтоб не обжигаться. Юльча вот не церемонилась.       — Всё несколько сложнее, — усмехнулась Ирка. — Если он из нашего государства, его надо убрать, чтобы замять грязную историю раньше, чем она всплывёт, — она это так спокойно сказала, словно человека ей убить так же легко, как саморез вкрутить. Мафия, что ли? — А если он чужак, мы должны собрать компромат и передать кому надо. Тогда наше государство получит пряничков ради замятия скандала. Если же он из государства, не подписывавшего соглашение, или вовсе местный, то наплевать, разойдёмся, как сошлись.       Вот те на! Юльча чуть кофе с блюдца не вылила на колени:       — А что, на Земле кто-то из ваших остался?       Жюли на неё посмотрела снисходительно:       — А ничего, что в Исландии до сих пор ставят предупреждающие знаки: «Осторожно, феи»?       Ирка хмыкнула:       — Не только. На территории вашей страны было, а по слухам, до сих пор есть поселение сидов, отказавшихся уходить с Прародины, Китеж… — тут Юльча опять кофе едва не вывернула, — и, вполне вероятно, один из входов в Эвлисию.       — Куда?..       — Последняя страна фей на Земле. То есть как минимум на Тир-на-Ноге её ещё считают существующей, — разъяснила Ирка, поглядела на их лица и слегка озадаченно добавила: — Тир-на-Ног — это ближайшая к Прародине заселённая планета.       — Кажется, нам ещё ко многому предстоит привыкнуть, — сдавленным голосом заметила Жюли. То ли изумление, то ли смех так попыталась скрыть. А Юльча только глаза закатила — ещё и сказочки про ирландский рай давайте в студию, кто там на очереди, Авалон, Вальгалла?       Ирка снова поглядела долгим оценивающим взглядом, как будто взвешивала их возможности. Потом сказала:       — Вот что. Давайте договоримся. Вы пока сюда не лезете. Если это наша разборка, мы разберёмся. Если ваша, земная — я вам просто об этом сообщу, когда смотаю отсюда концы. И делайте, что считаете нужным. Да, кстати… — она прищурилась. — Надеюсь, ваша третья с недотапком сейчас не пытается пролезть куда-нибудь в цеха, пока вы мне тут зубы заговариваете?       Вот, блин! Совсем забыли, зачем сюда шли! Из-за этой Ирки всё…       — Не пытаются, — быстро и сухо сказала Жюли, и по её голосу стало ясно — лучше не заикаться про их беду. — Ирена, скажите, пожалуйста… Вы ведь опытная волшебница. Что происходит с людьми, носящими амулет?       Ирка только плечиками равнодушно пожала:       — Не разбиралась. Со стороны, навскидку — амулет накручивает в них аппетиты и целеустремлённость. Потому что у вас, человеков, такая натура — когда везёт в малом, хочется всё больше и больше для себя, любимого. Желание распирает, как тесто в вакууме.       — Второе правило волшбы? — тут же подалась вперёд Жюли.       — Схватываешь на лету. Но зачем потребовалось добиваться результата через тёмное заклинание, понятия не имею, да мне, в общем, и безразлично, — она вежливо улыбнулась. — Главное, чтобы в эту грязь не была замешана наша с братом родина. Шеф разрешил разведку: всё равно я не лекарь, в клинике только бумажки разношу и кофе варю. Ну вот, скинула обязанности новому администратору и дёрнула сюда. А тут всё то же самое, — она мрачно усмехнулась, — кофе, бумажки и глупые телефонные звонки. Как никуда не уходила. И в цех не пускают. Но это не беда, просочусь, не в первый раз.       Юльча ей сначала не верила ни на чих. Но кивала, пила кофе и лопала вкуснющие ресторанные эклеры, прям как Хрупецкий. Ирка стопудово видела, что её подозревают во вранье, однако ничуть не смущалась и продолжала гнать, не пряча глаз и не нервничая. Юльча тоже так умела, но… Когда долго и уверенно плетут всякую ересь, поневоле начинаешь задумываться — а вдруг всё-таки правда? Ну нельзя же столько времени красиво врать и не завираться.       — Только девочки, обещайте, что, пока я здесь, вы никуда больше не полезете, ни поодиночке, ни вместе, — с нажимом повторила Ирка. — А то мне жить ещё не надоело.       Они переглянулись. В глазах Жюли стояло сомнение, она медленно пожала плечами.       — Замётано, — Юльча отставила блюдце, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. — Обещаю, что не полезу в заводской цех, где делают амулеты везения, пока ты здесь.       — Ты вообще не полезешь, пока… — нахмурила брови Ирка, но Юльча уверенно перебила:       — Фиг ли. Вдруг ещё тебя спасать придётся от спецотдела ФСБ по борьбе с инопланетянами. Прямо в цеху, на заводе.       Жюли озадаченно на неё поглядела:       — А он всё-таки существует?       — Наследие СССР, — ещё более нагло и уверенно ответила Юльча. Если Жюли не подыграла, а всерьёз поверила, её трудности. Сейчас главное — убедить Ирку в том, что это всё лютая правда. — Мамка про него не раз упоминала, а она такие штуки на стопицот процентов знает. Ещё ва-аще неизвестно, как всё повернётся.       Ирка недовольно на них глядела и накручивала хвост на палец, словно просчитывала варианты. Наконец медленно кивнула. И — словно льдом по запястью прошлось. Юльча на руку поглядела, а там — как ниточка дымчатая. Ну, то есть выглядит точно как нитка, которую на руку навязали, вот только откуда?       — Ты обещала, — без усмешки, холодно сказала Ирка и когтищем своим зелёным на нитку указала: — Это твои слова, не мои. А то вам, человекам, верить нельзя. Нарушишь обещание — слова порвутся, а я буду знать, что ты соврала.       И она вопросительно уставилась на Жюли, мол, а ты? Но та только бровку вздёрнула:       — Как насчёт взаимного договора? Ваши слова, не наши, что вы нам всё сообщите.       — Я тебя ненавижу, дама Рыцарь, — со слащавой улыбочкой отозвалась Ирка. И задрала манжету на правой руке: — Довольна?       Такая же дымчатая ниточка лежала и на её запястье, пряталась под белоснежным рукавом офисной блузы.       — Хорошо, — отозвалась Жюли. — Это честно. Тогда я обещаю то же, что и Юльча. За себя и за Рыцаря Красного Луча.       — Ну, я тогда и за Хрупецкого, — вздохнула Юльча. Как-никак, паразит под её ответственностью.       По запястью второй раз словно холодные пальцы скользнули. Она покосилась — ниток стало две. А у Ирки-противки даже глаза засияли, причём по-недоброму. Ох, что-то не то они сделали. Но выбора нет — или, или. Хотя Юльча в обещании лазеечку нарочно оставила. Пока Ирка не в офисе, можно и сходить куда не просили. Или Хрупецкого пнуть, он мелкий и просочится без труда. Нечего на диване валяться и холодильник грабить, можно разок и на благо общества повкалывать.       …Вечером, добредя до дома, она вывалила на него всю историю и пихнула под нос нитки:       — Во. Чё скажешь?       Хрупецкий принюхался, чихнул, закатил глаза:       — Ну вот зачем?       — Чё — зачем?       — Слово за другого давала? — он встряхнул ушами. — Будто не знаешь, что за такое судьба спрашивает в десять раз строже.       А, тогда понятно, чему Ирка-противка так обрадовалась. Ну, хотя бы дымчатые нитки-призраки — не какая-нибудь гадость, а именно воплощение обещания, как она и говорила. Главное, чтобы Хрупецкий теперь не подвёл.       — Да я всё равно её надула, — Юльча завалилась на кровать, закинула руки за голову, а гудящие ноги на стенку, «берёзкой», чтоб отдохнули. — Там в клятве лаз размером с дверь самолётного ангара, говорила ж.       Хрупецкий взгромоздился ей на живот, уставился глаза в глаза:       — Подожди. Ты обещание не под диктовку говорила?       — Не-а. Сама. Я ж знаю, как такие штуки работают, — она криво усмехнулась. — Я ж не тупая. Знаешь, как меня всякой фэнтезятиной в детстве пичкали? Вот и научилась так слово давать, чтоб обратно можно было взять, и без жертв.       Хрупецкий всё равно глядел мрачно и даже стал под конец переминаться, как кошка, словно ему нетерпелось что-то сказать.       — Послушай, — повторил он. — Ирена тебе не диктовала условия, ты сама их назвала? Точно? Ты не принимаешь желаемое за действительное?       — Я чё, дура? — спросила Юльча как можно легкомысленней, но насторожилась. Уж очень поведение Хрупецкого напрягало, и хмурый вид тоже.       А он ещё масла в огонь подлил:       — Знаешь, я плохо разбираюсь в людях. Но в эльфах — преотлично. Они в жизни не сделают того, что им невыгодно. И со словами обращаются во много раз ловчее, чем вы. Ирена не могла прозевать твою лазейку. И если она её приняла и не отспорила, значит… Ей это на самом деле на руку, и, скорее всего, с той стороны, с которой вы даже не подозреваете. А все возражения — лишь отвод глаз.       Юльча даже приподнялась, да так резко, что паразит чуть не полетел на одеяло:       — Стоп. Хочешь сказать, это она нас надула, а не мы её?!       — Непременно, — кивнул Хрупецкий, усаживаясь понадёжнее. — Но погоди пороть горячку. И кулаки, пожалуйста, разожми. Тебе не кажется, что в принципе неважно, как делаются амулеты, пока неизвестно, что они из себя представляют? Вы хоть один близко разглядывали?       — Ну да. Блестяшка и блестяшка. Стекляха крашеная.       Морда у него стала снисходительней некуда, даже в нос дать захотелось:       — Юльч. Ну это, прости, издалека. А я имею в виду, перед самым носом подержать, с лупой. Напильником эту краску попробовать сцарапать. Только, ради всего святого, не голыми руками. Вот я бы точно так сделал…       Юльча всё-таки села, и паразит наконец свалился на покрывало, протестующе фыркнув. Мгновение ещё посоображала. И против воли заорала на весь дом:       — Точняк!!! Она ж, зараза, напирала на процесс. А у нас действительно сейчас важнее всего результат!!! Бли-ин… Эти амулеты овердофигищи стоят, у меня денег не хватит.       Она перевернулась, зашарила ногами в поисках тапок. Ступни после дневной беготни по городу гудели, как высоковольтные провода, но на это почти плевать. И на несделанную домашку тоже. Вопрос один — где в семь вечера можно найти в продаже всякую сувенирную фигню? Если только в «Матрёшке», вроде она до десяти работает.       — Я с тобой, — Хрупецкий кубарем скатился с кровати, прямо под ноги, шлёпнуться из-за него второпях можно! Юльча цапнула смарт со стола, быстро набрала мамке: «Нужны деньги на экспериментальный амулет, можно взять? Руками лапать не будем, всё под контролем Хрупа». В ответ почти сразу пришло: «Если нужен микроскоп, я позвоню в Баламутово и предупрежу, что вы приедете», и это само по себе было согласием на любые расходы. Впрочем, Юльча знала, где можно добыть настоящий, а не игрушечный, микроскоп ближе, чем на экостанции у тёти Липы.       …Минут через сорок она стояла перед «Матрёшкой» — трёхэтажным и страшно дорогим торговым центром на Вокзальной площади, — и задумчиво разглядывала фирменную коробочку с пышным золотистым бантом. Прощайте, карманные, даже несмотря на родительский донат… На мокром от дождя асфальте дрожали отсветы пёстрых огней и рекламных баннеров, на другой стороне площади тепло сияли высокие окна железнодорожного вокзала и где-то за ним лязгали вагоны и чихали тепловозы. Хрупецкий сидел в багажной корзине велика, внимательно принюхивался, и вид у него был хмурый-прехмурый.       — Давай мне, — наконец сказал он. — Так безопаснее.       — С чего ты взял?       — С того самого, — он выразительно поглядел в ответ. — Небось схватила первый попавшийся? — она кивнула. — А он, между прочим, синенький. Проверим?       Юльча хмуро повторила:       — С чего ты…       — Не веришь, давай поспорим на десерт, — Хрупецкий облизнул нос. — Я с такими заклинаниями умею обходиться, а ты пока нет. Проклятие уже пытается тебя подцепить на удочку, это ты просто не видишь. Ещё не хватало, чтобы ты следом за Зюней влипла.       Юльча задумчиво поглядела на коробку. Бежевую. С шёлково переливающимся бантом. Краси-ивую… Блин, а ведь реально красивую.       …и с трудом разжала пальцы.       Хруп сиганул из корзины, винтом кувырнулся в воздухе и поймал бант зубами. Показалось или нет, что вокруг коробки на мгновение вспыхнул ореол белого света?       И тут же отпустило. С чего она вообще решила, что обыкновенная картонка для мелких подарков такая клёвая? Тьфу, небось опять колдунство!       — Это что-то типа шарма, да? — уточнила Юльча, доставая телефон из кармана. Хрупецкий угукнул, не выпуская бант из зубов. — Ну и гадость ваша шмагия…       Она отступила подальше под выступ крыши над главным входом, затыкала пальцем в бежево-зелёный экран ватсапа: «Коза, ты дома? Микроскоп нужен до зарезу».       Юрка Козлов, её близкий приятель и главный ботан среди пацанов 6-го «Б», был известен тремя вещами — хорошими оценками, сумасшедшей близорукостью и бешеной любовью к прикладной науке. Девяносто процентов самодельной пиротехники, которую рвали в коридорах второй школы и на Коровьих Плешах, изготавливал он. Даже прозвище он получил не за фамилию, а за то, что ещё во втором классе напросился в кабинет физики и ухитрился устроить короткое замыкание, или, на жаргоне электриков, «козу», напрочь сорвав урок у старших. Пустили, короче, Козлова в огород. И микроскоп у него был медицинский и навороченный, списанный из городской больницы, в подарок от бабушки-медсестры. По большей части этот впечатляющий агрегат пылился на шкафу, так как для изготовления дымовух и «кисы» не требовался, но иногда они всей компанией пихали на предметное стекло что попало, от срезов лука до пойманных на кухне тараканов, чисто по приколу.       Дважды буркнул виброзвонок: «Чипсы купи и два литра колы. Мы с пацанами экспериментируем».       Понятно, вся туса в сборе — Коза, Васёк и Миха. Где ещё собираться с тех пор, как Юльча замоталась во всяких магично-шмагичных делах? В штабе уже холодно, да и не пустили б родаки Козу с его пиротехникой в гараж, особенно после того, как он в июне чуть собственную квартиру не спалил. У Васька тоже нормально не посидишь: там отец через день на бровях домой приползает, дерётся, вот Кирилкин и прячется по друзьям. И не у Михи: его сестрицу Катьку не зря прозвали Злом, она кого хошь задолбит, как дятел. С братом на одно лицо, и одежду им одинаковую покупают, так что Заливахиных вечно принимают за близнецов. Но на самом деле они погодки и Катька в классе самая младшая, её учиться на год раньше сплавили. Тупо чтоб не париться по утрам, кого в школу, кого в сад. Поэтому она капризничает и ноет, как форменная малышня. Из всей тусовки только Юльча её и терпит, из жалости к мелкой и ещё потому, что с Михой ссориться не хочет. Он, хоть и не дурак выдать Злу по шее или слизняков в пенал напихать, чтоб не таскала его трансформеров и стикеры, но другим запросто может за неё вмазать.       В общем, единственное место, где можно было потусить в тепле и не нарваться на родню, сейчас получалось только одно — на квартире у Козы.       Как бы так сделать, чтобы Юрку на шарм не подцепило? О! Идея!       «Слуш, а если я вдруг с Дылдой подвалю?» — мёрзнущими пальцами набрала она. Вот было подозрение, что Коза к Жюли неровно дышит, хотя настолько несовместимую парочку ещё поискать, хоть в комедиях снимай: Юрка чуть ли не самый короткий в классе, плотный, как кубышка, и в очках с толстыми стёклами. А Жюли на физ-ре первая в строю, на полголовы выше всех, не на пустом же месте дылдой дразнят. И по комплекции — удилище без лески. И зрение — хоть в снайперы иди. Чтоб с Жюли вровень быть, Козе на скамейку, наверное, вставать придётся. Да и по характеру она его растопчет, как мамонт, со своей-то привычкой умничать.       «Чипсы, кола», — тренькнул ватсап.       «Норм», — она переключилась на диалог с Жюли, подумала и всё-таки дёрнула иконку с телефонной трубкой. Тут лучше позвонить, а то вдруг кое-кто ещё скрипит на своей скрипке и не услышит ватсаповое дилиньканье.       Жюли ответила намного быстрее, чем ожидалось — почти сразу:       — Да?       — Ха-ай… — протянула Юльча задумчиво. — Слуш, ты с музыкалкой уже всё, отстрелялась? А можешь к Юрке Козлову завернуть? Что значит «зачем»?! Ну не вафли же сушить! У Козы микроскоп и целая химическая лаборатория. Проверим, какое такое лазерное выжигание и витражная краска у этих амулетчиков! Да не парься, Коза уже разрешил. С нас два литра «колы» и хоть весь вечер можем у него висеть, ковырять эту штуку.       Жюли очень долго молчала. Почти минуту. Потом с длинными паузами выдавила:       — Я… Боюсь ссориться с Ираидой. Ей не понравится, что я на ночь глядя… И вообще… Ты знаешь, она всё-таки против… Чтобы мы…       — Понятно, я криминальный элемент, — фыркнула Юльча. — Да без обид.       — Ты бы слышала, каких гадостей она мне вчера про вас наговорила!!! — вдруг взорвался смарт, да так, что Юльча дёрнулась от неожиданности и чуть его не уронила на асфальт.       — Да забей, нервы целее будут, — совет так себе, но лучше, чем промолчать. — Я к Козе, а тебя на видеозвонок подцепим. Ты умная, мож, чё придумаешь, где мы не дотумкаем!       Жюли опять помолчала, невпопад сказала:       — Спасибо, — и вырубила связь.       Чего это она?.. Юльча пожала плечами и полезла за ключом, отмыкать цепь велосипеда от парковочного столбика. Жаль, конечно, что план не удался. Придётся самой как-то звездить на публику, чтобы пацаны поменьше залипали на амулет. А, да придумает что-нибудь!..       С неба закапало. Хрупецкий в корзинке поёжился и по-кошачьи передёрнул шкурой, но бант из пасти не выпустил. Юльча вздохнула, сняла жокейку — любимую, с кошачьими ушами — и накрыла его спину, а себе на голову натянула капюшон. Пора крутить педали, пока морось не превратилась в ливень — до Филаретовской ехать и ехать, а ещё в магазин надо за хавчиком. И Юльча погнала изо всех сил, петляя по дворам, распугивая прохожих и окатывая тротуары водой из луж, пока впереди не замаячила знакомая двухэтажка с рыжим логотипом «Дикси» на углу.       Сначала в магаз, потом — ураганом в подъезд, вверх по лестнице, на тёмную площадку, воняющую котами, и дважды тренькнуть звонком. Это у них уговор такой — если к Юрке друзья, два раза коротко позвонить, чтобы остальных Козловых от телевизора не отрывать.       Открыл Васёк, как обычно рыжий и как обычно за пределами школы мрачный.       — Ха-ай, — протянула Юльча, впихивая ему чипсы с газировкой и сбрасывая берцы. — Чё, отсиживаешься?       — Отсиживаюсь, — тихо буркнул Васёк своим носкам. — Отец опять… В общем… Мать с Митькой и Олеськой сразу к тёте Люсе свинтила, а я сюда. Мож, он спать завалится, пока вернёмся. А если чё, я к Михе, он сам предложил.       Юльча вздохнула: взрослые порой болваны. Вот она такого горе-мужа давно б из дома вышибла, от него вреда больше, чем пользы. Но свою голову взрослой тётеньке не пришьёшь.       — У нас тоже можно, родаки предлагали, помнишь? — сказала она.       — До вас далеко, а к Михе через забор, — устало отмахнулся Кирилкин. — А у тебя чё за хайп? Коржа нашлась?       — Нашлась бы, я б сейчас не здесь была. Так, проверить надо кое-что, — Юльча подняла на руки Хрупецкого, чтоб не наступили, просочилась мимо Васька в тесную облезлую прихожую, всунулась в гостиную: — Тёть Зоя, баб Нюра, здрасьте!       Не дожидаясь ответа от Козловых, традиционно занятых вечерним телешоу, она по-быстрому нырнула в Юркину комнату — и с порога врезалась в густой духан нашатыря, аж слёзы из глаз, и Хрупецкий в бантик чихнул.       — Коза, опять йод бадяжишь?! Окно бы хоть открыл!       — Уже открыл, уже набадяжил, в холодильнике лежит, — флегматично отозвался Юрка от стола и мотнул головой на распахнутую форточку.       — Прива-а! — почти пропел Миха, болтая ложкой в побитом жизнью эмалированном тазу. Таз этот Юльча хорошо знала, в нём они всегда готовили раствор для дымовух. Джинсы и рукава толстовки у Заливахина уже были заляпаны мыльными кляксами.       Понятно, тут готовится целая диверсия.       — Против кого воюем?       — Ни против кого, — обломал её Коза, который, оказывается, крошил на тёрке кусок хозяйственного мыла. — Ребята из восьмого «Д» попросили йодистого азота — не моё дело, зачем. Материалы принесли, я сделал.       — Мы сделали, — поправил Миха.       — А с дымовухой так, эксперимент, — солидно закончил Коза. — Чипсы притащила?       — Вы чё, из них дымовуху собрались делать? — хмыкнула Юльча, увидела выражение лиц Михи и Юрки и поперхнулась: — Чё, правда?!       — Психи, — Васёк захлопнул дверь в комнату. — Я сразу сказал, зашкварно и лучше съесть. Размокнут без толку, и никакого удовольствия.       — Молчи! — Коза вдохновенно поднял палец к потолку и шагнул вперёд. — Чипсы — это горит! И вообще, эксперименты фарева. Не рубишь в теме — не лезь… Давай сюда! — он выдернул цветастую пачку из рук Кирилкина, кровожадно разодрал и кинул пригоршню Михе в таз. — Закройся и пей свою «колу». Вобла, чё у тебя?       Юльча ссадила Хрупа на старый продавленный диван и плюхнулась рядом, вытянув ноги через полкомнаты:       — Как проверить, покрашена стекляшка или просто сама по себе цветная?       — Да в тот же микроскоп, есть натёки или нет, — Коза сейчас был натуральным злым гением из мультов про супергероев — толстые очки, старая длинная рубаха навыпуск, вполне смахивающая на засаленный лабораторный халат, и зловещая ухмылка. Сразу видно, у человека эксперимент жизни, выяснить, какая дымовуха круче — из газет или чипсов. — От краски стопудово натёки будут. А чё?       — Ничё. Амулет везения, — Юльча достала из кармана хозяйственные перчатки, купленные всё в той же «Дикси». — Были с Дылдой сегодня на их фирме, навели справки. Там что-то нечисто. В рекламке сказано, что это крашеный ситалл и лазерное выжигание для получения искры, но, блин… Как-то уж слишком ровно покрашено. И ещё, лазер при выжигании тупо крошит стекло в порошок в заданной точке, и полость получается белая, или я ни фига вообще не врубаюсь в тему, — она почесала затылок. — В общем, хочу препарировать пробный образец.       Пацаны посмотрели на неё.       — Вобла, ты вообще как, нормальная, или у тебя осеннее обострение? — в лоб спросил Васёк, скручивая пробку с газировки. «Кола» зашипела на всю комнату, как кобра.       — Совсем рехнулись на своих бирюльках, — добавил Миха и моментально отскочил, так как Юльча недвусмысленно лягнулась ногой в сторону его колена.       — Э, стоп, — в очках Козы засветился кровожадный интерес. — Ты чё, реал хочешь расфигачить стекляшку за полторы штуки деревянных?!       Юльча отняла у Хрупецкого фирменную коробочку и демонстративно выставила на подлокотник дивана. Коза издал невнятный писк, поправил очки и выпалил:       — Заливахин, чипсы на батарею!       Юльча очень постаралась не фыркнуть, тем более за неё это сделал Васёк, громко и с оттягом. А Коза уже взгромоздился на стол, чуть не скинув босой ногой тёрку и мыло, и достал со шкафа свой понтовый медицинский микроскоп. Даже уговаривать не пришлось, Юрку моментально оседлал демон исследований. Пока он лазил и вытирал с агрегата пыль, а Миха раскладывал размокшие ломтики картошки по старому облупленному радиатору, Васёк втихаря стащил пакет и с удовольствием захрустел чипсами. Юльча подумала, не присоседиться ли, чипсы с сыром она любила, но всё-таки дело важнее. Тогда она наконец открыла коробочку — и обмерла.       Амулет действительно оказался синим. Он мягко сиял в складках шёлка, словно упавшая с интернет-фотки капля тропического моря. Карибская, карибская синева — хоть на всю квартиру вопи «Ар-р-ра!» и треуголку напяливай, у Юльчи аж руки зачесались потрогать. Ведь с одного касания ничего не будет, верно?       …Что-то пребольно вцепилось прямо в локоть.       — Хр-руп!!! Блин!..       Фиолетовые глазищи смотрели сурово и холодно. До крови не куснул, но синяк, вот стопицот процентов, останется. Зато мозги включились, и Юльча похолодела, осознав, какая опасность ей только что грозила. Ничего себе шарм, моментально подцепил и потащил. Вот так, думаешь, что сила Рыцаря тебя защищает, твёрдо знаешь, что амулет опасен — а он бац! И ты уже без воли, без соображалки, и, развешивая слюни, лапы тянешь… Подумайте тоже, кольцо Всевластья, лайт-версия.       — Кроль у тебя чё, агрессивный или голодный? — уточнил Васёк, копаясь в разбросанных дисках. Юльча потёрла укус и огрызнулась:       — Он всегда голодный. Угости чипсами, мож, подобреет, — и добила поядовитее: — Небось не биологичкина рыбка, не помрёт.       Васёк только рыжими лохмами мотнул и вытянул диск с гонками. Ну да, ему-то что, не он же влип из-за истории с вуалехвостом. Хотя началось всё, по сути, как раз из-за него.       — Моришь голодом животину, — укоризненно оглянулся Миха. — Он у тебя, кстати, кто? Я таких раньше не видел.       — Австралийский длиннохвостый котокроль, — Юльча насмешливо вскинула подбородок. — Из Бразилии, где очень много диких обезьян. Мамке на экостанцию притащили, а она домой забрала.       — Короче, фенек-мутант, — Коза стёр последние пылинки с микроскопного зеркала и заметался по комнате, залезая в самые невероятные углы. — Так. Чё нам ещё надо… Надфиль… Стеклорез… Ну, блин, куда делась аккумуляторная кислота?! А, вот. Спиртовка… Щёлочь… Ща всё сделаем, Вобла, не боись. Миха! На кухне, на балконе, ящик — тащи напильник, кувалду и тиски! Васян, не мешайся… Диск взял? Вон диван, вон приставка — отвял и занимайся.       Васёк опять фыркнул и плюхнулся с другой стороны от Хрупецкого, зашарил в поисках пульта от телика. Миха, пыхтя и сдувая с носа светлый чуб, втащил сырой и холодный кейс с инструментами:       — Нате вам всё. А то знаю, опять за чем-нибудь погоните… Васян! Ты не один, в натуре гони второй джойстик!!!       Юльча, стараясь не глядеть на коробку с амулетом, повернулась к Козе.       — Так. Прежде чем руки тянуть, перчатки надень. Как мамка говорит, «коль работаешь в перчатках, нет на трупах отпечатков»… Залапаем, потом в микроскоп видно не будет, задолбаемся оттирать.       Хруп одобрительно на неё взглянул, похрустывая чипсами — Васёк сжалился и дал ему пригоршню на радостях, что Коза не всё в таз отправил. Юльча продрала упаковку и осторожно, пинцетом, взяла синюю капельку. Вверх ногами положила на стол. Потыкала острием пинцета.       А вот и первая странность, и Коза тоже её сразу заметил:       — Клеевого слоя нет. Брак, что ль?       — Вряд ли. У них контроль качества под стать понтам, — покачала Юльча головой. — И ва-аще. Вот не помню, чтобы Ритка или твоя, Мих, сеструха отрывали какую-нибудь защитную плёночку. Тупо вытащили из коробки и приложили, он и прилип.       — Ща, тут инструкция, — Юрка зашуршал бумажкой, напряжённо вглядываясь в мелкий шрифт, даже к настольной лампе поближе подался. — Ага… А. Вот. Пишут, что какое-то нанопокрытие, за счёт которого амулет и держится, просто надо его покрепче придавить плоской стороной к коже.       Ох уж это волшебное слово «нано»! Любую фигню им маскируют, лишь бы пыль в глаза пустить — типа продвинуто и XXI век. Скоро уже и в продуктовых начнут впаривать нанохлеб, наномолоко и нанососиски… Ладно, если покрытие — то должно сколупываться. Пинцетом ковырять амулет оказалось не очень-то сподручно, округлая стекляшка так и норовила вывернуться. Поэтому Юльча перехватила её плоскогубцами и иголкой поскребла тыльную сторону. Внимательно рассмотрела кончик.       — А нифига. Ща…       Бегом в коридор за курткой — вот повезло, что та кожаная. На всякий случай нагреть воротник ладонью, чтобы температура была как у человеческого тела, и крепко прижать кристаллик.       И фиг он прилепился. Ну то есть вот вообще никак!       — Точно, брак, — скривился Коза.       Но Юльча не торопилась с выводами. Камень должен был прилипнуть. И если никакого клея нет, то…       Она сглотнула пересохшим, наждачным горлом. Ну точняк, тут замешана магия. Амулет, дрянь такая, как бы не врастал в человека! Под микроскоп эту гадость, немедленно!       Юльча почти швырнула кристалл на предметное стекло, приникла к окуляру, подкрутила регулировочные винты. Долго молчала. Потом сказала:       — Пацаны, поглядите-ка по очереди. Что думаете?       Юрка, само собой, кинулся первым — очки на макушку, перенастроил линзы, влип в микроскоп и тоже надолго замолчал.       — Хм… А как это сделано? — наконец спросил он, распрямившись и протирая слезящийся глаз. Без очков его глаза казались маленькими, как проковырянные булавкой.       — Вот и мне интересно…       Миха отложил джойстик и сунулся следом:       — Что там? — пауза. — Не понял… Оно чё, само светится?       Хоть кто-то озвучил. Вот Юльча не решалась, пока не услышала подтверждение вслух. Она локтем отодвинула Заливахина и снова уткнулась в микроскоп.       Синева казалась густой и очень, очень ровной. Никаких натёков-подтёков, даже микроскопических, словно кристалл не выкрашенный, а синий сам по себе. Никаких пороков — крошек, пузыриков, трещин. Даже у синтетических камней они встречаются, уж это Юльча знала на все сто. Но тут — идеальный монолит, или надо аппарат в разы помощнее, чтобы их засечь.       А самое непонятное — искра. Под увеличением она дробилась на две еле различимые параллельные полоски, словно сияющие сами по себе.       И тут Юльчу осенило:       — Пацаны, вырубите свет. Весь. Вообще. И окно задёрните.       — Блин, приставка же!.. — обиделся Васёк. Юльча на него добренько покосилась, он угрюмо поглядел в ответ и кликнул по пульту телика:       — Чё уставилась, Вобла… Понял я, понял, — наверное, взгляд получился весьма многообещающим, раз Кирилкин так быстро уступил.       Юльча дождалась, пока погаснут все лампы. Жутко ей было. Как будто в пропасть головой летишь. Но она упрямо втянула сквозь зубы воздух — делать так делать, — и щёлкнула кнопкой, вырубая подсветку микроскопа.       Как будто тушь в комнату вылили, только сопели сгрудившиеся вокруг стола пацаны да Хрупецкий чавкал чипсами на всю квартиру — по ходу, спёр весь пакет. Она тут с ума сходит, а он жрёт! Ещё б попкорн взял, паразит. Юльча снова прильнула к окуляру и принялась ждать, пока в глазах перестанут плавать зелёные пятна. Пришлось терпеть почти минуту, но потом…       Она прочистила горло, но голос всё равно прозвучал сипло:       — Миха, глянь, у тебя зрение получше Юркиного.       Кто-то чуть не своротил микроскоп у неё под руками, что-то упало. Потом раздался голос Заливахина:       — Бли-ин… Фига се… Это что, фосфор внутри?       — Нет, — Юльча вслепую привалилась к стеллажу. — Фосфор по-другому светится. И радиация, кстати, тоже. Ультрафиолетовый фонарик в этом доме есть? Вдруг такая люминесценция…       Опять возня у стола. Потом озадаченный голос Козы:       — Вобла, мозгой вари. Если это стекло, как эту фигню туда вплавили и она не повредилась? Мих, температура плавки какая?       — Чтоб я знал. Батяня как-то говорил, да я забыл. Точняк больше тыщи градусов, — выдохнул Миха. — Слушайте, а правда, как?       Юльча протолкалась мимо пацанов — судя по шороху и тихому присвисту, Васяна тоже пробрало и он сунул нос в микроскоп, — чуть не сшибла стул, чуть не грохнулась из-за ящика с инструментами, очень умно оставленного на самом проходе, но всё-таки нашарила выключатель на стене. Щёлкнула клавиша, вспыхнули лампы. Щурясь, почти вслепую, Юльча зарылась в ящик и наконец выпрямилась с кувалдой в руках. Подложила на пол молоток — не линолеум же портить, ага? Может, ситалл и не расколотишь, если случайно уронишь, но если целенаправленно тяжёлой железкой треснуть, тут не только закалённая стекляшка, а что угодно накроется.       — Давайте эту гадость сюда, — глухо велела она. — Только пинцетом, не руками.       Миха охнул:       — Расшибёшь же!       Да стопудово — фиг амулету чё сделаешь. Юльча размахнулась посильнее, с плеча. И тр-ресь! Пол от удара аж загудел, в молотке и кувалде — по вмятине, зато камню вообще ничего, ни трещин, ни сколов. Она почувствовала маниакальную улыбку на собственном лице и хихикнула. Вот знала, тупо знала, что именно так и будет!       — Точно не стекло, — хрипловато заключил Коза. — Алмазный, что ль?       — Алмаз твёрдый, но хрупкий. Бахнешь молотком, и досвидос, — уж про камни Юльча знала всё. — А это, небось, попрочней нефрита.       Васёк тоже попробовал разбить гадкую не-стекляшку. Опять загудело на весь дом, и опять хоть бы хны. Он помялся, потом посмотрел ей в глаза:       — Слушай, Вобла… Извини, что сначала не поверил, — пауза, Васёк отложил кувалду. — Блин, оно ж реально… Странное.       — Интересно, как их делают, — Миха присел рядом на корточки, и места на полу вообще не осталось. — Можно, я попробую?       Юльча сморщилась:       — Ещё соседи жаловаться прибегут, Юрке влетит, — она чувствовала, что её вот-вот начнёт колотить, и не от страха, а от нервов. Так что пора было крутить педали в сторону дома, чтоб не сорваться и не вывалить на ребят всё, что с ней за последние дни случилось. — Пацаны, я не люблю такой обоснуй, но… Знаете, это магия. Миха, если сможешь, уломай Катьку сковырять эту гадость с руки каким угодно способом. А сами ни-ни, даже не вздумайте обзаводиться, — она осторожно убрала кристалл обратно в коробку. Продолжать его долбить совершенно бессмысленно, хоть молотком, хоть кислотой, хоть спиртовкой. — Юрк, спасибо за микроскоп. Реально помогло. Я в долгу.       — Да брось, — отмахнулся Коза. — Но… Слушай, Вобла, что происходит вообще? Ты уже две недели на себя непохожая и с девчонками вдруг не разлей вода, и с Коржиковой что-то…       Чует, что ли, что она уже готова проболтаться? Юльча обвела пацанов долгим взглядом. Юрка казался здорово встревоженным, Васёк скорее озадаченным, но самым насторожившимся выглядел Миха, который, кажется, знал её лучше всех из этой троицы. Но в том-то и дело, что он её не только знал, но и понимал — поэтому не стал задавать дополнительных вопросов. Словно полностью ей доверял. Типа, хочешь рассказать — расскажи, а не до конца решилась — приставать не буду. И от этого немного полегчало. Юльча затолкала коробку с амулетом в карман куртки, вытащила паразита из пакета с чипсами, мрачно усмехнулась и повторила, прежде чем выйти:       — Это магия.       Хрупецкий только хрюкнул у неё на руках и слизнул с носа крошки.       Родаков дома ещё не было, даже не пожалобишься. Зато посреди комнаты, на полу, лежала ксерокопия домашки, решённой почерком Жюли. Кто-то повеселился с переносом и прикрыл тылы, только мимо стола промазал? Юльча взяла телефон, чтобы написать в ватсап «спасибо», и только тут вспомнила, что так и не включила видеочат у Козы.       Стало стыдно. Поэтому она всё-таки позвонила.       — Жюли, хай… Я, короче, уже вернулась. Там… И так всё понятно. Это ни фига не стекло и не ситалл, и никакой витражной краски в помине нет — кристалл цветной сам по себе. Фиг его поцарапаешь или расколотишь, защита на высоте. И шарм ломовой сверху накручен, приколись, я чуть не попалась. Если б не Хрупецкий… — она виновато почесала затылок. — Ох. И, в общем, искра эта хвалёная светится даже в полной темноте. Очень слабо, но в микроскоп видно.       Жюли посопела в трубку, словно бы обиженно. Юльча прямо видела, как она морщит лоб и мрачно прядку волос грызёт. И стыдно ей сделалось не передать как.       — Искру действительно лазером выжгли?       — Нет, — щёки и даже лоб горели, хоть в ванную беги умываться холодной водой. — Ты… Ты прости. Там вся наша компания сидела, и я совсем забыла тебе набрать, и…       — Юльча, — тихо, но твёрдо сказала Жюли, — не ерунди. Ты расследовала, а я пока за нас домашнюю работу сделала. Всё нормально. Ещё раз — что с искрой?       Она что, на самом деле не обиделась?! Горло опять сдавило. А Жюли вообще понимает, насколько она клёвая? Очень захотелось по-дружески пихнуть её в плечо или боднуть лбом, но… Она была далеко и ждала ответа.       — Там как будто два электрода, — сравнения лучше и понятнее у Юльчи не нашлось. — Ну, в смысле, два параллельных отрезка, только я так до конца и не врубилась, сами они светятся или свет между ними горит. И в кристалле, в толще, какая-то невнятная опалесценция, я такую никогда не видела. Как у молочного опала, но всё равно не так. В общем, велела Михе уломать Катьку снять амулет…       — Если получится, — немедленно воткнула Жюли.       — Если получится, — надо смотреть фактам в глаза. — А этот мамке подсуну. Пусть у себя в Баламутове препарируют, мож, поймут, чё там. Тёте Липе только дай чё-нибудь нашинковать и под микроскоп бросить, да и мамка в этом плане тоже долбанутая.       — Но выводы у тебя какие? — судя по голосу, Жюли здорово нервничала.       — Шмагия. Однозначно. И материал стопицот процентов инопланетный. Мы с Кирилкиным кувалдой лупили со всей дури, камню ни фига, зато кувалда промялась. Не, может, и на Земле есть что-то похожее, но как ты эти светяшки в расплав впихнёшь точно по центру будущего амулета? — и тут её осенило. — Во. Знаешь, это как муха в янтаре. Вот реально, я только что поняла. Муха в янтаре.       — Думаешь, в холодном виде заливали в форму что-то вроде полимера?       — Эпоксидку, что ли? Да не, она хрупкая и на ощупь тёплая. А эта фигня даже сквозь перчатки — как лёд, и неподъёмная прямо, будто из свинца. Как драгоценные камни — они тоже такие холодные… И тяжелее пластмассы. Не, это стопицот процентов камень, просто защищённый от разрушения, — Юльча задумчиво стиснула жвачку зубами. — Слуш… А попробую-ка я его ковырнуть силой Луча…       — Только сначала домашку спиши, — посоветовала Жюли со своей обыкновенной назидательностью. Но сейчас даже подколоть её в ответ не захотелось.       — Оки-доки, не волнуйся.       Они попрощались, пожелав друг другу удачи, но, вместо того, чтобы сесть за уроки, Юльча достала коробочку с амулетом. Ладно, честно перед самой собой — руки к нему, гаду, так и липли.       Она открыла крышку. Уставилась.       Вот вроде после всего, что видела, брезгуешь этой штукой. И страшно. Но страх и брезгливость такие, как к клещу — вроде опасный и мерзкий, а хочется взять в руки и поразглядывать под лупой. Интересно. Манит, тянет. И синева по-прежнему чистая, как океанская волна. И какой-то свой, особенный, внутренний свет, идущий непонятно от чего.       Искра, как муха в янтаре.       Юльча сглотнула и с неимоверным усилием вернула крышку на место:       — Хрупецкий! Блин, паразит… Хорош кухню грабить, поди сюда!       Он всунул голову в дверную щель:       — М-м-м?       — Забери… это. Не могу, — она устало отошла от стола, рухнула лицом в кровать и забубнила в подушку: — Мамке передай, пусть на него не пырится, как я пырилась, а то… Сам видишь. И… Разбуди меня завтра на час пораньше, пожалуйста. Я уроки не сделала.       Голова плыла, как в тумане, в глазах кружились синие и оранжевые пятна. Какое там исследовать амулет лучом!.. Сейчас только и хотелось — дать пинка паразиту, отнять кристалл обратно и применить по назначению. Юльча даже вцепилась руками в края кровати, а зубами — в подушку. Нельзя. Вот просто нельзя, и всё.       Потом отпустило — видимо, Хруп опять поставил вокруг коробочки свою шмагическую защиту. Плечи расслабились, руки и зубы разжались, но лучше не вставать и не ужинать, а то снова соблазн появится взглянуть на амулет. Когда спишь, всё легче переносится. До утра как-нибудь дожить получится, а там мамка в Баламутово эту гадость заберёт. Лесники — люди взрослые, циничные, на них такое хуже должно работать. Это подростков хватает и волочит, как тягачом, в самое болото…       Юльча зажмурилась. И взмолилась, чтобы организм как можно быстрее провалился в сон без снов…       …Тик. Так. Тик. Так.       Тёмный стылый туман, похожий то ли на щупальца, то ли на гибкие руки, клубится совсем рядом, хочет вцепиться, но пока не решается пересечь последнюю черту, чёрно-синюю, как кобальтовая гуашь в банке. Юльча осторожно бредёт во мгле, окутанная синим коконом, сама не зная, куда и зачем, повинуясь лишь размеренному движению гаечки на нитке. Как в старой анимешке — одно качание, одна секунда, один шаг.       Тик. Так. Тик. Так.       Путь в стылой тьме долгий и под ногами глухо скрипят невидимые камешки, но отчего-то кажется, что дорога спускается, спиралью вьётся вниз, на самое дно мироздания.       Тик. Так. Тик. Так.       Там, на дне, должна лежать большая чёрная плита. За ней спрятано нечто важное, очень, очень важное — и страшное. От одной мысли о нём пробирает озноб. Чёрная семигранная плита. Юльча точно знает, что она там есть, почти что видит её внутренним взором.       Где-то там, на чёрной мёртвой плите, одинокая и потерянная, лежит Зюнька.       Тик. Так. Тик. Так.       Зюнька в тёмном облаке. Зюнька с хвостиками, осыпающимися сажей. Зюнька, чьё алое пламя постепенно меркнет и утекает в никуда. И непременно надо её вытащить из этой тьмы. Что бы ни дремало за чёрной плитой, оно не должно её получить. И точка.       Тик. Так. Тик. Так.       Темнота сгущается до предела. Вот и дно. И Зюнька где-то рядом. Подойти ближе, чем сейчас, не получится, но всё так же, не глазами, а каким-то неведомым чутьём Юльча угадывает сквозь мглу знакомый силуэт в куртке с бабочками и вязаной беретке. Глазами-то не разобрать сквозь такую темнотищу, остаётся только волшебная интуиция. Но она не врёт.       Зюнька лежит на плите, вытянувшись во весь рост, и отрешённо улыбается:       — Проваливай.       Хочется крикнуть, чтобы она выбиралась оттуда, что надо поговорить, что Коржа, в конце концов, для них с Жюли важна и они её не бросят, но голос совсем не повинуется, и только ртом хлопаешь безмолвно, как рыба на берегу. Единственное, что получается, это протянуть вперёд руку с маятником — хватайся, глупая, сделай хоть одно движение навстречу, и тьма лопнет, а ты вырвешься наружу! Но Зюнька лениво отворачивается, а из плиты просачиваются, просачиваются руки-щупальца, опутывают, топят в камне. Она же погибнет! Юльча бьётся о невидимый барьер, лупит в него кулаками, рвётся к Зюньке — а та уже неподвижная, как муха в янтаре, и душная тьма смыкается вокруг неё чёрно-багровым амулетом.       Кто-нибудь, ну пожалуйста!..       На миг, лишь на короткий миг кажется, что тьма разомкнулась. Что Зюнька лежит не на чёрной плите, а на диване, укрытая шерстяным клетчатым пледом — серо-бежевым и очень обыденным. Что вокруг не тьма, а электрическое освещение от такого же очень обыденного торшера. Только лицо у Зюньки бледное, как газета, а веснушки ещё больше усиливают сходство — выступили резко, словно чёрные буковки, на носу и щеках. А на левой руке, лежащей поверх пледа — широкий, почти до локтя, наруч, но не латный, как у реконструкторов, а с какими-то узорами и камнями. От наруча по Зюньке расползаются разноцветные облака света, заставляющие её лёгкие дышать, сердце — биться, а кровь — не остывать. Да это же реанимационная система волшебников! Без этой штуки Корже пришлось бы худо.       Белая до синевы, как антарктический айсберг, рука всовывается в поле зрения и поправляет плед…       …Тьма опускается, внезапно и грубо, как будто перед носом падает бетонная плита.       — Проваливай.       Голос и Зюнькин, и вроде бы уже не Зюнькин. Холодный, мёртвый. Догоревший. Удар, прямо под дых, такой, что падаешь и не вздохнуть, и летишь, летишь, летишь в темнотищу, а сверкающий маятник плавно качается на руке — тик, так, тик, так.       Кто-нибудь… Ну пожалуйста!!!       Гайка срывается с нитки.       Синий огонёк, отставая, прыгает по тёмным волнам, как «лягушка», только расплываются кобальтовые круги. Что-то шевелится там, куда улетела гаечка — огромное, мягкое, пластичное, китом скользит во мраке, пугая до холодного пота. Туман колеблется, тоже напуганный этим плавным передвижением, раздаётся в стороны, и в ужасе понимаешь — оно же, это огромное и непонятное, к тебе плывёт, привлечённое сорвавшимся маятником.       В голове — тик, так, тик, так.       Огромное всё ближе.       И Юльча орёт, орёт в голос, так, что трясутся призрачные стены тумана, а границы сна не выдерживают вопля и рвутся:       — Зю-у-у-унька-а-а-а!!!       — …а-а-а!!!       Она резко села на кровати, распахнув глаза. Что-то бешено дёргалось в груди и животе, как проглоченная лягушка. Сердце, что ли? Руки холодные и липко-скользкие, на лице какие-то капли — пот или уже слёзы?       Юльча кое-как выровняла дыхание, силком опустила плечи, обхватила себя за колени. Сердце бухало на весь дом, в ушах шумела кровь, но больше никаких звуков не слышалось. В квартире стояла глухая тишина. Кусочек неба в окне стыло посерел от раннего рассвета. На будильнике горело шесть двадцать. Юльча медленно отёрла руки и лицо об одеяло и тяжело встала. После такого — пытаться уснуть заново? Нет, спасибо. Тем более ещё домашку надо скатать…       Она выползла умыться, мимоходом погладив подорвавшегося Сосиску, — вот облом у псины, гулять не идут, — потом тиснула с кухни молоко и сушки, и, только доползя до письменного стола и открыв пенал, озадачилась, где Хрупецкий. Но это сейчас была така-ая сложная мысль…       Зюнька ей ещё ни разу за эти дни не снилась. Да она вообще раньше не снилась.       И, судя по всему, это был отнюдь не сон. А ещё кое-что Юльча только сейчас начала понимать, проснувшись и отдышавшись. Просто всплыло в голове, с твёрдой уверенностью, что так оно и есть, не выдумки и не глюки.       Здесь сказочки по-взрослому. Зюнька хуже чем просто в опасности.       Она умирает.