Да ты хоть знаешь, с кем я встречаюсь?!

Треки: Icon For Hire — Pieces Sollar — Cheat Code И тут главарь откидывает назад свою прекрасную голову и начинает заливисто, словно подросток, смеяться. Все, включая тебя, недоуменно смотрят на парня, только амбалы сзади него продолжают пялиться вперед с ничего не выражающими лицами. — Ой, ну и смехота, кхе-кхе, — вытирает слезы с покрасневших глаз, — можешь не утруждать себя пустыми угрозами, а меня своими больными фантазиями — я давным-давно все про тебя разузнал. Или ты действительно думала, что я проигнорирую тот звонок и то, что за ним последовало? — Какой еще звонок? — непонимающе хлопаешь глазами и смотришь на Пака, который достает из кармана телефон, через пару секунд, покопавшись, включает записанный разговор. « Ой, Чимми? Привет. Я, надеюсь, тебя не отвлекаю? Нет? Ну и славненько» — слышишь из динамиков собственный голос и медленно краснеешь полностью снизу доверху. — Так что ты отлично знаешь, кто я, Т/И, — произносит Чимин, убирая мобильник обратно в джинсы, — представляю, как тебе пришлось постараться, чтобы раскопать мой номер, только вот мотива я понять не могу. Ну да ладно, с этим потом разберемся. Пакуйте ее, ребят. Конечности тут же заломило несколько рук — и вот, несмотря на протестующий писк, через пару минут валяешься на заднем сиденье машины со связаными ногами, руками, глазами и заткнутым ртом. Единственное, что могла делать — слышать. — Куда едем, босс? — спрашивает один из амбалов. — В бункер. Хочу потолковать с ней наедине, — устало отвечает Чим, и машина мягко трогается с места, увозя вас в неизвестном тебе направлении. Не сказать, что страшно — скорее, просто боязливо. Больше всего не любишь чувствовать боль, а потому, если больно не будет — пусть везут. Так даже интереснее — а что будет дальше? Все равно тебя нигде особо не ждут, а тут хоть какое-никакое, но развлечение. Везли около получаса, но из-за заблокированных почти всех сенсорных систем сложно ощутить настоящее течение времени. Когда машина остановилась, кто-то по-хозяйски закинул твою тушку на плечо и сказал: — Можете не ждать, я приеду на мотоцикле, если вдруг что. Разберитесь там без меня с накладками в поставках кокса. Чимин. Машина тут же заводится и, судя по звукам, стремительно растворяется вдали. Что этот симпатичный молодой парень творил такого, что даже суровые дядьки подчиняются ему, едва он скажет хоть слово? М-да, в знатную передрягу ты встряла, Т/И, таких передряг еще на твоем веку не бывало. Но успокаиваешь себя тем, что доселе вылезала из любой жопы, что случалась. Авось вылезешь и из этой. Через минут десять-пятнадцать ужас района начал уходить куда-то под землю — звякнула связка ключей, послышался скрип старых массивных железных ворот, и постаралась не шевелиться, потому что на плече у Пака в этот момент тело ничего не держало; в самом помещении царило приятное тепло, и это было очень кстати после ночного холода улицы. — Полежи пока, — парень скинул тебя на диван, а сам куда-то ушел. В ожидании раздумываешь, за чем он пошел, но надеешься, что не за оружием. Если так подумать, невесть какое преступление совершила, поэтому убивать тебя смысла не видишь, хотя неизвестно, применим ли для бандюганов термин «смысл» вообще. С битьем уже посерьезнее, но на месте Пака наоборот была бы горда, что кто-то кичится и прикрывается твоим именем. Что в этом такого-то, ну, в самом деле? Чего этот Чимин так взъелся? Еще пресловутый звонок… Это ж надо было так вляпаться, теория вероятности, мать её… Послышались шаги — и теплые руки, наконец, сняли с глаз тряпку, развязали запястья, а ноги уже освободила сама Оглядываешься вокруг — стены из кирпича, разрисованные граффити, украшенные коллажами и картинами карандашом, тусклый желтый свет лампочки наверху едва освещал довольно большое пространство, где по углам стояли пара диванов, журнальный столик, а по центру бильярд. Позади парня виднелась чернющая ширма, за которой что-то скрывалось, возможно, кровать. Несмотря на довольно странное убранство, здесь было уютно, расслабляло. Пак переоделся — сейчас на нем была черная тонкая кофта с какими-то сердечками посередине, потертые джинсы, а вокруг талии повязана клетчатая рубашка. Он выглядел так… по-домашнему. И вовсе не грозно. Не выдерживаешь и прыскаешь со смеху. — Чего? — недовольно обернулся Чимин, наливая извлеченный из шкафа коньяк в два бокала. — Эти сердечки тебе очень к лицу. — Заткнись-ка, я не разрешал говорить. — Но ведь ты сам спросил… Мимо уха летит бокал и разбивается сзади о стену. — Я сказал заткнуться, мелочь пузатая! Будешь отвечать на мои вопросы тогда, когда я их задам, — бледные щеки парня слегка порозовели, а глаза метали молнии — явно его разозлила. Поднимаешь руки в примирительном жесте, и он, налив золотой алкоголь в оставшийся бокал, подходит к дивану и садится напротив. Долго разглядывает — физически ощущаешь, как взгляд скользит по телу, ощупывая. Так на тебя еще никто не смотрел — аж жарко становится. Сейчас бы с удовольствием скинула футболку, была бы такая возможность. — Рассказывай, для чего ты все это делаешь? — подает, наконец, голос, закуривая сигарету, — тебя кто-то подослал? Ким Сокджин? Чон Хосок? Кто-то из более дальних районов? Ви из Бутырки? Кто? Вместо ответа уже сама рассматриваешь внимательно главаря, отмечая, как соблазнительно бьется венка на шее и посреди лба от всё возрастающей злости из-за твоего молчания. — Лучше расскажи по-хорошему, или заставлю силой. Словно очухиваешься ото сна и, оглядываясь, спрашиваешь: — Ты здесь живешь? Довольно мрачное местечко, хоть и уютное. Сам обустроил? — Отвечай на вопрос, стерва! — хлобыщет бокалом по столику, от гнева громко дыша, — не буди во мне зверя, ибо это зрелище тебе не понравится. — Мне нечего ответить на то, о чем я не знаю, — удивительно спокойно даже для самой себя говоришь, скрестив руки на груди, — я впервые слышу эти все имена. — Тогда нахуя? — роняет сигарету изо рта на диван, но не замечает этого, прожигая взглядом дыру в твоем лице. — Чимми, ты слишком нервный, — тянешься к сигарете, которая уже прожгла кусочек обивки, — моя мама известный сексолог и часто говорит, что агрессивность у мужчин — следствие сперматоксикоза. Когда они долго не занимаются сексом и мастурбацией, спермы вырабатывается слишком много и она идет в мозг, заставляя злиться и нервничать, — сдуваешь на пол пепел с кончика раковой палочки и тушишь в пустом бокале из-под коньяка, с невозмутимым лицом заканчивая вещать эту ересь, — так что тебе срочно нужно сбросить с помощью руки напряжение. Ну вот кто тянул за язык? Как обычно, сначала говоришь, потом думаешь, что сказала вообще. Поняла, что перегнула, когда красный от ярости Чимин опрокинул на диван и навис, придушивая. — Ах ты ядовитая сука. Сейчас я тебе покажу сперматоксикоз! Больно заломил руки вверху, буквально сдирая с ног юбку, разрывая трусы, и поняла, что сегодня роль его правой ладони будешь выполнять ты. Пак, путаясь в рубашке и матерясь, пытается стянуть с себя джинсы, а тебе от этого еще веселей, и хихикаешь, отчего бандит становится вовсе багровым и яростно закрывает рукой грязный ротик, разом засаживая сразу три пальца в вагину. Прогибаешься в спине от неожиданности, широко раскрывая глаза, а тот с силой трахает перстами, будто хочет достать до печенок. Вырываешься из цепкой хватки руки, ибо нечем дышать, но Чим вместо воздуха дает почувствовать член во влагалище, который больно раздвигает тебя изнутри. Радуешься тому, что уже давно лишила сама себя девственности резиновой дубинкой — стащила когда-то у Мин Юнги, который до сих пор не знает, кто ее спер, к слову. Почему? Да потому что невтерпеж было попробовать, каково это — трахаться. И если бы не это — пришлось бы сейчас очень неприятно. Но вместо ожидаемой Паком реакции на, как ему кажется, изнасилование, выдыхаешь протяжный стон в руку, отчего парень аж убирает ее с лица. — Тебе что, нравится, ненормальная? — с силой толкается, внимательно наблюдая за твоими эмоциями. — Еще… Прошу, — шепчешь, не открывая глаза, а тот начинает мелко трястись. Как оказалось, от смеха. — Ты просто ебнутая. Еще более пизданутая, чем я сам, — говорит и начинает трахать без предупреждения со скоростью света, выбивая сразу громкие стоны, граничащие с крикром. Так вот значит, что такое настоящий секс: вместо холодной резины –горячий орган, вместо одеяла — влажное мужское тело, вместо простыни, сжимаемой пальцами — упругие ягодицы парня, на которых точно оставишь следы. Так необычно, так приятно, так сладко… Вот бы наслаждение длилось всю вечность. Ради такого и правда можно отказаться от Бога, вкусив, не тушуясь, плод Дьявола. Дьявола Пак Чимина. Скользишь по мокрой широкой спине пальцами, задирая еще выше футболку, прижимаясь к обнаженной груди еще ближе, хотя и так уже близки, как поверхностно-активное вещество и вода, грызешь плечо с татуировкой, тут же зализывая вмятины от зубов, целуешь шею, в какой-то момент попадая на явно чувствительную точку, отчего по парню проносится волна мурашек, зарываешься в волосы, громко выстанывая «О да» прямо в ухо. Чимин вслед за тобой вцепляется зубами в ключицу, оставляет на небольшой груди фиолетовыми кровоподтеками обширные засосы, сжимает молочные бедра до синяков, но не целует, а так хочешь почувствовать его язык в своем рту. Ногой скидываешь бандита с себя, якобы желая перевернуться, а сама, улучив момент, ловишь его лицо ладонями и впиваешься в пухлые губы, падая вместе с ним на пол. Сопротивляется почему-то, но под твоим напором сдается — и отвечает на поцелуй так жарко, как изголодавшийся волк на еду. Целуетесь с упоением, перемазываясь вашей общей слюной, борясь друг с другом, упиваясь, объединяясь, забывая о том, кто вы и что вы, будто одни в целом мире. Пак рывком поднимает за бедра и сажает на край бильярда, входя резко, смотря прямо в глаза, дыша твоим же дыханием. Держишься за точеную шею, сама насаживаясь, инициируя соударение ваших тел полностью, наслаждаясь наполненностью внутри. Почему-то сейчас чувствуешь себя по-настоящему свободной и… не одинокой? Почему-то только с боссом района можешь позволить проявиться самой скрытой грани своего сумасшествия — может потому, что он такой же, как ты? Ставит раком и, заряжая удар за ударом по половинкам, вдалбливается на всю длину, хватаясь за грудь, больно-приятно сжимая. О да, Чимин, да, только не останавливайся, умоляю, возьми меня полностью, выбей всю черную душу мою через рот, сделай своей хотя бы на одну только ночь. Никогда никого не любила, но в этот самый миг — да, люблю. Безумно люблю и хочу. Если бы в бункере были стекла — то они давно запотели бы, так в помещении стало душно. Вы оба влажные, как после душа, скользите друг в друге, даже на секунду не прерываясь, бешеные, сумасшедшие, огненные, одинаковые. Шестым чувством понимаешь, что бандит уже на подходе — и встаешь на колени, по-блядски вбирая член в рот, прожигая глазами насквозь с потекшей подводкой чужие глаза. Пусть неумело, но с быстрой скоростью, направляемая рукой Пака, сосешь, стараясь, будто сдаешь важный экзмаен — хочешь уже почувствовать, какова сперма Чимина на вкус. Он понимает твое желание и с полминуты яростно толкается в глотку, не давая даже вздохнуть, а затем, наконец, хрипло стонет, бурно изливаясь солоноватой жидкостью в рот. Расслабляясь, по инерции валится на диван, а ты, уронив на себя пару капель, сглатываешь с удовольствием, сексуально обсасывая указательный пальчик, после падая рядом. Такая легкость в мышцах, пусть и не кончила, такая свобода в душе — даже стало легче дышать, хоть и воздух очень насыщен парами ваших раскаленных тел. Уравниваешь вместе с Чимином дыхание, смотря в потолок остекленевшим взглядом, прислушиваясь к приятной пустоте в теле. — Я говорила это, чтобы защититься от своих обидчиков, — внезапно нарушаешь тишину спустя долгое время, — кроме слов у меня нет больше оружия. А фраза «Мой парень Пак Чимин» стала самой действенной из всех за всю жизнь, а их в ней было немало. Прости, если как-то навредила тебе. У меня не было такой цели. Впервые у кого-то просишь прощения — неужели это все магия крышесносного секса? — Это уже неважно, — достает со спинки дивана сигарету и поджигает, продолжая глядеть в потолок, — после такого секса уже ничего не имеет значения. Берешь из его окольцованных пальцев сиграету и впервые в жизни затягиваешься — чем не повод? — кашляя, и снова затягиваясь. Не хотелось нарушать близость с бандитом, пусть даже если сейчас остаётся последний способ — через курение. — Я хочу быть, как ты, — кладешь голову на рельефную грудь, глядя в глаза, — пусть ничего о тебе и не знаю. Широко ухмыляется, забирая сигарету обратно. — Можешь считать, что с этой минуты обидчиков у тебя больше нет, Т/И. Потому что я хочу, чтобы среди нас был такой отчаянный и сообразительный человек, как ты. Затягивается до упора, выдыхая сизый дым прямо в губы: — Но только со мной хочу, чтобы была такой чокнутой и неукротимой, как сейчас, — и сливается с тобой в поцелуе.