Аромат скромности

Звук сирен. Бешеная скорость. Неразборчивый диалог врачей. Звездоцап пытался пару раз прийти в себя, но ослабленное состояние тела не давало открыть глаза дольше секунды, погружая во омут мрака. С этой смертельной тишиной приходят и самые паршивые воспоминания. Совсем юный мальчишка, потерявший в одночасье все, чем жил и дышал. Звездоцап желал проснуться или на крайний невозможный случай умереть, но не оставаться во сне пережитого прошлого. «Мама! — хотелось выкрикнуть, но слово застряло где-то в горле, вызывая неприятное першение.» Как легкое крыло бабочки она сияла ярче остальных. И любила своих детей больше себя. Именно такой запомнил Звездоцап собственную мать. Сражаться до самого конца, но не переставать сиять ярче самого солнца. Быть уверенной, стойкой и не позволять никому себя сломить. И, что самое главное, всегда ограждать себя от лишних рук, которые тянутся со спины. Ведь именно это и сгубило когда-то Пестролапую. Слишком много доверия, которое было предано одним ударом. С того самого дня он перестал доверять людям, не подавая виду. И старался не поворачиваться к ним спиной. Любое движение будет принято за угрозу причинить вред и грубо остановлено. «Горелый… — пронеслось где-то в сознании. — Я тогда счел его потенциальной угрозой.» Ветер потревожил длинные, черные, как смоль, пряди волос, а тонкие пальцы крепко прижали шляпку к голове. Уголки губ расплываются в мягкой улыбке, яркие зеленые глаза светят любовью. Этот образ порой преследует во снах. Почти забытый, но прекрасный взгляд матери. Последний раз, когда Звездоцапу довелось видеть свою мать живой. И прямо сейчас, в этом бесконечном мраке, он вновь видит ее. Всю такую же мягкую, но уверенную в себе. Ее улыбка вызывает дрожь по всему телу, взывает к забытым чувствам и эмоциям, к подавляемой слабости. Она смотрит все также тепло и с любовью, складывая руки перед собой. «Мама!» — хотелось кричать, но язык словно онемел. Пестролапая была все также прекрасна, как в свой последний день жизни. Молода и чудесна, с искренней любовью во взгляде к единственному выжившему ребенку, на плечи которого взвалилось слишком много ответственности. Звездоцап помнил по сей день эту боль утраты. Когда в хладном теле ты узнаешь самого близкого человека, не желая верить в реальность. Как в последний раз сидишь у ее тела в черном костюме, слушаешь проповедь, а после имеешь лишь прах. «Ты слишком много доверяла». Именно поэтому Звездоцап стал настороженно относится к своему кругу знакомых. Всегда один, всегда отчуждён. Фальшивые улыбки, внимательность к деталям, тщательное заметание следов. За столько лет и не такой выработается опыт. Никому не позволять заходить себе за спину, тянуть руки или даже дружески приобнимать. Любой подобный жест расценивался, как угроза, и пресекался. Как и в случае с Горелым. Искреннее действие помочь во взгляде мужчины выглядело, как попытка навредить. Навредить также, как когда-то навредили Пестролапе. Мать научила многим хорошим качествам, от которых вскоре вынужденно пришлось отказаться. Звездоцап не хотел выглядеть в чужих глазах слишком жалким. Он желал вселять уверенность и страх, быть твердым и идти до конца. Никогда не слышать в свой адрес, что был воспитан лишь матерью. И это так вошло в привычку, что становиться самим собой стало со временем дикостью. Звездоцап считал проявление добрых чувств лишь слабостью. Никакой заботы, теплоты, любви. Отказаться от всего, чему когда-то учила Пестролапая. Но появление Горелого заставило покрытое пылью сердце трепетать, как когда-то это было с Златошейкой. Вспыхнуть вновь забытые и спрятанные чувства, ощутить себя впервые слабым и беспомощным. По-настоящему испугаться. «Горелый… — мысли звучали больше эхом. — Могла бы ты одобрить эти отношения? Не уверен». Пестролапая резко, но плавно оборачивается, а неизведанный поток ветра срывает с ее головы шляпу. Звездоцап поджимает губы, не в силах отвести от нее взгляд. «Ты не перестаешь преследовать мои сны. Не могу же я до такой степени тосковать уже столько лет. — резкая дрожь прошлась неприятно по телу. — А может… я и вовсе умер? — следом усмехнулся собственным мыслям. Стреляли все-таки не в него.» «Будь осторожен, милый», — забытый, но обеспокоенный голос Пестролапы кольнул в области сердца. Во взгляде отразились тревожные блики. Образ матери мгновенно тлеет на фоне, превращаясь лишь в мелкую пыль, а пол словно уходит из-под ног. Падение, яркая вспышка света. Отвратительный звук аппарата пищал над уход с небольшой периодичностью. Глаза привыкают к белым стенам, яркому солнечному свету, а мозг словно начинает болеть от противного звука над ухом. Все плывет. Звездоцап протирает глаза, чувствуя, как левая плечевая часть не поддается свободному движению. Взгляд привыкает к помещению, и он сразу узнает больничную палату. — Не понял… — хриплый шепот неприятно царапнул горло. Мужчина посмотрел на собственное плечо, которое было зафиксировано бинтом, и принимает попытку присесть. Разглядывая больничные стены, Звездоцап не сразу замечает на соседней кровати соседа. Мальчишка лежал бездвижно, правое плечо было полностью перевязано. На белоснежном бинте остались следы крови. — Горелый? — тихо позвал мужчина, сбрасывая с себя одеяло, и тихо зашипел от боли в собственном плече. Дверь в палату открывается и на пороге показывается низкорослая, хрупкая девушка. Светло-серые, практически дымчатые, волосы были собраны в красивый пучок на голове, а часть халата она невольно дернула вперед, прикрывая ногу. Взгляду не за что было уцепиться и данный жест был расценен, как привычка. Звездоцап уловил в движение легкую хромоту, но девушка словно не обращала на это внимание. Стопа хромой ноги не касалась полностью пола, лишь носком, чтобы не утерять равновесие, а весь вес был направлен на противоположную. Взгляд ясных голубых глаз устремился прямо на него. — Пепелица — ваш лечащий врач, — представилась она, легко кивнув головой. — Давно вы пришли в себя? — Пару минут назад, — неуверенно отвечает Звездоцап, мотнув головой. — Как я здесь оказался? — По моей воле, — раздался с порога голос Огнезвезда, который закрыл за собой дверь. — Один истекает кровью с самодельным жгутом, второй умудрился потерять сознание от болевого шока. Ничего не оставалось, как вызвать скорую. — Огнезвезд, я же просила, — довольно мягко шикнула Пепелица, присаживаясь на стул. По уставшему взгляду Звездоцап смел предположить, что у этих двоих состоялся занимательный и тяжелый разговор, пока он и Горелый бороздили края собственных сноведений. — Они еще не готовы к разговору. Горелый по крайней мере еще не очнулся. — Лучше бы не очнулся он, — глухо зарычал мужчина, грубо ткнув в сторону Звездоцапа. — Но какая досада, ты всего лишь вывихнул плечо при неудачном падении. — Я не совсем понимаю… — начал было Звездоцап, но продолжить не решился. Душа впервые находилась в смятении и тому виной состояние мальчика, который тихо спал совсем рядом. — Я всегда знал, что от тебя доброго слова ждать никогда не стоит, — выдохнул в ответ Огнезвезд, переводя взгляд на Горелого. — И поэтому был разочарован, когда Горелый проявил к тебе симпатию. Но не влезал. Он уже взрослый мальчик, если понадобится совет — спросит. А так лезть в чужую жизнь я не привык, — он осторожно присел на край кровати друга. — Я даже слушать не хочу ваши оправдания. Мне противна лишь мысль этих отношений. Ведь именно из-за тебя ему теперь угрожает опасность. — Ты вроде взрослый парень, а ходишь кругами вокруг сути, — раздраженно фыркнул Звездоцап, дотрагиваясь до поврежденного плеча. — Для начала мне удалось выловить Остролапа, который очень умело может выкрутиться из любой ситуации. К его лжи сложно прикопаться, как и к тому, что вы делали поздно ночью в закрытом торговом центре, — Огнезвезд недовольно посмотрел на него. — Но с тех пор, как вы познакомились, у Горелого постоянно проблемы. Наркотики, побег, взлом, пулевое ранение, какой-то подозрительный тип, желающий ему смерти, и это лишь малая часть событий. — Я правда сожалею. — Мне не нужны твои сожаления, Звездоцап. Ты пытаешься заплатить слишком высокую цену за свои похотливые желания. Жизнью другого человека. Данная фраза заставила все внутри вздрогнуть. Звездоцап стиснул зубы, настроенный крайне агрессивно. Пепелица заметно запаниковала, положив свою небольшую ладонь на крепкое плечо мужчины, и несильно сжала, словно так желая задержать. Звездоцап и Огнезвезд сверлили друг друга недобрым взглядом полного осуждения и недовольств. В воздухе витала открытая угроза. Два недолюбливающих друг друга человека вот-вот готовы были вырваться на дуэль со шпагами. На самый ожесточенный бой за всю историю. — Мальчики, умерьте свой пыл, — достаточно строго проговорила она, резко поднимаясь. Неравномерное распределение веса сорвала с уст болезненное шипение, и девушка коснулась поврежденной ноги подушечками пальцев. — Вы все-таки в больнице. — Если с Горелым что-нибудь случится, я лично пристрелю тебя, — Огнезвезд нарочно зацепил пиджаком торчащий пистолет, игнорируя Пепелицу. — Я в состоянии позаботиться о нем, — Звездоцап глухо рыкнул, готовый подняться с постели и решить все здесь и сейчас. — Еще слово и я точно откинусь, — слабый голос Горелого моментально разбавил атмосферу. Трепет сердца, волнение струн души и облегченный выдох. Он приоткрывает слабо глаза, пытаясь рассмотреть всех и каждого. — Что за цирк вы устроили? Невыносимо больше слушать. Даже отдохнуть не дадут. — Как ты себя чувствуешь? — моментально подала голос Пепелица, визуально оценивая состояние. — Словно по мне прошлись катком, — простонал тихо юноша, отворачиваясь. — Это было самое болезненное ранение. Я думал у меня плечо отвалится на месте от той боли, которую ощутил. — Тебе очень серьёзно повезло, что не была задета артерия, иначе бы ты мог не дожить до утра, — покачала головой девушка. — Человек, сделавший тот жгут, слава Богу ошибся. Плечо восстановится нескоро, но твоей жизни больше ничего не угрожает. Горелый резко повернул голову, глянув встревоженным и одновременно самым нежным взглядом на Звездоцапа. Душа заметалась от беспокойства, достаточно было заметить перевязанное плечо. — С тобой все в порядке? — Обычный вывих. Жить буду. Огнезвезд поймал осуждающий взгляд Пепелицы и стиснул зубы, поднимаясь с кровати. Звездоцап в ту же секунду переместился на его место, накрыв ладонь Горелого своей. В их взгляде проскользнула нежная искра по отношению к друг другу, и не надо было слов, чтобы говорить. Достаточно было чувствовать теплую плоть и знать, что все в порядке. Девушка незаметно схватила Огнезвезда за запястье и вывела из палаты. Через небольшое окошко они могли наблюдать за ними и свободно говорить. — Тебе не кажется, что ты слишком опекаешь Горелого? Какие бы трудности его не связывали в этих запретных отношениях, тебе лишь остается смириться с выбором. Это — путь Горелого, и больше ничей, — она внимательно следила за двумя влюбленными в друг друга людьми. — Я понимаю, что ты хочешь сказать, — тяжело вздохнул Огнезвезд, складывая руки на груди. — Но я также знаю и Звездоцапа, и его шайку. Частокол в юности был частым гостем в нашем отделении, а Остролап — специалист по вранью и выпутыванию из сложных ситуаций. Как бы эта влюбленность не обернулась трагедией. — Ты пытаешься себя ослепить, что и приведет к трагедии, — она мягко коснулась его плеча. — Сейчас они будут нуждаться в тебе. Горелый взял на себя непосильную ношу. И, мне кажется, проблема исходит извне. Как полицейский, ты должен проявить бдительность. — Я никогда не одобрю эту симпатию, но и прекрасно понимаю, что Горелый не нуждается в моем благословении, — Огнезвезд накрыл ладонь врача своей, несильно сжимая. — Но ты права. Я должен выполнить свой долг и найти того, кто преследует теперь не только Горелого. И выйти на нанимателя. Пепелица грустно улыбнулась, убирая собственную ладонь. Звездоцап осторожно помог Горелому присесть, насколько позволяла здоровая рука. В их взглядах читалось много недосказанности, вопросов и осуждения. Юноша коснулся пальцами плеча, скривив губы. Повисло молчание. Неприятное, тянущее и напряженное. — Я должен… — Мне стоит… Диалог начали одновременно, прерываясь на полуслове. Неловкость отразилась ознобом по всему телу, и Горелый заметно вздрогнул. Между пальцем он сжал кусок одеяла. — Прости меня, — довольно тихо произнес юноша. — Я был уверен, что справлюсь сам. И так был поглощен нашими отношениями, что совсем забыл о главной проблеме. И вот результат, — он виновато посмотрел на травмированное плечо мужчины. — Хлопот ты доставил прилично. На всю жизнь хватит, — нескрываемое осуждение Звездоцапа царапнуло по самой душе. — Я, конечно, понимаю, что у тебя имеются детские травмы, но… — он сжимает пальцы в кулак, глубоко выдыхая, и отворачивается. Здоровой ладонью сжимает край постели, глядя в пол. — Я только и слышу от Огнезвезда желчь недовольств. Он считает, что я совсем из ума выжил, раз позволил себе отношения с «ребенком». — Звездоцап, послушай… — Нет, просто закрой рот! — рявкнул неожиданно мужчина, подрываясь с кровати. Огнезвезд резко дернулся к двери, но Пепелица успела ухватить его под локоть, покачав головой. Горелый испуганно сглотнул, заерзав на кровати. — Я осуждал себя за это влечение. Пытался держать дистанцию. Старался «завязать». Но ты… — он раздраженно запнулся, прикрывая ладонью лицо. — Ты не оставил мне и шанса выбраться из этого омута запрета. И я сдался. Я принял себя таким, какой я есть. Я далеко не хороший человек, и никогда этого не скрывал, — Звездоцап посмотрел на раненое плечо мальчика, отвернувшись. — Ты портишь меня, Горелый. Хотя, здесь уместнее сказать: «я жертвую тобой, Горелый, из-за собственной слабости». Горелый в ответ молчал, боясь и слова вставить. Такой Звездоцап вселял панику и больше ничего. Вина за произошедшее неприятным комом осела в горле, сдавила грудную клетку. Мальчик поджал к себе колени, натягивая одеяло, и мягко коснулся плеча. Неприятная боль отразилась под кожей. — Мы с тобой очень долго шли к принятию чувств не просто друг друга. В первую очередь с самим собой, — голос стал тише, но нотки раздражения никуда не ушли. — Я был уверен, что между нами зародилось доверие, — он резко повернулся, презренно глянув на Горелого, по телу которого прошелся холодок. — Но это не так. Ты продолжаешь лгать мне. Так может, все это — твоих рук дело? Мы ищем злодея, но он все время был рядом с нами. Человек, который в последствии предаст и заберет с собой чужую жизнь, подставив другую. Неожиданная ярость захватила разум и участило сердцебиение. Мальчик упирается рукой в матрас, поднимаясь, и агрессивно отбрасывает одеяло. Нерабочая левая рука в тот час же замахивается и оставляет небрежную пощечину на лице. Огнезвезд и Пепелица переглянулись в немом удивлении, сгорая от любопытства происходящего. Видеть крики, но не слышать, было той еще проверкой на стойкость, желая сорваться и залететь в палату. Ноги мальчика подкосились из-за слабости, и тело притянуло обратно к полу. Звездоцап успевает подхватить его, смягчая падение. — Не смей меня трогать, — прорычал Горелый, задыхаясь от переживаемых чувств где-то в глубине души. — Как ты мог допустить такие мысли? Я думал только о тебе, неблагодарный ты козел! — голос сорвался на крик, и он ударил мужчину ладонью в здоровое плечо. — У тебя дети, жена. Что будет с ними, если наемник прознает? Ты представляешь какой это прекрасный шантаж в первую очередь для тебя? Я думал мы нашли с ним общий язык, когда разошелся с тобой, но… — он стиснул зубы, мысленно осуждая. — Но, как видишь, горько поплатился за ошибку, — и указывает на вывихнутое плечо Звездоцапа и простреленное свое. — А если бы ты умер?! — злостно выкрикнул в ответ Звездоцап, не скрывая собственных переживаний. Юноша от неожиданности замер, а лепестки губ несильно разомкнулись, но ни единого звука не слетело. — Ты втянут в это из-за меня. Это наша с тобой ошибка. И решать нам ее только вместе. Ты не подумал только об одном: если наемник в курсе отношений, значит он уже давно знает о моей семье. — Уг-х… — только и смог произнести юноша, резко сжимая собственные волосы между пальцев. Последняя фраза стало пощечиной, снимая пелену перед глазами и позволяя взглянуть дальше. — Я совсем не подумал об этом. Ураган эмоций метался внутри тела, потревожив каждый уголок души. Горелый впервые находился в растерянности. От него не убегают, не прячутся, не отворачиваются. К нему продолжают тянуться, несмотря на все преграды, которые были выстроены. Юноша поджимает губы, обессиленно опустив плечи. — Прости меня… — тихо шмыгнул он носом, ладонью проводя по щеке. — Я еще не могу привыкнуть к такой заботе со стороны. И доставляю тебе проблем. — Я лишь хочу, чтобы ты доверял мне, — полушепотом ответил Звездоцап, мягко погладив по волосам свое плачущее чудо. — Иначе в следующий раз он будет уже целиться выше плечевой части, и никто не сможет тебя спасти. Горелый поднимает голову, положив ладонь на щеку мужчину, и примкнул к губам. Горький и такой соленый поцелуй заставил обоих повторно переживать. Мысль о возможной утрате друг друга плотно засела в голове. Звездоцап прижимается к нему лбом, нервно закрыв глаза. — …но сюда нельзя! — долетела фраза Пепелицы, как только дверь открылась. Они резко отпрянули друг от друга, как от чего-то раскаленного, взглянув на незваных гостей. — Все-таки очнулись, — бросает с порога Остролап, даже не вникая в слова врача. Следом прошмыгнул и Частокол. Огнезвезд не мог проигнорировать такое внезапное вторжение и зашел следом. — Ты что здесь делаешь? — Звездоцап неожиданно поднимается с пола. — Это ты на каком языке сказала: «спасибо»? — язвит в ответ мужчина. — Если бы не я, и ты, и ты, — он показал пальцев в каждого, — сидели бы в наручниках в отдельной палате под надзором ментов. — Я бы попросил не выражаться, Остролап, — строго подметил Огнезвезд. — Это все неважно, — Остролап хватает стул, поставив спинкой вперед, и садится. Взглядом он осматривает присутствующих, остановившись на Горелом. — Ты будешь говорить и прямо сейчас. Кто тот тип, позвольте узнать? И почему никто не сказал, что я имею дело с наемником? Причем грамотно-профессиональным, прошу заметить. Я, по-вашему, здесь мальчик из боевиков, который может сделать тройное сальто и поймать пулю в воздухе? — Почему это нельзя обсудить после выписки? — вмешалась Пепелица. — Вы мне всю больницу на уши подняли. Ночной допрос Огнезвезда, два раненных человека, резко ворвавшиеся еще двое. Вам здесь проходной двор? — Давайте все успокоимся, — Звездоцап присел на кровать. — Пепелица все же права. Такие дела не обсуждаются в стенах больницы. И решать это мы будем в другом месте, Остролап, — он недовольно сверкнул взглядом. Рация на поясе резко подала голос с неизвестными координатами, замолкая. Огнезвезд быстро подобрал фуражку с тумбочки, покидая палату не попрощавшись, и прикладывает рацию к губам. Наступает очередная тишина. Тяжелый выдох Частокола вызвал еще больше напряжения. — Значит так, — начала Пепелица, — вы двое — на выход. Вы двое — на перевязку. Рот закрыли, и делаем, что я сказала. Иначе прикажу санитарам сделать каждому клизму, — и угрожающе топнула здоровой ногой, удерживая равновесие. Горелый неуверенно последовал на выход, даже не имея возможность взять Звездоцапа за руку. Девушка, прихрамывая, проводила их до перевязочного кабинета, где усадила на кушетку. Первым на осмотр был мужчина, который все время смотрел на мальчишку, пока Пепелица разрезала бинт и осматривала плечевую часть. Горелый почувствовал себя до безобразия нелепо и смутился. — Плечо вправлено еще с ночи, но лучше в ближайшие дни ничего не делай серьезное этой рукой. Мало ли что щёлкнуть может. Перевязывать повторно не будем. Звездоцап молча кивнул, уступая место. Горелый словил легкую панику, как только острие ножниц сверкнуло в руках девушки, и нервно сглотнул. Еще с юных лет юноша боялся перевязок. Именно снятие бинта по неизвестным причинам вызывало страх и доводило до слез. Но с возрастом приступ истерики подавлялся, а вот волнение никуда не ушло. Пепелица осторожно сняла с него повязку, утешающе проговорив: — Расслабься, все будет хорошо. Ее пальцы бережно коснулись пулевого ранения, осматривая. Горелый наблюдал за ее действия, приходя в немой ужас от боли, как только Пепелица надавила недалеко от раны. Он стиснул зубы, вновь посмотрев на собственное плечо, которое обещало заживать долго, но усердно. — И все же ты очень счастливый человек, — девушка достала бинт из полки. — Был бы ты повыше ростом, и пуля четко прорвала бы артерию. А так отделался легким испугом. Твоя работоспособность временно ограничена, в больнице мы за тобой присмотрим. — Я не собираюсь здесь оставаться, — подал голос Горелый, подняв голову. — По собственному желанию вы можете меня выписать. — Горелый, даже не вздумай, — Звездоцап сделал шаг. — Тебе нужное лечение. — Серьезных повреждений нет, значит смысла здесь находиться тоже не вижу. Он захочет вернуться, и мы должны быть готовы, — голос был тверд и серьезен, что заставило Пепелицу растеряться. Горелый внимательно посмотрел на Звездоцапа, продолжив: — Тем более сегодня Новый Год. Провести его в больнице будет означать, что весь год я буду частым гостем здесь. Мужчина обреченно прикрыл глаза: — Ты веришь в суеверия? — Я не хочу оставаться здесь в такую ночь, — он отвернулся. — Тем более у нас с Частоколом были планы. Я не хочу их нарушать из-за ранения. Ты не сможешь меня переубедить. И я могу выписаться, если возьму ответственность за последствия на себя. — Береги руку, очень тебя прошу. Рана может открыться, и ты сделаешь только хуже, — с мольбой в голосе проговорила Пепелица, уже менее плотно перевязывая руку беспечного юноши. — Как я понимаю, ты следом за ним выписываешься? — У меня-то серьезных повреждений нет, но за ним никто не присмотрит. Поэтому я поеду, — кивнул мужчина. Девушка в ответ недовольно заворчала, но в данной ситуации была абсолютно бессильной. Если пациент желает по собственному желанию покинуть больницу, то врачи не могут его остановить. Даже если им очень захотеть, Горелый всегда может попросить Частокола написать заявление, и никто не сможет сказать протестующей фразы. «Глупый мальчишка, который не любит свою жизнь», — грустно подумала врач, провожая их к стойке регистрации, где ждали Остролап и Частокол. Услышав окончательное решение, они удивленно переглянулись, а сам Остролап даже впервые обронил пару бранных фраз. Пепелица шикнула, запрещая сквернословить в стенах больницы. — Горелый, тебе точно в плечо стреляли, а не в мозг? — мужчина открыто негодовал. — Я понимаю твои желания, но о своем-то здоровье думать следует в первую очередь. — Ты мне не мать, Остролап, — довольно грубо одернул его Горелый, не любящий эту ненужную заботу, и отошел с Частоколом для написания заявления. Парень нервно поглядывал на Звездоцапа, по взгляду которого особо ничего не было понятно. Может мальчишка и является его другом, но и одновременно собственный брат может дать леща за углом за написание данного заявление о выписке. Не смотря на уговоры врачей, заявление было написано и заверено подписью. Звездоцап и Горелый выслушали рекомендации Пепелицы, которая не смогла скрыть тревогу за мальчишку. Больничные стены остались позади, а улица встретила морозным холодом. Как только все четверо оказались в машине, их настигла легкая тишина. Машина тронулась с места в неизвестном направлении. — Могу предположить, что решать проблемы мы начнем уже в Новом Году? — нарушил тишину Остролап, повернув на мгновение голову в сторону Звездоцапа, не желая отвлекаться от дороги. — Уже и так вечер, до праздника остались считанные часы, — неспешно начал Звездоцап, впервые находясь на заднем сиденье. — Наш тайный наемник не сунется повторно туда, где потерпел поражение, а выждет время. Он не глуп, чтобы рисковать. — Назови имя, Горелый. Мальчик отвлекся от вида за окном, глянув на сосредоточенного на дороге мужчину. Он выглядел спокойным и уверенным, иногда поглядывая в зеркало заднего вида. Нахождение рядом с Звездоцапом успокаивало, и Горелый несмело и совсем незаметно чуть подсел ближе. Звездоцап в ответ выдохнул, аккуратно приобняв юношу за талию, и подтянул к себе. Он вновь уткнулся в телефон, читая сообщения. Горелый положил голову на грудь мужчины, прижимаясь всем телом, и опустил взгляд. Равномерное дыхание успокаивало окончательно, обволакивая пеленой защиты. Крепкая рука придерживала с осторожностью, чтобы не навредить. — Его зовут Темнохвост, — тихо ответил юноша, желая спрятаться от всего мира в любимом человеке, рядом с которым чувствовалась скрытая нежность. — Темнохвост…? — переспросил вдруг Остролап, резко надавив на тормоза и чуть не столкнувшись впереди стоящей машиной. Всех мгновенно «выкинуло» вперед. — Это не тот ли Темнохвост? — Не понимаю, о ком ты говоришь, — Звездоцап раздраженно сел поудобнее после резкого выпада, и помог Горелому устроиться рядом. — Я думаю он имеет в виду сына Однозвезда, — опомнился неожиданно юноша, приподнимая голову. — Да, это он. Мы познакомились на встрече и с тех пор преследует. — И ты молчал все это время? Тебя сталкерит маньяк, а ты спокойно проводишь с ним время и употребляешь наркотики, — неожиданно даже для себя взбесился мужчина, недовольно смерив его взглядом. Горелый виновато погладил Звездоцапа по щеке, оставив легкий поцелуй. — Даже не думай, что подобные штучки позволят завоевать прощение. — Я и правда наивный, раз доверился ему, — он положил голову обратно на грудь мужчины, прижимаясь. — Дело не в наивности, — покачал серьезно головой Остролап, включая поворотники. — Ты цепляешься за каждого, кто хоть как-то проявляет к тебе внимание. Что-то мне подсказывает у тебя имеется «Дефицит внимания» с юношеского возраста, отсюда отсутствует инстинкт самосохранения и желание быть с любым, кто проявит интерес. Поэтому ты позволил Темнохвосту себя накачать наркотиками, открыл Частоколу сокровенные тайны, болезненно перенес разрыв с Ячменем, — он на долю секунды замолчал. — И поэтому отрицал симпатию к Звездоцапу. Ты считал, что это пройдет и здесь снова проявляются симптомы болезни. Неприятный холодок прошелся под кожей, заставляя съежиться. Горелый крепко зажмурился, не желая воспринимать его слова. «Просто замолчи уже!». Звездоцап неспешно погладил мальчишку по руке, прислонившись щекой к макушке, и обнял. Горелый еще крепче прижался в ответ, словно хватаясь за спасительную соломинку. Поврежденное плечо неприятно заныло от боли, но она притуплялась заботой со стороны. Он чувствовал полную защиту от Звездоцапа, находясь в этих теплых объятиях, в которых хотелось остаться навечно. — Ладно, не будем о мрачном, — голос Частокола снял сложившееся напряжение внутри салона. — Сегодня ведь Новый Год. Что вы планируете делать? — Как и всегда буду с семьей, — безразлично пожал плечами Звездоцап. — Ты тоже можешь остаться, Остролап, — друг в ответ лишь молча кивнул. — А у вас что за планы, из-за которых беспечный идиот выписался из больницы? — Горелый в ответ что-то недовольно заворчал, как маленький котенок. — У вас своя туса, у нас — своя, — только и сказал Частокол, отвернувшись к окну. — Присмотри за ним, Частокол, — достаточно тихо попросил мужчина, посмотрев на лежащего на себе юношу. — Отговаривать вас смысла нет. Горелый упрямый, как осел. Поэтому я лишь попрошу о малом. — Какая судьбоносная все-таки встреча, — парень подпер щеку, без намека на продолжение. И под данной фразой он имел многое. Звездоцап и Горелый прошли огромный путь роста себя, как личности, и еще столько же осталось впереди. Желание первого помочь второму стать более уверенным превратило рабочие будни в настоящее испытание. Каждое действие имело последствие, как хорошее, так и отрицательное. Сказанные фразы или недосказанность привели к тому, что они сейчас имели. Горелый потерял одного друга, но взамен обзавелся совершенно другим. Преданным человеком, от которого меньше всего ждал поддержки. Частокол любит вести себя порой абсурдно или через чур странно, но у него имелась собачья преданность. Если однажды — значит навсегда. И рядом с ним Горелый мог ощущать себя спокойнее. Он до сих пор помнил тот презренный взгляд их первой встречи и полный ужаса в отделении полиции, обеспокоенный, когда нашел мальчишку в отеле с порезанными руками, и серьезный во время спора на поцелуй. Частокол казался таким недосягаемым и одновременно совсем рядом, готовый протянуть руку помощи. По другую сторону находилась запретная симпатия в лице Звездоцапа. Сердце давно кричало: «Да!», но мозг отказывался принимать это. И Звездоцап, и Горелый очень долго ходили вокруг, желая забыть и подавить. В измене всегда виноваты двое: тот, кто отважился, и тот, кто принял. И сейчас, находясь в объятиях человека, Горелый чувствовал себя счастливым. Сколько бы веток решений не было предусмотрено, все они вели к одному финалу, но разными путями. «Судьбоносная встреча… — мысленно повторил Частокол, неспешно осознавая смысл данной фразы. — Как же сильно они повлияли друг на друга. В последнее время Горелый ощущает себя более уверенным, а Звездоцап проявляет несвойственную слабость». Вместе с этими мыслями он уловил тихую беседу этих двоих, которые словно пытались скрыть суть собственного разговора от лишних ушей. Он бросил взгляд в зеркало заднего вида, наблюдая за тем, как Звездоцап достаточно низко наклонился к Горелому, который приподнял голову, чтобы лучше слышать: — Мы обязательно после Нового Года куда-нибудь сходим. Я бы хотел проводить с тобой больше времени. — У нас и так полно проблем. — Ты не хочешь быть со мной ближе? — разочарование проскользнуло в голосе. — Я очень хочу, Звездоцап, — Горелый печально улыбнулся. — Но зачем тебе это? — У нас с тобой не было того самого периода, когда все радужно и сладко, — он погладил мальчика по руке. — У нас в целом все так быстро завертелось, что мы даже не проводили время вместе. Только ты и я. Те спонтанные встречи не считаются, — Звездоцап приложил указательный палец к губам Горелого, не давая вопросу выйти в свет. — Сейчас все по-другому, и ты ощутишь эту разницу встреч. — Если у нас будет на это время, я поеду с тобой куда угодно, — он опустил голову, тихо выдохнув, и уже громче спросил: — Куда мы едем? — Ко мне, — ответил Частокол. — К тебе? — переспросил Горелый, отпрянув от груди мужчины. — Тебе же нужно где-то жить, — он неспешно обернулся. — Мы с Остролапом уже обо всем позаботились, и твоя птичка очень ждет. — В этой жизни можно купить всех, — с легким раздражением фыркнул Звездоцап. — Как и сотрудников отеля, которые с радостью нам все передали. Губы мальчика разомкнулись, но слов так и не было произнесено. Горелый растерянно смотрел на каждого, пытаясь осознать, когда они все успели провернуть данную аферу, и как ненадежны в наше время сотрудники различных сетей. Но прибытие в пункт назначения лишил возможности разузнать. Остролап остается в машине, когда все остальные выходят. Горелый болезненно морщится из-за руки, но особого вида не подает. — Мы с Остролапом попробуем найти что-нибудь про Темнохвоста, а вы приезжайте, как сможете, — проговорил Звездоцап, глядя на них. — Место встречи все такое же? — уточняет Частокол. Мужчина лишь кивает, задерживая взгляд на Горелом, который смущенно повел уголками губ. Он тихо выдыхает, погладив мальчишку по щеке, и возвращается обратно к Остролапу. Частокол же позволяет другу зайти первым, и дверь закрывается. Последний раз юноша был в квартире в их первую встречу, где они умудрились созвать Звездоцапа с важных дел из-за выпитого ликера. Горелый заглянул на кухню, замерев на пороге: легкая дрожь прошлась до самых кончиков пальцев, а дыхание сбилось. Именно на этом самом диване Звездоцап позволил себе дотронуться до мальчишки. Частокол заходит следом, открывая холодильник: — Почему ты не отмечаешь с родными? — в руках показалась тарелка с любимым новогодним салатом. — Им лучше не видеть меня в таком состоянии. Да и не хочу навлечь беду в лице Темнохвоста, — Горелый забрал тарелку из рук. — Ты уверен, что стоило выписываться из больницы? — обеспокоенно спрашивает парень, взяв еще одну тарелку с салатом, и закрыл холодильник. — Это все-таки пулевое ранение, а мы едем в компанию малознакомых людей. — Они все — твои друзья, а значит все будет хорошо, — заверил юноша, проследовав в комнату, где стоял небольшой стол и шла первая часть фильма «Елки». — Тем более врач сказала, что артерии не задеты и нужно лишь время на заживление. — Др-р-рузья! — весело чирикнул Джек, заставляя собственного хозяина вздрогнуть от неожиданности. Горелый бросился к клетке, где сидела преданная птичка и смотрела на него. — Горелый любит Звездоцапа. Щеки юноши неожиданно вспыхнули румянцев неловкости, а позади раздался смех Частокола: — Он весь день повторял эту фразу. Хорошо же ты научил. — Я был на грани и нес чепуху. Вот он и запомнил, — неловкое оправдание походило на детское лепетание, и Горелый поджал губы. — Да и не так я вовсе говорил! — Не так, не так! — Джек довольно стал прыгать на прутья клетки, посмотрев на хозяина. — Я люблю тебя, Звездоцап. Очень люблю. От смущения он вспыхнул пуще прежнего, хватая со спинки стула полотенце, и накрыл клетку. Джек от неожиданности даже замолк, а вот смех Частокола заставил Горелого сгореть от стыда. — Хоть бы Звездоцап никогда в жизни не услышал это. Я уже умру, — уши пылали, как от огня, и юноша посмотрел на друга неловким взглядом. — Джек всю дорогу щебетал твои признания, пока мы ехали из отеля, — закатил глаза парень, уходя обратно на кухню. От одного осознания Горелый возжелал провалиться сквозь землю. Может Звездоцап ничего и не слышал, но теперь свидетелем этой любви стал и Остролап. И треугольник тайны превратился в квадрат. Вместе они быстро накрыли небольшой стол. В ходе этого Горелый попытался выяснить причину одинокого времяпровождения в Новогоднюю ночь, но Частокол упрямо молчал. Он успел подметить, что при любом упоминании родных или Звездоцапа парень раздраженно поджимал губы и выдавал различные оправдания. По телевизору уже вовсю шел «Голубой огонек», а Джек с интересом наблюдал за мелькающими яркими картинками, сидя на верхушке шкафа. Частокол поставил тарелку на стол и сел на стул. Горелый увлеченно смотрел передачу, подперев голову рукой. — И все же, Частокол, почему ты не со своими братьями хотя бы? — На все свои причины, Горелый. Тем более сейчас будет обращение президента и новая страница жизни, — парень тихо выдохнул. — Давай оставим это все в этом году, как и твое поврежденное плечо. «Голубой огонек» завершился и следом заиграла уже знакомая мелодия. По ту сторону экрана появилась женщина, начиная свою речь. Горелый почувствовал легкое покалывание от волнения. Считанные минуты отделяли их до вступления в очередную главу книги. Никто даже близко не мог представить, какие строчки путей им уготованы, какие фразы должны быть сказаны, а какие навсегда остаться запертыми лишь в мыслях. Чистый лист бумаги, который через пару мгновений коснется чернила ручки. Мальчишка терялся в догадках, как он проживет очередной год, и будут ли с ним все те, кто появился в этом году. Вместе с боем курантов Частокол принялся открывать шампанское. Резкий звук пробки вызвал массу недовольства со стороны попугая. Жидкость коснулась стенок бокалов, а сами друзья начали на середине отсчет. Три секунды до новой главы. Две секунды до новых ощущений. Одна секунда до жизни, которая вплоть изменится до неузнаваемости, и поврежденное плечо покажется сказкой. Горелый и Частокол радостно вскрикнули, стукнувшись бокалами. Глоток сделан, новый отсчет жизни начался. Все обиды, страдания, расставания и боль остались в ушедшем году, который навсегда оставил свой пост. Вместе с ним ушел и Ячмень. Долго Горелый и Частокол не сидели дома, и уже в полпервого ночи держали путь в указанный адрес. На каждом углу взрывались фейерверки и яркий салют в небе, бенгальские огни загорались у каждого третьего в руках, компании постепенно высыпались на улицу. Вокруг было ярко и радостно. — Мы едем за город? — удивился вдруг Горелый, когда привычные улицы остались позади. — Не совсем, — ответил Частокол. — Мы больше в области теперь находимся. Здесь меньше развита городская суету и походит на отдельный поселок с многоэтажками. Вернутся отсюда можно лишь на машине либо маршрутке. Или пешком, но потратишь прилично часов и сил. — Больше походит на глушь, — он внимательно смотрел на ночь за окном и редеющие деревья с широким полем. Автомобиль остановился возле трех многоэтажек, и парни устремили путь к одной из них. Нужная квартира находилась на пятом этаже, и Частокол позвонил в дверь. На пороге их встретил незнакомый Горелому ранее парень, который казался весьма крупным, и чем-то напоминал уменьшенную, но молодую версию Звездоцапа. Брюнет с обворожительными, яркими, янтарными глазами. Он довольно поприветствовал Частокола и уже чуть скромнее обнял Горелого, пропуская внутрь. Однокомнатная квартира с совмещенной кухней, где уже находились остальные приглашенные люди и играла музыка. На столе лишь закуски и алкоголь. — Народ! Смотрите, кто приехал! — громко провозгласил Чернохват. Юноша отметил, что Частокол даже загордился собой, всех приветствуя, и усмехнулся себе под нос. — А этот скромный мальчик — новичок, — продолжил он. — Как тебя зовут? — Горелый, — пролепетал испуганно Горелый, приобнимая себя одной рукой. Все собравшиеся сделали чуть тише музыку, обращая внимание. Кто-то присел, кто-то отошел в сторону, но мальчишка мог лицезреть всех и каждого. Находится в компании незнакомцев было даже неловко. И девушки, и парни, были открыты и дружелюбны, у кого-то в руках даже был бокал с вином. В столь скромной квартирке было тепло и уютно, а выглядела она ничуть не хуже любой квартиры в центре города. — Знакомься, Горелый, — вновь подал голос Чернохват, указывая рукой на каждого: — Сумрак, Дым, Невидимка, Бич и его сестра — Рубинка, Белохвост. Должен был приехать еще один, но в последний момент вдруг отказался, как узнал о вас, — парень посмотрел на Частокола. — Какая досада, мы спугнули человека, — театрально расстроился он, и все вокруг засмеялись. Со стороны балкона послышались голоса, и к компании подошли еще две девушки и трое парней. Чернохват принялся и их представлять, но Горелый словно на мгновение потерял не только дар речи, но и слух. Мир вокруг остановился до такой степени, что можно было почувствовать сбившиеся с ритма сердце. Волнение неприятно закололо в подушечках пальцев, паника сдавила горло крепкими руками. Юноша забыл, как дышать, а ноющее от боли плечо больше не тревожило. Казалось, словно вся ситуация лишь мелкий розыгрыш, или страшный сон. Захотелось проснуться и оказаться снова за столом с Частоколом, отсчитать бой курантов и отказаться от поездки. Но данный промежуток событий уже отпечатался, как прошлое жизни. Горелый нервно схватил друга за пальцы, не сводя взгляд с компании людей. — Ну, а это у нас… — собрался закончить Чернохват, но юноша опередил, срывая злосчастное имя со своих уст, которое надеялся никогда в жизни не произнести. — Ячмень…