Аромат скромности

— Ячмень, — тихо повторил Горелый, не веря собственным глазам. После их провального расхождения и раскрытия тайн, он надеялся, что больше никогда не встретит данного человека в своей жизни. Но судьба желала обратного. Ячмень вновь появился на страницах жизни, словно впечатывая свое имя, желая, чтобы помнили и не забывали. Ком застрял в глотке, заставляя с трудом дышать. Неприятное чувство сдавило сердце и грудную клетку, а пулевое ранение в плече заныло от боли. Горелый не смог отвести от Ячменя взгляд, который также пристально смотрел в ответ. И сложно было понять, какие чувства испытывает он. — О, так вы знакомы? — приятно удивился Чернохват. — К сожалению, — процедил сквозь зубы юноша, отвернувшись. — Надеюсь, тебе у нас понравится, — проговорила Рубинка, приглашая их взять по бокалу шампанского. Музыка становилась громче. Компания друзей словно не заметила напряжения между бывшими друзьями, или не захотели портить вечер такими мелочами. Горелый взял чистый бокал и наполнил виноградным соком, а Ячмень сел в метре от него. Частокол мгновенно напрягся, но его перехватил в свою сторону Чернохват и Бич. «Новый Год только начался, но я уже чувствую, что пройдет он паршиво», — с этими мыслями Горелый нервно опустошил бокал, задев плечо. Рука дрогнула, пальцы еле удержали его. — Нам следует поговорить, — неожиданно сказал Ячмень и Горелый еле сдержался, чтобы не выплюнуть содержимое бокала обратно. В ответ он лишь тихо хрипнул, сглотнув. — У тебя найдется минутка? — Ты сказал достаточно, Ячмень, — безразлично ответил юноша, но бешено бьющееся сердце выдавало волнение и интерес. Он развернулся спиной, желая подойти к Частоколу. — Если ты сейчас уйдешь, то все узнают о твоем романе с… — довольно серьезно начал Ячмень, но ладонь Горелого спешно накрыла его рот, затыкая на полуслове. Опасное имя не слетело в общий доступ и не позволило стать темой для разговоров. Злость вспыхнула в глазах юноши, и он крепче сжал пальцами щеки бывшего друга. Нервно выдохнув, он поставил бокал на стол, и опасливо убрал руку. С их последней встречи Ячмень ничуть не изменился. — Только попробуй кому-нибудь сказать, — тихое шипение издалось из глотки мальчика. — Я посмотрю ты спелся с Частоколом и, судя по твоему виду, и с ним тоже. Горелый молчал, внимательно слушая. — Я лишь хотел сказать, что сожалею. И, если есть возможность, то хотел бы попробовать все начать сначала, — Ячмень спешно сделал глоток, словно данный разговор давался ему с трудом. — Я был не прав. Прости меня. Ты все-таки мой друг, а я поступил с тобой столь аморально. Молчание со стороны волновало. Юноша аккуратно присел на стул, с сомнением относясь к данному признанию. Когда-то Ячмень удостоился звание брата и терять его было также невыносимо, как и Звездоцапа. «Я часто думал о пережитом времени с ним. Может стоит дать ему шанс?». Позволить данному человеку повторно переступить порог жизни наводило мутные сомнения. Когда-то Горелый мог доверить собственную жизнь в его руки, полностью уверенный, что тот прикроет. Но теперь же юноша не готов был повернуться спиной, не без опасения ощутив входящее лезвие ножа предательства. Ячмень выжидающе смотрел на бывшего друга, нервно трогая бокал с вином. — Я всегда считал тебя братом и безумно любил. И расставание с тобой принесло мне лишь больше боли, чем радости, — неспешно начал Горелый. — Я доверял тебе самое сокровенное, мечтал встретиться, желал приехать. Ты был самым близким человеком в моей жизни, но… в тот день я услышал достаточно. Даже если мы попробуем начать сначала, я слышу холод в твоем голосе и вижу безразличие во взгляде, — он опечалено отвел взгляд, посмотрев на Частокола, который довольно обнял Чернохвата за плечи и резко наклонил, потрепав волосы. — Ты остыл ко мне, Ячмень, и лишь чувство вины заставляет начать все с начала. Но я никогда не прощу тебя. Чтобы ты не сделал, мое прощение не заслужить. И, учитывая все это, я лишь хочу понять мотив действий. — Потому что я сожалею, — повторил Ячмень, утыкаясь взглядом в жидкость в бокале. — Прошло не так много времени. — Но ты остыл. — резко оборвал Горелый, поднимаясь. — У нас с тобой отныне разные пути. Ты мне больше не брат, — и резко берет бокал, делая глоток. Секунда на осознание, неприятный привкус на языке. Юноша нервно сглатывает, внимательно принюхиваясь. Аромат алкоголя ничем нельзя было перепутать. — Кто? — Горелый, ты параноишь, — хмыкнул бывший друг. — Никому даром не сдался твой бокал с соком. — Но я отчетливо чувствую алкоголь, — взъелся мгновенно он, поставив бокал обратно. — Что случилось? — подал голос подошедший Частокол, заинтересованный сложившейся ситуацией. Горелый молча указал на бокал с соком, и парень взял его в руки, поднося к носу. — Кто это сделал? — Да ладно, пусть парнишка развеется, а-то вся атмосфера портится, — подал голос парень, имя которого успели уже забыть. Частокол мгновенно вступил в словесную перепалку, а Горелый тем временем недовольно исчез с поля зрения. Раздраженно откинув шторку, прикрывающую ванную комнату довольно хорошего ремонта, он попадает в полумрак. В зеркале видит темный силуэт собственного отражения, но детали внешности затемняются недостатком света. Тяжелый выдох срывается с губ, острое желание все прекратить и уехать домой давит под ребрами. Горелый жмурится, напрягает плечи, стараясь отогнать от себя неприятные мысли. И одновременно вспоминает Звездоцапа. Невольно посетившие воспоминания заставляют даже улыбнуться. Раненое плечо, на удивление, не тревожит. Еще один вдох и слух улавливает шорох со стороны. В зеркале юноша замечает еще один темный силуэт, без возможности разглядеть лицо. Незнакомец был чуть выше и упирался плечом в косяк. — И чего такой хрупкий мальчик прячется в темноте? — полушепот со стороны заставил напрячься. — Вышел развеяться, — настороженно отозвался Горелый. Слишком много историй было услышано со стороны чем обычно завершаются такие новогодние вечеринки. И компания Частокола не внушала доверия. Пальцы незнакомца прошлись по спине, вызывая неприятную дрожь, быстро коснулись плеча и крепко обхватили шею. От испуга у Горелого перехватило дыхание. — Не бойся, — раздался где-то над ухом шепот. Юноша допустил в свою голову отвратительные мысли, быстро отгоняя: «Звездоцап бы никогда так не поступил». Неприятный запах алкоголя ударил в нос, заставляя скривиться. Чужие губы коснулись обнаженной шеи и Горелый принял попытку вывернуться. Незнакомцу не пришлась по душе такая инициатива, и он резко прижал мальчишку к стене, желая словно впечатать. Резкая боль в плече разошлась по всему телу, сбивая дыхание. Горелый моментально зажмурился, глубоко вдохнув. Но незнакомый партнер расценил это не совсем верно, продолжая крепко держать пальцами вверху шеи, отворачивая голову. Здоровой рукой Горелый уперся в грудь, пытаясь побороть боль в плече и попытки к себе хоть как-то прикоснуться. Паника охватила все тело. Прикосновения со стороны были неприятны и пугали. — Не надо… — тихо взмолился юноша, но его рука была грубо прижата к стене. Чужое дыхание, смешанное с алкоголем, неприятно жгло шею. — Что здесь происходит? — удивленный голос Частокола стал спасательным кругом. Горелый воспользовался растерянностью незнакомца, ударяя коленом, и оттолкнул в сторону. Парень прижал к себе чудом избежавшего насильственных действий друга, взмахом руки открывая шторы. Свет неприятно резанул по глазам, заставляя зажмуриться на долю секунды. — Чернохват, с каких пор в нашей компании завелись подобно рода люди? Мы не насилуем друзей. Горелый чувствовал, как Частокол мелко дрожит от гнева, хоть с виду и не показывает этого. Ничего непонимающий Чернохват подходит к порогу, но парень в эту же секунду покидает злосчастную ванную комнату. Музыка била по ушам, а новогоднее веселье остальных вызывало чувство тошноты. Горелый успел тысячу раз пожалеть, что приехал сюда. — Ты как? — Частокол внимательно смотрит на него, отведя в конец комнаты; к окну, закрытому шторами. — Ох елки… — он вдруг меняется в лице, осторожно прикасаясь к шее друга. — Неделю сходить будет. — Боже нет… — сорвался истеричный шепот с губ мальчишки, который резко закрыл шею ладонью. Он приоткрыл штору, выглянув на ночную улицу. — Я хочу домой. Частокол в ответ промолчал, посмотрев в окно следом. Они вместе и так прекрасно понимали, что уехать в данный час ночи невозможно из-за транспорта, который не ходит. Уехать за город уже казалось не такой хорошей идеей, даже если от самого города здесь было всего двадцать минут езды. — Хотя кого я обманываю, — Горелый сжал губы, опуская взгляд. — Хочу позвонить Звездоцапу. — Не позорься, — резкий ответ Частокола стал пощечиной. — Нам не стоило приезжать. — Мы ведь хотели отметить Новый Год, — слезы невольно подступили к глазам. — И все ведь было нормально. Я разговаривал с Ячменем, вокруг орали, смеялись, пели песни, — голос дрогнул. — Просто радуйся, что тебя не изнасиловали в этой самой ванне, — тихо выдохнул Частокол. — Ты молодец, что принимал попытки отказать. — Мозг еще есть, а не животные желания, — Горелый сжал между пальцев шторку, вглядываясь в ночную улицу. На душе появился неприятный осадок и желания сесть где-нибудь в уголке и разрыдаться. Второй рукой он сжимал шею, на которой выступили некрасивые засосы. Он никогда бы не подумал, что практически станет жертвой изнасилования. Всегда был уверен, что сможет постоять за себя, поставить на место, но, столкнувшись с данной ситуацией, ощутил самый настоящий страх. Достоинство отказать имелось, но паника перед чужой силой словно парализовали. — Но я так хочу позвонить Звездоцапу. — Горелый, тише. Лучше правда не позорься. Опустишь себя в его глазах, —Частокол говорил жестко, чем приносил еще больше боли, но говорил по фактам. Горелый только с Звездоцапом стали парой, и тот с трудом отпустил на данную тусовку, а теперь получит звонок со слезами: «меня почти изнасиловали». Это станет унижение в первую очередь для мальчишки, но сильным ударом для Звездоцапа. — Держи себя в руках. — Ты не представляешь мое желание ему высказаться, — Горелый крепко зажмурился, задрожав. — Если я с ним встречусь, то точно разревусь и не смогу сдержать это в тайне. Частокол развернул его к себе, обнимая. Мальчишка в ответ прижался, утыкаясь носом в плечо. — Я попробую найти способ уехать отсюда. Дай мне время, — и с этими словами он отходит в сторону в поисках Чернохвата. Горелый отворачивается к окну, доставая телефон. Палец останавливается на контакте «Звездоцап», не имея силы воли нажать. Слова Частокола не давали покоя, как и желание оставаться еще на секунду в данной квартире. Но жажда позвонить и услышать родной голос не давали покоя. «А если он с женой? — первое препятствие даже отрезвило. — Это будет слишком странно». Экран телефона заметно потемнел от долгого бездействия. Горелый поджал губы, набирая номер. Послышались гудки. Такие долгие и мучительные. И по ту сторону раздался знакомый, приятный и бархатный голос: — Привет, малыш. Юноша от подобного готов был разреветься на месте, до такой степени был рад услышать мужчину в данный момент времени. — С опозданием, но поздравляю с Новым Годом, — дрожащим от волнения голоса выпалил Горелый, не имея силы воли начать с проблемы. Да и стоит ли? — И тебя с Новым Годом, — тихо засмеялся Звездоцап, резко убирая телефон от уха. — Мотылинка, не трогай скатерть! — Ох, прости, ты же явно с семьей сидишь, — быстро начал Горелый, проклиная себя за то, что не может сказать ради чего звонит. — Я слышу новогоднее шоу на заднем плане. — А я слышу громкую музыку на твоем, — мужчина тяжело выдохнул. — Златошейка полчаса назад уехала на елку. Пришлось долго уговаривать, а-то с кем это детишки останутся. Остролап взял все в свои руки. Сидит играется с ними, но, думаю, скоро спать побегут, ведь «дед мороз» должен подарки разносить, — он на долю секунды замолчал, словно отходя в другую сторону или даже комнату. — А у тебя что происходит? — Все очень даже хорошо, — попытался заверить Горелый, нервно теребя между пальцами штору. — Не смей мне лгать, Горелый. Я же слышу по голосу, что звонишь ты не поздравить меня с праздником. Юноша напрягся, повернув голову, и встретился со взглядом Частокола. Стыд отразился жаром на щеках и кончиках ушей, но во взгляде друга не было осуждения. Он словно знал, что достаточно отойти, и Горелый мигом начнет звонить. И поэтому лишь легко кивнул, будто давая добро рассказать о произошедшем. — Ты не мог бы забрать меня? Здесь… я правда не могу больше оставаться, — слезы невольно потекли по щекам, сдавливая грудную клетку, а голос перешел на шепот: — Прошу тебя… — Скинь мне адрес. Буду так быстро, как смогу. Частоколу не надо было слов, чтобы знать решение Звездоцапа. Горелый быстро прошелся ладонями по щекам, утирая слезы, и закрыл штору. Ожидать приезд мужчины с каждой секундой становилось мучительно. Чернохват был единственный, кто ощущал вину за случившееся, но и не все знали о произошедшем. Ячмень пересекся лишь единожды со взглядом Горелого, фыркнув. Как только телефон издал характерный звук сообщения, юноша готов был подпрыгнуть на месте от счастья, начиная быстро собираться. — Уже уходите? — спрашивает Чернохват, неготовый к такому резкому повороту событий. — Извини, но нам правда пора, — быстро отвечает Частокол, накидывая куртку. — Неужели ты научился различать желания от пагубной похоти? — раздался голос Ячменя, который не мог оставить в стороне уход этих двоих. Горелый резко замер, стянув неспешно шарф с полки, и развернулся. Осуждение вместе с болью вспыхнуло во взгляде, переходя в ненависть. — Так это был ты, — глухое рычание издалось из глотки. — Это ты подослал непонятно кого следом за мной. Как ты мог, Ячмень? — Мы могли бы все обсудить, — обеспокоенно продолжил Чернохват. — Парни, серьезно. Куда вы пойдете в такое время? — Почему бы вам и правда не остаться? — подала голос Рубинка, как ее брат неожиданно подхватил Горелого, утаскивая от двери. Частокола подобная выходка лишь взбесила, и он следом отошел в сторону, перехватывая друга из компании собравшихся людей, готовый словно влезть в драку, если кто-то еще посмеет тронуть. Щелкнул замок на двери. — Да ладно вам, парни, — Чернохват сделал пару шагов к ним. — Мы же неплохо начали. Что случилось? — Я хочу уехать. Меня ждут внизу, — Горелый сделал попытку подобраться к двери, но Чернохват и Бич не желали выпускать. — Чернохват, лучше выпусти, — Частокол был не в духе, заметно напрягая плечи и осматриваясь вокруг. По взгляду было ясно, что настроен он агрессивно. — Частокол, ну хоть ты не торопись, — взмолился друг, ничего не понимая. — Я могу выставить любого за дверь, кто будет портить праздник, но и резкий отъезд поздно ночью не могу одобрить. — Никто их не ждет, — Рубинка сделала глоток. — А нам потом отвечай, если что-то произойдет. Частокол молча схватил Горелого под локоть, грубо дернув за собой. Взгляд с Чернохватом пересекается на долю секунды, но он не препятствует. Парень задевает друга плечо, открывая дверь, и насильно выталкивает Горелого из квартиры. Прежде, чем захлопнуть дверь, Частокол смерил бывшего друга высокомерным взглядом, что-то проговорив. Юноша не умел читать по губам, но по удивленному взгляду Ячменя мог лишь догадываться о содержимом. Чернохват растерянно остался стоять в дверях. Лестничный пролет остался позади, а морозный ночной воздух ударил в лицо. Горелый нервно вдохнул, имея возможность расслабиться. Бьющаяся в смятении душа начала неспешно успокаиваться. Услышав под ногами хруст снега, Горелый заметил и машину с включенными фарами. Внутри салона он смог разглядеть Звездоцапа, который сидел в ожидании, положив руку на руль. Тяжелый выдох Частокола не внушал доверия, но они отправились к машине, занимая места. Молчание повисло внутри. — Я о чем тебя просил? — нарушил зловещую тишину Звездоцап, глянув на брата через зеркальце заднего вида. — Я же не могу ходить за ним по пятам, — неуверенно ответил Частокол. — Отвернулся на секунду, а в итоге вот. — Не вини его, — вмешался Горелый, снимая куртку. В салоне автомобиля были не просто тепло, а даже жарко. Или это организм устроил бунт из-за резкой смены температуры и бега. — Частокол прекрасно справлялся, но и он не нянька, чтобы пристально следить. — Так и что по итогу произошло? — начал допрос мужчина. — Почему ты звонил мне в слезах? Но ответом вышло молчание. Частокол не желал вмешиваться и его вполне устраивала роль незаметной тени, пока двое влюбленных будут выяснять отношения. Горелый отвел взгляд, не находя силы сознаться в подобном. Больше всего он боялся реакции Звездоцапа. «Я ведь и правда опозорюсь, если расскажу об этом». Мужчина напряженно выдохнул, заострив внимание на шее юноши, которую плохо скрывал в спешке накинутый шарф. Он одним рывком срывает деталь одежды, замечая огромные синие засосы на пол шеи. — Это еще что такое?! — неожиданно даже для себя рявкнул Звездоцап, отстегивая ремень безопасности, чтобы иметь возможность свободно шевелиться. Пальцами он обхватил нижнюю часть головы Горелого, желая рассмотреть следы преступления несостоявшегося насилия. — Ты позволил кому-то себя целовать? — Я не позволял, — тихо отозвался Горелый. — Я отошел побыть в тишине, а в итоге… в общем… — Был почти лишен чести и достоинства, — Звездоцап грубо отпускает его, возвращаясь на свое место, и раздраженно посмотрел в окно, подперев подбородок ладонью. — Я не должен злиться, но… в данный момент меня распирает от бешенства по отношению твоего безрассудства, — с каждым словом голос мужчины повышался, и он резко развернулся, тем самым напугав не только Горелого, но и Частокола. — А если бы все закончилось плачевно? — Но ведь не закончилось, — испуганно ответил юноша, в тот час же пожалев о сказанном. — Тебе крупно повезло, что твое девственное тело грубо не вытр… — Звездоцап резко запнулся, сжимая пальцы в кулак, и нервно выдохнул. — У меня просто дикое желание ругаться. — Звездоцап, ты перегибаешь уже, — вмешался Частокол, положив ладонь ему на плечо. — Никто не мог предвидеть данную ситуацию. То, что Горелый получил неприятный урок от жизни, в этом не совсем есть его вина. Но и он очень нуждался в тебе. Я понимаю, ты в бешенстве, и больше из-за парня, который посмел совершить данной действие. Он покусился на тело, которое запретно. Мужчина в ответ молча откинулся на спинку сиденья, медленно выдыхая. Частокол был прав. И срывать злость на Горелом было неправильно, а вот желание свернуть шею несостоявшемуся насильнику лишь усилилось. Он повернул голову в сторону мальчика, протянув руку, и Горелый боязливо отозвался. Одно лишь мгновение, и Звездоцап зажал юное тело в своих объятиях. Частокол в ответ поморщил нос, отворачиваясь. Он был очень рад за друга с его сложными, но взаимными отношения, но сам являлся больше аромантиком, и проявление подобной частой нежности начинало вызывать отвращение. Он до сих пор не мог понять, как можно так быстро начать испытывать к кому-то такие крепкие чувства. — Тогда едем домой, — нарушил тишину Звездоцап. — Остролап должен был найти информацию про Темнохвоста. Вряд ли о сыне Однозвезда будет мало что известно. Все-таки такая личность важная. — Если он — наемник, то может тщательно следить за информацией, которую публикуют, — покачал головой Частокол. — Или, наоборот, подавать то, что будет выгоднее ему. Горелый устроился поудобнее на сиденье, плотно закрывая шею шарфом, и бросил последний взгляд на дом, отвернувшись. Машина покинула злосчастный район, который заставит всю жизнь помнит столь прекрасный Новый Год, и научит не связываться с незнакомыми компаниями. Но мысли не желали думать о чем-то другом, прокручивая ситуацию в ванной комнате вновь и вновь. В голову лезли дурные мысли и сценарии. И от постоянного осознания, что к этому приложил руку Ячмень, становилось дурно. Горелый доверял ему, а этот парнишка повторно предал. На душе остался неприятный осадок. За окном стояла глубокая ночь, озаренная вспышками салюта в небе. Повсюду слышался радостный свист и смех компаний, некоторые из которых даже взрывали петарды и хлопушки. В единственную ночь в году город жил самой настоящей жизнью. Мальчишка не смешно перевел взгляд в окно, замечая веселых ребят, среди которых были и пары. Они приобнимали друг друга за плечи, улыбались и делали совместные фотографии. Сердце Горелого неприятно защемило от боли. «Моя жизнь могла быть такой же…». Беззаботной, спокойной и наполненной рабочей рутиной и хобби. Со временем пришла бы и тихая семейная жизнь. Но судьба распорядилась иначе. И теперь Горелый вынужден скрываться от наемного убийцы, держать в тайне запретные отношения и подвергать опасности жизни тех, кто дорог. Он крепче сжал пальцы в ладони, теряясь в сомнениях. Звездоцап заметил смятение мальчишки, который наблюдал за счастливыми парами друзей, и положил сверху ладонь на его руки, ощутив неожиданную дрожь со стороны. Они на долю секунды встретились взглядами, и Горелый осторожно сплел свои пальцы с пальцами мужчины. «Пока бьется мое сердце. Пока оно любит. Пока его присутствие способно вызывать тысячи чувств внутри. Пока его улыбка делает меня счастливым, — он приятно улыбнулся собственным мыслям, — я не буду сожалеть о жизни, которую мог прожить без него». Машина останавливается, и троица покидает ее, заходя в дом. Горелый словил ностальгию, достаточно было на мгновение остановиться у порога. При первом посещении данного здания он познакомился сразу со всеми. «Ты теперь моя мама?» — голос малыша Коршуна скользнул в недрах памяти, вызывая мандраж. Юноша прекрасно помнил вопрос, который навел смуту и волнение. Такой юный малыш, но многое ли он понимает? Горелый тогда не придал этому значение, но теперь ненужные вопросы лезли в голову: «Его совершенно не смутило, что я парень? Почему он не считает Златошейку за мать?». — Я уложил детей спать и поиграл в деда мороза, как ты и просил, — голос Остролапа неприятно испугал. Юноша шумно выдохнул, замечая мужчину около лестницы. — Спасибо, Остролап, — кивнул Звездоцап. — Не спрашивай, откуда я их забрал. — Я же говорил, что у Частокола в последнее время дурные компании. — А ты мне мамочка, чтобы отчитывать? — довольно грубо заявил Частокол, недовольный подобным заявлением. Звездоцап в ответ отвесил оплеуху, следуя к лестнице. Горелый тихо прыснул от смеха, поспешив за ним. Остролап провел их в комнату, в которой остался включенный ноутбук с сайтом, и сел на стул. Частокол обиженно поглаживал ударенный затылок, недовольно буркая, а Звездоцап зашел не сразу, держа в руках что-то из косметички своей жены. Каждый поочередно счел своим долгом вопросительно приподнять бровь. — Отвернули глаза свои, — рыкнул недовольно мужчина, притянув за руку к себе мальчика, и снял шарф. Остролап не смог сдержать удивленный вздох, но ничего не произнес. Горелый стыдливо прикрыл шею ладонью, сжимая. Ему было противно от одной мысли, что столь прекрасная кожа осквернена чем-то подобным. От кого-то чужого и настойчивого. — Я не мастер в подобном, но неоднократно видел, как этим пользуются девушки, — Звездоцап старался говорить уверенно, но, покрутив в руках средство из женской косметички, сомнительно повел уголками губ. — Они называют это… консилер. Я не знаю, насколько удачно подойдет тон, но вы вроде с Златошейкой не сильно отличаетесь. — Уроки макияжа от Звездоцапа, — не смог сдержать усмешки Остролап. — Если можешь лучше, покажи мастер класс. Мужчина в ответ резко уткнулся в экран ноутбука, словно ни при делах. Звездоцап мягким, но настойчивым движением, убрал ладонь Горелого, осматривая засосы. На темные следы он уверенным движением нанес немного консилера. Юноша неожиданно даже для себя покрылся мелкой дрожью по всему телу, особенно по рукам, и опустил взгляд. Прикосновения в столь чувствительную часть кожи впервые смущали, а уши предательски горели огнем. Звездоцап подушечками пальцев старался равномерно размазать консилер, чтобы перекрыть каждый участок кожи с засосом. — Может хоть это научит тебя не ездить в незнакомые квартиры. Спасибо, что не изнасиловали, — полушепотом начал возмущаться мужчина. — Я, наверное, теперь противен тебе? — виновато произнес Горелый. — Позволил кому-то коснуться себя… — Иногда ты несешь такую чушь, которую мои дети не способны выдавать, — обреченно выдохнул Звездоцап, потрепав его по волосам. — Ты ведь не мог предвидеть нечто подобное. — Если вы закончили, то у меня для вас очень плохие новости, — мрачно произнес Остролап, откидываясь на спинку стула. — Про Темнохвоста ничего неизвестно. Личная жизнь, адрес, семья, работа… совершенно пусто. Словно он и не сын одного из бизнесменов. Не понимаю… — Но как такое возможно? — Частокол присел на стол. — Информация хорошо фильтруется. Он не позволяет чему-то просочиться в сеть. Да и если бы что-то было… к нему невозможно подкопаться. — Значит, мы будем постоянно на шаг позади и однажды я могу не проснуться? — в панике спрашивает Горелый. — У нас есть в запасе неделя, — загадочно произнес Остролап, возвращаясь обратно к ноутбуку. — Темнохвост не полезет повторно на убийство после провала. Слишком рискованно. Тем более он во время погони повредил правую руку. Стрелять точно не сможет. — Кто тебе сказал, что он — правша? — Горелый бросает на него пристальный взгляд. — Темнохвост — левша. Это его основная рука. — Это все усложняет, — тяжело произнес Звездоцап, обойдя мальчишку, и уперся ладонью в спинку стула. — Но меня не покидает чувство дежавю с момента нашего знакомства в том ресторане. Словно мне приходилось уже его знать. — Сынишка бизнесмена. Может где мордашкой и светился, — отозвался Остролап, поднимая голову. — Но у нас по нему абсолютный ноль. — Точно! — Горелый невольно стукнул себя по лбу. — Почему я сразу не подумал? У Огнезвезда же имеется база данных, да и в целом он может добыть куда больше информации. Мы могли бы попросить помощи. — Нет. — Никогда в жизни. — Тут без меня. Одновременно и довольно резко отозвалась троица, отворачиваясь от Горелого, словно были очень заняты пустой информацией в ноутбуке. Юноша удивленно переводил взгляд между ними, не находя слов. Растерянность неприятно защекотала. — Я не совсем понимаю… — Он меня терпеть не может, а уж после посвящения в нашу тайну… — недовольно протянул Звездоцап, складывая руки на груди. — Я столько раз лгал и умело выпутал эти две задницы, что он скоро придумает, как избежать наказание за мое убийство, — Остролап прикрыл глаза. — Достаточно ему приехать на вызов и увидеть меня, то всегда такое ощущение, что Огнезвезд готов бросить меня в ближайшую канаву. На меня столько дел заведено за вандализм и хулиганство, — Частокол небрежно фыркнул. — Поэтому мы обойдемся без этой ментовской рыжей задницы в нашей проблеме. Внезапная злость вспыхнула в груди юноши, который секунду назад не мог найти слов. Он резко стукнул ладонью по столу, недовольный столь эгоистичному поведению со стороны мужчин, и заставил обратить на себя внимание. — Так может давайте сразу нарисуем мне красную точку на лбу и позвоним Темнохвосту с точным адресом?! — неожиданно рявкнул Горелый. — Да плевать я хотел на ваши терки. На кон поставлена моя жизнь. Вы понимаете или нет? МОЯ. ЖИЗНЬ. И вместо этого вы будете ждать, когда меня застрелят в какой-нибудь подворотне. Браво, твою мать! — и хлопнул в ладоши, по-детски поклонившись. — Горелый, ты перегибаешь, — раздраженно произнес Звездоцап, недовольный подобным поведением. — Послушай… — Нет, Горелый, это ты послушай, — вмешался неожиданно Частокол, спрыгивая со стола. — Ответь мне на вопрос: зачем ты пытался себя убить? Зачем ты постоянно пытаешься себя убить, если хочешь жить? Вопрос застал врасплох. У Горелого на нервной почве перехватило дыхание, сжимая легкие. Он невольно сжал шрамированное запястье пальцами, прикусив язык. Остролап, от услышанного, шумно выдохнул, взъерошив собственные волосы пальцами. Подобное откровение поразило. Звездоцап, хоть и был наслышан о тяжелом времени двухнедельного расставания, не смог сдержать удивления во взгляде. Он был уверен, что у юноши подобный срыв был первым из-за навалившихся проблем и неудач со всех сторон, но, судя по фразе Частокола, он промышляет этим уже не первое время. — Я не пытаюсь, — еле слышно ответил Горелый, впервые напуганный до предела. — И селфхармом занимаюсь я, да? — продолжил Частокол, теряя контроль над собой. — И в одиночестве живу тоже я? В вечных истериках, потере смысла жизни, апатии, возможной депрессии, самоненависти к себе, к своему телу. Невозможность доверять хоть кому-то, испытывать страх перед телесным контактом. И желать причинять себе боль, лишь бы не чувствовать ничего или наоборот — ощутить физическую боль, ведь моральная давит до такой степени, что перестаешь чувствовать. — Горелый, покажи свои руки, — произнес серьезно, с ноткой требования, Звездоцап. Юноша от страха, казалось, готов был задохнуться. Сердце бешено колотилось в груди, вызывая волнению и нехватку воздуха. В столь неприятный час жизни секреты выходят наружу. Остролап резко поднимается, хватая Частокола под локоть, и осуждающе качает головой. Горелый делает шаг назад, желая куда-нибудь сбежать, где-нибудь закрыться, и просидеть до самого утра. Но Звездоцап словно предвидел его действия, резко делая пару шагов вперед, и перехватывая в области талии. Юноша оказался отрезан от двери и крепко зажат руками. В голове все поплыло до такой степени, что он даже не заметил, как Остролап вывел Частокола из комнаты. Панический страх сжимал где-то под ребрами. Звездоцап осторожно развернул Горелого к себе, крепко схватив за запястье. — Да не дергайся ты, — шикнул он. — Я не собираюсь насиловать тебя. — Он солгал, — истеричным голосом произносит Горелый. — Частокол лжет. Это все неправда. Верь мне. — Поверю, как только взгляну на твои руки. «Он знает… Он знает… — пронеслось в голове. — И я прекрасно знаю, что он знает». Звездоцап насильно оголяет часть руки, замечая еле заметные, небрежные розовые полосы, которые не сразу бросались в глаза. Шрамы. Пальцы неспешно разжимают запястье мальчика, осознание приходит не сразу. Он потрясенно смотрит на Горелого. — Мы договорились доверять друг другу. — Не было подходящего момента рассказать, — юноша закрыл обратно свою руку. — Я замечал за тобой странное поведение, но Частокол сказал куда больше, чем я желал слышать, — Звездоцап пытался собрать воедино то, что сегодня произошло. — Почему? Горелый, почему? — Потому что я ненавижу себя! — в сердцах проговорил Горелый, закрывая лицо руками. Он впервые не плакал и даже не истерил. Словно старался держать свои чувства под контролем, и осуждение в сторону Частокола, который также, как и Ячмень, выдал сокровенные тайны не в том месте. Мальчишку и самого в последнее время начинали раздражать истерики без повода, особенно, если рядом находился Звездоцап. Казалось, что этот мужчина никак иначе влияет на него. — Уже восемь лет, как я не могу справиться с тем, какие глубокие шрамы оставили мои одноклассники на душе. Сколько буллинга пришлось пережить, сколько лет пришлось потратить, чтобы начать перестать думать, что все смотрят, обсуждают и смеются только с меня. Я был полностью разбит и сломлен. А боль достигла таких уровней, что я впервые перестал ощущать физическую, — он обессиленно опускает руки. — И меня это так разозлило, что я превратил свою руку в кровавое полотно. Все входит в привычку, со всем смиряешься и перестаешь жить. Только существуешь, — он вдруг обнял себя, посмотрев на Звездоцапа. — Я знаю, что ты чувствуешь. Ты сожалеешь. Сожалеешь, что сразу не разглядел это во мне, что сразу не отказался. Ты презираешь меня и мой образ жизни. Ты… ненавидишь меня. Но… — он поднял голову, болезненно всхлипнув. — Благодаря тебе я начал меняться. Я стал чувствовать, ощущать, желать. Мне все еще тяжело кардинально изменить жизнь, ведь старые привычки не забываются так быстро. Но рядом с тобой я впервые забыл, что такое резать себя каждую ночь. Что такое чувствовать что-то еще, кроме душащей боли в груди. Я начинаю любить себя и не стесняться. И я правда не смог найти подходящего момента, чтобы поделиться этим. Звездоцап в ответ поставил руки на талию, медленно выдыхая. Этот ребенок не перестает удивлять, а вся ситуация походит на порочный круг, который невозможно разорвать. Смешанные чувства одолевали мужчину, как и впервые не было слов. — Это все напоминает мне замкнутый круг, — начал неспешно он. — Ты истеришь — я утешаю. Ты захлебываешься в слезах — я обнимаю. И так по кругу. Тебе нужен психолог, Горелый. Твое поведение порой детское и не имеет логики. Ты словно… — Звездоцап вдруг замолчал, качая головой. — Нет. Ты и есть травмированный ребенок, который не может выбраться из ямы, в которую упал. Ты нуждаешься в помощи. — Ты бросаешь меня? — вполголоса спрашивает Горелый, прикусывая в тот час же язык. Злосчастная фраза не должна была выйти в свет. Звездоцап смотрит на него странным и одновременно надменным взглядом, не ожидая подобного рода вопросов в свой адрес, и твердо отвечает: — Да, если тебе так будет легче. Судя по твоим мыслям, тебе так будет легче. Сердце, казалось, на мгновение остановилось, переставая давать шанс на жизнь. В комнате неожиданно стало холодно, пробирая тело до самых костей. Горелый отрешенно делает шаг назад, в висках пульсировало, как и боль в плече. Но чувств не было. Перед глазами словно за секунду прошла вся жизнь, связанная с этим человеком, и рассыпалась, как песок. Юноше показалось, словно он сидит в пустой комнате и безутешно пытается собрать разбившиеся песочные часы. А песок продолжал утекать из пальцев в пропасть, стирая пережитые дни и моменты. Стало дурно и тяжело дышать. Слабость резко щелкнула в коленях, и Горелый готов был взвыть от боли, достаточно было ударится плечом об закругленный угол стола. Пальцами он чувствовал холодный пол, но в ушах стоял ужасный звон; пытается приподняться, упираясь рукой в деревянный стол. «Он же так заботливо обнимал меня… Приехал за мной…», — вихрем проносились воспоминания в голове, вызывая чувство тошноты. Горелый попытался подняться, но упал обратно. «Почему я так реагирую?..». Замешательство от собственного поведения наводило панику. «Почему он решил бросить меня?» В груди все резко сжалось, сдавливая легкие. «Неужели я не был любим?» Шум в ушах давил на виски. «Огнезвезд был прав.» Чьи-то крепкие руки подхватили со спины, пытаясь приподнять с пола. Но мальчишка приложил дрожащие пальцы к голове, чувствуя, как тронулся рассудком. «Да что со мной такое?» Ощущения были непривычные и неприятные. Напоминавшие отход от наркотиков после встречи с Звездоцапом. Горелый постарался покрутить головой, но резкая боль пронзила всю височную часть. Прямо над ухом раздался обеспокоенный голос Остролапа: — Горелый! Слабость охватывала каждый участок тела и кожи, и юноша невольно прижался к груди мужчины, словно в поисках защиты. Остролап не растерялся и прижал его к себе, осторожно обнимая, чтобы не навредить плечу. Состояние постепенно нормализовалось, и Горелый уже спокойно и в такт бьющемуся сердцу дышал на чужой груди. — Так, давай-ка теперь встанем, — Остролап осторожно обхватил мальчишку, стараясь твердо поставить на ноги. — Ну и напугал же ты меня, малой. — Я и сам не понял, что произошло, — растерянно отвечает Горелый, глядя на мужчину. — Что это вообще было? — Я не врач, но могу предположить, что… стрессовое состояние? Паническая атака? Что-то, в чем я не смыслю? — начал перебирать варианты мужчина, придерживая мальчишку крепко за талию. — Тем более у тебя ноющее от боли плечо, стресс, волнение, голодный весь день желудок, — он смешно заворчал, дотронувшись до плоского живота. — Все скопилось и вывело из строя на пару минут. Возможно… — Ты точно в порядке? — спросил подошедший Звездоцап, осторожно положив руку на плечо. — Не твоя уже забота, — Горелый небрежно сбросил его ладонь. — Твои прикольчики от организма, конечно, веселые, — начал он, развернув мальчишку к себе, — но иногда ты ведешь себя, как ребенок. Ты прекрасно знаешь мое отношение к тебе, но продолжаешь отрицать. Не раздражай меня этим, — легкий холод отразился в голосе, заставляя съежиться. — Мне до сих пор стыдно признаваться, что я, взрослый мужчина, влюбился в тебя, как мальчишка со школьной скамьи, — во взгляде проскользнуло скрытое смущение. — Любые травмы нужно лечить, чтобы потом избегать подобного поведения или случаев. Перестань бегать и пытаться искать во всем подвох, прошу тебя. — Я постараюсь, — виновато произнес Горелый, готовый провалиться сквозь землю от стыда. Мало того, что на нервной почве организм выбросил непонятный мем, который всех перепугал, так еще и Звездоцапа скоро доведет своими вспышками недоверия без причин. — Думаю нам всем следует разойтись по кроватям, — Остролап отошел к двери, где в тени находился Частокол. — Ночью мы все равно никуда не поедем, иначе Златошейка не простит брошенных детей одних, а уже с утра можно наведаться к Огнезвезду. Если пошлет — значит так тому и быть. Спокойной ночи. Радость отразилась широкой улыбкой на лице Горелого, достаточно было услышать согласие. Как только мужчина скрылся за дверью, мальчик остался наедине с Звездоцапом, который недавно стал свидетелем неприятных моментов. Щеки повторно обдало жаром стыда и смущения. Тысячи мыслей обвинений в собственный адрес разорвали голову. «Так опозориться. Ну почему я такой?». — Пошли и мы тогда спать, — Звездоцап резко подхватывает рукой колени Горелого, а второй придерживает спину, отрывая от земли. Юноша от неожиданности пискнул, обхватывая руками шею мужчины, который тихо рассмеялся. Их взгляды встретились. — Будешь спать со мной? Или отнести к Частоколу? — А как же Златошейка? — обеспокоился резко юноша. Не хватало еще, чтобы женщина застала их обоих в одной кровати. — Мы давно не спим вместе, — пожал плечами мужчина, выходя из комнаты. — Да и я собираюсь проснуться раньше, ведь дети уже в восемь спать не будут и побегут скорее открывать подарки. А там и Златошейка должна вернуться. — Так у тебя все схвачено? — Умей просчитывать ходы наперед. Звездоцап толкнул спиной дверь в собственную комнату, занося мальчишку. Ручка щелкнула, оповещая о закрытой комнате. Горелый ощутил себя очень волнительно, находясь в полумраке, который освещала лишь настольная лампа на тумбочке. В столь приятной тишине можно было услышать отчетливые удары сердца в груди и нервное дыхание. Тихие шаги мужчины были практически не слышны, а сердце забилось лишь быстрее. Тело касается мягкой кровати, и юноша ощущает резкую усталость по всему телу. Захотелось зарыться в это приятное одеяло с носом и уснуть крепким сном. Звездоцап не спешит окончательно отстраняться, проведя пальцами по щеке Горелого, который нервно выдохнул. — Спокойнее. Я еще ничего не сделал, — приятный, тихий смех ласкал слух. Они смотрели друг на друга, не в силах отвести взгляд. Такой нежный и по-детски влюбленный, таивший надежду на светлое будущее. В голове никак не желала укладываться мысль, что одна встреча так кардинально изменила все. Одно знакомство, которое понесло столько последствий. Горелый медленно и тихо выдохнул от волнения, которое тревожило все внутри и вызывала дрожь по телу, подобно легкому холодку. Он невольно опускает взгляд на губы Звездоцапа. К щекам мгновенно прилила кровь, оставляя легкий румянец. Мужчина заботливо убирает волосы с лица мальчишки, и касается губами его губ. Срывает тихий вдох и смущение, плохо скрытое стеснение. Горелый чувствует, как зажат с обеих сторон, а Звездоцап повторно целует. Так осторожно, так приятно и нежно. До трепета в груди, до сбившегося с ритма сердца. Юноша уверенно обнимает его за шею, положив ладонь на затылок, а второй рукой проводит по спине, сжимая пальцами ткань рубашки. Между ними начинает зарождаться самая настоящая страсть, а поцелуй становится все более жадным. Звездоцап резко отстраняется, срывая очередной протяжный вдох разочарования, и неожиданно утыкается головой в плечо, выдыхая: — Не этой ночью. Горелый в ответ лишь прикусывает нижнюю губу и понимающе прикрывает глаза. Неподходящее место, время и ситуация. Да и казалось, что данной фразой Звездоцап больше утешает себя нежели его. Мужчина делает еще одно резкое отстранение, окончательно поднимаясь с кровати. Нужно уметь вовремя остановиться. Горелый залазит под одеяло, блаженно улыбнувшись. Чувства отпустили и усталость вновь ощущалась так ярко, словно он пробежал больше десяти километров. Поэтому юноша в полусонном состоянии смотрит на Звездоцапа, который стоял спиной и стянул со своих плеч рубашку. Перед взором предстала сильная спина, на которой красовалась татуировка. Мужчина сделал круговые движениями плечами, бросив рубашку на спинку стула, и обошел кровать. Горелый тихо выдохнул в одеяло, зажмурившись. Неприличные мысли посетили голову. Кровать по другую сторону заметно просела из-за тяжести, и наступила полная тишина. — Звездоцап. — М? — Ты не мог бы… обнять меня? Просьба произнесена настолько тихо, что ее, казалось, невозможно было услышать. Горелый и сам не понял, откуда взялось столько смелости говорить подобное в слух, но желание сердца было громче. Он слышит, как шевелится Звездоцап, а затем ощущает на своем животе руку. Размеренное дыхание обожгло шею, а губы коснулись очень легко. Горелый зашевелился в этих неполных объятиях, поворачиваясь лицом, и прижался всем телом. Мужчина крепче обнял юное тело, подтянув одеяло. — Спокойной ночи, Звездоцап, — тихий шепот походил на приятный, ласковый шелест. Такой сонный и ласкающий слух. — Спокойной ночи, мой зайчик, — также тихо промурлыкал Звездоцап, засыпая следом.