Линька и кактусы

*** Не то чтобы кактусы были настолько глупы, что не любили Азирафаэля и не понимали или не ценили всей его любви к ним. Это были современные растения, выросшие в мире, пронизанном информационными потоками, и буквально корнями впитавшие еще в раннем росткочестве информацию самого разного свойства вместе с питательным субстратом. Они отлично все понимали и умели оценивать правильно и делать долгосрочные экстраполяции. Например, о том, что они любимы сейчас — и будут любимы и впредь, что бы они ни делали (или чего бы ни не делали). И они искренне любили и ценили Азирафаэля как раз за то, что в его присутствии им не надо было напрягаться и что-то там из себя изображать. Потому что ангел любит их такими, какие они есть, вместе со всеми их колючками и упорным отрицанием необходимости цвести. И можно не лезть вон из кожицы и оставаться самим собой. То есть кактусом. И никаких цветов! Ведь взращивание бутона отнимает уйму времени и сил, грозит гормональной перестройкой всего организма, послецветковой депрессией и вообще ужас-ужас-ужас! А если потом еще и (не дай Всевышний!) завяжутся семена… Это так портит цвет кожицы, да и вообще понавылупляется тут, горшок не резиновый! Нет уж. Нет ничего прекраснее старого доброго бесцветкового статус-кво! (ПРИМЕЧАНИЕ *Особенно если ты кактус — самая экономически выгодная растительная форма на Земле, и самая долгоживущая, если уж на то пошло. Баобабы — однодневки по сравнению с некоторыми кактусами, к тому же во время строительства Ноева ковчега их чуть ли не под корень извели на бревна, а кактусы не тронули, ну и сами судите — кто был прав?) Иногда Кроули напоминал Азирафаэлю кактус — такой же колючий и никого не подпускающий близко, так же растопыривший во все стороны иглы язвительного сарказма и шипики едкой иронии. И такой же беспомощный, когда дело касается личной безопасности или комфорта, ну вспомнить хотя бы тот самый первый дождь, в который они попали на эдемской стене, наблюдая, как Адам поражает огненным мечом пустынного льва на глазах восхищенной Евы. Да, дождь тогда был всем в новинку и некоторым даже понравилась идея падающей с неба воды — до того момента, когда эта вода стала падать им на голову и стекать за шиворот. Вот тогда дождь резко перестал казаться красивым и оригинальным нововведением и перешел в разряд напастей, от которых следовало держаться подальше. До изобретения зонтиков (а тем более тентов) было еще не одно тысячелетие и никто не знал, что делать с этой мокрой пакостью, от которой тяжелеют крылья, а белоснежная тога начинает выглядеть грязной и так противно липнет к телу. Но Азирафаэль ведь догадался поднять крыло (все равно промокло) и сделать из него что-то вроде навеса для них обоих — а Кроули даже и в голову ничего подобного не пришло, хотя крылья у него и у самого были ничуть не хуже! А сколько их было потом, подобных дождей, как реальных, так и метафорических, когда ангелу снова приходилось распахивать крылья за двоих? И не сосчитать! Нет, справедливости ради стоит отметить, что Кроули тоже его прикрывал. Помогал творить мелкие, но порой такие полезные чудеса, когда у самого Азирафаэля кончался на них лимит, что существенно снижало уровень комфортности жизни, особенно в Средние века. И оставалось только радоваться, что бюрократию крючкотворы из Небесной Канцелярии оставили исключительно для собственного употребления, посчитав слишком ценным изобретением для внедрения еще и в Преисподней, и потому в аду никто не проверяет отчетов и до сих пор так и не ввели ограничений на количество чудес в квартал. Нет, грех отрицать, Кроули ему несколько раз сильно помог, в той же Бастилии, например. Или с нацистскими шпионами. Или… да много их было, таких случаев, все и не упомнить. И вообще глупо считаться, кто кого больше прикрывал за эти шесть тысяч лет, и не только от своих, агрессивно настроенных против любого представителя вражеского лагеря, но и от тех, которые как раз вроде бы должны были считаться своими для каждого из них, но почему-то таковыми больше вроде как бы и не являлись. Они двое давно уже были не с этими и не с теми, а словно бы на третьей, своей стороне, стороне, предназначенной только для них двоих. «На нашей стороне, ангел!» — говорил Кроули, кривя губы в своей вечной полуулыбке, — «На нашей стороне, против всей небесной и адской братии!», а Азирафаэль последнее время если и возмущался в ответ на такие предосудительные высказывания, то лишь для того, чтобы демон начал яростно спорить, повторяя свое утверждение снова и снова. И Азирафаэль в конце концов мог бы с чувством хорошо исполненного долга сдаться под натиском весомых аргументов, перед этим вдоволь наслушавшись про «нашу сторону». Почему-то слушать такое было очень приятно и ничуть не надоедало. Может быть, потому, что Кроули был прав? Или просто потому, что это был Кроули? Азирафаэль нахмурился и замедлил шаг, идя по дорожке вдоль пруда. Утро было достаточно ранним, чтобы излюбленное место встречи шпионов пустовало (ну разве что пугливо вспорхнул из кустов румынский атташе, но и он, кажется, заглянул сюда вовсе не по политическим делам). Приученные к железному распорядку тайных встреч утки спали, прихваченную для них булку Азирафаэль скрошил голубям — те были птицами недалекими и никак не могли запомнить регламент. Кроули не оказалось ни под их любимым дубом, ни у ограды, где они тоже довольно часто и словно бы случайно встречались. Даже скамейка на центральной аллее оказалась пуста, а ведь именно на нее Азирафаэль возлагал самые большие надежды. Они почти никогда не договаривались о встречах заранее, просто как-то так сложилось за последние пять или шесть сотен лет, что каждый из них точно знал, когда другой хочет его видеть. И знал, куда надо идти. И приходил. Вот и все. Только не в этот раз. У ангелов (как и у демонов) своеобразные отношения со временем, и за сегодняшнее утро Азирафаэль успел проверить все четыре тысячи триста двадцать шесть мест, в которых они с Кроули встречались хотя бы несколько раз («Все, что повторяется больше двух раз, уже можно считать доброй традицией, правда, ангел?»). Оставалось только одна, если выражаться столь любимым Кроули современным сленгом, локация, где ангел еще не был, и сейчас он как раз раздумывал над возможностью наведаться и туда. Останавливало его только одно: по негласному уговору именно туда ангел никогда не приходил без приглашения (да что там, если честно, так вообще ни разу не приходил), потому что этой локацией была квартира Кроули. Азирафаэль пнул лежавший на дорожке камушек. И смотрел, как тот сначала покатился довольно медленно, потом все быстрее, и, наконец, запрыгал, словно мячик для сквоша. Последний прыжок закончился в урне. Азирафаэль удовлетворенно улыбнулся было, но почти сразу снова нахмурился. Кроули последнее время был сам не свой, нервный какой-то и дерганный, язвил и ехидничал вчетверо больше обычного. Вздрагивал настороженно, оборачивался на каждый шорох. Словно бы ждал чего-то, но на все попытки Азирафаэля узнать, что случилось, только рычал и шипел, как он это умеет. Кроули явно что-то скрывал. (ПРИМЕЧАНИЕ *Нет, не настолько явно, конечно, чтобы заметил кто-нибудь посторонний, но Азирафаэль слишком долго знал этого конкретного демона, чтобы проглядеть признаки надвигающегося шторма в маленьком крохотном белом облачке у самого горизонта. Чуть более резкий тон, вздернутая не вовремя бровь, лишняя гримаса, нервно стиснутые пальцы — ангел видел все это и не мог не волноваться. Что-то происходило, а он был не в курсе, а значит, не мог защитить. Ни себя, ни Кроули. А демон отказывался признаваться, словно последний… ну, демон, да.) Вот вчера вечером, например, когда изнывающий от неизвестности Азирафаэль позвонил и предложил встретиться и поболтать за бокальчиком славного винца, раздобытого как раз по случаю, Кроули отказался под предлогом плохого самочувствия. Ничего получше придумать не мог! Плохое самочувствие, видите ли. Это у демона-то! Словно Азирафаэль не знает, что плохо себя чувствовать демон может только лишь по собственной воле — ну или если очень уж сильно разозлит кого-то из непосредственного руководства, но тогда да, тогда это может быть очень серьезно. Разумеется, после такого ответа Азирафаэль встревожился пуще прежнего и предложил немедленно зайти и помочь, если нужно. Просто помочь! И нарвался на отказ, причем в довольно грубой форме. Кроули на него чуть ли не рявкнул, да что там, безо всякого чуть ли, именно что рявкнул! Нет, потом он, конечно же, извинялся... ну или что-то типа того, в своей обычной манере. Виноватым тоном бурчал в трубку что-то в том смысле, что ангелы задолбали, и еще что-то про китов, у которых огромные мозги, но совсем нет рук, и что пить он не может… ну, в смысле, больше уже не может… не сегодня, ему и так уже... того. И даже согласился на ужин в Ритце завтра вечером — то есть уже сегодня, — но чтобы не очень поздно, у него вечером какие-то там дела. Азирафаэль сделал вид, что успокоился и поверил, — он очень рассчитывал на Ритц. И вновь пожалел об упущенной возможности, причем упущенной так глупо. В который уже раз пожалел… Надо было соглашаться, когда Кроули предложил жить вместе. Нет, конечно, не в том смысле, чтобы жить в смысле… ну, жить, такого демон, конечно же, не подразумевал и подразумевать не мог, ему бы и в голову ничего подобного не пришло, и слава Всевышнему, что он ничего не подозревает. Просто чисто по-дружески, как добрые соседи. И предлог-то был такой великолепный, что лучше и не придумаешь: у Азирафаэля как раз сгорел магазин вместе с расположенной над ним квартиркой, так что жить ему, по сути, действительно было негде. А потом, к тому времени, когда магазинчик вернулся из небытия в целости и сохранности (как вернулось всё и все, погибшие в ту субботу), Азирафаэль мог бы уже больше суток как жить на квартире у Кроули. Это стало бы фактом и, возможно, традицией. И, может быть, Кроули не стал бы настаивать на немедленном обратном переселении. А живя рядом с Кроули, было бы куда проще контролировать ситуацию. И помочь, если вдруг что... Может быть, все-таки плюнуть на приличия и заявиться к нему незванным? Переместиться прямо в гостиную, без дурацких звонков и стучания в дверь, помочь, если ему действительно плохо… А если это были лишь отговорки — зажать под фикусом и вытрясти правду. И получить в ответ как вчера: «Отвали, ангел!» Азирафаэль поежился. Вздохнул. Вроде бы не ругательства и даже не такие уж и обидные в целом слова. Только вот тон, которым они были сказаны… Ладно. В конце концов, двенадцать часов — это всего лишь жалкие двенадцать часов, Азирафаэль ждал и дольше. Кроули согласился прийти на ужин, это уже не мало. Ужин в Ритце, сегодня в пять. Что ж, вот там Азирафаэль прижмет его если не к стенке, то к столику и заставит объяснить, что происходит.