Линька и кактусы

Чертов ангел возился наверху. Сначала скрипел диваном, потом шумел водой в ванной, теперь вот чем-то гремел и шкворчал на кухне, распространяя по всему дому до отвращения вкусные запахи. В общем, вел себя так, словно это был самый обычный день. Словно всю ночь он спокойно проспал один и никакого Кроули тут и в помине не было! Даже не окликнул ни разу. Словно напрочь забыл. Словно... Словно собирался прожить наверху всю оставшуюся вечность, игнорируя и магазин, и страждущих книголюбов, и Кроули, вот уже битый час сидящего у входной двери. Поначалу оставалась надежда, что Азирафаэль снимет запирающее заклятие сразу по пробуждении — просто по привычке. Ладно, глупая была надежда, но помечтать-то можно? Когда этого не произошло, Кроули решил, что дождется его тут, у выхода. Так будет логичнее и придется меньше общаться. Просто "доброе утро, спасибо за помощь и то, что открыл дверь" и "Чао, мой ангел!" Только вот если судить по поведению этого самого ангела, Кроули пришлось бы ждать возможности пожелать ему доброго утра до самого вечера, и не факт, что сегодняшнего. Что ж, следовало посмотреть в глаза жестокой и неприглядной правде: вести переговоры придется на чужой территории, и тянуть глупо, ибо ангел четко дает понять, что ничего не изменится. Сколько ни сиди. На втором этаже снова что-то звякнуло, зажурчало, и между книжных полок поплыл одуряющий запах свежесваренного кофе. Это был удар ниже пояса, но когда ангелы играли честно? Кроули поморщился, встал с трехступенчатой табуретки, на которой просидел все это время, и самым решительным шагом направился в сторону кухни. — Хочешь блинчиков к кофе? — безмятежно спросил Азирафаэль, не оборачиваясь от плиты и даже не пожелав доброго утра (хотя, конечно, какое оно доброе, но так, хотя бы ради приличия!) — Или предпочитаешь омлет? Кроули остановился в дверях, хмуро оглядывая сервированный к завтраку стол: на двоих сервированный, что характерно. Масло, джем, свежие сливки. И кофе, уже разлитый по двум чашкам, — в той, что ближе к двери, без молока, что тоже весьма показательно и красноречиво. Словно чертов ангел ни секунды не сомневался, что кофейный аромат выманит Кроули из той норки, в которую он спрятался, и искать не придется. — Я хочу уйти, — сказал Кроули мрачно, заложив руки за спину и по-прежнему стоя в дверях. — Извини, этот вариант не предлагался. — Азирафаэль был так же безмятежен, как и раньше. — Так все-таки: делать тебе омлет или сойдут и блинчики? — Дверь открой. — Значит, блинчики. Азирафаэль пожал плечами, снял кухонный фартук и аккуратно повесил его на спинку стула, после чего поставил в центр стола тарелку с блинчиками. Сел к столу, словно бы не обращая внимания на демона, продолжавшего буравить его хмурым взглядом от двери, пододвинул к себе масленку. Потом моргнул, все-таки посмотрел на Кроули и сказал почти виновато, с мягкой улыбкой: — Пей кофе, пока не остыл. Пожалуйста. Я ведь знаю, что ты любишь почти кипящий, а в чашке так трудно поддерживать температуру… Кроули отлепился от косяка и мрачно уселся за стол. Можно было еще поскандалить, да толку-то? Проигрывать тоже надо стильно. Он поднял чашку, глотнул. Действительно, все как он любит: обжигающе горячий и дьявольски крепкий. *** — А может быть, хочешь какао? — Ты знаешь, чего я хочу. — Не сейчас, дорогой. Вот перелиняешь — и вали куда хочешь, а пока ты же полностью беспомощен в этом опасном мире и мой ангельский долг за тобой приглядеть и помочь. Так налить тебе какао? — Налей мне виски, ангел! Он ожидал, что Азирафаэль опять скажет что-нибудь вроде «не сейчас, дорогой» этим чопорным ангельски-самодовольным тоном (совершенно невыносимым выбешивающим на раз тоном!) — и можно будет взорваться. С полным на то основанием. От души, которой у демонов, конечно же, нет. Азирафаэль вздохнул. — Конечно, дорогой. Если тебе это надо. Если тебе так будет легче… Только… ну, ты же сам знаешь, тебе сейчас… Налить? Кроули отвел взгляд. — Не надо. Азирафаэлю все-таки удалось скормить ему блинчики. Почти все. Даже непонятно, как это у него получилось, Кроули опомнился, только когда они кончились. И вспомнил, что последний раз ел дня три назад, а человеческое тело все же нуждается не только в кофе, особенно когда оккультные способы энергоподпитки близки к нулю. Чертов ангел сказал, что все знает про линьку, и выглядел при этом таким смущенно-мечтательным, что хотелось придушить на месте. Не его, конечно, а того, о ком он в этот момент вспоминал. Найти и придушить. Медленно. А потом оживить — и придушить снова. — Ладно, — сказал Кроули наконец, по-прежнему не глядя на ангела. — Если для тебя так важно все контролировать, я не буду пытаться удрать через дымоход. Или канализацию. Или… Короче, вообще не буду. Останусь. Но останусь я на своих условиях, ясно? — Конечно, дорогой, как скажешь… — Помолчи, ангел! Никаких больше совместных ванн, ясно? Мне и от одной-то не отмыться. В ванне я лучше днем полежу часок-другой, один, если ты не возражаешь. Ночью нет. И никаких больше дружеских рук помощи. Линька — дело интимное. Я не хочу, чтобы… Короче, я линяю один, я так привык, ясно? Сам. Хочешь охранять — охраняй. Но снаружи. У тебя есть какой-нибудь чулан, в котором ты мог бы меня запереть? — Обязательно чулан? Гостевая спальня тебя не устроит? — Судя по голосу, ангел попытался улыбнуться, но у него вышло плохо. — Ее можно запереть и снаружи. — Отлично. И звукоизолирующее заклятье, будь добр. Я не хочу, чтобы ты… — Я понял. Сделаю. Тон суховатый, короткие отрывистые фразы. И... И он больше не называл Кроули дорогим. Думать о том, что бы это могло значить, было слишком больно, и Кроули постарался вообще ни о чем не думать. И не останавливаться, хотя и понимал, что с каждой секундой и каждым словом нарывается все больше и хуже, и это неправильно, и не надо бы так, но... — А сейчас сделай мне ванну, ангел. И погорячее. Если тебя, конечно, не затруднит.