Зов народа

      Лабиринт казался бесконечным. Его ходы окутывали Подземье причудливыми узорами паутины, то петляя и извиваясь, то заворачивая в тупики. Лабиринт был живым. Он дышал, он менялся, и одна сторона становилась другой, а верх — низом. Пространство изгибалось в странные формы, порой оно и вовсе отсутствовало, и это было так неестественно, так противоречило логике и здравому смыслу, что Наван просто отказывался это принимать.       У него просто опускались руки. «Пусть твоё сердце ведёт тебя.» Как оно может вести? Как услышать его зов? Наван не был эльфом, он не учился у магов, даже у деревенской знахарки брал уроки только по травоведению. Он привык полагаться на видимое и осязаемое, на логику, на причину и следствие. Но тут это не помогало. Тут могло помочь только таинственное шестое чувство, к которому Наван никогда не прислушивался.       Чувство, ведущее магов по просторам нематериальных измерений. Чувство, позволяющая видеть тварей из нижних миров и нити судьбы, окутывающие мироздание. Наван оторвал кусок от рубашки и завязал глаза. Зрение тут только мешало.       Алатли что-то такое говорил о Слепом Бдении, которое когда-то проходил. Магическая практика, во время которой полностью отказывались от зрения, полагаясь лишь на интуицию. Её проходили по-разному, но чаще всего сражались, или же специально заходили в непроходимые дебри, чтобы найти дорогу обратно. Когда твоей жизни угрожает опасность, чувства обостряются, а мысли ускоряются. Страх толкает на немыслимые подвиги.       Сердце Навана бешено забилось, стало трудно дышать, как будто ему на голову надели мешок. Он весь покрылся испариной. Вскоре его захлестнула волна незнакомых ощущений. Паутина чувств и невидимых образом, пульсация чужого, непостижимого разума и перепутье дорог. Он бежал, порой сбиваясь с пути и заблуждаясь, или же не зная, какое направление выбрать дальше. Ноги стёрлись в кровь, пальцы кровоточили, лёгкие разрывало, а в спину будто дул тёплый попутный ветер.       Словно за спиной выросли крылья. Словно он вдруг так вырос, что мог перешагнуть горы. Наван раскинул руки и засмеялся. И почувствовал, что падает во тьму впереди, чувствуя странную, но долгожданную прохладу и слыша журчание воды и всплески волн, ударяющихся о камни.       Путник упал, ударившись лицом о влажную землю. Он весь дрожал, силы куда-то исчезли. Но ему понравилось. Он тяжело дышал, переваривая новые впечатления. Потом с трудом поднялся, снял повязку и посмотрел вперед.       Перед ним журчал подземный ручей, весь сияющий, словно Звёздная Река, пересекающая небо ночью. От него веяло прохладой, и из его глубин была слышна странная, удивительная музыка, словно пели сами звёзды, сверкающие в воде. Поражённый Наван подошёл к воде, освещаемый её сиянием, и протянул руку. Он не почувствовал прикосновение воды, но вдруг ему стало холодно.       После жара и духоты Подземья этот холод стал настоящим спасением для Навана. Как был, в одежде и с вещами, он вошёл в реку по колено, по пояс, по горло, а потом и вовсе исчез с головой, и целительное сияние проникло до самого его сердца, забирая страх и усталость, беспокойство и печаль. Весь он наполнился звёздным светом и зашагал против течения по широким сводам пещеры, по узким, петляющим тоннелям и ходам.       И вышел к подземному озеру, в широкий подземный грот, в стенах которого росли светящиеся грибы. Это озеро было ещё красивее, словно там собрался весь звёздный свет, в водовороте закручивающийся к центру. Песня казалась осязаемой, она ветрами вилась вокруг Навана, а тот благодарно слушал, закрыв глаза и улыбаясь. Потом он лёг на мягкое дно, чувствуя пробегающие волны, обессиленный и жаждущий отдыха, и заснул так, как прежде ещё никогда не спал.       Сквозь пелену сна до него доносился чей-то голос, зовущий его по имени, но Навану было так хорошо и лениво, что он не хотел вслушиваться, лишь дрейфовал по глубинам дремоты.       Он проснулся от какого-то шума, чувствуя свежий ветер. Он лежал внутри какого-то древнего храма, стены которого были исписаны странными знаками и рисунками. И теперь он их понимал, сам не зная, почему. Вокруг росли диковинные растения и грибы, вились по стенам и свисали с потолка, который был где-то далеко вверху. Само помещение имело форму пирамиды и было очень просторным. Наван лежал среди цветов, снаружи завывал ветер, из-за чего казалось, что само здание тяжело и устало дышит. Рядом горел костёр, возле которого сидела Киавея, поджаривая пауков.       Киавея! Он не мог поверить глазам, потому что понимал, что не спит. Он ущипнул себя на всякий случай. Потом вскочил и подбежал к девушке, которая подняла на него взгляд.       — Если не можешь понять, сон это или действительность, то подставь себя течению времени, — сказала она. — Почувствуй его волны, окутывающие тебя, и поймёшь, что это не сон.       Она сняла одного паука с вертела и откусила его ногу.       — Хотя, как знать, может, весь мир лишь сон, — задумчиво сказала она. — А может, сон во сне. Они наслаиваются друг на друга, как плоть окутывает кость, а кожа, в свою очередь, окутывает плоть.       — Ничего не понимаю, — покачал головой Наван.       И тут же замолчал, поражённый. Он говорил на этом странном наречии, как на своём родном языке. И понимал, что она говорит. Он схватил амулет и посмотрел на знаки, вырезанные на нём. И наконец понял их смысл.       «Земля помнит всех своих детей.»       — Земля помнит всех своих детей, — повторил он вслух. — Пусть они ушли так давно, что их потомки не помнят о них. Пусть они даже сами себя забыли. Земля будет помнить.       — И ты тоже должен помнить, Чиатава, — сказала Киавея.       Чиатава… Это слово повторяли девушки в одном из его видений. Значит, это было имя. Но чьё? Неужели его?       — Но меня зовут Наван! — воскликнул юноша.       — Наван? — непонимающе переспросила Киавея. — Что за странное имя… Неестественное. Если его произнести наоборот, получится тоже самое. Имя-перевёртыш. Такое имя нельзя давать.       Она рассмеялась, встав и положив вертел с пауками на землю.       — Ты получил своё имя, Чиатава, Пловец Времени, — сказала она, схватив его за руку. — Ты заглянул далеко вперёд, в грядущее, и вернулся обратно. Что же ты там увидел? Если бы я смогла об этом узнать…       Она рывком подняла опешившего Навана на ноги и закружила в танце. Плясала, топала и кружилась, вертелась, бегала из стороны в сторону. Потом остановилась возле массивных ворот, украшенных рельефами с изображением двух оскалившихся драконьих морд.       — Но мне нельзя об этом рассказывать, — сказала она печально. — Ты должен рассказать об этом Путеводной Звезде.       — Кому? — переспросил Наван. — Да что происходит? Где я?       — А разве непонятно? — улыбнулась Киавея. — Ты вернулся. Вернулся домой, Чиатава, сын Путеводной звезды. Ты вынырнул из Реки Времени, и теперь тобой все восхищаются.       Киавея подошла к драконам на вратах почти вплотнула, и дунула. Её дыхание превратилось в голубое пламя, переливающееся перламутром. Глаза драконов засветились, и врата медленно отворились.       Снаружи была саванна, с древними толстыми деревьями, выжженной травой и стаями странных рогатых животных, проносящимися вдали. Вокруг были люди, похожие на Навана, в масках и одеждах из звериных шкур, перьями, рогами и черепами, и они топали, кричали, стучали в бубны и звенели связками костей, приветствуя вышедших.       Киавея не давала Навану времени привыкнуть. Она потащила его вперёд, и толпа провожала их громкими овациями и песнями. Ребята обошли пирамиду кругом и встали возле лестницы. Воздух почти что звенел от напряжения.       — Пловец Времени! — скандировала толпа. — Пловец Времени вынырнул из грядущего! Пловец Времени вернулся из сна!       Кто-то бил в бубен, кто-то тряс трещотками, кто-то дул в варган. Кто-то подбрасывал в воздух шлемы из черепов животных, кто-то тряс рогами и шкурами, кто-то просто хлопал в ладоши.       — Ты помнишь, как нарекли мою сестру? — спросила Киавея. — Урамава, Огнерожденная. Это она дала тебе этот амулет. Помнишь?       Наван уже устал удивляться. Он просто смотрел на Киавею, девушку из снов, чьё имя он с улыбкой произносил поутру, и решил: будь как будет. Он просто буде плыть по течению.       — Помнишь, как она вышла из костра, вся охваченная пламенем? — продолжала Киавея. — Все так же кричали и пели, и плясали вокруг неё, а потом ты надел на неё венец из огнецветов, и это было… прекрасно. Моё посвящение не было таким.       Она отошла от юноши.       — Но это уже дело минувшее. Тебе пора подниматься. Путеводная звезда ждёт тебя.       Девушка указала в сторону ступенек. Те же ступеньки, поросшие вьюнками и вереском, те же кремово-белые камни и фигура, ждущая наверху и поднявшая руку в приветствии. Заворожённый Наван принялся подниматься вверх, и люди внизу кричали ему вслед в радостном экстазе. Чем выше поднимался Наван, тем легче ему было на душе, тем сильнее дул ветер, приносящий аромат высохших трав, цветов и благовоний. Аромат юга и дикой природы. Царила ночь, и в небе горели звёзды, первобытные созвездия, и луна была в половину неба. Наван с удивлением узнал в одном из созвездий Венценосца — посланника солнца, чей плащ был из его лучей, а корона — из огня, и Сошедшего-С-Неба, державшего звезду в поднятой руке. Откуда он это знал?       Воспоминания нахлынули на него. Он вспомнил и Урамаву, вышедшую из костра, вобравшую в себя его жар и пламя, и её сияющие золотом вулканов глаза, и пляшущих вокруг неё по пояс обнажённых юношей, то кланяющихся ей, то резко выпрямляющихся и вскидывающих вверх руки. Вспомнил и Киавею, охотящуюся за ланью, бегущую быстрее ветра, быстрее мысли, и вгрызающуюся в живую плоть. Вспомнил и мудрого, неторопливого Путеводную Звезду, в шлеме из черепа оленя, с накинутой на голову шкурой, знающего больше, чем говорит.       Наван — нет, Чиатава — наконец был дома. После долгих странствий он вернула к своему народу, к своей крови.       Он поднялся наверх, и тут было ничего, кроме звёзд, луны и прохладного ветра. Обнажённый по пояс, с неизменным черепом и шкурой Путеводная звезда раскинул руки в приветствии. Тьма пустых глазниц черепа скрывала его глаза. Никто не видел его лица, потому что верховный шаман и предводитель никогда не снимал шлем. Его поджарый, мощный торс был покрыт татуировками, шрамами и кровью. Алтарь тоже был залит кровью. Наван знал, почему. Он вспомнил поднятую вверх руку предводителя, сжимающую ещё бьющееся, кровоточащее сердце на фоне полной луны.       — Следуй пути драконов, — сказал Упавшая Звезда.       — Да будет путь этот бесконечным, — кивнул Наван, поклонившись.       — Ты вынырнул из Реки Времени, — пророкотал вожак. — Ты видел грядущее.       — Я одно не понимаю. Я был здесь и одновременно там, — ответил Наван. — Значит, я переродился? Или… это был сон?       Он с ужасом посмотрел на вожака и своего отца. Значит, те дождливые долины, таинственные леса, встреча с друзьями и путешествие через мир, полный чудес, и знакомство со столицей и учёными, и отплытие, и исследование таинственного континента… а главное, знакомство с лучшими друзьями, Алатли и Итарой… Это было не по-настоящему. Это длилось лишь одну ночь. Его настоящая жизнь — здесь, среди этого народа.       — А ты как думаешь? — покачал головой вожак. — Как хочешь думать ты, Пловец Времени?       — Я… не знаю.       Путеводная Звезда положил руки на плечи сына. Наван почувствовал запах шерсти, запёкшейся крови и кореньев. Посмотрел вниз, увидел толпу, отсюда похожую на море, исходящее волнами. И где-то там стояла Киавея, товарищ его детских игр и гостья снов. Киавея быстрее ветра и прекраснее звёздного света. А его отец, научивший понимать растения и животных и читать по звёздам, обнимал его, касаясь шкурой его щеки и шеи. И всё остальное перестало иметь для него значение. Может, то действительно было лишь сном? А сны порой бывают длинными и обманчивыми, похожими на явь и засасывающими, как зыбучие пески.       — Что ты видел, сын мой? — спросил Путеводная Звезда, и его голос был похож на рык дикого зверя.       — Я видел земли, где всегда с неба падает вода, — сказал Наван, и воспоминания проносились у него перед глазами. — И лес, бесконечный лес что наши джунгли. А ещё — большие города, высокие дома, где много-много комнат. Города, где куча народов живёт в мире и гармонии. А ещё — большую воду, которую пересекали большие лодки, и комнаты, где знания всех времён, мест и народов собраны вместе.       Мысли Путеводной звезды стали едиными с мыслями Навана, и тот тоже видел эти далёкие земли и далёкие времена. И дивился, поражаясь странности эпохи и разнообразию мира. Ему было странно видеть зелёные земли, земли цветов и дождей, где так много воды и мало солнца. И эти странные города, с голыми каменными стенами, домами, где можно закрыться от мира, маленькими комнатами. Тому разнообразию народов, тому, что они уживались вместе.       — А что с драконами? — прошептал Путеводная Звезда. — Что с титанами, сын мой, и с сынами огня, что живут в вулканах, и дщерями воды, что живут в реках? С сынами камня и дщерями воздуха?       — Драконы и титаны ушли, ушли тропой времени, ибо в них не было больше надобности, — сказал Наван. — Грядет эпоха разума.       — Эпоха, когда магия истончится, — тихо сказал вожак. — Ибо магия живёт, пока свершается невозможное. Магия живёт подвигами и безумствами.       — Народы меняются, одни исчезают, другие рождаются, — сказал Наван. — Всё уносит река времени, и ничто не может быть неизменным.       — Но земля помнит всех своих детей, — сказал отец.       — Земля помнит всех своих детей, — повторил сын.