Зов народа

      Казалось, коридор был бесконечным. Он походил на глотку какого-то гигантского окаменевшего зверя, и всё петлял, извивался, уходил далеко вниз. Тоннели то и дело рушились, сотрясаемые какой-то неведомой силой, и вскоре учёные потеряли всякое чувство направления. Иногда создавалось впечатление, эти тоннели были живыми и постоянно двигались. Хуже всего то, что здесь не работали магические артефакты, поэтому о быстром перемещении домой можно было забыть. На стенах были барельефы, изображающие различные сцены из жизни народа, который исчез настолько давно, что сама память о нём стерлась.       А ведь когда-то они ступали по этой земле, думал Мешамбу. Они возделывали поля, охотились, плясали вокруг костра, приносили жертвы своим идолам, устраивали торжества и песнопения, справляли свадьбы, растили детей. Они были господами на этой земле, и даже драконы опасались их, а титаны обходили стороной. И все эти люди и подумать не могли, что пройдёт много-много лун, и от их могущественной цивилизации останутся лишь руины, затерянные в глубинах джунглей и малоизвестные научные трактаты. Не прозвучат их песни, их сказки и легенды, рассказываемые сказительницами у костра. Никто даже не вспомнит, как они звучали.       — Грустно всё это, — сказал Мешамбу.       — Сейчас не время любоваться рисунками, эльф, — хмуро ответил Хьорр.       — По моим ощущениям, мы здесь больше четырёх часов, — сказал Мешамбу. — Но где мы, куда идём — непонятно.       — Тут пространство и время искажается. Неправильное место, неправильная магия.       Гном провёл руками по барельефу, изображающему группу охотников, укрощающую дракона.       — Они играли с огнём, эти люди. И за это поплатились, — пробормотал Хьорр. — Магия — это ненадёжно и неестественно. Магия наносит земле раны, которые заживают очень долго. Когда-нибудь она потеряет терпение.       Чем дальше уходили учёные, тем более жуткими становились рельефы. Фигуры искажались, очертания размывались, пространство изламывалось. Это уже были не люди и не звери. Это были твари из нижних уровней. Твари, облик которых не хочется видеть никогда. Казалось, они спят тысячелетним сном, но вот-вот проснутся, сбросят каменные панцири и набросятся на незваных гостей.       — Лучше бы нам уйти отсюда поскорее, — скривился гном, пятясь от одной из статуй.       Словно в ответ его словам, коридор вдруг закончился. Мешамбу и Хьорру открылся вид на большой сводчатый зал.       Это место, судя по всему, когда-то служило культовым помещением, сделанном из белого, с зеленоватым оттенком камня. Колонны, своды и арки увивали плющ и лианы, на стенах росли мхи и лишайники. Буйная растительность здесь порой была выше человеческого роста. В мутных зеленоватых лужах росли светящиеся грибы, и они здесь были единственными источниками света. Воздух был влажным и затхлым, пахло гнилью и пылью. Пахло временем.       — Гляди-ка, та же сова, — вдруг подал голос гном, указывая куда-то в сторону.       Мешамбу тёр виски. Голова раскалывалась от этого гула, эха голосов, чьи обладатели были мертвы много столетий. Он взглянул туда, куда указал товарищ, и увидел статую трёхглазую совы с с раскрытой пастью на брюхе. Она и впрямь была похожа на идола, виденного в лесу. Только эта была огромной. И крыльев у неё было девять.       — Какая тонкая работа, — подметил гном, подходя к статуе ближе. — Каждое пёрышко, каждая ворсинка. Словно живая и вот-вот шевельнётся.       — Смотри, чтобы твои слова не стали правдой, — предостерёг его Мешамбу. — Отойди от неё!       Воняло мертвечиной. Песнопения были всё громче. Но они не могли заглушить криков агонии жертвы, когда её потрошили живьём. В глубине пасти со множеством рядов кривых щербатых зубов он поклялся, что видел окровавленные внутренности.       Учёные стали искать выход, продираясь сквозь заросли, подмечая каждую мелочь. Если они смогут вернуться домой, то они сделают большой прорыв в исторической науке. Должно быть, учёные умы из Академии передохнут от зависти, не без удовлетворения подумал Мешамбу.       Если смогут вернуться.       Выход в коридор завалило камнями. Откуда-то из его глубин донеслось глухое рычание, похожее на урчание гигантского живота. Учёные стали ещё лихорадочнее искать выход.       Это была дверь, заросшая красными лишайниками и покрытая диковинными раковинами. Мешамбу боялся, что, как часто бывает в древних руинах, открывать её придётся магией, но нет, на ней не было даже замков и не без труда всё же её удалось открыть обычным путём.       Вид, который им открылся, поразил их. Учёные не смогли сдержать одновременный восторженный крик.       Гробница Времён. Легендарная пирамида, которую видели всего несколько экспедиций, и то давно, задолго до рождения Мешамбу. О ней ходило много легенд, и некоторые даже сомневались в том, что она вообще когда-либо существовала. К ней сложно было подступиться. Кто-то говорил, что она окружена непроходимыми джунглями, кишащими древними монстрами. Кто-то утверждал, что к ней ведут запутанные подземные ходы, пролегающие глубоко под корнями деревьев. Кто-то клялся, что попасть к ней можно лишь преодолев горный перевал и бушующую реку.       Гигантская, циклопическая пирамида, чья вершина уходила к звёздам. На стенах её были высечены руны, значение которых было утеряно ещё во времена цивилизации Перволюдей. Ступени её, высеченные из желтого камня, покраснели от крови, пропитавшей их. Много смертей они повидали, много предсмертных криков слышали и много тайн хранили в себе. Никто не знал, кем она построена и когда. В трудах говорилось, что маги, видевшие Гробницу Времён воочию, утверждали, что это строение намного древнее цивилизации Перволюдей. Магам не нравилось находиться возле пирамиды, засыпая, они видели кошмары, а по ночам камни нашептывали им вещи, о которых они предпочитали на утро забыть.       — Невероятно, — ахнул Хьорр, глядя на пирамиду. — Гробница Времён! По описаниям это именно она. А я-то думал, что всё это выдумки для пугливых детишек.       — Что она может нам поведать? — прошептал Мешамбу, завороженный красотой пирамиды.       И если гнома восхищала гармоничность форм и линий, эстетика строения, то на Мешамбу сильно давила здешняя магическая аура. Пока гном оглядывался по сторонам, примечая, что теперь они стояли в просторной долине, на площади руинного города, Мешамбу не сводил глаз с гигантских ступеней. Он видел неясную тень, поднимающуюся по ним и волокущую что-то дёргающееся. Эльф следовал за ними, загипнотизированный странным горловым пением, каким-то неестественным, в котором слышались нотки ужаса.       Долго он ступал по этим ступеням, навстречу небу, навстречу ветру и звёздам, и земля была всё дальше и дальше, ниже и ниже. Они вышли на неширокую платформу, и вдруг эльф понял, что это дёргающееся нечто было ещё одним человеком. Волокущие его швырнул жертву на алтарь, и кровь брызнула на покрытый мхом камень. Жрец — или кто бы это ни был — занёс над ним нож и с силой вонзил его жертве в грудь. Мешамбу, пятясь, с отвращением наблюдал, как жрец вырывает из груди ещё живой жертвы сердце и поднимает его вверх. Теперь эльф смог разглядеть незнакомца, и он отчётливо видел, как по смуглой, бронзовой коже струйками стекала тёмно-красная кровь, как пальцы сжимали ещё бьющееся сердце, как рот, едва различимый в тени маски-шлема искривился в плотоядной ухмылке. Тень накрыла платформу, и послышалось громкое рычание кого-то голодного. Мешамбу опалило зловонное, горячее дыхание…       — У тебя что, мозги заплесневели?       Мешамбу резко обернулся. Снизу на ступеньках стоял Хьорр, скрестивший руки на груди и осуждающе смотревший на товарища.       — Не нравится мне твой взгляд, — продолжил он. — Безумный какой-то. Ну-ка, кто ты и как тебя зовут?       Мешамбу оглянулся. Никого не было. Только полуразрушенный алтарь и полусгнивший череп какого-то зверя.       — Я в порядке, — как можно бодрее ответил Мешамбу.       Он быстро спустился с пирамиды, перепрыгивая ступеньки. Гном семенил за ним, сердито сопя. И совсем он не в порядке, думал Хьорр.       Они ещё какое-то время блуждали по городу, осматривая строения и улицы. Судя по всему, этот город когда-то был центром цивилизации Перволюдей и здесь была сосредоточена почти вся их культурная и экономическая жизнь. Планировка города была круглой, вокруг Гробницы Времён было широкое пустое пространство, по всей видимости, здесь когда-то устраивались массовые события. Ближе всех в пирамиде располагались храмы, и вокруг них тоже были пустыри. Некоторые храмы были наглухо закрыты, в некоторых вовсе не было дверей, а на стенах виднелись глубокие царапины от чьих-то больших когтей.       — Кого-то удерживали там, — пояснил гном, гладя камни.       — А может, удерживают и сейчас, — поёжился Мешамбу. — Я чувствую пульсацию жизни. А может, это просто эхо… Как знать. Здесь всё непонятно.       За храмами располагались жилые районы. Кое-какие дома довольно хорошо сохранились, и можно было в окнах увидеть комнаты, залы, кое-какую мебель и даже домашнюю утварь. Улицы пересекали давно высохшие каналы, на дне которых была трава, мох, лужи и рассыпающиеся скелеты рыб.       Вокруг было подозрительно пусто. Ни птица не кричала, ни насекомые не жужжали, а это уже о чём-то говорило. Если уж и мошкара не приближалась к этому месту…       Но ребятам подумалось, что это была лишь видимость. Периферийное зрение то и дело улавливало быстро мелькающие тени. Казалось, вот-вот из-за угла покажется местный житель, вот-вот кто-то затянет песню. Вот дверь полуразрушенного каменного дома откроется, и покажется молодой охотник, одетый в шкуры зверей, вот на крыльцо сядут старики и начнут болтать на своём наречии. Вот двери храма откроются и нечто, веками удерживаемое в стенах, наконец обретёт свободу и, одержимое ненавистью и жаждой отмщения, устремится на поиски жертвы…       — Ух ты, красота какая, — послышался возглас гнома.       Мешамбу повернул голову. Хьорр стоял перед стеной, украшенной фреской, изображающей сцены из жизни народа, расположенные в хронологическом порядке. И это многое проясняло…       Это многое, многое проясняло. И странное, загадочное исчезновение цивилизации Перволюдей, то, почему это место животные обходят стороной, почему аборигены предпочитают селиться поближе к пляжу. И даже кто такой Наван и откуда он взялся.       Мешамбу не раз имел дело с опасными руинами. Он побывал во многих заброшенных храмах и гробницах, кишащих древними демонами, недовольными тем, что их культ канул в веках, исследовал города, погребённые на дне океана и глубоко под землёй, города, вымершие при загадочным обстоятельствах. Он жил опасностью и жаждой знаний, и жуткие рассказы о смертях экспедиций при невыясненных обстоятельствах лишь разжигали его любопытство.       Но сейчас он понимал, что на этот раз они копнули слишком глубоко. Некоторым тайнам лучше оставаться неразгаданными, некоторым историям — забытыми.