***
— Ты знаешь, как опасен огонь? Это чувство. Это манящее и дразнящее неясностью чувство снова пришло. Оно исходило от этого мутного силуэта, сидящего рядом. Безмятежные крохотные снежинки падают на лицо и спящий под сугробами заброшенный храм. Так тихо. Такое знакомое чувство. Такое родное. — Он обжигает? — собственный голос был словно чужой. — Он уничтожает нас. Не оставляет после себя ничего. Только пепел. Камунаоби сгорит, а вместе с ним и его душа. Он не сможет переродиться. Сгорит тело вместе с его воспоминаниями, чином и именем. — Огонь сможет разлучить нас? — голос дрогнул слишком явно. — Моя душа сама выбрала тебя. Даже огонь не помешает мне найти тебя в следующей жизни. Лба нежно коснулись два ледяных от наступившей зимы пальца и слегка оттолкнули голову. Этот жест такой неуклюжий, но почему-то после него на душе становится спокойно. Резкий, горький. Едкий запах гари и сгоревших тел животных, людей. Черный густой стеной дым окутывает все вокруг, устремляясь в небо не сдуваемым столбом. Крики со всех сторон. Легкие уже горят, слезятся глаза. Но не хочется бежать прочь. Нет беспокойства. Нет больше ничего. Ничто не имеет больше смысла, кроме черного силуэта камунаоби, лежащего на подтаявшем снегу. Он убил своего сородича и теперь проклят навечно, а значит, он не сможет встретиться с ним. Нет больше смысла дышать. Нет больше смысла жить.***
Самолет медленно подъезжал к аэропорту после посадки. Под таким ливнем за окном, казалось, крылатая машина плыла, а не ехала. Серый унылый и пасмурный Токио встречал своих гостей. Странно, но Таканори Мацумото не чувствовал дискомфорта, хоть и не любил такую погоду. Она была схожа с его состоянием и душевным разладом. Кошмары и тревожные сны начались почти сразу же, как только они провели концерт в Мехико прошедшего мирового тура. Каждый раз, когда вокалисту удавалось все же уснуть, они возвращались, душили во сне какими-то ужасными историями, но сразу же после пробуждения пропадали, словно их и не было вовсе. Мозг забывал все подчистую, оставалось лишь ядовитое чувство страха и пустоты. Бред. И вновь тревожный сон пришел, когда Мацумото все же позволил себе уснуть в самолете. И вновь он никак не мог вспомнить, что ему снилось, и почему на протяжении всего сна ему казалось происходящее каким-то забытым воспоминанием. Парень откинулся на мягкую и широкую спинку кресла, закинув ногу на ногу. Хорошо, что бизнес-класс это позволял. А ведь когда-то подобные блага казались смехотворной расточительностью. Сейчас деньги не проблема — он в свои двадцать семь добился с друзьями колоссального успеха и исполнил заветную мечту стать вокалистом рок-группы. Весь этот тернистый и сложный путь полностью оправдан одним только удивленным видом бывших одноклассников-задир и родителей, не верящих в него. Как жаль, что он не видел лица каждого из них, когда the GazettE выступали в Tokyo Dome. Он смог достичь такой популярности не благодаря, а вопреки. Вопреки словам его родителей, что такой, как он, ничего в жизни не сможет добиться. Вопреки словам одноклассников, насмехающихся над ним. Вопреки собственной, сложившейся из-за этого, низкой самооценке. Вопреки отсутствию какой-либо поддержки. Он с удовольствием ловил на себе восхищенные взгляды, отвечая своим поклонникам и коллегам качественной музыкой, которую сочинял сам, и серьезным подходом к делу. Внимание окружающих льстило. Любой публичный человек чаще всего лукавит, жалуясь на навязчивые взгляды окружающих. На самом деле Мацумото страшно даже представить, как он будет жить, если всего этого вдруг не станет. Тогда, все, что говорили родители о нем.… может стать правдой. Он жил группой. The GazettE стали не только прямым доказательством того, что он чего-то стоит, но и его семьей. Настоящей. Всем, что у него есть, пусть подобное откровение он никак не хотел признавать. Боялся. Все-таки, участники группы — люди, а людям свойственно менять мнение по отношению к другим людям в зависимости от их поведения и личности. Однажды, еще в школе, Таканори отказался быть самим собой, и люди вдруг пошли за ним, а одноклассники-задиры стали нападать реже. Похоже, никому не интересен он настоящий. Значит ту личность нужно забыть и закапать в глубинах своего сознания. Он теперь Руки. Гордый и нелюдимый. Его таким знают его друзья, знакомые и половина земного шара. Пусть так будет и впредь. Никому не нужно знать его слабого, напуганного и недолюбленного родителями мальчишку, неуверенного в себе. Никто не будет восхищаться такой личностью, следовать за ней. Любить. Руки часто пользовался своей популярностью, но сердце его мечтало о единственном человеке, с которым можно было бы просто помолчать. За которым можно следовать, а не вести. С которым он мог бы быть слабым и даже хмурым, рассеянным и часто непонятливым, — таким, каким он был на самом деле. Другим. Разительно отличающимся от нагловатого красавца, которому всегда есть, что сказать. Как жаль, что бог для него не создал такого слепого идиота, способного полюбить слабака, вроде Таканори. Самолет начал крениться в бок, и парень мельком заметил где-то вдалеке международный аэропорт, смутно проглядывающийся из серого тумана и проливного дождя. Солнце скрывали плотные серые тучи и было сложно поверить, что сейчас середина осеннего дня. Стоило бы включить телефон, но одна мысль об этом заставила поежиться и скривиться. Только представив, как сейчас мобильник разорвется от пропущенных сообщений и смс, настроение, которое, казалось, не будет хуже, упало до нуля. Хочется домой. В тишину и одиночество. Блондин набрался решимости и потянулся к своему кожаному черному рюкзаку на соседнем кресле. Весьма расточительно покупать отдельное сиденье рядом с собой ради ручной клади и маленького любимца чихуахуа по кличке Корон, зато это дает гарантию, что рядом никто с тобой не сядет, не будет доставать тебя, ерзать, кашлять и дышать. Немногим Таканори позволял находиться рядом с собой, хотя бы потому, что тяжело постоянно держать маску, пусть она за долгое время приросла к его лицу. Он так никому и не смог открыться полностью. Не хватило смелости. Участники группы давно махнули на замкнутость своего фронтмена рукой и довольствовались тем немногим, что позволял он сам. А еще Хаято, любящий его безоговорочно, словно преданный щенок, позволял использовать себя и прибегал по первому зову, радостно виляя воображаемым хвостом и напрочь забывая, как недавно с ним мог грубо обойтись его же избранник. Руки слепая преданность Хаято даже забавляла. Он хотел найти ту самую грань, те рамки, после которых парень скажет: «С меня довольно». Вот и сейчас оставил его в чужой стране, «забыв» сказать, о времени вылета. Иногда сам удивлялся собственным выходкам, но его словно что-то вело использовать преданных и боготворящих его персону знакомых или близких. Он сам презирал и ненавидел такой тип людей еще со школы, но по итогу оказался ничуть не лучше. И это не последний парадокс, таившийся в нём. Телефон лежал в руках безжизненным грузом. Мацумото хмуро смотрел на черный экран, готовясь к предстоящим разрывающим барабанные перепонки оповещениям. Неумелый, но все-таки пронзительный свист над головой заставил блондина поднять раздраженный вопросительный взгляд. — О, я знаю это выражение лица, — протянул Сайто. Ритм-гитарист, подперев ладонью голову и облокотившись на спинку своего кресла, слегка устало, но с сочувствием разглядывал товарища. Его длинные черные волосы унылым хвостом свисали по спинке кресла. Проигнорировав завуалированное предложение вступить в беседу, Руки все же включил телефон. Как раз почувствовался толчок от столкновения шасси со взлетной полосой. Прошло меньше минуты, как худшее предположение сбылось. Телефон бесперебойно завибрировал и начал раздражать уже с этого мгновения. Вокалист мысленно застонал от безысходности, накинул капюшон своей черной толстовки на голову и затянул с помощью шнурка на глаза, оставив снаружи только нос и подбородок. Будто, это поможет спрятаться от разрывающегося из-за десятков оповещений гаджета. — Оставил Хаято в чужой стране? — не отступал брюнет. — Чего еще ты ожидал? И в этот раз гитарист остался без ответа. Блондин поднял телефон, демонстративно закрывая им свое лицо от приставучего друга, и принялся читать сообщения. Таканори нахмурился. Среди пропущенных звонков от незнакомых номеров были и вызовы от менеджера, от него же несколько сообщений, однако интерес музыканта привлекло отнюдь не неожиданное внимание начальства, грозившее явными проблемами, а единственное сообщение от брошенного где-то за океаном в чужой стране парня. «Я не злюсь Ру-кун. Правда. Увидимся в Токио. Я позвоню тебе». На мгновение мальчишку даже стало жалко. Когда же он поймет, что не стоит ползать в ногах у человека, который тебя использует, выпрашивая любовь? От этой мысли бросило в дрожь, вызывая презрение к самому себе. Видимо, единственное, в чем он с Хаято похож, так это именно в этом — в унижении к людям, которым до тебя нет дела. А конкретно в случае Таканори — к людям, которых любящие дети обычно называют «родители». Обида, отвращение, жалость к самому себе. Ненависть на самого себя. Выученное чувство неполноценности, с детства так старательно заложенное в голове его родителями, живет в нем даже сейчас. Даже когда за плечами столько заслуг и обожателей таланта, он кажется самому себе незначительным, но показывать это кому-либо Руки не намерен. Уж лучше свести круг знакомых к минимуму, хоть в его сфере деятельности это сделать сложно. Вот Таканори и ответил на свой вопрос: Хаято никогда не перестанет пресмыкаться перед ним, как и сам Така не перестанет выпрашивать похвалу и любовь у своих родителей. Парень скривил лицо, как если бы ему дали понюхать полежавшее на июльском солнце сырое мясо, и взглянул в окно. Да, все же есть что-то успокаивающие в этих серых тучах. Сообщения с незнакомых номеров он и читать не стал. Вновь фанаты как-то узнали его новый телефон. Как же докучало их пристальное внимание и проворность. Только за этот месяц ему в третий раз придется менять номер. Последнее стоящее его внимания сообщение было от директора компании собственной персоны. Восемь лет он знает этого человека и прекрасно научился понимать его состояние даже по короткому смс.«Заедь в офис, сразу же, как только прилетишь». «И не спорь».
Хорошего точно ждать не приходилось, но явный недосып и моральная усталость позволяли не думать о последствиях и остаться эгоистом без угрызения совести.«Не хочу. Напиши все в смс. Я устал и еду домой».
Самолет остановился и пассажиры, сразу же поднявшись, принялись доставать из верхних полок свои вещи. — Приехали, — объявил Койю, сидя впереди рядом с Сайто, и сразу же поднялся с места, без труда дотянувшись до своей сумки над головой. Его рост не переставал восхищать. Будучи самым высоким в группе, он мог дотянуться до любой верхней полки, а Таканори, похоже, до конца жизни придется носить максимально высокий для мужчин каблук, пытаясь на нем устоять. Да, он не был высокого роста, как лид-гитарист, или крепкого телосложения, как их ритмист, но это ему не помешало быть самым популярным. — Я так устал, что готов проспать следующий день, — Сайто, широко зевая, потянулся, развалившись в кресле. — Тебе достать сумку? — Да, пожалуйста. — Така-чан, а тебе? — поинтересовался Койю, протягивая кожаную сумку своему соседу. — Нет, — холодный, короткий ответ. Ничего нового. Блондин потянулся к сумке, лежащей на соседнем месте, рядом с сумкой, в которой спал Корон, и достал черную тканевую маску и темные очки — неотъемлемый атрибут звезды, даже в темную пасмурную погоду. — Кажется, пока мы не выйдем, остальных не выпустят, — за спиной солист услышал голос Ютаки. Барабанщик уже держал за спиной свой рюкзак, а за ним собрались почти все работники стаффа, переговариваясь и шутя между собой. Все как обычно. Ничего не произошло, так почему так тяжело на душе? — Преимущества нашей популярности и этого бизнес-класса, — пухлые губы Койю растянулись в улыбке, и уже через секунду гитарист надел белую маску, скрыв пол-лица. — А где твоя? — А! — Ютака улыбнулся и на щеках заиграли ямочки. — Мне хватит шляпы и очков. — А это уже преимущества милой внешности, — поднялся Сайто и похлопал соседа по плечу. Койю направился к выходу, по пути прикрывая челкой свои глаза. — Не волнуйся, твою заросшую щетиной мордашку пока никто не заметит, — Сайто последовал за другом. — Да что они там не видели? — прозвучал голос Танако, участника стаффа, отвечающего за гитары, и сразу же веселый смех сплочённой команды стаффа заполнил просторный трехрядовый VIP-отдел. Самолет пристыковался к телескопическому трапу, где стены и потолок оказались стеклянными, и вокалист молчаливо проследовал за участниками группы. Короткий звон входящего сообщения и парень рефлекторно взглянул на телефон.«Я вынужден настаивать, Таканори-сан».
Директор явно не в духе. Ничего не мешало просто проигнорировать его просьбу, но что-то велело ему подчиниться. В любом случае день не задался, и хуже уже быть не может. Остается надеяться, что кошмары не найдут его в Японии, дома, в его любимой, просторной кровати, и, наконец-то, можно будет выспаться перед туром по стране. — Э? Ты, куда так понесся? — поинтересовался Койю, когда низкая бестия, обгоняя, чуть не столкнула его. — Я поеду на такси. «Нужно в офис», —сообщил вокалист, не оборачиваясь, и скрылся за поворотом. — Что? Сам пройдешь сквозь толпу фанатов без стаффа? — в этот раз уже Сайто удивился внезапной активности друга, но ответа не последовало. К сожалению, Сайто прав. Пробраться сквозь толпу фанатов одному, просто невозможно. Но заставить себя замедлиться он не смог, и в почти пустом и безлюдном помещении выдачи багажа, ему пришлось дожидаться остальных пассажиров, отстраненно разглядывая прорезиненную движущуюся дорожку, пока еще не загруженную тяжелыми чемоданами. — Така-чан, ты как? От внезапного обращения к нему почти под самым ухом, солист вздрогнул и обернулся, заметив Ютаку. Барабанщик все-таки нашел маску — или ему кто-то ее дал из стаффа, что было более вероятно, — половину лица видно не было, но по его взгляду заметно, как он волнуется. — Просто устал. Ютака открыл рот, желая что-то сказать, но тут же закрыл его. Багаж начал выезжать по дорожке из дальней стены, и драммер понимающе улыбнулся другу. Похлопал того по плечу и пошел ближе к двигающейся ленте с вещами. Укэ, казалось, действительно его понимал. В отличие от остальных. Не так усиленно пытался понять молчаливого солиста, ломая при этом собственный мозг, как это делали Сайто или Уруха, а просто знал его состояние. Как? Таканори этого не понимал и сам. Из всех знакомых он считал этого человека, пожалуй, самым сравнительно близким и открывался чуточку больше, чем остальным. — Ладно. Готовы? — вокруг менеджера, Нагосаки Комуро, собрался полный состав, весь стафф и участники. Было интересно наблюдать как 46-ти летний прекрасно сложенный, мужчина, всегда побаивался подобного момента. Они проходят через толпы фанатов постоянно, но Нагосаки, как истинному перфекционисту, очень бы не хотелось облажаться на финишной прямой. — Нас уже ждет автобус, поэтому не задерживайтесь. Таканори-сан, я заказал тебе такси, оно тоже тебя уже ждет. — Спасибо. — Я отведу Таканори-куна в такси, а вы, — мужчина указал на музыкантов, — сразу же садитесь в автобус. — Нам не в первой это. Все будет хорошо, — улыбнулся Сайто, с невозмутимым видом перевязывая свои длинные волосы в тугой низкий хвост и надевая шляпу. — Все знаем. — Нагосаки-кун как мама, — улыбнулся Ютака и поправил свою маску. Тихие смешки стаффа, окружившего музыкантов были слышны до тех пор, пока кумиры все-таки не вышли в зал ожидания. Радостные крики оглушали. Таканори сильнее натянул свой капюшон, но вспышки камер все-таки ослепляли. Он мог видеть только свои ноги, напольное покрытие и лишь благодаря крепкому хвату Комуро знал куда идти. Несколько ребят из стаффа придерживали от музыканта фанатов, но, несмотря на это, некоторым удалось до него дотронуться. — Руки-сан! — А-а! Это Руки-сан! — А! А это Сайто-сан? А там Уруха-кун! — Кай-кун! — Ха!? А где Шон? — поинтересовалась пухленькая японка, тем самым привлекая на недостающем участнике внимание. — Э! «Может он еще не вышел...» — с надеждой сказала ее подруга. — Шо-он-са-а-н! Фанаты выкрикивали их сценические имена, счастливо прыгая на месте и фотографируя. Как они только узнают время прибытия группы, их номера и адреса? Или с номерами только Таканори не везло? Во всей этой суматохе, десятками взглядов, направленных на него, и оглушительных визгов, все равно складывалось впечатление, что за ним следят. Эта пара глаз была особенной, чаще всего пугающей фанатичностью своей носительницы, но, почему-то, парень против своей воли выделял их. Мацумото слегка приподнял капюшон, и окинул быстрым взглядом толпу фанатов, но не заметил ту, кого искал. Все же эта сталкерша не могла не прийти. Заместитель остановился, видимо, приглядывая за отстающими. Вокалист ускорил шаг, тянув за собой чемодан, выхватил руку у заместителя и, обогнав мужчину, поспешил к выходу. — Руки-сан, подожди, давай держаться вместе, — услышал за спиной блондин, но ему не терпелось, наконец-то, покинуть аэропорт, поскорее разобраться с менеджером, добраться до горячей ванны и тихого, блаженного царства одиночества под названием «дом». — Руки-сан! Пожалуйста, ответьте на несколько вопросов! О нет. Женский голос, сильный акцент, да еще и подобная фраза. Все же есть люди, которых он ненавидел больше, чем задир из школы. Папарацци. Вокалист остановился. Иностранцы. Они не стали бы приезжать, чтобы в очередной раз спросить о концепции нового альбома или откуда он черпает вдохновение. Такой тип СМИ, если их еще можно к ним отнести, поразительно отличался от запланированных интервью, которые, к слову, Таканори нисколько не раздражали. Здесь же, ему стоит соблюдать осторожность. Одна неверная фраза — и они используют ее в своих интересах. — Обо всех интервью договаривайтесь с нашим менеджером, — сухо ответил тот, не оборачиваясь. — Пожалуйста, всего парочка вопросов! — не отступала иностранка. Девушка перегородила блондину путь, полностью проигнорировав элементарные законы приличия, а её оператор навязчиво пытался держать камеру так, чтобы в кадр хорошо попало его лицо. Шикнув, солист натянул получше свою маску на лицо и отвернулся, боковым зрением заметив, как фанаты уже подбегали к нему. — Дерьмо, — еле слышно прошипел Таканори и сделал шаг в сторону, чтобы обойти амбала с камерой, но гайдзин поступил так же, шагнув тому навстречу и преграждая путь к отступлению. — Скажите, вы ходили в Viper Room в Лос-Анджелесе? Viper Room. Хаято прожужжал ему все уши этим клубом и даже посмел шантажировать сексом, что, если они туда не пойдут, он не подпустит к себе целый месяц. Неужели прихоть этого мальчишки теперь обернется ему боком? Таканори сделал шаг в противоположную сторону, уже чувствуя спиной скорые прикосновения фанатов, но иностранец вновь стал у него на пути. — Вы были там с молодым человеком азиатской внешности, — не отступала та, на вытянутой руке держа диктофон. — Пожалуйста, скажите, вы встречаетесь? Это ваш парень? Нет, нужно скорее… нет, просто немедленно уйти отсюда! — Таканори-сан! — парень услышал явно обеспокоенный голос Комуро за своей спиной. Сейчас менеджер казался как некстати очень далеко. — Пожалуйста, отойдите от него! — приказал мужчина, бегом направляясь к ним. — Вы гей? Пожалуйста, ответьте! Таканори замер. Девушка словно специально сказала это неестественно громко, будто намеренно хотела, чтобы ее услышали фанаты. Руки уловил странное перешептывание за своей спиной, но вместе с тем и несколько радостных писков. Этого было достаточно, как минимум, для создания нового слуха, а если он ничего не предпримет — то и новой статьи в желтой прессе. Нужно что-то придумать. И быстро. Таканори успокоился, и впервые взглянул на девушку. Начиная с ее потрепанных кед, светлых Джинс, клетчатой красной рубашки с кожаной курткой, и заканчивая неухоженными блондинистыми волосами, выбивающимися из слабого хвоста — она бесила его полностью. Но он улыбнулся. Так, что девушке даже стало не по себе. Руки больше не предпринимал попыток удрать, даже наоборот — подождал, пока соберется больше народа за его спиной. Это его фанаты, а, значит, это и его сторона поля. И он научился правилам и технике игры, которые они диктуют. — Пожалуйста, разойдитесь, — бедный Нагосаки даже побледнел. Он вместе с другими людьми из стаффа попытался оттолкнуть доставучих репортеров, но Таканори лишь поднял ладонь, жестом приказывая прекратить. Комуро, удивленный решительным видом солиста опешил и, кивнув остальным, отошел, но недалеко, сохраняя близкую дистанцию. — С чего вы взяли? — поинтересовался солист, хоть и догадывался, что скажет девушка. Хиро, опьяневший от пары порций коктейлей, полез целоваться при всех, и, возможно, это кто-то увидел. Поцеловать себя блондин не дал и сразу же ушел. Подобную сцену можно по-разному обыграть, и эта парочка пытается выставить его геем, хоть и не до конца осознает, насколько это правда. — Я видела, как вы обнимались с парнем за VIP-столиком на балконе. Что вы можете сказать в свое оправдание? Что это неправда? — на губах девушки заиграла самодовольная победная улыбка. Такую же он видел постоянно у своих одноклассников, твердящих, что у него ничего не получится, перед тем как в очередной раз избить. В глубине души Руки поежился, но выражение лица его оставалось неизменно уверенным. — Это все неправда! — запротестовал Комуро, чуть не задохнувшись от возмущения, но Таканори вновь жестом заставил его замолчать. — Я никогда не врал в своих интервью, ведь в них я разговариваю не с интервьюером, а с фанатами. Да, вам не показалось, все было именно так, — шепот фанатов усилился, Комуро от страха, казалось, выцвел, как картинка от солнечных лучей. — Повезло? — не поняла блондинка. — Да. Это был мой фанат. Он еле пробрался в VIP-зону, и я не мог не исполнить его просьбу. Но если бы вместо него был кто-то из этих милашек, — солист указал в сторону фанаток за своей спиной, — сомневаюсь, что я бы смог обойтись одними объятьями. Радостный писк японок как нельзя лучше подтверждал, что эту битву он выиграл в сухую, отправив в нокаут в первом же раунде. Девушка нахмурилась. Похоже, отнюдь не этого она ожидала и никак не могла представить подобного поворота событий. — Теперь я могу пройти? Пожалуйста, мы очень устали, — вокалист наигранно ослабил голос и опустил плечи, притворяясь смертельно уставшим, каким не был секунду назад. — Да! — согласилась одна из фанаток. — Не видите, что ли, что они после мирового тура? — Ага! Объездите десятки стран, а потом поотвечайте на дурацкие вопросы репортеров! — согласилась ее подруга. — Вас что, приличиям не учили? Пожалуйста, не доставайте их. — Да, пожалуйста, уйдите! Таканори не стал оборачиваться, чтобы посмотреть, как фанаты отталкивают иностранцев, не давая проследовать дальше. Раздвижные двери открылись и осенний воздух ударил в лицо, полностью остудив весь эмоциональный накал. Возможно, ему не хватало именно свежего воздуха, но, прислушавшись к своим ощущениям, солист понял, что подавленное состояние никуда не ушло. Ему еще предстоит беседа с менеджером и, судя по только что случившемуся инциденту, парень уже знает причину внезапного вызова к менеджеру. Комуро раскрыл над головой солиста большой зонтик и проводил в такси, не произнеся ни слова. Лучше бы он что-то сказал. Таканори понимал, что подобной выходкой подставил достаточно впечатлительного менеджера. Нагосаки еще никогда на него не кричал, в отличие от директора, хоть причин и не счесть. Вместо этого он лишь молча помогал ему и поддерживал морально, просил лишний раз отдохнуть, а сам, не жалея себя, забирал всю его работу, какую только мог выполнить. Похоже, директор отчитает мужчину из-за солиста. Если когда-нибудь Таканори решит что-то поменять в этом мире, в первую очередь он постарается облегчить Нагосаки жизнь, от его же собственных повышенных требований. Парень вновь ощутил на себе пристальный взгляд знакомых глаз, которые уже казались чем-то нормальным, но оборачиваться, чтобы найти ее в толпе, блондин не стал. Он послушно сел в такси премиум класса и подождал, пока за ним Комуро закроет дверь.