Конец зимы

Ширен никогда не спала много, а в этот вечер сон ее совсем покинул. В воздухе было какое-то беспокойство. Она металась и крутилась под меховыми одеялами, когда решила, что хорошо бы проверить Роберта и заглянуть в библиотеку по пути назад. Может быть чтение поможет. Книги были ее компаньонами в многочисленных бессонных ночах прежде, и может быть в этот раз они снова будут к ней добры. Она надела сапоги и обернулась в плащ из меха медведя, что два года назад подарил ей на день рождения Рикон. – Я сам его убил, – гордо сказал он. Старки всегда устраивали суету из-за дней рождения и других празднествах. Иногда она развлекалась, представляя, что бы на это сказал ее отец. Она открыла дверь и увидела, что бедный сир Джендри сидит на скамейке и тихо храпит, его голова была опущена вперед. Ее отец настаивал, чтобы он сопровождал ее повсюду все то время, что они проведут на Севере. Она сочувственно улыбнулась, потому что усталость рыцаря была очевидна, и сказала, что это не нужно. Люди в Винтерфелле относились к ней с уважением и заботой, здесь не было опасно. – Сделай это для меня, хорошо? – настоял отец, и она не знала, плакать ей или смеяться, когда оказалось, что он все так же осторожен, когда дело касается нее. Поэтому она не стала ничего говорить, и сир Джендри стал ее тенью. Трудно было представить его сокрушителем драконов, когда он казался таким скромным. Отец сказал ей до этого, что этот Белый Плащ был одним из незаконных отпрысков ее дяди Роберта. – Он выглядит совсем как он в его возрасте, – сказал он с тем же выражением лица, с каким говорил о своих братьях. Раздражение, злость и тщательно скрываемая привязанность в его словах заставляли слушателя запутаться, любит он их или ненавидит. Ширен вернулась в комнату и достала чистое одеяло, укрыла сира Джендри, надеясь, что он отдохнет, несмотря на его неудобную позу. Рыцарь действительно был похож на Эдрика, который теперь жил на Драконьем Камне, по словам Девана. "У него, наверное, будет ужасно болеть спина утром. Я попрошу мейстера Аллераса какого-нибудь снадобья для него". Она чувствовала себя виноватой, что не дает отдохнуть столь уставшему человеку, но по крайней мере, она могла сделать его ситуацию чуть легче. Она быстро дошла до комнаты Роберта. Коридоры были пусты – большинство были до сих пор на пиру. Она касалась стен, когда шла, даже после всех этих лет их тепло все так же поражало ее, как и многое другое в Винтерфелле. Когда она приехала, Рикон показал ей все комнаты потайные места, от крипты, где лежали старые короли, до богорощи. – Так ты... Счастлива здесь? – спросил ее отец этим утром. Она была, хотя, если признаться, этого она не ожидала. Не ожидала от места, населенного незнакомцами, без матери, которая могла ее защитить. Но жизнь здесь была странно мирной, спокойной и в то же время полной дел. Его будет труднее покинуть, чем она думала. Она остановилась у двери Роберта и немного толкнув ее, проникла внутрь. Он крепко спал. Она тепло улыбнулась и подоткнула вокруг него меха и одеяла, поцеловала его в лоб. Почему-то им с Сансой нравилось его баловать, к бесконечному раздражению Рикона. – Он уже и так испорчен хуже некуда! – жаловался Рикон. Да, лорд Долины мог быть очень ребячливым, но он был смешным и очень милым, когда хотел, что случалось часто, когда дело касалось нее. Он был ее первым другом, что появился у нее после того, как умер Пестряк. Сначала их объединило общее удивление Севером и его людьми. – Я слышал, как моя мать рассказывала, что мой отец собирался отдать меня на воспитание твоему отцу на Драконий Камень. Как там было? – грустно спросил он ее однажды. После того, как она описала то место, и как вырезанные из камня драконы вызывают у нее кошмары, они решили, что Винтерфелл не так уж в принципе и плох. Кроме того, рядом всегда была Санса, чтобы о них позаботиться. Жаль, что Роберт пропустил пир. Ему бы понравилось. Еда была вкусной, а разговоры захватывающими. Она знала, как он рад был бы встретиться снова с Лианной Мормонт и показать ей, как улучшилось его танцевальное мастерство. Она оставила его комнату, составив список, чем они смогут с ним заняться, что не потребует от него много перемещений. Может, он наконец захочет научиться играть в кайвассу. Мейстер Аллерас научил ее, и она обожала играть, но никто другой не разделял ее увлечения. Или она сможет убедить Лианну Мормонт навестить Роберта. Это его порадует. Ширен пошла к Библиотечной Башне и медленно поднялась по ступенькам. Это было ее любимое место в Винтерфелле. Тяжелые деревянные полки, что хранили знания, накопленные столетьями несколькими поколениями Старков, превращали комнату в небольшой лабиринт. Они пережили огонь и лед, и находились в ужасном состоянии, пока мейстер Аллерас с ее помощью не разобрал это все. Она гордилось работой, которую они провели. – Таких книг, как эти, нет нигде больше, даже в архивах Цитадели, – сказал дорнийский мейстер. Это место было ее гаванью, совсем как на Драконьем Камне, где она часто оказывалась в библиотеке мейстера Крессена. Книги были для нее важнее всего, надежный источник радости и силы. В тяжелые времена они были ее поддержкой, в минуту одиночества – ее самыми добрыми друзьями. Ширен провела пальцами по кожаным обложкам книг, разыскивая, которая из них сегодня сможет достаточно отвлечь ее. Ей пришлось признаться себе, что ее возбуждение было связано не только с несчастным случаем с Робертом, но также имело отношение к двум людям, одним из которых был ее отец. Она провела весь вечер слушая рассказы лорда Масси о его деяниях. Это наполнило ее радостью и гордостью, то, что другие так хвалили его, хоть он и ненавидел все хвалы и славословия, пусть даже заслуженные. Это беспокоило его до такой степени, что иногда лучше было вообще не упоминать о его качествах. Она думала, что у нее никогда больше не будет возможности поговорить с ним, в то холодной утро в Восточной башне много лет назад. – У тебя есть долг, перед твоей матерью. Она нуждается в тебе, больше чем когда-либо. Береги ее, пока... Пока мы снова не встретимся, – сказал он, глядя ей прямо в глаза, как он всегда делал. Казалось, она большую часть жизни прожила, прощаясь с ним, и в тот раз она не смогла остановиться. Прежде чем она поняла, что делает, она обхватила его в самом тесном объятии, что смогла. Она знала, как неловко он себя чувствует, когда его так держат, особенно на глазах у других людей, но он не отчитал ее. Он позволил ей обнимать его, пока ее руки не устали, и он даже коснулся ее головы на этот раз. Она чуть не заплакала от этого. Все в нем так трогало ее тогда. Возможно потому, что они были во многом похожи. У них не было многословных разговоров, лишь молчаливое товарищество. Они оба были отстраненны от других, но там где ее неловкость была очевидна всем, его неловкость скрывалась за хмуростью и бесстрастностью. Ширен было жаль Сансу, которая этого не знала. На самом деле ее подруга была так смущена рядом с ним, что Ширен пыталась найти слова, чтобы успокоить ее, но ей не приходило в голову ничего умного. Но было забавно смотреть, как молодая женщина с совершенными манерами так заметно волнуется. – Что я буду делать без нее в Королевской Гавани? – задумалась Ширен, и первоначальная радость от триумфа ее отца сменилась настороженностью при мысли об отъезде. Санса Старк приняла ее со спонтанностью, к которой она не привыкла. Ширен не доверяла ей первые дни после приезда. Санса смеялась и вела себя так, будто не о чем волноваться. Ширен знала, что ее подруга иногда с трудом могла сохранять спокойный, безмятежный, дружеский вид, это была маска, которую следовало носить, чтобы жить дальше. Но она была трогательно предана Винтерфеллу и его людям, и столь доброй манерой трудно было не очароваться. Это ее идеей было жить в одной комнате. "Так будет теплее", – сказала она. Это сделало их столь близкими, словно они знали друг друга всю жизнь. Она обожала старшую подругу. Казалось ненормальным, что внезапно Санса начала звать ее принцессой. "Принцесса". Ширен никогда себя такой не ощущала. Ей всегда хотелось поправить людей, когда они начали называть ее принцессой на Драконьем Камне. Принцессы должны быть красивыми и учтивыми, как Санса, у которой были все качества для такого титула. Ширен и без слов других знала, что ей не хватало ни красоты, ни грации, что после серой хвори она считалась не совсем человеком, после того, как на ее лице осталась постоянная метка, которую мог видеть весь мир. "Чепуха! Ты Баратеон! Принцесса Семи Королевств, и однажды все те, кто ненавидят тебя, будут на коленях умолять тебя о любви!" Она почти слышала голос матери, что снова и снова говорил ей эти слова. Она никогда не знала, как сказать королеве Селисе, всегда такой гордой и сильной, что она не хотела, чтобы ее ни о чем умоляли. Ей не нравилось быть одной, но она часто предпочитала одиночество, когда она никого не могла оскорбить своим присутствием. Она знала, что отец сохранял на Драконьем камне Пестряка, чтобы скрасить ее затворничество. Но странное поведение шута иногда пугало ее, и она никогда не могла с ним по-настоящему поговорить. И она помнила те прекрасные времена с Эдриком и Деваном, как они играли вместе, но война так скоро их разделила. До того мейстер Крессен всегда мог поговорить с ней или утешить, но даже ребенком она знала, что старик жалеет ее. Она никогда не знала, как реагировать на жалость. Жалость и отвращение были обычными реакциями на ее лицо, и Ширен хорошо могла отличить эти выражения на лицах других. Но в Винтерфеле на нее не смотрели с отвращением. На самом деле, некоторые были куда более изуродованы, чем она. Война и зима на всех оставили метки, на некоторых заметные, на других не очень. Она не могла понять, как люди способны жить обычной жизнью, когда их тела так изломаны. У одного из стражей ворот не было обеих ног. У кузнеца была изуродована половина лица, из-за удара мечом в битве с Болтонами. У одной из кухонных служанок был только один глаз и не было носа, но она все равно улыбалась и угощала ее пирожными. У нескольких детей одичалых не было ушей или пары пальцев из-за обморожений, когда они еще не поселились в замке. Даже у Рикона были шрамы на груди. Она заметила их давно, когда застала их с Робертом купающимися в горячем источнике. Они позвали ее присоединиться, но она немедленно отказалась, предпочтя присесть усесться у сердца-древа с Лохматым Песиком рядом с ней, медленно перелистывая страницы, время от времени бросая взгляды на Рикона и краснея, когда он это замечал. Странно было, что совсем еще мальчик считался закаленным воином. "Рикон". Это его следовало винить в том, что она не могла заснуть. Она не поговорила с ним как следует с той минуты, как он положил Роберта в постель, и его вытянул в коридор его дядя сир Бринден. Они поспорили за день до этого. До вчерашнего дня она никогда не повышала на него голос. Но несправедливость его слов разозлила его. – Так ты просто хочешь уехать? Просто уедешь и забудешь про... Лохматого Песика? И детей? А как же Роберт? Что ты думаешь, он будет делать, если никто не будет вбивать здравый смысл в его голову? Ты о них совсем не думаешь? Он бывал иногда таким неподдающимся. Она хотела узнать, в порядке ли он. Обычно с ним все было хорошо. – Если Иные таки сумеют перебраться через Стену, единственные, кто выживут будут Старая Нен и Рикон Старк, – все время шутила Оша. Полвечера он провел, игнорируя ее присутствие, а вторую половину дразнил ее, хотя в глубине души она понимала, что заслужила это. Она даже не сердилась на него, но Санса точно разозлилась. Санса все время ругала его за "ужасную, нетерпимую, невозможную дикость", но он никогда не обращал внимания. – Если бы она меньше болтала, может быть, я и стал бы прислушиваться, – пошутил он как-то. Ширен, с другой стороны, надеялась, что он никогда не изменится. Его импульсивность казалась ей освежающей, его безрассудность – интересной. Он всегда был так страстен во всем, что ему нравилось, так очевидно показывал, что любит. Она никогда не могла долго сохранять серьезное выражение лица, когда он был рядом. Он всегда был нежен к ней, с самого начала. Но в последние месяцы что-то изменилось. Сначала это было почти незаметно, и она отгоняла мысль об этом. Часто она замечала, как он смотрит на нее, странно, словно увидел что-то интересное. Потом он начал при каждой возможности к ней прикасаться. Во время ужинов иногда он любил таскать еду с ее тарелки, словно это была его. Обычно она играючи отталкивала его руку, и он останавливался, но однажды он поймал ее руку и задержал в своей, удивленный разницей между ними. – Твоя ручка такая маленькая. Смотри! Вполовину моей. Полагаю, тебе еды много не требуется, – сказал он. Однажды Ширен пожаловалась на холод в ногах, и удивилась, когда он стянул с нее сапоги и начал массировать ее ступни. Проблема была в том, что это показалось приятным. "Слишком приятным". Но вокруг были почти все, и ей не хотелось показывать, как ей это понравилось. В следующие дни его поведение как-то непонятно поменялось. Когда он говорил с ней, то тон его был серьезным, и он не смотрел ей в глаза. Она с изумлением осознала, что он начал стесняться рядом с ней. Он смеялся и болтал со всеми, кроме нее, и без особых причин начал ее избегать. Они читали перед огнем, как всегда, пользуясь Лохматым Песиком как подушкой, когда все изменилось навсегда. Роберт уснул, положив голову ей на колени, и тогда, без предупреждения, Рикон вдруг поцеловал ее в уголок рта. Она недоверчиво смотрела на него, когда он погладил ее волосы и пригнулся к ней ближе. В ответ она отвернулась, поворачиваясь к нему щекой с серой хворью, но он не обратил внимания, снова потянувшись к ее губам, и тогда она вскочила и убежала. Она слышала, как мальчики хором запротестовали – Роберт, потому что упал головой на пол, а Рикон... Чего хотел Рикон? Она знала, что он волновался о ней, стремился защищать, совсем как о Сансе и Оше. Она знала, что он не стал бы играть с ее чувствами, но почему он хотел ее поцеловать? С чего ему хотеть этого? В Винтерфелле были дюжины милых девочек, которые с интересом смотрели ему вслед, пусть даже он не замечал их. Сначала она подумала, что это была такая шутка, у него было странное чувство юмора. Или же это было потому, что она была самой близкой ему девушкой, при этом не приходящейся ему сестрой, не была служанкой или одичалой, а ему было скучно. Или ему было интересно, не стала ли она вся такой же онемевшей от серой хвори, как ее шрамы. Но она проигнорировала все эти мысли, потому что она знала, что все это не так, она знала его. Он не стал бы с ней так обращаться. Так чего он от нее хотел? На следующий день она с трудом могла сосредоточиться на своих уроках, чего никогда не случалось ранее. Мейстер Аллерас всегда мог даже самые скучные моменты истории Семи Королевств превратить в интересные. Роберт как раз жаловался о "целой куче никому не нужного чтения", заданного "этим дорнийским тираном", когда пришел Рикон, как всегда опоздав. Ширен покраснела и не осмелилась оглянуться на него, и он сел рядом с ней, схватил под столом ее руку и не отпускал до самого конца лекции о Войне Девятигрошовых Королей. Она не знала, что умеет так быстро бегать, пока не добралась до своей спальни. Ей хотелось поговорить с Сансой, которая всегда умела слушать, и умела успокоить страхи и сомнения, но Ширен не знала, с чего начать, и она не хотела устраивать хлопоты между братом и сестрой Старками. Она решила избегать Рикона с того дня, но поцелуй словно отпечатался на ее коже. И дополнительным неудобством было то, что Рикон Старк отказывался, чтобы его игнорировали. Она старалась, чтобы у него не оказалось и шанса остаться с ней наедине, она везде ходила за Сансой или Ошей, или же, когда их нигде не было, пряталась в Библиотечной Башне. Ее удивляло, что хотя она была просто окружена книгами, ни в одной из них не объяснялось, что за чувство она испытывала. И в первый раз книги ее подвели. Ей следовало найти не такое очевидное место, где она могла бы скрыться. Ширен почувствовала, что ее сердце забилось в ее горле, и прижала книгу к груди, словно рыцарь – щит. Он выглядел таким измученным, что она не могла смотреть ему в глаза. Она отвернулась от него, когда он подошел ближе. – Я не хотел тебя оскорбить... Я не сделаю это снова. Если ты не хочешь... – прошептал он. – Но ты не можешь этого сказать? Что ничего не чувствуешь? Она столько всего чувствовала, но не могла это объяснить. Ширен медленно повернулась к нему. Он прикоснулся к здоровой стороне ее лица, и она схватила его за запястье, неуверенная, то ли чтобы притянуть его ближе, то ли чтобы оттолкнуть. Его прикосновение пробудило в ней желание чего-то, что она не могла назвать, ощущения, которым не могла противиться, и какая-то забытая часть ее вернулась к жизни. В ее животе что-то запорхало, дыхание ускорилось, и на этот раз она позволила ему ее поцеловать. Он наклонился, и его теплые, мягкие губы легко прикоснулись ее. Сначала это было неловко, но потом она начала наслаждаться этим. – Я никогда не делал это раньше... Это... И я не знаю... Тебе понравилось? – спросил он через какое-то время. Она только кивнула, потому что казалось, что ее рот забыл, как произносить слова. Рикон улыбнулся ей и обнял, и она никогда не чувствовала себя такой близкой к кому-то. Она чувствовала, что он дрожал, как и она, и на секунду по ней пробежала война такого счастья, что едва не стало больно. Но момент был испорчен в секунду, когда она повернулась к нему, и осознала, как же он хорош собой. Его близость заставила ее осознать себя, вспомнить, как мало ее тело, как изуродовано лицо. И тогда она поняла, что он не может хотеть быть с ней. Не может. Он просто запутался из-за ее грядущего отъезда. Она тихо плакала в ту ночь перед сном, стараясь не беспокоить Сансу. Ширен была рада простой обычной жизни. Она чувствовала себя нужной. У нее были книги и арфа. И ее счастье должно было стать полным с возвращением ее отца, но теперь она не смела на это надеяться. Она научилась не желать того, что не может ей принадлежать, и быть довольной тем, что имеешь. Но Рикон настойчиво продолжал мучить ее. Она решила снова начать его избегать, но он не позволил ей это. Ширен шла в свою комнату, когда он поймал ее, втянул в одну из многих пустых комнат замка и спросил ее: – Почему ты все время стараешься от меня убегать?! – он был таким рассерженным. – Я знаю, что тебе понравилось! Как и мне... Я все время только об этом думаю... Она чувствовала то же, но она не могла ему это сказать. Он тут же замолчал и притянул ее к себе, настойчиво целуя ее. На этот раз было не так, как в первый, с их первой невинной попыткой. Она почувствовала, как он попытался разделить ее губы, прикоснуться языком к ее рту. Ширен замерла, неуверенная, что делать дальше, но с ее губ бесконтрольный стон. Ее руки медленно поползли к его плечам, пока ее пальцы не зарылись в его волосы. Его руки двигались по ее спине, и она чувствовала их жар даже через ткань своего платья. Их губы медленно двигались вместе. Она чувствовала, как с каждым вздохом двигалась его грудь. Он прижался к ней всем телом, и она почувствовала что-то необычное, прикасающееся к ней. Он застонал, как от боли, но это не была боль, она понимала. Он остановил поцелуй и отвернулся, краснея. Он попросил ее подождать его и вышел, вернувшись спустя несколько секунд, на лице его было облегчение. Он часто так делал в их следующие дни. "Чудесные, глупые, непонятные нисколько дней". Они находили способы остаться наедине и насладиться их счастьем вместе. Однажды их поймал Роберт. Ширен никогда не чувствовала себя такой смущенной. Потом она принялась умолять его никому не рассказывать, особенно Сансе. – Я никому не расскажу, но я зол, потому что раньше поцелуи были единственным, что я делал, а Рикон нет. Только Роберт мог заставить ее рассмеяться в такой ситуации. Ширен вздохнула и поняла, что уже довольно долго стоит, держа в руках труд мейстера Томакса "История Дома Таргариен от восхождения до заката, с размышлениями о жизнях и смертях Драконов". В книге были красивые цветные иллюстрации, которые она любила разглядывать. Жаль, что когда-то столь могучий род вымер, как и драконы, что прославили его. Тем не менее, это была хорошая книга. Не желая пока возвращаться в свою комнату, она присела на ковер у огня. Раз в комнате горел огонь, это значило, что мейстер Аллерас был здесь не так давно. Она перелистала несколько страниц, но не смогла сконцентрироваться на том, что читала. Может другую книгу? Где-то там должен был быть сборник древних северных песен. Ей нравилось читать стихи и напевать их про себя. Она уже собиралась встать и найти эту книгу, когда поняла, что не одна в комнате. – Я так и знал, что если подожду, ты появишься, но не думал, что ты уже будешь здесь... – сказал Рикон, лениво подходя к ней и садясь рядом. Его озадачивала ее любовь к чтению. Однажды он спросил, чем именно это ей так нравится. "Все кажется таким понятным, когда заканчиваешь читать книгу", – ответила она. Тогда это казалось правдой. – И вот ты здесь одна, без твоего цепного пса. Видела, как он спит у твоей двери. Отлично следит за твоей безопасностью. – Он так вымотался, – не вина сира Джендри, что ему пришлось ее охранять. – Я не хотела его беспокоить. – А что бы на это сказал твой возлюбленный отец? – он закрыл ее книгу и забрал ее, откладывая в сторону. Он придвинулся ближе, и она увидела, как уголок его рта дернулся в полуулыбке, когда он прикоснулся к меху на ее плечах. – Я когда-то убил его для тебя, – сказал он, и они улыбнулись воспоминанию. – Я сшила это для тебя, – Ширен заметила, что на нем был дублет, который сшила она, потому что хотела ему что-то подарить. Санса сказала, что он никогда не будет носить такую нарядную вещь, но он носил ее довольно часто. Она провела рукой по силуэтам лютоволков, которых она вышила, и он положил свою руку на ее. Между ними пробежала почти мучительная нежность. – Ты все еще злишься на меня? – Ширен вспомнила их вчерашнюю ссору. Судя по тому, каким обвиняющим тоном он к ней обращался, он все еще был. "Прямо на глазах у отца". – Я никогда не злился на тебя, – вздохнул он и поднял вторую руку, проводя пальцем по линии ее подбородка. – А ты? Ты на меня злишься? У тебя есть причины, – осторожно пробормотал он. – Я волновалась за тебя, – прояснила она. – На пиру... – Да, меня немного занесло. Санса утром оторвет мне голову, – Рикон отвернулся и грустно улыбнулся. – Она и так меня возненавидит, когда узнает, что я сделал, так что я могу делать, что хочу, – он выглядел удивительно злым. – О чем ты говоришь? Что ты сделал? – взволнованно посмотрела она на него. – Скоро уже все это узнают... – он придвинулся к ней ближе. – Я скажу тебе... Если ты поцелуешь меня... А еще... Ширен покраснела и поняла, что он заметил, судя по его довольной улыбке. Их вчерашняя ссора закончилась поцелуями, и в пылу она укусила его за нижнюю губу, и он застонал и поцеловал ее еще крепче. И на этот раз они не только целовались, но и прикасались друг к другу. Она никогда не думала, что ее маленькая грудь может быть источником наслаждения, но от прикосновений к ним его рук, все ее тело загорелось. – Уверен, они созданы для моего рта, – прошептал он, целуя ее шею, но по тому, как он остановился и отвернулся, она поняла, что он не хотел говорить это вслух. – Не надо так говорить, – она посмотрела на ковер, ее сердце забилось чаще. – Это неприлично... – Пожалуйста, нет. Не пытайся говорить, как Санса, – он нежно взял в руки ее лицо. – Это не ты. – А кто я? Рикон закрыл глаза, прикасаясь любом к ее лбу. – Ты... – его голос дрогнул, и он тяжело сглотнул. – Ты другая... Ты не такая, как другие девушки... Я все время о тебе думаю, – его голос был не громче шепота. Его рука скользнула по ее спине, притягивая ее к нему. "Он такой теплый". Она коснулась пальцами его короткой бородки. Некоторое время они молчали, единственными звуками были их тяжелые дыхания и треск огня. А потом он снова коснулся губами ее губ. Она вся отдалась поцелую. Возможно у них никогда уже не будет шанса на это, подумала она, и от этой мысли испытала отчаяние. Она вздохнула, и он воспользовался эти, чтобы скользнуть языком в ее рот. Она чувствовала вкус вина, что он пил раньше. Ее руки скользнули по его широкой груди, и она улыбнулась, вспомнив его маленьким, когда она не представляла, что он вырастет таким высоким и сильным. Когда они только встретились, она удивилась, как такой маленький мальчик может командовать таким зверем, как Лохматый Песик. Она думала, что он волшебник, как в сказках Он так этому смеялся. "Я что, еще и выгляжу как волшебник?" – спросил он. Нет. Он выглядел, как принц. Теперь он был мужчиной, юным Хранителем Севера, и скоро ему придется жениться на ком-то, на красивой и сильной женщине, что подарит ему много сыновей, продолжателей рода Старков. Он будет столь же страстно любить их, как делал все остальное. Она видела, как он смеялся с Виллой Мандерли. Они хорошо смотрелись вместе. Они принадлежали одному миру. Возможно, когда она уедет, он обратит внимание на другую девушку. Лорд Мандерли несомненно оценит союз между их семьями. Ширен прогнала с глаз слезы, от которых сжалось ее сердце, и крепко обхватила его, положив голову ему на плечо. – Мне следовало украсть тебя, как делают одичалые, – простонал он. Она прикусила губу, чтобы не рассмеяться. – Даже... Он... Не смог бы забрать тебя у меня, – сердито сказал он. Он имел в виду отца, конечно же. Она с ужасом представляла себе, что будет, если он узнает. Он будет ужасно разочарован. "Или в дикой ярости". И эта мысль тоже была пугающей, слишком беспокойной, чтобы думать о ней. – Я не пытаюсь отговориться... И я не лгу себе, – прошептала она, вспомнив обвинения Рикона. – Я просто хочу быть со своим отцом. – И я никогда не пойму, почему! – почти отчаянно сказал он. – Человек, что едва говорит с тобой, что был далеко от тебя почти всю твою жизнь! Как она могла объяснить это Рикону? Правда была в том, что он тоже был ей нужен, часть ее жаждала снова быть с ним вместе. Он был значительной частью того, кем была она. Между ними была природная связь. – Я думала, что никогда его не увижу. У меня есть долг перед ним. – У нас есть долг перед собой и не перед кем больше. Зачем беспокоиться, если они не остаются? Мы волнуемся о них, а они уходят. Она почувствовала, как упало ее сердце, когда он так заговорил. Как маленький мальчик, которого оставили одного. Она знала, как он сердился на свою семью, хоть и знал, что никто из Старков не хотел бросать его. Она знала, что из всего, что пугало его, страх остаться одному был самым сильным. Ему хотелось убеждаться, что те, кого он любит, рядом с ним, и в этом отношении она была сильнее его. Одиночество совсем ее не пугало. Она не смогла остановиться и поцеловала его. Она почувствовала его удивление по тому, как напряглось его тело, обычно это он целовал ее первым, но уже скоро он ответил. Движение у двери привлекло ее внимание. – Рикон! Ширен застыла от ужаса, узнав голос сира Бриндена. В его голосе было слышно молчаливое предупреждение, но Рикон только углубил поцелуй, словно не желая нарушать их близость. Она сжала губы и положила руки ему на грудь, пытаясь оттолкнуть его. Это наконец его остановило. Он глубоко вздохнул и поднялся на ноги, поднимая ее за собой. Он повернулся к дяде, стараясь закрыть ее своим телом от резкого взгляда Черной Рыбы. – Дядя? – ответил он, переводя дыхание. У нее кружилась голова, но каким-то образом она сумела заставить себя двигаться и прошла мимо Черной Рыбы, не глядя на него. – Ты совсем спятил, мальчишка? - это было последним, что она услышала, прежде чем побежать по лестнице, ведущей вниз к коридорам, и она знала, что сон не скоро придет к ней. T/N Господи помилуй, наконец-то, наконец-то!! Эта глава выжала из меня все соки, измучила как ничто. В иной день я могла только одно предложение перевести и тут же в раздражении закрыть файл. Ну наконец-то, надеюсь дальше нормально пойдет. В следующей серии: Санса негодуэ.