Конец зимы

Когда Санса шла через двор, с Риконом рядом с ней, она подумала, как на самом деле трудно до конца смириться со смертью своих ожиданий. Даже смертельно раненые, их призраки возвращаются, чтобы преследовать мечтателей в те минуты, когда им приходится сталкиваться с реальностью обстоятельств. Ей нравилось думать, что эта реальность хоть чем-то была близка к ее мечтам хотя бы тем, что эта свадьба была в Винтерфелле, среди друзей и членов семьи, которые осыпали ее сердечными пожеланиями счастья с самого момента помолвки. Но в своих фантазиях она представляла куда более роскошные празднования: турнир на три дня, по окончанию которого она была бы коронована Королевой Любви и Красоты. Ее платье было бы сшито из лучших шелков, украшено мирийскими кружевами, а не было бы наскоро сшито ею с Ширен из остатков имеющихся тканей. В ее воображении не было точного представления о том, кем был бы мужчина, ожидавший ее, она едва могла себе его представить. Тем не менее, он всегда был красив, галантен, она шла бы, держась за его руку и была бы горда. И что важнее всего: он обожал бы ее, а люди вокруг смотрели бы на них с восхищением. Было легко мечтать, когда прошлое было так далеко, жизнь состояла из одних надежд, будущее казалось далеким и бесформенным, но тем не менее ярким и многообещающим. Мог быть другой путь, по которому она могла пойти, но его больше не было. Ее грубо толкнули в другую сторону, и к чему теперь думать о потерянных возможностях? Реальность ждала ее во дворе, в конце ряда людей, освещенных многочисленными факелами. Бесстрастный, настоящий, неприступный, как крепость король Станнис стоял у ямы, в которой горел огонь, одетый в доспехи и темные меха под плащом, расшитым оленем Баратеонов. Он выглядел особенно высоким в короне из красного золота, чьи зубцы напоминали пламя. Рукой он придерживал рукоять меча, Светозарного, так он назывался в песнях о нем. Санса поникла под весом его взгляда, снова чувствуя себя ранимой, обнаженной, пусть даже единственными частями ее тела, непокрытыми белыми тканями и серыми мехами, были голова и кисти рук. Все еще колеблющаяся надежда на то, что она будет любима, испарилась. Дышать становилось невозможно. Внезапный страх охватил ее, потому что он был незнакомцем, а у нее не было выбора, кроме как идти к нему, шаг за шагом. Рикон почувствовал ее неловкость, и мягко сжал ее руку, радуя ее своим присутствием. Санса поняла, что лучше будет остаток пути смотреть на леди Мелисандру, которая стояла рядом с королем, одетая в красные шелка, странное зрелище, как южная птица среди ворон. Она тепло улыбнулась Сансе, когда они наконец подошли к ней, и мелодичным голосом спросила, кто отдает невесту. – Я, – ответил Рикон после секундного колебания. Потом он перечислил все свои титулы, как и титулы Сансы. Закончив, он посмотрел на нее, грустное, сожалеющее выражение смягчило его мальчишечьи черты. Она улыбнулась ему, надеясь успокоить. В последний раз сжав ее руку, он отошел, встав рядом с Робертом и дядей Бринденом в окружающую их толпу. Только тогда Санса заметила гостей. Здесь были в основном люди короля, не было ни Оши, ни других знакомых лиц. Должно быть, они ждали в богороще, где должна была пройти вторая церемония. Ширен стояла в паре шагов позади отца, рядом с мейстером Аллерасом, белыми плащами и лордом Масси. Принцесса беззвучно произнесла: "Ты прекрасна", и Санса не смогла сдержать улыбку. – И кто же забирает невесту? – спросила Красная Женщина, с усмешкой обернувшись к королю. – Я, Станнис из Дома Баратеон, первый этого имени, – начал он, сделав шаг вперед, – Король Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Повелитель Семи Королевств и Защитник Государства... – в его голосе было такое раздраженное утомление, что Санса поняла, для него эта свадьба такая же мука, как для нее. Но тихий голосок в ее голове напомнил, что их ситуации совершенно разные. Ни в одной из вер, ни в одной из церемоний невесту не спрашивали, согласна ли она, чтобы ее отдали и забрали. Жрица взяла их руки и соединила их, поместив правую руку Сансы в левую руку короля. Ее ладонь казалась особенно маленькой в его. Когда он взял ее руку, она не смогла подавить дрожь при мысли, что она в первый раз прикасается к своему будущему мужу. Потом жрица обошла вокруг костра и остановилась, встав лицом к ним и гостям. Она подняла руки и начала петь гимн на чужеземном языке. Казалось, что языки пламени ожили и затанцевали под мотив ее песни. Это было потрясающее, но пугающее зрелище, огонь трепетал красным и оранжевым, словно ручьи в реке. Санса не заметила, что подошла близко к королю, пока не почувствовала его взгляд. – Вы в порядке? – спросил он, нисколько не взволнованный. Но его хватка стала еще тверже. Санса глубоко вздохнула и кинула, завороженная видом перед ней, хотя Ширен предупреждала ее, как Владыка Света благословляет браки. В любом случае, было приятно выходить замуж у костра, когда готовилась спуститься еще одна зимняя ночь. Она была рада, что не было снега, и не только потому, что он испортил бы ее уложенные по-северному волосы. Она слышала, что это хороший знак, что снег во время свадьбы означает холодный брак, хотя Санса не до конца понимала, что это значит, и сильно сомневалась, что когда-либо познает теплоту и счастье. Леди Мелисандра начала проповедь, прославляя силу и власть Владыки Света, и преданные прихожане хором отвечали ей. Она молила своего бога наполнить их сердца огнем, светом осветить их пути и дать им силу вместе бороться с тьмой. Когда она читала молитвы, многие голоса присоединились к ней, звучащие как один в их благоговении. – Король Станнис Баратеон, воин света, – наконец сказала она. – Клянешься ли ты делить огонь, горящий в тебе, с этой женщиной, и защищать ее от ужасов, крадущихся во тьме? – Клянусь Владыке Света освещать ее, оберегать ее и чтить ее до конца моих дней. Санса смотрела на него, когда он это говорил, раздумывая, действительно ли он верит в то, что говорит, или же слова его столь же пусты, как и его желание их произнести. – Леди Санса Старк. Санса едва не подпрыгнула, когда Красная Женщина обратилась к ней. – Клянешься ли ты делить огонь, горящий в тебе, с твоим королем, и дарить ему тепло, когда холод и тьма окружат его? – Клянусь Владыке Света, – сказала она, – делить мой огонь и быть верной моему лорду-мужу и королю, – к счастью, в ее голосе была уверенность, которой она не испытывала. – Волей Владыки Света вы становитесь единым целом, – в глазах красной жрицы отражался огонь костра, сверкая, как рубин на ее горле. Санса подобрала юбку, и король тверже ухватил ее за руку. Вместе они перепрыгнули через костер. Санса ощутила эхо детского веселья, делая это, и ей пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы сдержать нервную улыбку. Но любое желание улыбаться испарилось, когда они встали друг перед другом, и она посмотрела ему в лицо. Санса задержала дыхание, когда он придвинулся ближе, снял с нее с начала меха, потом девичий плащ и бросил их Стеффону Сиворту. Он смотрел ей в глаза, отстегивая собственный плащ. Она была твердо настроена не отворачиваться, но ее предательские глаза принялись следить за его движениями, и через секунду, когда он истинно баратеоновской решимостью, резким взмахом завернул ее в свой темный плащ, она почувствовала себя в ловушке, запертой в его руках. Он осторожно вытащил ее косы из под плаща, и снова набросил на нее меха. Потом она почувствовала вес его рук на своих плечах. Его взгляд упал на ее губы. Он наклонился, и Санса закрыла глаза, приподнимая лицо, чтобы получить поцелуй, ее сердце яростно билось. Его теплое дыхание коснулось ее прохладной кожи. Все ее мысли были сосредоточены на коротком прикосновении его губ к ее. Когда поцелуй прервался, она выдохнула и стеснительно улыбнулась ему, но он не ответил. Что-то темное мелькнуло в его глазах, когда он оглядел ее с таким вниманием, что у нее едва не подкосились ноги. – Две души, но одна плоть, – с благоговением произнесла жрица слова, скреплявшие их союз. Краем глаза Санса заметила, как Ширен подошла ближе, на белой подушечке она несла более тонкую и утонченную версию короны короля. Король взял оба предмета и швырнул подушку ей под ноги. – На колени! - шепотом приказал он, и протянул руку, чтобы помочь ей. Санса послушалась, преклоняя колени и собираясь с силами. Она сглотнула ком, застрявший в горле, ожидая, но ничего не происходило. Она подняла голову и нахмурилась, увидев, что король пытается растереть корону, чтобы согреть ее, прежде чем надеть ей на лоб. Она не была такой тяжелой, как Санса боялась. Но хотя корона была совершенно по размеру, ей немедленно захотелось от нее избавиться. Она принадлежала другой женщине. Ширен заверяла ее, что она не против, чтобы Санса носила что-то, принадлежавшее ее матери. – Мать говорила, что это корона женщин из рода Баратеонов, – настаивала принцесса, обезоруживающе улыбаясь. Девочка сохранила все украшения, принадлежавшие Селисе Флорент, но Санса решительно отказалась и прикасаться к ее ожерельям, браслетам или кольцам. – Встань, Санса, королева Семи Королевств, – сказал король. Пара слов, золотой ободок – и вот она королева. Он протянул ей руку, и она с радостью приняла ее, выпрямляясь, стараясь не наступить на юбки. Ее сердце билось, словно тысячи военных барабанов. – Да здравствует королева! – прогремел голос дяди Бриндена. Люди вокруг принялись почтительно кланяться. Сансе хотелось побыть одной, но они еще не закончили. Они пошли дальше, за ними следовала толпа гостей. Из-за символа нового статуса на ее голове, ей пришлось идти напряженнее обычного, держась за короля. Она подавила резкий выдох, увидев богорощу. Лорды и леди, простолюдины и свободный народ, там собрались сотни людей. Все они пришли, чтобы увидеть свадьбу короля, единственного из многих претендентов пришедшего на помощь Северу. Среди них были лица, которые она никогда не видела, но у сердце-древа стояли более знакомые люди. Леди Дастин, Мандерли, Гловеры, Карстарки, Амберы кланялись ей. Она едва не протянула руку Оше, когда проходила мимо нее. Она видела, как улыбается Старая Нен, которую поддерживали Джилли и Джозет, мастер над лошадьми, она была так рада здесь находиться, что Санса едва не разрыдалась. Древняя старушка была слишком хрупкой, чтобы покидать свое уютное местечко у камина на кухне. "Ее не должно было здесь быть! Тут слишком холодно!" Перед ней стояло похожее на призрак сердце древо. Откуда ни возьмись появился Стеффон Сиворт и снова подложил ей под ноги подушечку. Король снова помог ей присесть, затем сам стал на колени в снег. Глядя в старое бледное лицо, которое она столько раз видела раньше, Сансе вдруг показалось, что оно смотрит в ответ. Старым Богам не нужны были жрецы, чтобы проявлять свою волю. Король и королева просто снова поклялись друг другу в верности и повернулись друг к другу, закончив. Он встал и помог ей подняться, тяжелым взглядом посмотрел ей в глаза и наклонился вперед. Его губы снова чуть прикоснулись к ее, но на этот раз он придвинулся достаточно близко, чтобы она ощутила прикосновение его кожи, странно гладкой, удивительно теплой. Его глубокий земной запах наполнил ее ноздри, и у нее едва не закружилась голова. Он встал перед ней, странно разглядывая ее, и Сансе захотелось уметь читать мысли человека, за которого она уже дважды вышла замуж. Она не помнила, как они вернулись в замок, только приветственные крики, когда они вошли в зал. Новобрачные медленно двинулись по коридору из длинных столов, кивая и отвечая на приветствия. Члены их семей и лорды северного совета присоединились к ним за главным столом. Они расселись, разглядывая, как другие гости занимают свои места. Мест не хватало, и некоторым гостям приходилось просто стоять. Вот это вид, подумала она, одичалые и северяне вместе преломляют хлеб. Благодаря Старой Нен у Сансы в детстве бывали кошмары о варварском мире за Стеной и о его жестоких обитателях. Но теперь Санса фыркала, вспоминая это, когда смотрела на Ошу, которая сделала бы все ради Рикона, или Джилли, такую любящую мать, когда пыталась представить, как они пьют кровь из черепов детей. Они были такими же, как другие, тоже чувствовали холод, плакали и боялись, совсем как она. Они даже поклонялись одним и тем же богам. На самом деле, поняла она однажды, северяне были ближе к свободному народу, чем к другим жителям королевства. Теперь в сказках Старой Нен одичалых сменили железнорожденные. Теперь она пугала следующее поколение маленьких детей историями о жестокости и кровожадности жителей Железных Островов, о которых узнала в Дредфорте. Ее истории всегда начинались с появления кораблей на горизонте, кораблей, несущихся на волнах разрушений и смерти. Аша Грейджой помогла королю в войне против Таргариенов, и за это получила титул леди Железных Островов. Рикон понимал, насколько важным она была союзником, но понадобится не одно поколение, чтобы северяне позабыли о предательском взятии Винтерфелла, и потому железнорожденных не было здесь. Прежде чем всем было позволено приступить к веселью, были произнесены речи. Речь короля была краткой, и Рикон последовал его примеру. Санса подозревала, что им аплодировали с такой радостью из-за краткости их слов. Потом произнесли тосты, и начался свадебный пир, веселый и громкий. Пока продолжался вечер, казалось, что Сансе пришлось выслушать учтивости от каждого лорда и леди со всего Севера, пока она ходила среди них, словно в трансе. Лица сливались в одно, если бы ее спросили, с кем она говорила, она не смогла бы ответить. Но Санса продолжала улыбаться. В этом она была хороша – нацепить фальшивую улыбку и притвориться веселой, она так прекрасно выучилась этому под присмотром Мизинца, что иногда эта легкость пугала ее. Она села между мужем и братом, и никто из них не был в настроении беседовать, и пыталась продолжать беседовать с другими. Ей удалось проглотить кусок хлеба, но она не доверяла своему желудку. И ей не хотелось прослыть больной королевой Сансой, которую вырвало на ее собственном свадебном пиру. Она рассеяно играла с широким рукавом своего платья. Пусть и наспех сшитое, оно было мило и очаровательно в своей простоте. Серо-белый цвет выделялся на фоне темного плаща, который муж накинул ей на плечи. После первого блюда Том из Семи Ручьев достал арфу. Он начал с традиционных песен, за "Моей леди-женой" последовала "Два сердца бьются как одно". Потом он затянул военные баллады. Дважды он сыграл "Ярость жжет", и в первый раз Санса увидела, как ее муж больше чем один раз приложился к кубку с вином. Посреди веселья лорд Масси пригласил Виллу Мандерли танцевать. Ширен встала в пару с очень напряженным Стеффоном Сивортом, и Санса удивилась, что Рикон не позвал принцессу танцевать. Взглянув на него, она узнала этот зачарованный взгляд, которым ее брат смотрел на свою подругу. Он резко встал, пугая ее. – Куда ты идешь? Он не мог оставить ее одну сейчас. – Мне нужен свежий воздух. Я вернусь еще до того, как кто-то заметит, – он погладил ее по плечу и ушел, бросив последний взгляд на Ширен. Санса была ошеломлена внезапным чувством зависти, желая, чтобы на нее тоже так смотрели. "Мой муж не будет на меня так смотреть. Он не станет меня любить". Она была ему просто безразлична. Будь Санса тупа и уродлива, он точно так же женился бы на ней, пусть и испытывая отвращение. И конечно, он женился на ней не ради бесед. Он больше не заговаривал с ней с момента, как произнес свои клятвы. Ему так трудно было с ней поговорить? Проведя столько времени рядом с довольно громогласными и понятными людьми, было понятно, что ей снова придется привыкать к жизни в тишине. – Любит ли мой лорд-супруг танцевать? – спросила она, хотя уже знала ответ. Король ответил взглядом, который она не смогла прочитать, и ответил: – У меня нет к этому ни таланта, ни склонности. Она уже собиралась заспорить, что он должен с ней потанцевать хотя бы ради приличия, но ужасный звук скрипа его зубов остановил ее. Что ж, она не будет танцевать со своим мужем, еще одна мечта, разбитая в прах, в дополнение к другим. "Он должен со мной танцевать, даже если ему не нравится. Так будет только пристойно". Но ее муж не думал о благопристойности, он был прям и холоден. Санса вздохнула, чувствуя себя вымотанной, обессиленной. Она не в первый раз спросила себя, зачем согласилась на это, раз король давал ей шанс уйти. Первым ответом было то, что она хотела избежать скандала. Не было никакой возможности отменить то, о чем было сговорено много лет назад в присутствии северных лордов, без того, чтобы обесчестить ее дом. Кроме того, мысль о том, чтобы прилюдно отказать королю, была невозможна. И все же, это был ее выбор, и она могла винить только себя. "Или же лорда Мандерли..." Толстяк сидел рядом с Робертом и Большим Джоном, пил и громко смеялся, не ведая о ее горестях. Дядя разговарил с королем, и она осталась одна. Внезапно ей срочно понадобился свежий воздух. Она извинилась и встала, следуя к ближайшему выходу. Тем не менее, трудно было надеяться, что не заметят отсутствие невесты. Она не смогла отойти далеко, прежде чем ей преградили путь. Сначала она поговорила с Гловерами, потом некоторое время провела с Алис Карстарк и ее мужем, бывшим магнаром теннов, а теперь лордом Кархолда. Эта пара согласилась принять на своих землях многих из свободного народа. Мужчина вскоре ушел, пробормотав что-то уважительное королеве, и пошел к своим людям. Когда он удалился, его жена принялась описывать собственную свадьбу. Она прошла на Стене, Джон Сноу выступал за ее брата. Санса не хотела говорить о Джоне, потому что боялась, что потеряет равновесие, поэтому спросила подругу о ее детях. Леди Кархолда была матерью четверых, старший ее сын приехал с ней, он играл в догонялки с сыновьями Джилли. Они некоторое время посмотрели на малышей. – Не знаю, какие силы есть у Владыки Света, – нежно улыбнулась леди Кархолда, – но его благословение прекрасно помогает бракам... – она остановилась и извинилась, убегая к своему сыну, принявшемуся бороться с другими мальчиками. Санса смотрела, как мать схватила сына, уводя его за руку. – Но мы просто играли... – беспомощно сказал ребенок тоном, каким дети разговаривают с взрослыми, когда те мешают им веселиться. Санса продолжила путь вон из зала, когда вдруг лицом к лицу встретилась с женщиной, которую надеялась не встретить. – Леди Дастин, – улыбаясь, сказала Санса, хотя с большей радостью она бы поглядела, как эта грымза падает в глубочайший из семи адов. – Ваше величество, – леди Дастин хотя бы хватило учтивости сделать реверанс, хотя голову она держала высоко. – Теперь вы замужняя женщина. Полагаю, обычай велит вам танцевать с вашим мужем. – Боюсь, король не любит танцевать. – Будем надеяться, вы сумеете разубедить короля. Особенно учитывая, как она красива, – ее лицо исказилось в уродливом подобии ухмылки. – Я говорю о любовнице вашего мужа. Санса увидела леди Мелисандру, окруженную толпой почитателей, поклонявшихся ей не менее, чем самому их Владыке Света. От нее исходил свет уверенности в себе и красоты, и Санса не могали надеяться ее превзойти. Санса видела раньше, как король и жрица беседовали друг с другом, и была удивлена, что он не относился к ней иначе, чем к другим своим советникам. И все же, она точно знала, что для короля она была кем-то большим. – Но эта ее вера лишь чистый грех. Она говорит, что ночь темна и полна ужасов, – передразнила леди Дастин. – Чушь. Чего бояться ночью? В часы тьмы мы знаем настоящую свободу, радостное одиночество, успокоение, после тяжелого дня. Я всегда любила ночи. Они принадлежали мне, и я делала все, что хотела, нянчила свои обиды и оплакивала свои потери. Иная правда открывается лишь по ночам. Сладкая ли правда, горькая... По ночам не носят доспехов. В темноте люди открываются по-настоящему. Вы скоро и сами это узнаете, – ее лицо исказилось. – Это словно разрывает на части. Санса вежливо слушала женщину, но все в ней словно связывалось узлом, как бывало всегда при мысли о плотской стороне брака. Она сумела заставить себя выбросить эти мысли из головы, пока готовила пир. Она знала о супружеском долге от Миранды Ройс, которая, считая ее бастардом, не оберегала ее от деталей, описывая это занятие. Теперь Санса была уверена, что из-за тех разговоров ее суждения были навеки травмированы. Это казалось не только болезненным, но и ужасно стыдным, отвратительным. Она с трудом представляла, как можно будет заняться чем-то столь личным с мужчиной, которого едва знает. "Он сказал, что даст мне время. Мы не будем ничего делать сегодня". Она хотела прокричать это во весь голос этой женщине перед ней. Казалось, ему настолько не было до нее дела, что она обязана была поверить, что он сдержит слово. – И у меня было преимущество, которого нет у вас. Я была влюблена, – сказала та с такой злостью, что резко выделялась на фоне того, что именно она говорила. Удивительно, но раздражение и нервозность Сансы сменились жалостью. Она задумалась о горестях, выпавших на жизнь леди Дастин, которые превратили ее в такую гадкую и злую женщину, что она так говорила со своей королевой. "Она просто страдающая женщина, начавшая стареть". – Вашему мужу очень повезло, – улыбнулась Санса, решив, что врага следует ранить жалостью. Она видела, как изменилось выражение лица женщины, как ее губы из улыбки сжались в тонкую линию. – Я ничего не говорила о мужьях, – ответила леди Дастин, вспыхивая от гнева, и прежде чем Санса сумела ответить, женщина ушла прочь. Санса осталась стоять, ощущая странное чувство одержанной победы, но оно испарилось при виде приближающейся к ней фигуры в красном. Было слишком поздно притворяться, что она ее не увидела. Она некоторое время смотрела на жрицу, не зная, что сказать. – Не будет ли моя королева против, если я к ней присоединюсь? – безмятежный голос леди Мелисандры не выдавал ее намерений. – Нисколько, – ответила Санса, спрашивая себя, о чем они могли говорить. К ее удивлению, жрица взяла ее под руку, как когда-то делала Джейни Пуль, когда они были детьми. Они немного прошлись, и только тогда Санса заметила, что идут они к столу. – Это была прекрасная церемония, – выдавила Санса, стараясь скрыть свое недовольство. – Брак, скрепленный огнем – священнейший из возможных. Прошлая королева бесчисленное множество раз молила короля жениться на ней снова, чтобы их брак был благословен Владыкой Света, – жрица с жалостью вздохнула. – Но он не пошел ей навстречу. Даже Санса знала, что говорили о браке короля с его прежней женой. Он с самого дня свадьбы забросил королеву. "От меня он тоже так отстранится?". Сама мысль, что ее муж будет лежать в постели другой женщины, скорее всего, этой, которая держит ее за руку, была невыносима. Конечно, он не был Робертом Баратеоном, но от этого было только хуже. Такой человек не станет искать удовольствий ради удовольствий. Он возьмет другую женщину в любовницы только потому, что она будет больше значить для него, чем его собственная жена. Леди Мелисандра взяла ее за руки, как делала в прошлый раз, посмотрела ей в лицо, прикоснулась кончиками пальцев к ее волосам. – Пламя сжигает сомнения и прошлые грехи, – в ее глазах мелькнуло сочувствие. – Оставьте пепел позади, где ему и место. Не имеет значения, что было. Мы те, кем мы сами себя делаем. Санса поняла, что ни одна из ее мыслей не избежала взора жрицы, и потому решила быть столь же пряма, как ее муж. – Вы говорили мне о благословенном будущем... – но прежде чем она смогла задать вопросы, раздалось бормотание и хохот, похожие на отдаленный шум дождя. Потом по всему залу пронесся гром голосов, пока не настиг ее. Один за другим, голоса повторяли одно: постель. "О нет", – было все, что она смогла подумать. Провожание в постель пугало ее даже еще больше, чем сама мысль о том, чтобы лечь в постель со своим мужем. Быть раздетой на глазах уймы мужчин, чувствовать прикосновения их рук, слушать их грубые шутки – это было невыносимо. Тирион Ланнистер избавил ее от этого позора. Но она была такой беспомощной перед свадебным ритуалом тогда. Она выучила, что от стыда еще никто не умирал, просто жить дальше и видеть людей становилось особенно тяжело. Весь зал смотрел на нее, и по наитию, она обернулась к мужу. Он встал со своего места, выглядя взбешенным, но он был слишком далеко. Она схватилась за леди Мелисандру, словно напуганный ребенок. Все произошло так быстро. Санса почувствовала, как ее подняли с пола. Она закрыла глаза, ожидая худшего. Почувствовав, с какой нежностью обнимают ее руки, что одежда ее все еще на месте, она открыла глаза и увидела мрачное лицо своего брата. Они прошли уже полкоридора, когда она услышала крики и знакомое рычание Лохматого Песика. Санса оглянулась и увидела за плечом Рикона лютоволка, хранившего их путь. – Он никому не даст подойти, – упрямо сказал Рикон. – Я немногое могу для тебя сделать, но никто из них тебя не коснется, это я тебе обещаю. Санса не смогла сдержаться. Она расхохоталась, громко и крепко, пока из глаз ее не полились слезы. Ее голос эхом отражался от стен пустого коридора. Ее плечи так тряслись, словно у нее был один из припадков Роберта, когда он был маленьким. Внезапно Санса испытала такую любовь и благодарность к Рикону, что тепло залило ее, смывая тяжесть, наполнявшую ее весь день. – Что смешного? – он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. – Я думал, ты испугаешься и разозлишься. – Я просто рада, что ты здесь. Вот и все, – ответила она на его озадаченный взгляд. Гнев давно сменился беспокойством, потому что ее муж был ей совершенно незнаком, и она казалась себе такой неуместной, когда дело касалось его. – Что беспокоит тебя? Скажи. – Что, если он меня ненавидит? – Ты действительно об этом волнуешься? Станниса Баратеона можно назвать по всякому, но не идиотом. И если он ценит свою шкуру, он будет хорошо к тебе относиться. – Что, если они будут меня ненавидеть? – Кто именно? – Придворные? Все королевство? Что, если она будет плохой королевой? Воспоминания о Серсее Ланнистер пришли на ум. Ее подданные улыбались ей и желали заслужить признание королевы, но никто не ценил ее по-настоящему. Санса не смогла бы так жить. – Ты имеешь в виду, эти ублюдки, чье мнение не стоит и их пердежа? Ты их чертова королева. Это они должны волноваться, что будет, если они тебе не понравятся, – сказал он так, словно это само собой разумелось. – Но если захочешь... Если тебе будет нужно... – на его лице была тревога. – Ты всегда сможешь вернуться. Просто сообщи, и я спасу тебя. Она знала, что он так и сделает. "О боги, я сейчас заплачу". – Не будь глупым, – поддразнила она. – Ты не можешь уезжать. В Винтерфелле всегда должен быть Старк, помнишь? Однажды они уехали все, и все развалилось на части. – Теперь это твоя ответственность, а моя... Думаю, подумаю об этом, когда придет время. – Я желаю тебе удачи, сестренка. – И я тебе, братик. Я желаю тебе всей удачи во всем мире. – Ты ведь знаешь, как говорит свободный народ. Мы с тобой рождены счастливчиками. – Думаю, да, – вздохнула она. Если бы эти слова о поцелованных огнем были правдой, мама и Робб тоже были бы с ними. – Мы ведь живы, так? Она положила голову ему на плечо и крепко обхватила его, пока они шли к комнате, которую она приготовила для себя, она была соединена с комнатами короля. Каким-то образом она не удивилась, когда они нашли там Ошу. Рикон осторожно поставил ее на пол. – Иди к гостям, маленький лорд. Я о ней позабочусь, – сказала Оша. Он молча кивнул, в последний раз обнял Сансу и ушел. – Корона тебе идет, – усмехаясь, сказала Оша. – Не начинай, – Санса с радостью сняла корону с головы и осмотрела ее. – Что мне теперь делать, Оша? – Начни с волос. Для начала они избавились от плаща и мехов, и Санса потянулась, радуясь вернувшейся свободе движений. Она присела на стул и закрыла глаза, пока Оша распускала ее косы. Она почувствовала, как волосы падают по ее плечам, доставая локти. "Он будет дергать мне волосы, как говорила Миранда?". – Оша? – вздохнула она, недовольно нахмурившись. – Что? – Это больно? – ее щеки загорелись. – Сначала немного. Но я слышала, что некоторые женщины ничего не чувствуют. – И это может быть... п-приятно. Это должно быть приятно, иначе люди не суетились бы так вокруг этого, не платили бы за это, не сражались, не нападали на других против их воли. – Может, – сказала Оша. – Ты будешь в порядке. Увидишь, – подруга обняла ее со спины, и Санса схватила ее за руки, нежно сжимая. – Король он или не король, под доспехами он все равно просто мужчина. У нее всегда был немного грубый, но добрый тон, от которого так приятно было слышать ее голос. Санса верила ей безгранично с первого же дня встречи. Любой, кто стольким рискнул бы, чтобы спасти ее брата, стоил доверия. Часто казалось, что само провидение остановило руку Робба, когда тот думал казнить Ошу, чтобы эта женщина однажды могла помочь его братьями и сестре. Она всегда с такой нежностью говорила о Бране. "Он где-то здесь, я знаю", – часто говорила она. – Мне спокойнее, когда я думаю, что ты присмотришь за Риконом. Но мне так хотелось бы, чтобы ты поехала со мной. – А я хочу, чтобы ты осталась. Больше они не произнесли ни слова, но это не было важно. Есть два вида тишины, знала Санса, страшная, пустая, которая сокрушает людей, заставляет их чувствовать себя маленькими и хрупкими, и нежная, уютная и добрая тишина. И первая приходила к ней в виде ее мужа, а вторую она делила с Ошей. Наконец Санса осталась одета лишь в плотную сорочку и чулки. Она надела отороченную мехом накидку, достававшую ей до пят. Оша собиралась уйти. – Оша? – позвала Санса. Одичалая, ее подруга, остановилась у дверей и оглянулась. – Спасибо, – улыбнулась Санса, ее подбородок немного дрожал. – Спасибо тебе... За все. – Ваше величество, – Оша неловко сделала реверанс, и улыбнулась любящей улыбкой. Но вскоре, слишком скоро, она ушла. Сансе пришлось прикусить себе язык, чтобы не попросить ее остаться. "Ваше величество", от этих слов по ее телу пробежала дрожь. "Я королева", – сказала она себе, "я выше всех женщин в королевстве". Но это было так высоко, что было одиноко. "У меня будут дети, и я буду любить их, а они будут любить меня". Она была уже довольно большой, когда родился Рикон, и она помнила радостное лицо матери при виде ее новорожденного сына. Даже ребенком Санса больше всего хотела испытать такое же чувство, такую же подлинную радость. Этого было бы достаточно... Она на это надеялась. В одиночестве, не зная, что делать, не желая что-то делать, она сидела у огня. Комната была достаточно теплой, но ей было холодно. Прошлой ночью сон не пришел к ней. На самом деле, она не спала как следует с того самого дня, когда впервые встретила мужчину, который теперь, согласно двум религиям, стал ее мужем. "Он не придет. Я проведу свою первую брачную ночь в одиночестве". Он сдержит слово, и она должна будет быть ему за это благодарна, у нее не было причин чувствовать тяжесть в груди. Она задумалась, как еще пару лун назад считала себя счастливой и всем довольной. Ох, ей следовало лучше понимать. Теперь она снова запомнит этот горький урок – не принимать все как должное. Так знакомое чувство пустоты вернулось к ней. Только теперь она полностью осознала, в какой свободе прожила последние годы, и как она ценила это. Вначале было так трудно, когда некого было винить, если что-то пошло не так, но возможность полагаться только на себя, скоро Санса стала любить это чувство. Внезапное осознание, что теперь она будет полностью зависеть от капризов своего мужа наполнило ее беспокойством. Впервые за много лет у нее не было планов на завтрашнее утро. Она жаждала, чтобы утро пришло, пришел следующий год, чтобы она смогла найти свой путь и снова жить сложившейся жизнью. Но тут она услышала стук в дверь из комнаты, соединенной с ее, и вся ее решимость разбилась, словно чашка, ударившаяся о стену. – В-войдите, – пробормотала она, вскакивая со стула и запахивая накидку. Высокая фигура ее мужа вошла в комнату, и он закрыл за собой дверь. Санса взрогнула про себя, понимая, что он имеет право здесь находиться. "Что он здесь делает? Он сказал, что даст мне время. Он так сказал". Его слова гудели в ее затуманенной голове, как колокол. – Миледи, – его кивок был так короток, что невнимательный человек его бы не заметил. Она хотела сделать реверанс, но он махнул ей не беспокоиться об этом. Тяжело было игнорировать то, как тряслось все внутри ее в его присутствии. Нежеланная тревога обуяла ее. Словно снова сир Меррин готовился ударить ее. Она никогда так и не смогла забыть эти ужасные моменты перед тем, как кулак опускается на тебя. теперь она почувствовала то же: ей не хватало воздуху, тошнило. Но если на него не смотреть, он не исчезнет, подумала она. Она заставила себя на него посмотреть, и сдала руки. Она видела его усталые глаза, щетину, появившуюся на подбородке и вокруг его сжатого рта. Он снял доспехи и корону, на нем была тяжелая накидка, от которой он не становился менее устрашающим. – Я так и думал, что вы не будете спать, – сказал он, оглядывая комнату, словно разыскивая спрятавшегося врага. Она была слишком возбуждена, чтобы спать. Определенно, он решил, что в комнате нет опасностей, и замер, стоя скованно и напряженно, шевелились только пальцы одной руки, негромко пощелкивая. Тишина становилась невыносимой. Но едва ли они могли так вечно стоять. Сансе следовало что-то сказать, и она как всегда спряталась за учтивостью. – Надеюсь, вы провели приятный вечер, ваше величество, – сказала она, силясь сохранять невозмутимость, но думая про себя, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к присутствию мужчины в ее комнате. – Не приятнее падения с лошади, – фыркнул он, глядя на нее, мрачно, настороженно, словно не мог решить, враг она или союзник. – Если бы мне пришлось услышать хоть еще одну песню, я приказал бы вырезать певцу язык. – Его песни так вдохновляют... – попыталась она защитить Тома из Семи Ручьев, хотя понимала, что певец был вне опасности. Станнис Баратеон не был Джоффри Ланнистером. – Что может быть вдохновляющего в войне? – спросил он. "Ничего", – подумала Санса. – Она вдохновляет не больше, чем убийство и разделка добычи на охоте; резня и кровавая баня. Если история о войне вдохновляет, то она лжива. О ней нельзя слагать песни и прославлять ее, – рявкнул он. – Его песни развлекают, – поправилась она. – Выход вашего брата был самым большим развлечением вечера. Гости были в ярости, – он казался странно довольным. "Насколько довольным может быть Станнис Баратеон". – Кажется, ему нравится вести себя на публике, словно дикарь. – Наедине он еще хуже, – с нежностью улыбнулась она. – Но на этот раз я была рада. – Да, это было правильно. Когда тишина снова так затянулась, что стала неуютной, она снова задумалась о теме разговора, которая заставила бы продолжать этого невозможного мужчину говорить, но на этот раз ничего не пришло ей в голову. "Его не должно быть здесь. Он так сказал". – Вашему величеству что-то нужно? – спросила она, надеясь услышать в ответ решительное "нет". Ее горло пересохло, и ей хотелось воды. – Да. Мне нужны вы. Ее дыхание стало постыдно громким. Она посмотрела на пол, надеясь, что земля проглотит ее. Вся уверенность в себе начала ее покидать. Но по голосу казалось, что ему было нужно что-то серьезное, и поэтому она сумела сдержать себя в руках. – Миледи сильно устала? Она была уже за гранью усталости, и поэтому она помотала головой. – Идемте со мной. Он вернулся в свою комнату, и она молча последовала за ним, шагая за ним без капли элегантности. В его комнатах было холоднее, чем в ее. Горели только те свечи, что стояли на столе, покрытом картами, письмами, бумагами. – Ваш мейстер сказал, чтобы я обратился непосредственно к вам, – он протянул ей бумаги. – Какова ситуация с вашими кладовыми? – Достаточно хорошая, – ответила она, пробегая взглядом по страницам, наполненным списками и цифрами, люди, лошади, оружие и телеги. – Вы думаете, мы сможем захватить достаточно провизии при отъезде? – Не опустошив при этом кладовые? Конечно. У нас все в порядке. По крайней мере, в этом отношении, – она тщательно записывала все, что касалось этого. Ее книги были хорошо организованы. Она заставила себя разучить цифры и расчеты, полюбить их, как свою семью. "Мизинец был бы горд", – горько поняла она. – Хорошо. Мы уезжаем через две недели. – Так скоро? – невыносимое разочарование наполнило ее. Она надеялась хотя бы еще на месяц, чтобы подготовить все для Рикона. – Королю не следует надолго покидать столицу, верно? – она не пыталась скрыть своего недовольства. – Не в Королевскую Гавань, мы едем в Риверран, – сказал он, указывая на карту перед ним. – Риверран? – Я думал, вы будете рады навестить земли вашей матери. – Но почему Риверран? – она решила не обращать внимания на его тон и обошла стол, встав рядом с ним, чтобы разглядеть карту. – В основном из-за Тиреллов. Мой Десница прислал мне весть, что они решили, что могут посылать меньше припасов в столицу, чем согласились при сдаче. Теперь все это отправляется в кладовые лорда Талли. – Речные Земли сильно пострадали во время войны, и им нужна любая помощь... Санса никогда не встречала Эдмура Талли, но дядя Бринден всегда называл его "этот добрый дурак". – Он берет больше, чем ему полагается. Маргери Тирелл застилает вашему дяде глаза своими шипами. Я собираюсь разобраться с этим, прежде чем он полностью ослепнет и сотворит какую-нибудь глупость. Он начнет войну из-за припасов? Войны начинались и из-за меньшего, поняла она. – Я не собираюсь отдаваться им на милость, когда мы прибудем. Поэтому, я спрашиваю вас снова: мы сможем захватить достаточно провизии из ваших кладовых? – Я сама займусь этим завтра, ваше величество. Приходите утром. Он кивнул. – Столице так нужны Тиреллы и их припасы? Он долго молчал, и Санса уже подумала, что король не удостоит ее ответом. – Девчонка Таргариен оставила головешки на месте, что было раньше городом. Пламя горело три дня. Прошел год, но все еще ощущается запах дыма, – он сморщил нос, словно мог чувствовать вонь. – Некоторые последовали за ней, когда в небесах впервые появились драконы. Они верили, что она остановит войну, что ее чудовища были посланы богами, чтобы закончить зиму и снова засеять поля. Он говорил тихо и мрачно, словно разговаривал с собой и она почувствовала странный стыд, словно встревает в чужой разговор. – Но посеяла она только смерть, а пожала трупы. Люди Баратеонов, люди Ланнистеров, люди Тиреллов, мужчины, женщины, дети, лорды и чернь. Звери не знали разбору. Мы все горели одинаково, когда с неба пролился огненный дождь. Сам воздух, снег, сточные канавы, все горело. Казалось, она боялась, что оставит хоть что-то живое, чтобы обвинить ее потом. В песне, которую он ненавидел, рассказывалось, что эти создания царапали солнце, и огонь лился из его ран, словно кровь. – Возможно, она думала, что сможет очистить все пламенем, – рассеянно сказала она, подумав, что может быть Драконья Королева тоже поклонялась богу огня. – Она и вам эту песню напела? – король резко посмотрел на нее, и она вздрогнула. – Я думал, миледи поклоняется Семерым. – И Старым Богам, – торжественно ответила она. И тем не менее, ее молитвы что тем, что другим всегда превращались в воображаемые разговоры с родителями, а иногда с братьями и сестрой. Она просила их, словно богов, помочь ей и Рикону. Она никому не позволит насмехаться над ее верой. – А вы не верите ни во что? – Что для ваших богов, что для ее, мы все не больше чем сорняки. Сорная трава, которую они вырывают стебель за стеблем, но мы все равно продолжаем рождаться. Мы все равно растем в их садах и портим их. Боги тщеславны и капризны, словно избалованные дети, и они никогда не получат моего почтения, если существуют вообще, – сказал король. – Они меня не интересуют, никогда не интересовали, но я понимаю, что вы еще юны, и вам нужны сказки... – Я достаточно взрослая, чтобы знать, что понимание не имеет отношения к возрасту, – настойчиво сказала Санса, защищаясь. – Возможно, я моложе вас, но я хочу учиться... И я быстро учусь. – Правда? Ей хотелось посмотреть на него и накричать. Он не воспринимал ее серьезно, и она ненавидела, что он обращается к ней с такой снисходительностью. Но мужество изменило ей, и она предпочла смотреть на его руки, лежащие на столе. На одном пальце был маленький шрам. – Вы не возражаете, если я задам вопрос, ваше величество. – Возражаю, но думаю, миледи имеет право спросить. – Вас это так беспокоит? Что я моложе вас? – Да, – тут же ответил он. – Могу я спросить, почему? – почти неслышно спросила она. Сначала он не ответил, поэтому она посмотрела на него, видя, как шевелится его горло, когда он сглотнул. Было очевидно, что он не хотел отвечать, но почему-то она знала, что он ответит. Что он всегда даст прямой ответ, несмотря ни на что, и эту его привычку она постепенно училась уважать и бояться. – Вы молоды и красивы, и перед вами вся ваша жизнь. Вам не стоит притворяться, что вы довольны сложившимися обстоятельствами. Со своей стороны могу обещать, что не стоит... Он продолжал говорить, но Санса была так изумлена, что перебила его: – Вы считаете меня красивой, ваше величество? – в ее голосе было слышно сомнение. – Вы сами знаете, что это так, – наверное, он был единственным мужчиной, в чьих устах комплимент мог прозвучать как обвинение. Она прикусила губу, нисколько не почувствовав себя польщенной. – Насколько я знаю, красота для каждого разная, – она так хотела перестать заикаться. – Некоторым что-то кажется красивым, а другим это кажется мерзким. Я не могла не подумать, что ваше величество... Разочарованы. – Как я сказал, вы еще юны... – И последнее, что вам нужно, это глупая девчонка. – И последнее, что мне нужно, чтобы еще одна женщина была несчастна в браке со мной. Если счастливые браки вообще существуют. – Я видела один такой собственными глазами, – тихо сказала Санса, прикасаясь к Винтерфеллу на карте. – Мои родители были счастливы вместе. Нед и Кэт, так они друг друга звали. "Но когда-то они были незнакомцами..." – Мои родители были... Преданы друг другу, я полагаю, – его слова были бесстрастны. Ширен рассказывала ей о ее деде и бабушке, Стеффоне и Кассане Баратеонах. Они погибли вместе в кораблекрушении, а их сыновья видели это со стен Штормового Предела. Санса слишком хорошо знала, каково это, видеть, как умирает любимый человек, и при этом ты не способен это изменить. Они снова замолчали, потерянные в собственных мыслях. – Я буду настолько хорошим мужем, как смогу, – наконец сказал он. – Я исполню свой долг, и жду от вас того же. Я не стану требовать от вас большего. Но я не смогу дать вам все, что вы хотите. Вы должны это знать. – Откуда вы знаете, чего я хочу? – на этот раз она не опустила глаз. – Этого хотят все женщины вашего возраста и положения, – просто ответил он. Санса хотела постоянства, чего-то, что всегда будет с ней, рядом, словно теплые стены Винтерфелла. И он поклялся дать ей это, когда поклялся Владыке Света. Но если он ни во что не верит, как он может сдержать свое слово? "Нет, он верит в собственные слова". – Но вам не следует меня бояться, – продолжил он, резким и приказным тоном. – Я не боюсь вас, – она была удивлена, что действительно говорила правду. – А, так этот перепуганный вид – ваше обычное выражение лица, миледи? Моя ошибка... – он фыркнул. – Я девица в комнате наедине с мужчиной, – дрожащим голосом ответила она. – Это правда? – спросил король, внимательно разглядывая ее. – Что? – Девица? – Да! – вскрикнула она, ее нервозность превратилась в оскорбленный гнев, и она посмотрела ему в глаза. Сердце быстро и часто билось в горле, а в ушах звенело эхо ее крика. Сердитое выражение его лица показало, что он снова недоволен. Он что, ждал, что она будет опытной? Разве не все мужчины желают девицами невест в своих постелях? Он такого низкого о ней мнения? Если он в ней сомневается, то может убедиться сам. Ему довольно будет крови на простыне? Но что было удивительно, она была действительно обеспокоена, что он ей не верил. – То, что случится, не касается никого, кроме нас. – А что случится? – просто и прямо спросила она, борясь с детским желанием спрятать пламенеющие щеки за полосами. – Мы исполним свой долг, когда будет нужно, как я уже сказал. А сейчас нам следует приступить к работе. Ей пришлось несколько раз вздохнуть, прежде чем улеглись ее мысли. Санса ощутила одновременно невероятное облегчение, и разочарование, потому что уже начала надеяться, что они наконец завершат брак и покончат с этим. А еще, немного дрогнула раненая гордость, что он так просто отмахнулся от нее, словно ему совсем не было до нее дела, в то время как все ее тело болело от нервозности. – Это мне нужно немедленно. Думаете, сумеете справиться? – он указал на бумаги в ее руках, произнеся словам тоном, который дал понять, что аудиенция окончена. Санса кивнула, сказав себе, что сможет, сделает и это, и все остальное, как всегда. Она пожелала ему спокойной ночи, и он кивнул в ответ. Санса вернулась в свою комнату и закрыла дверь, облокотившись о нее. Ей следовало сконцентрироваться на ее задании. Пересчет и сортировка провизии, этим она будет занята в ближайшие пару дней, и именно это ей сейчас было нужно. Она подумала о церемониях и коротких, скорых поцелуях, которыми они обменялись. Теперь, обдумав все это, она подумала, что король был довольно внимателен к ней все это время. "Молчаливо и раздраженно внимателен". Он никогда не скажет слов, которые она мечтала услышать от своего мужа, но он был достаточно учтив в по-настоящему важных вещах, решила она, прикасаясь пальцами к губам. A/N. Ахаха, не могу, эти последние абзацы. Санса, блин, как в одном сериале: "Ну хоть бы ради приличия поприставал!". А Станнис мне тут напомнил один старый анекдот, как женщина не смогла с таксистом расплатиться, он выходит и стелет на землю простыню. Она, истерично: – Вы что, у меня трое детей! – А у меня двадцать кроликов! Рви траву и собирай. :))))