В свете синих фонарей

Всё тело чувствовало, как ускоряется кровь по венам, как она пульсирует в висках и на кончиках пальцев, стучит в ушах. Запах благовоний показался удушливым, а стены комнаты будто сжались. Ты ожидал здесь увидеть кого-то другого, верно? - на губах тонким контуром отобразилась усмешка. В противовес чувствам, наступая на горло эмоциям и сжигая себя настоящего, проснулось противоречие. Вместо того, чтобы слышать желанный хруст костей и вершить неравную схватку, поддаваясь гневу, Ята улыбнулся так пошло и искусительно, как только мог представить в своем воображении. - Отнюдь. Я никого другого и не смел увидеть. - Что ж, это именно то, что я хотел услышать. - Зачем тянуть? Сакэ уже перед нами. - Не знал, что ты такой нетерпеливый. Похоже, тебя хорошо обучили. - Не сомневайтесь. Ята действительно еле сдерживался. Казалось, что еще чуть-чуть ─ и он сорвется. Пускай его гордость уже была растоптанным тленом, но хоронить надежду оказалось куда больнее, чем он представлял. - Ты весь дрожишь. - Это из-за приоткрытого на лоджию седзи. Сегодня вечером прохладнее, чем обычно, - юноша разливал сакэ по чашам, стараясь не расплескать содержимое. Ему показалось, что каждая капля летит со скоростью часа. Горечь разливается в горле. Это вкус его поражения. Ритуал прощания с самим собой и с тем прошлым, в котором он мог счастливо улыбаться. - Ты сегодня необычайно тихий, Каэдэ. Не бойся, я буду нежен, - Дзюнъитиро ласково провел по щеке мальчишки и потянулся за поцелуем. Именно в этот момент перед глазами моменты школьных будней мелькнули, как кинопленка. Будто сейчас Мисаки умирал. - Нет! - Ята резко отпрянул и часто задышал. Мужчина с интересом наблюдал за хиккоми. А Ята успел послать самого себя в Ад, мысленно призывая чертей. Парень не знал, почему он так среагировал, или же не хотел признаваться. Но он знал одно: нельзя быть слабым. Куртизан он или обычный уличный мальчишка ─ кто угодно, но не слабак. - Извините, но меня учили, что мужчины приходят сюда за настоящим удовольствием. Поцелуи — это удел женщин. Если Вы выбрали заведение Татемацу, значит, Вас не должно это беспокоить. Иноуэ расплылся в улыбке. - Я знал, что не ошибся, покупая тебя. Что ж, покажи мне настоящее удовольствие, Каэдэ, - Дзюнъитиро привлек куртизана ближе и заставил наклонить голову. Мисаки понял, чего от него хотели. Он пытался выглядеть уверенным, расстегивая ширинку на фирменных брюках, и ему казалось, что игра получалась отличной. Иногда самообман мог быть полезным. Мужчина же наслаждался, глядя на то, как трясется хрупкое тело и каким непосильным трудом может порой оказаться молния простых мужских брюк. Ята с огромным удовольствием предпочел бы проглотить, да даже прожевать, смакуя каждый кусочек, сороконожку или мокрицу, нежели наблюдать гениталии чужого мужчины так близко к своему лицу. Хотелось, чтобы внезапно начался пожар или землетрясение ─ что угодно, лишь бы сейчас ему не пришлось накрывать своими губами мужскую плоть. Но реальность есть реальность. Никто его не спасет. И некогда обожаемый и такой ненавистный Сарухико не вломится сюда, разрезая клинками Скипетра тонкие седзи. И поэтому, с трудом сдерживая рвотный рефлекс и слезы обиды, что вот-вот готовы были хлынуть из глаз, Мисаки делал минет. Клиент гладил его по волосам, иногда тихо вздыхал и наклонял голову юноши ниже, чтобы глубже прочувствовать удовольствие. Дзюнъитиро не знал, чем наслаждался сильнее: унижением куртизана или же его ласками. Ята уже не сдерживал слез: их ведь можно было списать на рефлексы глотания. Он уже не чувствовал губ, а шея затекла и ныла. Но никто его не останавливал. Куртизан вздрогнул всем телом, когда почувствовал, как мужчина дотрагивается до его сосков, запустив ладонь в широко распахнутый и уже съехавший ворот. - Тише, не останавливайся. Я всего лишь хочу тебя поласкать. Дзюнъитиро приподнял полы кимоно, обнажая ягодицы и спину юноши. Стоило ему коснуться впадинки, Мисаки не удалось сдержать всхлип. - Не волнуйся, будет приятно. Пальцы легко оглаживали узкое колечко мышц, а Ята уже жалел, что не сделал себе харакири одной из коллекционных заколок Ниро. Такого унижения он еще никогда не испытывал. Что бы о нем сказали ребята из Хомры, увидь они его прямо сейчас? Захотел бы на него смотреть Сару после того, как он стал таким грязным? Когда он почувствовал проникновение пальцев, то не выдержал и отстранился, хватая ртом воздух и ощущая сперму мужчины на своем лице. Ты очень постарался. Но умения тебе все же недостает, - улыбался Иноуэ, вытирая краем простыни лицо куртизана. Ята не представлял, насколько жалко он мог сейчас выглядеть. - Позволь же мне еще поласкать тебя, - прошептал мужчина, развязывая пояс кимоно и полностью раздевая юношу. Словно безвольная кукла, Мисаки откинулся на подушки и прикрыл глаза, ожидая самого худшего, как внезапно раздался крик. Дзюнъитиро резко отпрянул. Послышался топот нескольких ног и звук открывающихся седзи в соседней комнате. Недолго думая, Ята накинул кимоно назад и выскочил в коридор. Немой крик застыл в горле. - Приносим свои извинения, уважаемые господа, но на сегодня наше заведение закрывается, - оповестил заведующий. - Что произошло? - из красной комнаты выглянул Иноуэ. - Двойное самоубийство. Увы, мы потеряли наш лучший цветок. Извините за принесенные неудобства, но в скором времени здесь появится полиция, Вы должны покинуть дом Татемацу. Дзюнъитиро хотел было что-то сказать, но его внимание привлек бывший рыжеволосый хиккоми. Его взгляд был пустым и холодным. - Не знал, что ты окажешься таким слабаком, Ниро. Крепкая ладонь сжала мальчишеское плечо: - Я не хочу, чтобы ты оставался в таком месте, ты достоин лучшей жизни, Каэдэ. Поэтому я решил тебя выкупить. В ушах юноши зазвенело. Совершенно точно - это разбилась его мечта о свободе. Больше Мисаки в чудеса никогда не поверит.