Сегодня ты, а завтра я

По стеклу барабанил дождь. Мокрые дорожки капель уродовали картину движущегося города, делали ее нечёткой, размытой. Были заметны только разноцветные пятна, которые заставили Джона, прислонившегося лбом к стеклу, задаться вопросом: «А на похоронах Шерлока тоже был дождь?». Джон не помнил. Он вообще мало что помнил после того фееричного прыжка детектива, от которого Ватсон сам едва не умер — физически, по крайней мере. Все те месяцы, проведенные в угнетающей и непривычной тишине на Бейкер-стрит, в одиночестве и со своими мыслями, длились для Джона невыносимо долго, и в то же время единственное, что он действительно помнил: разговор с миссис Хадсон о переезде. Больше никаких воспоминаний. Тот период времени, начавшийся с падения и закончившийся решением о переезде, отдается в голове белым шумом. Что случилось с ним за те месяцы, которые можно назвать потерянными? — Прекрати, — рядом прозвучал требовательный и недовольный голос второго Шерлока (для Джона единственный родной Шерлок мертв, а этот, несмотря на почти полную идентичность, все же оставался чужим). Доктор почувствовал, как его руку дернули, лязгнули наручники. — Громко думаю? — насмешливо поинтересовался Джон. И все же, несмотря на ухмылку, Шерлок услышал горечь в голосе доктора. — Именно. — Детектив не переставал удивляться: как же много, оказывается, этот странный мужчина, которого он увидел впервые чуть больше часа назад, знал о нем. Шерлок серьезно поначалу считал Джона шпионом Мориарти, а потом — Майкрофта. Вот только поведение кричало совсем о другом — он никогда бы не стал шпионить за человеком, к которому привязан. Именно привязанность, глупая собачья преданность — вот чем пропитан этот Джон, что заявился на его порог с пакетом молока. Но нет, на себе Шерлок испытал чужую привязанность только поначалу, ее дарили робкие, но ласковые руки, а потом, когда прозвучало: «Ты не МОЙ Шерлок!», чувство любви было перенаправлено к какому-то другому, призрачному Шерлоку — не ему. Детектив бы никогда не признался, даже самому себе, что подобное задело его. Во-первых, в мире нет больше никакого Шерлока Холмса, во-вторых, однажды почувствовав в свой адрес капельку обожания не из-за его способностей, а именно к нему — человеку — делиться уже не хотелось ни с кем. Все время, проведенное с Джоном, детектив не спускал с него глаз, даже тогда, когда смотрел в другую сторону. И, возможно, по этой причине он уловил тот переломный момент в докторе, когда тот на полном серьезе захотел выброситься из окна. Шерлок не мог не заметить, как долго тот смотрел на окно и думал, думал, и думал, не обращая внимания на разговор между детективом и инспектором, который примчался с новыми зацепками. Джон даже сделал шаг вперед, но наручники потянули за собой Шерлока, и доктор очнулся. Он испуганно уставился на мужчин, а после виновато улыбнулся. Шерлок недоумевал. Его озадачивало поведение незнакомца. Для гения дедукции он был открытой книгой — рассказать о его жизни легко, но вот именно история и казалась Шерлоку загадкой. Когда пришел инспектор, Джон с неподдельной радостью поприветствовал его, как старого друга, и Лестрейд ответил тем же, как казалось самому Шерлоку, но что-то произошло не так, как требовалось. Инспектор с ответной теплотой, хотя и с легким подозрением косясь на наручники, протянул Джону руку для знакомства, и вот в эту секунду Шерлок и уловил переломный момент в докторе. Тот застыл, будто не ожидал, что придется называть свое имя Лестрейду. — Джон Ватсон, — со второй попытки ответил мужчина. В первый раз он закашлялся. А потом он замолчал и молчал до этой минуты. Он и слова не сказал, когда Шерлок позвал его с собой в Бартс, словно для него это в порядке вещей. И не заикнулся о том, что нужно снять наручники, раз им предстоит выйти на люди, ведь могут пойти разговоры. Он принял все, как будто ему приходилось совершать более безумные для общества вещи. — Джон, — доктор не повернулся к нему, он отказался смотреть на детектива после того происшествия с окном, зато в ответ он промычал, давая понять, что слушает. — О чем ты думаешь? — О деле, — после секунды обдумывания произнес Джон, и Шерлок не поверил ему ни на йоту, но промолчал. — Расскажи, что тебя так зацепило в нем? По словам инспектора это дело тянет на троечку. Уголок губ Шерлока дрогнул — Джон знал и о привычке оценивать сложность и интересность дел. Разговаривать с доктором оказалось так же легко, как блеснуть дедукцией. Детектив почти наслаждался, вот только осведомленность Джона, что касается Шерлока, сбивала его с толку. — У каждого была записка. — Джон вздрогнул. — Перед смертью они писали, что должны умереть второй раз. И подробно описывали свою смерть. — Они умирали так, как написали в записке? — Да, — довольно протянул Шерлок. — Но интересность этого дела в том, что их смерть не была суицидом. Они умирали как угодно, но не от собственных рук. А самое захватывающее, — детектив перешел на шепот, словно делился секретом, — что этих людей… Машина остановилось, а Шерлок замолчал. Он вытянул купюру, не посмотрев на нее, и передал таксисту. Заходя в Бартс, Джон испытал во второй раз остановку сердца. Вот оно только что билось, а в следующую секунду прекращает. Это как пропустить одну ступеньку и почувствовать невесомость перед падением, а если повезет — всего лишь опустить ногу на вторую ступеньку. Джон шел за другим Шерлоком сзади, он старался не вертеть головой, как впервые здесь побывавший, старался смотреть под ноги, но все равно голова поднималась, а глаза рассматривали знакомые до каждого пятнышка стены. Они бывали здесь с Шерлоком почти каждый день, шли этим же коридором, чтобы осмотреть труп. Бартс был для них почти вторым домом, они обожали его так же, как 221В. Здесь они впервые встретились, и здесь им пришлось распрощаться навсегда. Джон возненавидел госпиталь Святого Варфоломея. Идти по коридорам было мучительно. Джону хотелось развернуться и трусливо убежать, но он был прикован к другому Шерлоку, который едва ли не пел от удовольствия. Кажись, каждый Шерлок Холмс сходит с ума от убийств. Джон посмотрел на наручники, связывающие их. Детектив снял их на время, когда переодевался, а Ватсон стоял в его комнате, не зная, куда себя деть. Он чувствовал, что мужчина не выпускает его из виду ни на секунду. Оно и понятно, Джон казался ему подозрительным. Ведь если верить некоторым фактам — ни Шерлок, ни Лестрейд не знают его. — Дорогая Молли, — пропел Шерлок, чем вывел Джона из очередного транса. Доктор не заметил, когда они перешагнули порог морга. — Ты какой-то довольный, Шерлок, — робко произнесла мышка Хупер, смущенно улыбаясь. Джон выглянул из-за спины детектива и увидел легкий румянец на щеках девушки. Она, как и каждая представительница женского пола перед красивым мужчиной, поправила свои волосы и белый халат. Но стоило ей заметить Джона, прячущегося за Шерлоком, и наручники, как ее личико перекосилось непониманием. — У меня просто удивительный вечер, мисс Хупер. Где наш клиент? Ураган Холмс подлетел к столу с трупом, потащив за собой спотыкающегося Джона. — Шерлок, — прошептал Ватсон, — может, ты снимешь их? Джон потряс рукой, а рука детектива повторила за ним. — Зачем? — Во-первых, это смущает Молли, — оба мужчины перевели взгляд на застывшую девушку, — во-вторых, без них тебе будет удобней осматривать тело. Успевший склониться над трупом Шерлок гордо выровнялся и наградил Джона изучающим взглядом. Ватсон в который раз почувствовал дежавю. Детектив нехотя, будто делал огромное одолжение, полез в карман пальто, доставая ключ от наручников. Когда мужчины снова оказались по отдельности, Джон отошел от Холмса и присел на стул. — А вы?.. — голос Молли все еще звучал стеснительно. Она подошла к нему, чтобы не мешать детективу. — Джон Ватсон. — Молли Хупер. — Доктор кивнул головой, хотя хотелось истерически засмеяться. Ведь он знал, знал о малышке Молли, знал, как она безумно влюблена в Шерлока и как лично познакомила его с Мориарти. Он знал Лестрейда. Всех. Но никто почему-то не знал его. Джон не понимал ничего и чувствовал себя идиотом. — Я никогда вас не видела с Шерлоком. — Мы сегодня познакомились, — апатично ответил Джон, но при этом постарался улыбаться, чтобы Молли хоть немного расслабилась в его присутствии. Смотреть на того, кто не знает тебя (а может все же не помнит?), Джону не хотелось. Лимит общения со знакомыми незнакомцами он, кажись, уже весь исчерпал. Единственное желание — лечь спать. Джон устал так, как не уставал никогда, и вовсе не физическая усталость его беспокоила. Все происходящее казалось странным кошмаром. Джон закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, как учила его психотерапевт. Молли, если верить звукам, пошла к Шерлоку. Ей было неловко находиться со странным человеком, которого детектив привел прикованным к себе наручниками. Джон это чувствовал и не мог ничего сказать против. Он бы сам на ее месте чувствовал себя неуютно. Первое, что заметил доктор, открыв глаза, был календарь с той датой, которая прошла уже давно — ровно месяц до смерти Шерлока.