Несломленный

      — Эй! Пятый, как думаешь, я урод? — худосочный брюнет, выпятив небритый подбородок вперед, разглядывал свое отражение в маленьком заляпанном зеркальце металлического шкафчика. Его выпученные от природы или же кажущиеся таковыми из-за худобы глаза обратились на светловолосого коротышку, который пыхтел, как нерадивый малыш, согнувшись в три погибели, чтобы завязать шнурки на старых поношенных «найках». Пыхтел он оттого, что ему мешал живот.       — Откуда мне знать, придурок, спроси свою девушку…       — Но у меня нет девушки, — мужчина наконец прекратил себя разглядывать и закрыл дверцу. Он обернулся и посмотрел вниз на Пятого, который, наконец, расправился со шнурками и вытер капли пота со лба.       — Вот тебе и ответ, — фыркнул он.       Еще один присутствующий молча перетаскивал большие черные армейские сумки в угол перед входной дверью и вполуха слушал треп своих напарников — мужчина в летах с забранными в пучок седыми волосами. На подкол коротышки он среагировал коротким смешком и прислонился к стене перед входной дверью. Будучи старше обоих, он не встревал, а нетерпеливо ждал, когда они наконец переоденутся.       — Ха-ха, очень смешно, Пятый, — привыкший к подобному отношению, брюнет поправил волосы и одернул вниз полы пиджака.       — Но это действительно смешно, пижон, — безразлично отозвался тот, кому уже надоели бесполезные разговоры двух нерасторопных товарищей. — До сих пор не понимаю, почему босс назвал тебя Вторым, ты же пришел после меня. Седой уже стоял, сложив руки на груди, в выжидательной позиции, готовый выйти. Его бордовый костюм, контрастирующий с белой рубашкой, был отражением костюмов Пятого и Второго.       — Потому, — деловито осмотрел сложенные в кучу сумки Пятый, — что прежнего Второго убил мистер Джей, а ты, — он указал на застывшего в дверях, — ты Шестой, потому что тебя нашли на Шестой улице с простреленным горлом.       — О моем имени я тебя рассказывать не просил, — кисло улыбнулся Шестой, выходя наконец из раздевалки. — Телитесь, как целки в выпускной бал.       — Какой-то он нервный, — поделился своими выводами Второй.       — Это ты его довел своими тупыми разговорами, и работа у нас, если ты не заметил, нервная, — спокойно пояснил коротышка, выходя следом за взвинченным Шестым.       — А почему ты не рассказывал раньше, что случилось с прежним Вторым?       — Потому что ты не спрашивал.       — Все это однозначно прибавит мне морщин, — тяжело вздохнул Второй.       — Всем плевать на твои морщины.       В довольно просторном помещении бывшего промышленного цеха располагались полуразрушенные механизмы и валялась арматура, вместо потолка зияло пространство с ржавыми трубами и одиноко повисшими цепями. Маленькие окна, рассованные по периметру, были покрыты копотью, так что источником света являлись люминесцентные лампы, горящие и подмигивающие в нервном тике вдоль всего цеха. Обойдя несколько ржавых станков, процессия из вальяжно ступающих одинаковых костюмов настигла небольшого клочка пространства, где стоял фургон с телевизионной тарелкой на крыше. Композиция походила на некий промышленный кемпинг — рядом с фургоном, далеким от понятия технической эстетики, расположился круглый столик, за которым уже сидели двое и о чем-то увлеченно спорили. Трое новоприбывших вскоре смогли четко слышать предмет их спора, и от этого у двоих из них, обнажая белки, закатились глаза.       — Да нихрена! Все эти мутанты или как там их… металюди, — молодой паренек с электронной сигаретой в пальцах показал в воздухе невидимые кавычки и принялся дальше увлеченно жестикулировать, пока его слушатель сидел спокойно и лишь кривил губы, дотрагиваясь до разбитой переносицы. — Даже взять этого летающего хрена — Супермена. Как же, все новости только и пиздят о его свадьбе с этой журналисткой, а я тебе скажу вот что: он может пятитонную фуру поднять одной рукой, он тебе щелбан даст и твои мозги вылетят через затылок и долетят до Канады!       — Причем тут это, Ч-ч-четвертый… Эм, я же, эм, я же всего лишь сказал, что это любопытно…       — Да-да, ты тут пиздел про то, что из мутантов и людей получаются новые мутанты.       — Ч-четвертый! Я не это…       — О, чуваки, вы все же соизволили притащить свои задницы!       — Чего разорался? — осадил его тут же Пятый, отодвигая стул и садясь за стол, двое за ним поступили так же. Сигареты, настоящие сигареты, были закурены, внимание четверых было направлено на молодого человека в растянутой застиранной футболке с логотипом какой-то никому неизвестной рок-группы, поверх которой был надет помятый бордовый пиджак. Его сосед с переломанной переносицей и обгоревшим черепом загнанно поправлял воротник рубашки, будто ему было нечем дышать.       — Да я пытаюсь объяснить Седьмому, что Супермен и Лоис Лэйн не смогут иметь детей!       — Это еще почему? — скривился Второй, разглядывая переносицу Седьмого и дотрагиваясь до своей.       — Да потому, что ее маточные трубы не выдержат криптонского семени, Второй! Он выстрелит в нее как из дробовика и пробьет насквозь, когда кончит!       Все, кроме рассказчика и потрепанного Седьмого, загоготали, Пятый при этом закрыл рот тыльной стороной кулака, затем, отсмеявшись, взглянул на циферблат часов в кожаном ремешке. Компания из пяти бордовых костюмов впритык умещалась за раскладным столом, на котором было лишь два предмета: открытый ноутбук, экран которого смотрел на Четвертого, и пустая пепельница, в которую уже начали собираться пепел и окурки. Их голоса разносились эхом по полупустому помещению цеха. Такие разные, они не всегда находили точки соприкосновения в подобные короткие периоды ожидания. Пятый всегда был самым рассудительным и серьезным — еще бы, на обманчиво краснощеком добродушном лице всегда была сосредоточенность. По его поведению и тому, как он общался с остальными, можно было бы сделать вывод, что он самый опытный в своем деле, несмотря на не столь преклонный возраст. Поэтому именно он в итоге и прервал нескончаемый галдеж:       — Четвертый, прекрати проявлять свое скрытое влечение к криптонцу и поясни-ка мне лучше, что у нас сейчас на повестке?       Все тут же посерьезнели. Четвертый нервно поправил челку, лезшую в глаза, и покраснел как рак, даже не подумав возмутиться. Он был моложе всех, без щетины и явного отпечатка преступного образа жизни на лице. Любой человек, взглянувший на столь разношерстную компанию, собравшуюся за символично круглым столом, сказал бы: «что этот молокосос тут забыл?» и оказался бы прав, потому что крови на руках не было только у этого мальца, по крайней мере, он еще никого с их непосредственной помощью не убил, а иные способы среди убийц не засчитывались вовсе.       — Я все настроил, — махнул он свободной рукой в сторону фургона. — Если федералы разберутся с моим шифрованием за семь часов, я самолично пущу себе пулю в лоб.       — Если что-то пойдет не так, я сам тебя пристрелю, Четвертый, — спокойно отозвался коротышка и обратился к побитому. — А что с остальными?        Седьмой замялся, не сразу сообразив, что обращаются к нему, а когда заметил, что взгляды четверых обратились в его сторону, то и вовсе залился краской, что-то невнятно бормоча и пытаясь ответить:       — М-мистер Крок, Первый и Т-ретий, эм… Они все т-там.       — Кажется, босс говорил тебе, чтобы ты не называл зеленого увальня мистером, — осведомился Четвертый, с отвращением разглядывая, как Седьмой нервно проводит по явно болящей переносице, на которой налился синяк в цвет его пиджака. — Я, наверно, никогда не пойму, почему он отправляет на самые опасные задания тебя?       — И правда, он из нас всех самый безобидный и бессильный, а к Кроку послали именно его, — резюмировал Второй, выдыхая струйку дыма прямо в лицо несчастного и улыбаясь.       — Я-я… не з-знаю, но м-могу предположить, эм… что м-мистер Джей м-мне д-доверяет эм…       Стол затрясся от громогласного смеха. Седьмой нерешительно тоже пытался смеяться, только у него выходило не так убедительно.       — Ладно, неважно, где остальные придурки? — Пятый посерьезнел и снова взглянул на часы.       — Третий и первый с мистером Джеем, как и было сказано, а Девятый с Восьмым скоро будут здесь, — сухо объяснил до сих пор молчащий Шестой, длинными пальцами он довольно изящно смахивал пепел с сигареты и производил впечатление самого бесстрастного из пятерки, будто он случайно подсел за этот стол.       — Мне вот что неясно, — через короткую паузу начал Четвертый, — почему босс нянчится с Бэтменом? Серьезно, после убийства, — парень снова показал в воздухе кавычки, — Оракула ему обязательно нужно было идти на похищение еще и этих двоих? Если вы смогли вырубить летучую мышь, то что стоило там же и прибить? Пятый скривился, с неприязнью взглянув на зарвавшегося Четвертого — он смотрел исподлобья и от этого взгляд его походил на взгляд куклы Чаки.       — В нашу работу не входит задавать вопросы. Такой молокосос как ты не должен открывать свой рот по пустякам, — голос его, тем не менее, был спокойным, и от контраста, который создавал его внешний вид с тем, что он говорил, становилось жутко, но не всем.       — Да, но все это странно, согласись — Крок, этот двинутый ирландец, а особенно долбанутые на всю голову сектанты, — гнул свое Четвертый, никак не среагировав на угрозу во взгляде товарища.       — С чего ты взял, что он ирландец? — вклинился в разговор Второй, его бегающие глаза говорили о том, что он желает сгладить конфликт, потому что воздух вокруг уже начинал накаляться. Он хорошо помнил, как Пятый в один из подобных разговоров пристрелил спорящего с ним Девятого. Случилось это не так давно, и боссу пришлось искать замену замыкающему компанию из девятерых. К слову, альтернатива, подобранная боссом, оказалась молчаливой и в разы менее раздражающей. В итоге все они были словно девятью патронами в барабане револьвера, который так часто использовал их босс. По крайней мере среди вечно меняющейся девятки ходили именно такие слухи. Всегда был тот, кто оставался в составе дольше всех, и он успевал делиться своими умозаключениями до того, как не очень благородно оказывался кормом для червей. И так по цепочке передавалось предание о сакральном значении девятки и о том, что это значит для мистера Джея. Но никому пока не хватало духу спросить у него напрямую, потому что лишние вопросы он пресекал выстрелом между глаз.       — Серьезно? Он ходит в зеленом пиджаке и зеленом цилиндре, — Четвертый переключился на Второго, найдя свободные уши и продолжая вешать на них нескончаемый поток аргументов, предположений и вопросов.       — Ты путаешь, наш ходит в зеленом котелке со знаком вопроса.       — Харош заливать, вы все! Благодаря этим сектантам Шестой тогда и выжил, а если бы не Загадочник, наши жопы сейчас драли бы симпатичные санитары в Аркхеме, — вмешался Пятый, явно находящийся на пределе своего терпения, но убийственные искорки в его глазах успели разбежаться, уступив усталому раздражению. Он не любил находиться в подвешенном состоянии и ждать.       — Кому Аркхем, а кому Блэкгейт… — с безразличием заключил Шестой, меланхолично докуривая сигарету и сминая ее в уже переполненной пепельнице.       — Ладно-ладно, — Четвертый примирительно поднял ладони вверх. — Я просто выражаю свое мнение, вот и все. Не знаю, какую цель преследует босс, но все это очень странно.       — Тебе платят не за то, чтобы ты выражал свое никому не нужное мнение, мелкий ты задрот, — у Второго тоже начинали сдавать нервы.       — Деньги-деньги-деньги, — пробубнил неугомонный Четвертый, задавленный тяжелыми аргументами своих товарищей. — С мистером Джеем интересно работать. Я это делаю только потому, что благодаря ему я могу расширить свои горизонты.       — Мы все знаем, как ты расширял свои горизонты с боссом, — Шестой похабно улыбнулся, оглядев сальным взглядом парнишку, отчего тот весь собрался и опустил взгляд, принявшись ковыряться в своей сигарете, меняя картридж, а затем делая вид, что на экране ноутбука появилось что-то, требующего его полного внимания.       — Ха, о да, подловил, Шестой, дай пять.       Второй с Шестым громко схлопнулись ладонями и тут послышался металлический лязг. Все обернулись на шум — тяжелая кованная дверь начала отъезжать в сторону, ослепляя сидящих в полутьме ближним светом фар грузовика.       — Вот и они, — резюмировал Пятый, поднимаясь и щурясь, словно на пляже. За пару минут грузовик встал рядом с телевизионным фургоном, двигатель затих, а запущенность цеха разбавила картина счастливой семьи за праздничным столом на ребре прицепа. За рулем виднелся силуэт коротко стриженного мужчины с довольно суровым выражением лица, наружу выходить он явно не собирался. Вскоре обошел грузовик и присоединился к компании еще один, покончив с механизмом двери. Он прижимал к груди перебинтованную кисть с наспех наложенной шиной в виде обломанного куска дощечки. Пройди такой мимо тебя на безлюдной улице — даже не обратишь внимание.       — У вас все готово? — Пятый обратился к подошедшему, подавая негласный знак остальным, и те молча прошли за сумками в раздевалку.       — Да, основное оборудование мы уже перевезли, — мужчина безразлично наблюдал, как остальные грузят в прицеп черные сумки.       — Этот контуженный все еще считает себя лучше нас, — прошипел Четвертый, бросив взгляд на мужчину за рулем, и принялся бегать пальцами по клавиатуре с невероятной скоростью.       — Девятый — единственный из нас, кто служил, — Второй разминал плечи после тяжелой сумки, слишком тяжелой для его телосложения.       — Сейчас другие времена, и служба в армии делает из тебя вовсе не героя, а отмороженного ублюдка, способного на убийство женщин и детей, — раздраженно вскинулся парень, не отрываясь от экрана монитора.       — Красиво говоришь, мелкий, а мы тут благотворительностью занимаемся в отличии от злобных солдат!       — Лучше заткнитесь и давайте сворачиваться, — отрезал Пятый.       Мужчины принялись складывать стулья, двое с канистрой бензина вернулись в раздевалку, Четвертого пока никто не трогал, он один сидел за столом и выполнял свою функцию. Но через пару минут он закрыл ноутбук и сообщил, что у Третьего и первого все готово.       — Отлично, выдвигаемся, — рапортовал Пятый, снова сверяясь с часами. — Действуем в соответствии с планом, при возникновении непредвиденных обстоятельств…       — Палим во все, что движется! — истерично вскрикнул Второй и все подхватили его настрой, улюлюкая и выкрикивая невпопад свои варианты. Пока никто не слышал, Седьмой бормотал что-то похожее на «с-стреляем друг д-другу в г-головы, хе-хе». Восьмой с поврежденной рукой хищно оскалился и присоединился к своему товарищу в грузовике. В глазах каждого светилось безумие и решимость. Из склада первым выехал грузовик, а за ним с пятиминутной заминкой телевизионный фургон. Из-под закрытой двери раздевалки медленно начинал выползать густой серый дым.

***

      — Бэтси, ты как? Кажется, Третий переборщил с дозировкой…       — Ммм… — в голову Брюса будто набили свинца, десны свербели, а еще неимоверно хотелось пить — до того сухо было во рту. Но несмотря на столь плачевное состояние тела, мозг начал оценивать ситуацию. Его вырубили в том переулке, притащили куда-то и обездвижили. Ноги и руки были надежно зафиксированы, даже пальцем невозможно было пошевелить, иначе он рефлекторно активировал бы спрятанные выдвижные лезвия на перчатках и сапогах. А еще Джокер сидел на нем в буквальном смысле, беспрепятственно прикасался к маске, значит все функции костюма в отключке, все это, вкупе с состоянием организма после интоксикации неизвестным веществом, делало его абсолютно беспомощным перед Клоуном. Первые несколько секунд Брюс боролся с паникой, следующие же потратил на обдумывание доступных в данной ситуации действий.       — Эй, я вижу, что ты пришел в себя, открой глаза, спящая красавица, или же мне поцеловать тебя еще раз для верности?       Последние слова Джокера заставили Брюса окончательно прийти в себя, и прежде чем он убедился в верности своих домыслов воочию, кое-что его озадачило:       — Ты… выколол линзы из маски… — отчего-то за поврежденную маску стало особенно обидно. Он даже забыл, что его голос теперь не искажается программой, а в купе с видимыми теперь Джокеру глазами, его образ практически ничего не стоило разоблачить, если он смотрит новости или же читает газеты.       — Ох, да, прости, не могу общаться с собеседником, не видя его глаз, — при этом Клоун выпрямился и заглянул в прорези маски. Он выглядел как обычно: грим, зеленые волосы, зачесанные назад, но так близко Брюсу еще никогда не удавалось его разглядывать. Сперва ему на ум пришла какая-то сумасшедшая мысль о том, что где-то он определенно его видел. Ну, конечно же видел — на фото и в живую, десятки раз, если не сотни, он даже уродовал это самое лицо, нанося тяжелые удары, но сейчас… Сейчас все было совсем иначе.       — Чего ты хочешь? Зачем убил Барбару? Если есть какие-то счеты ко мне, так пришел бы с ними ко мне, — с расстановкой проговорил Брюс. Перед его глазами до сих пор стояла картина, произошедшая в доках, а за ней следовала другая, где псих дрочил на камеру перед истерзанной девушкой в инвалидной коляске. От воспоминаний ненависть к человеку, который сейчас так вольготно расположился на его коленях, поднималась с новой силой.       — Ну что ты… тихо, успокойся. Вначале мне нужно было избавиться от единственного человека в твоей команде, который смог бы отследить меня и моих ребят. Комиссара обезвредил ты сам, хе-хе, кстати, спасибо тебе за это.       — А то, что ты говорил на камеру? — Брюс даже не стал тратить врем на размышления о том, откуда тому стало известно, что произошло с Гордоном. Множество экранов за спиной Клоуна говорили сами за себя.       Джокер нежно улыбнулся, словно непонятливому ребенку, и прошелся ладонью по щеке Брюса.       — Ох, Бэтси, не бери в голову. Иногда я готов на все, лишь бы завладеть твоим вниманием…       — Ты убил беззащитную девушку, ублюдок!       — Во-первых, не такая уж она и беззащитная, — уже серьезным тоном продолжил Клоун, — а во-вторых, это представление было нужно, чтобы выманить одну летучую мышь из своей пещеры. Я так понимаю, что с появлением всяких молокососов ты перестал реагировать на ограбления, покушения и прочие непотребства. Но довольно об этом, — Джокер отмахнулся от своих слов, а затем обвел пространство за своей спиной. — Смотри, видишь что-нибудь знакомое?       Брюс давно заметил, что находится в довольно маленьком помещении в окружении телеэкранов, которые транслировали в большинстве своем статичные картинки. На двух главных экранах вообще было не разглядеть ничего, но все остальное явно представляло собой изображение с камер видеонаблюдения.       — Спойлер! — вскрикнул Джокер, заставив Брюса вздрогнуть и заскрипеть зубами от гнева. — Сегодня никто не умрет, так… немного пострадает. По крайней мере после сегодняшнего дня, я надеюсь, ты пересмотришь свои взгляды на соратников, которые вместо тебя бегают по ночам.       — О чем ты? — нутро кольнуло неприятное предчувствие. Из глубины подсознания начали рождаться догадки, одна за другой, объясняющие слова Джокера, и каждая была отвратительней другой. Два главных экрана, изображения на которых были неподвижны — было ясно, что в скором времени на них будет транслироваться нечто нелицеприятное. Тем временем в голове Брюса зрело отчаяние, освободиться с каждой минутой не представлялось возможным, Клоун предусмотрел все!       Джокер тяжело вздохнул и снова привалился к плечу Брюса, в правой его ладони появилась рация, в динамик которой он проговорил:       — Прием! Включить свет!       Если до этого Брюс считал абсолютно бесполезным занятием — дергаться будучи намертво привязанным к креслу, — то после того, что удалось увидеть на экранах, он начал неистово вырываться, абсолютно безуспешно, даже на шее был фиксатор, который не позволил ударить психа в переносицу.       — Ох, я так завожусь от твоей беспомощности! — восхищенно пропел Джокер, затем крутанулся и переложил свои ноги на стол перед экранами. Теперь он прислонялся спиной к груди Брюса и находился лицом с ним на одном уровне, буквально щека к щеке.       — Да уж, если мои ребята действовали в рамках каких-то приличий, то верзила расстарался, и где только набрался этого дерьма?       На левом экране была Селина в изодранном костюме Женщины-кошки, без маски, на первый взгляд серьезных повреждений не наблюдалось. А на правом экране Дик… Брюсу даже захотелось сперва отвернуться, потому что все, что было на прикованном кожаными ремнями к стене Дике, это его маска. Обстановка явно была с сексуальным подтекстом.       — Ты совсем рехнулся… — бессильно прошептал Брюс, перестав дергаться и морально приготовился к тому, что ему собрался показать Джокер, который был на удивление спокоен, даже расслаблен.       — Что ты, Бэтси, мы с тобой поехали кукухой уже довольно давно. Мы оба скрываем свои лица и бегаем по Готэму, каждый преследуя свои цели, хе-хе. Ты ошибаешься, если думаешь, что ты и все тебе подобные лучше меня.       — Я не убиваю людей!       — Ха, я тоже не убиваю… людей. Только продажных копов, коррумпированных чиновников и прочий мусор. Кстати, Охотница сейчас лежит в госпитале с простреленным бедром. Разве я не поступил благородно? Персонажи, которые мне не нужны, им ведь необязательно умирать.       — Ты связал меня, чтобы вести философские беседы? — не выдержал Брюс. У него больше не было сил смотреть на изображения Селины и Дика, находящихся в столь неоднозначных позах, связанных и, по-видимому, оглушенных. Реплика про Охотницу хоть и была хорошей новостью, но меркла на фоне происходящего.       — Твоя правда, дорогой, — улыбнулся Джокер и поднес к глазам Брюса пульт управления, указывая на одну из кнопок. — Эта кнопка выведет все происходящее на этих экранах в прямой эфир, как с Барбарой Гордон.       — Ублюдок…       — Ты повторяешься. Так вот, просто для справки, чтобы ты понял, что я могу это сделать, просто нажав на кнопку. Но знаешь что? То, что будет происходить — дело сугубо личное. Эти двое не просто так сейчас перед тобой в столь неприглядном виде.       Брюс слушал. Что бы там ни задумал Джокер, в это время Альфред точно не сидел сложа руки. Джейсон тоже уже должен быть осведомлен о ситуации. Людей, которые знают о похищении достаточно, чтобы продумать все варианты и что-нибудь предпринять. Оставалось надеяться, что это «что-нибудь» произойдет раньше, чем кто-то из них пострадает… по крайней мере больше, чем есть сейчас…       — Прием! Выходите!       На этот раз Брюс даже не шевельнулся от неожиданного вскрика Клоуна и удостоился хитрого взгляда, который прошелся по нему, начиная с глаз и откровенно остановился на губах, которые он поджимал в тщетной попытке не кидаться проклятиями, а сохранять хладнокровие.       На экране рядом с Диком выросла рослая мускулистая фигура и от узнавания у Брюса все внутри перевернулось. Крок! Он, сложив когтистые лапы на груди, вглядывался в объектив камеры и ухмылялся. Рядом с Селиной же появились двое в клоунских масках.       — Вижу, ты удивлен? — осведомился Джокер. — Крок объявился буквально недавно. Какой-то умник напичкал его токсинами пару лет назад, и он буквально превратился в животное, помнишь? Конечно, помнишь, он же навалял тебе тогда по самые не балуй. Повезло, что Болотная Тварь утащил его к себе, так сказать, в лоно природы, хе-хе. И вот теперь он снова такой, каким был раньше, правда, вкусы у него значительно поменялись.       Брюс даже не хотел знать, что имеет ввиду Джокер, говоря о вкусах зеленокожего громилы.       — Не заводи слишком много врагов, они могут познакомиться. Тебя разве мама не учила? Ха! В Готэме такое приходит к человеку с грудным молоком. Так вот, мы ведь не просто так тут устроили тематическую вечеринку! Как думаешь, почему именно эти двое сейчас там?       Брюс молчал, он поставил перед собой четкую цель — не вестись на провокации и намеревался следовать ей столько, сколько это будет возможно. Он не отличался бесконечным терпением, особенно после смерти Барбары, терпеть трёп этого сумасшедшего для него выливалось в настоящую пытку. Хотелось сдавить эту узкую шею, сжать до скрипа позвонков и смотреть, как из размалеванного рта вытекает вспененная от нехватки воздуха слюна, смешанная с кровью. Ему пришлось отогнать от себя столь вожделенное видение, убеждая себя в своих же принципах, которые он отстраивал несколько лет и которые его не подводили, даже недавнему инциденту не удалось пошатнуть его моральные устои. В происходящем сейчас он винил исключительно себя. Он попался, так глупо и наивно его загнали в ловушку и захлопнули крышку. Черт возьми, этот псих действительно прав, каждый раз критикуя его, говоря о том, что он расклеился, расслабился…       — Бэтси. Мне правда неловко об этом говорить, — жеманным голосом продолжал вещать Джокер, — но эти двое действительно нечто! За твоей спиной! Как это подло!       — О чем ты? — безразлично спросил Брюс, уже подготовив себя к любой чуши, что вырвется из лживого рта.       — Я лучше покажу! Среди моих ребят есть довольно проворный малый и он сделал несколько кадров.       Джокер отложил пульт с рацией на стол и завозился, копошась во внутреннем кармане пиджака. Его движения слабо ощущались через броню костюма, но все же Брюс терпеливо сжимал губы, не намереваясь осведомлять Клоуна о дискомфорте, который псих создавал, ерзая задницей по его паху, пусть он и был прикрыт броней.       В следующую секунду перед глазами Брюса появились снимки. Он не сразу сфокусировал на них взгляд, там было темно, но затем он все же разглядел то, что ему хотели показать.       — И что это значит? — все еще сохраняя хладнокровие, спросил Брюс. Джокера сотряс смех, который, казалось, родился где-то глубоко в грудной клетке и вырвался высвобожденной птицей через глотку.       — Ты… ха-ха… ты действительно не понимаешь? Приглядись внимательнее.       Брюс не удостоил фотографии перед своим лицом очередным взглядом, вместо этого он устало вздохнул и прикрыл глаза.       — Знаю, ты можешь не верить в достоверность этих снимком хоть тысячу раз. Но задумайся и спроси у себя: ты — лучший детектив этого города и действительно не видел того, что происходит буквально перед твоим носом?       Брюс сжал зубы, восстанавливая дыхание, и открыл глаза, чтобы увидеть, что фотографий перед ними уже нет, а Дик с Селиной начали приходить в себя. Видимо, их отравили тем же газом, что и его, потому что просыпались они с тем же трудом, что и Брюс несколько минут назад. Прежде чем Крок с лыжными масками начнут что-либо предпринимать, нужно попытаться переубедить Джокера в том, что он задумал.       — Остановись…       — Ха! Как-то неубедительно, Бэтси.       — Прошу, не нужно этого делать. Даже… даже если все именно так, как ты говоришь, они не заслуживают…       Джокер встрепенулся, резко развернулся и оседлал Бэтмена как наездник, закрыв собой экраны и вырастая перед взором разъяренной карикатурой. Он знал, что связывает Бэтмена и Женщину-кошку, но теперь, когда с Селины сняли маску, о том, чтобы чувствовать себя спокойно, находясь на улицах днем, ей можно забыть. После этой ночи жизнь обоих уже не будет такой, как прежде. А копилка Брюса под названием «чувство вины» пополнится.       — Ты не совсем понимаешь, что происходит, дорогой, — он взял голову Брюса в ладони бережно, словно хрустальную вазу, — ты можешь постоять за себя в драке или в словесных баталиях, но вот в любви… — Джокер с сожалением покачал головой. — Я чувствую за тебя ответственность, и если сам Темный Рыцарь не может наказать самых близких для себя людей, которые его предали, то это сделаю я!       Брюс совсем потерялся в словах разрисованного психа. Происходящему было только одно объяснение — Джокер окончательно свихнулся. Окончательно и бесповоротно. Его лицо было настолько близко, что дыхание чувствовалось на губах, а сумасшествие, блестящее в глазах, завораживало, Брюсу не удавалось отвести взгляд, а слова застряли в горле. Переживут ли он, Дик и Селина очередную встречу с Клоуном? Что им уготовил Джокер… нет, Артур… Брюс вспомнил бесцветное, покалеченное жизнью лицо человека, которого отвергло общество, над которым насмехались в вечернем шоу, даже не подозревая, что таится в его душе, какую жизнь он прожил и что испытал. Нет, его не было жалко, жалеют только слабаков, а Артур таковым не являлся. Сейчас он улыбался, глядя на Брюса, и было в его улыбке что-то, от чего по спине до загривка поднимался ворох мурашек, что-то, что трудно объяснить словами, лишь прочувствовать нутром.       — Смотри.       Больше слова были не нужны, лишь двое в узком помещении, экраны перед ними и сумасшествие, витающее в воздухе, пробирающееся под корку, болезненно прогрызающее себе путь в душу.